Роман стиснул зубы и осторожно перевернулся, по возможности стараясь не задевать сломанную кость. Он наложил повязку, но без помощи Алексиса толку не было. Попросить проклятого итанийца помочь? Роман скорее откусит себе язык. Унижать несгибаемого Артани доставляло итанийцу особое наслаждение. Не тварь ли?
А завтра опять вставать в пять утра. Роман зевнул и потянулся к лампе, собираясь гасить свет, когда в комнату, весело насвистывая, впорхнул довольный жизнью Алексис. Накликал, называется, на ночь глядя...
Роман не был уверен - радоваться или огорчаться, когда итаниец, проклиная соседство с чёртовым Артани, решил съехать. Инцидент в ванной или что-то иное послужило причиной, но без Сорры жизнь стала заметно спокойнее. Первые пару дней Роман «летал», а Алексис куксился и психовал, раздосадованный слишком откровенной реакцией графа. Чёрствый Артани мог из чувства приличия изобразить сожаление или хоть как-то поинтересоваться, где итаниец планирует жить.
Несбыточные мечты. Роман светился счастьем, и уступивший комнату Сорра ощутил себя последним ослом, понимая, что откровенно подставился, улучшив пташке жизнь. Поэтому обдумав, Сорра объявил, что не может оставить малютку-графа без внимания. Позволить корольку зачахнуть от скуки? Он не настолько жесток. Обязуется регулярно навещать, проведывать, и вообще, ди Валь, это МОЯ половина комнаты. Быстро убрал свои вещи... А впрочем, не трудись, я помогу... Открыв окно, Сорра вышвырнул со второго этажа бельё Романа, не в добрый час решившего занять пространство.
В общем, дни без Алексиса превращались в ад ожидания дней с Алексисом. Сорра, устроив короткую грозу, «чтобы Романчик не расслаблялся», больше не появлялся. Романа грызло глухое беспокойство, нарастающее по мере того, как приближался день экзаменов.
На экзамены Алексису было наплевать. Демонстративно игнорируя напрягшегося Артани, итаниец подошёл к постели и, сдёрнув покрывало, принялся раздеваться. На кровать полетел светло-голубой мундир, камзол, рубаха... Роман отложил книгу, не зная, с чего начать. Сел не без труда. Нет, он не боялся Сорры. Просто напряжение, моментально повисающее в воздухе, становилось невыносимым.
- Тебя снова не было на занятиях.
- Спал бы ты, королёк – добром не кончится, - стараясь не нервничать, заметил Алексис, ибо действительно знал: добром не кончится, по крайней мере, не для Артани.
О рёбрах он помнил, и не только о рёбрах - Алексис о Романе в принципе не забывал, но откуда Артани об этом знать? Не успел Сорра войти, а ди Валь моментально взъерошился. Глазёнки сверкают, великоватая рубаха провокационно сползла на плечо, и скривиться хочется от одного взгляда: воплощение праведной невинности и чопорного достоинства. Снять бы с него штаны и повесить кверху ногами на пол часика, а пока он болтается, Сорра с ним поговорит. Главное не приспичило бы ничем другим заняться. Рядом с ди Ваалем он не знал чего от себя ожидать, поэтому и старался избегать по возможности.
Роман закусил губу. Разговор с итанийцем абсолютно бесполезен - с тем же успехом он мог обращаться к стенке. Алексис демонстративно шарил по ящикам:
– Ты мою заколку взял?
- Серебряная в виде бабочки? – уточнил Роман, укрепляясь во мнении: не стоит тратить время на спасительные беседы с душой, которая не желает быть спасённой.
- Значит, брал, – удовлетворённо подытожил Сорра. Выпрямился, протягивая ладонь с приказным видом терпеливого одолжения, дающего милость вернуть пропажу немедленно, – Ну?
- Поищи за окном! - невозмутимо посоветовал Роман и, растянув губы в светской улыбке, любезно пояснил ошарашенному Алексису, – Она была на моей половине комнаты.
- Оу... прискорбно
Вопреки ожиданиям Романа, Алексис с трудом удержался от смеха. Он разбрасывал вещи, и сам об этом знал, но не ожидал, что Романчику хватит смелости повторить подвиг. Хотя, кто бы сомневался. Храбрость королька под сомнение не ставилась, с умом вот только напряг. Чем набита голова ди Валя неизвестно, но Сорра подозревал - опилки.
- А я как раз хотел подарить её тебе... на бедность, – сообщив «потрясающую» новость и не дав Роману времени огрызнуться, итаниец отвернулся, невозмутимо продолжая разоблачение, но ди Валь не видел улыбки.
- Похоже, это будет мно-о-ого вещей, – едко предположил Артани, в глубине души закипая от ярости.
- Извини, не завёл привычки подавать нищебродам, – итаниец неуловимо пожал широкими плечами, демонстрируя красивую мускулистую спину - жаль любоваться некому, хотя можно надеяться, что Роман умрёт от зависти. - Так что если у меня что-то снова... - Сорра выделил голосом, - ... Потеряется, уверяю - ты потеряешься следом, - он усмехнулся, кожей чувствуя реакцию Артани.
- Попробуем? – Роман, подобравшись, прожёг чужие лопатки ненавидящим взглядом. Дырка не появилась.
- Королёк, не нарывайся. Мне ж тебя потом лечить... – тоскливо протянул Сорра. Он вовсе не желал ссориться.
- О, да - сарказм Артани сообщил всё, что он об этом думает, – Только когда тебе меня лечить? Ты постоянно прогуливаешь.
- Скучаешь по мне? - насмешливо обронил Алексис, отстёгивая пояс и снимая штаны.
Это стало последней каплей.
- У нас экзамены на носу! – шёпотом заорал Роман. Стены не были тонкими, но не голосить же криком посреди ночи. Разговор и без этого обороты набрал, - Ты хоть понимаешь, в каком положении я из-за тебя нахожусь, ублюдок?!! Нам уже дали один шанс. Второго не будет!
Итаниец медленно повернулся, смерил пыхтящего от негодования графа насмешкой и изобразил попытку размышления:
- Пожалуй, ты прав. Но, знаешь... мне плевать.
- Ты...
Роман, позабыв о недуге, слетел с кровати и ринулся на итанийца. Сорра не ждал, но среагировал рефлекторно, встретив точным, выверенным ударом ноги в ребро. Боль оглушила и отрезвила, одновременно напомнив о реалиях. Артани чудом не заорал - прикусил губу до крови. Сознание помутилось. Он очухался, стоя на коленях, скорчившимся и задыхающимся на холодном полу. От задувающего в щели сквозняка не спасал даже толстый ковёр. Из глаз невольно брызнули слёзы. Роман пытался продышаться и встать, опасаясь, что скоту взбредёт в голову повторить.
Алексису хотелось повторить, взвыть от досады, покрыть Артани отборными ругательствами и закончить начатое, добивая ногой. А лучше выпороть. Благо, ремень под рукой - соблазняет воспользоваться и отходить по заднице, раз она жить не может без неприятностей. Роман правильно боялся - у Сорры крышу рвало, но итаниец пытался остановиться. Сорра понимал, что их стычки не доведут до добра, и в итоге случится что-то непоправимое.
Он надеялся, что граф поймёт очевидное и перестанет заниматься самоубийством об него. Полагаясь на волшебный инстинкт самосохранения (ну, должен же он быть?) Сорра перестал оказывать помощь. Граф не успокоился и продолжал бросаться собакой на кость, игнорируя, что кость регулярно застревает в горле и выходит боком. Как с ним бороться?
В подобные дни зрелище откровенно жалкого противника не доставляло Сорре удовольствия. Инвалидов он не бил. В груди возникало паскудное чувство. Настолько паскудное, что хотелось измочалить стену кулаком. Взять Романа за волосы, старательно отводя взор от ранящей седой пряди, заставить поднять голову и, глядя в глаза, спросить: «Чего ты добиваешься? Смерти? Хватит, Роман. Хватит. Прекрати! Я не хочу тебя убивать!» Или хочу...
Сорра не мог определиться, чего он на самом деле хочет от Романа. Рвался на части от критического непонимания происходящего, собственного противоречия - остановиться или продолжать. В присутствии Романа воздух закипал, а Сорру обдавало жаром ненависти. Помириться? Боги, как? Он не сомневался, что Роман плюнет в лицо или сделает нечто хуже. Найдёт безошибочный способ пробить Сорру, использовав минутную душевную слабость, раскаяние, и не останется иного - лишь снова впечатать кулаком в красивое, искажённое мукой лицо, кровью стирая с него презрение, вызов, отвращение. И если тереть долго-долго...
Какое выражение он хотел увидеть? Что он хотел увидеть? Знать бы – давно бы всё изменил. Роман не понимал. Смотрел свирепым взором грозовых, завораживающе-синих глаз, и в полумраке комнаты они сверкали на смуглом лице драгоценными сапфирами. Два лесных озера, населённых сумасшедшими водяными, выплясывающими безумный гневный хоровод эмоций. Ромейнская роза. Как с ним справиться? Связать? Сорра дошёл до ручки, но эмоции, бурлящие лавой, не отражались на бесстрастном лице. Он неизменно выглядел спокойным, насмешливым, с вечно издевательской ухмылочкой.
- Не стоит меня злить, пастушок, а то останешься калекой, – не слова, а откровенная пощёчина в пылающее лицо Романа.
Итаниец неторопливо - знал бы Роман, какой ценой - словно ничего не произошло, закончил раздеваться и отправился в ванную, на ходу потрепав скрюченного парня по макушке. Задержав пальцы на мгновение, чтобы полелеять мимолётно, но Роман не заметил чужой ласки. Ненависть искажала реальность, и в ней оставался Алексис Сорра: равнодушный, невозмутимый, не стесняющийся прекрасной наготы и уродливых поступков.
Роман с ненавистью запустил подушкой, но не успел попасть - дверь захлопнулась. Продолжать не было сил. Навалилась обморочная усталость, привычная боль. Хотелось лечь на ковёр, закрыть глаза и больше никогда не вставать. Существует ли у ненависти предел, и что начинается там - за гранью?
Графу не сразу удалось подняться, но он заставил себя, не желая дарить Сорре удовольствие видеть себя раздавленным. Кое-как доковылял до выброшенной подушки...
- Ненавижу.
За эти дни Роман повторял эту фразу сотни раз. Он с бессильной тоской посмотрел на дверь. В ванной комнате мирно плескалась вода.
- Сдохни!
В этой мысли не было содержания. Граф мог вызубрить её заклинанием, но на самом деле никогда бы не пожелал непоправимого. Сорре не желал.
Ди Валь взбил подушку и, спихнув книгу - сил перекладывать не было - осторожно лёг, баюкая ребро. Завтра тренировка и, если так продолжится дольше, Алексис действительно сделает его калекой. Или Роман найдёт способ расправиться с ним раньше, - мелькнула в голове услужливая, но донельзя противная мысль.
Артани почти заснул, когда Алексис вышел из ванной. Несколько минут итаниец, сопя, ходил по комнате, демонстративно производя как можно больше шума, чтобы ещё больше позлить графа. С грохотом уронил стул, принялся складывать одежду, врубил свет, словно он один во всём мире.
Роман проснулся от тишины. Так бывает, когда тишина становится слишком плотной, почти осязаемой, заполненной чужим присутствием. В комнате по-прежнему горел свет, но теперь лампа была полностью приглушена и заботливо отвёрнута к стене, превратившись в импровизированный ночник. Роман лежал с закрытыми глазами, разглядывая тусклое марево сквозь ресницы, и никак не мог сообразить, с чего Сорра церемонится?
Итаниец присел на кровать. Граф подобрался, ощутил, как с него осторожно убирают одеяло. Одеяло... Роман моментально проснулся и напрягся, продолжая внешне сохранять расслабленность и притворяться спящим. Что происходит? Через неплотно сомкнутые веки он видел сидящего на краю кровати Алексиса. Роман боялся - от чужой непредсказуемости становилось реально не по себе.
Сорра задумал очередную пакость? Если так, итанийцу придётся здорово пожалеть о затее. Раненный или нет, Роман размажет, заставив его пожалеть. Он только сегодня освоил вспышку, и теперь графу не терпелось применить магию на Алексисе, чья чудесная способность исцелять позволяла им нарушать запреты о драках, не боясь разоблачения. Как подозревал Роман, это было единственной причиной, заставляющей итанийца оказывать помощь в принципе. Сейчас граф сам жаждал, чтобы Алексис действительно попытался навредить. Тогда Роман сможет атаковать с чистой совестью.
Пальцы итанийца осторожно взялись за край рубахи, осторожно задирая наверх. Роман похолодел, терзаемый худшими опасениями. Что гад задумал? Он застонал, поворачиваясь, будто во сне, и принялся шарить в поисках одеяла. Алексис с неслышным вздохом укрыл его и, обхватив голову, продолжил сидеть в задумчивости. Роман и сам не понял, как в такой ситуации умудрился уснуть, но сон плавно окутал сознание, забирая в мягкий дурман.
Страх, что Алексис рядом, послужил толчком. Роман проснулся оттого, что воздух холодил обнажённую кожу, и с ужасом осознал, что допустил непростительную небрежность, а сейчас... Сердце испуганно забилось, подпрыгнув в горло. Рубаха была задрана до подмышек, а он настолько крепко вырубился, что ничего не почувствовал.
Почувствовать было сложно. Алексис склонился над ним, невесомо касаясь кончиками пальцев, просто поражая чуткостью и бережностью прикосновений. С трудом верилось, что этот парень ударом кулака способен разнести кирпич. Длинная светлая прядь скользнула по щеке, окутывая тонким головокружительным ароматом ирабиса. Сердце совершило судорожный скачок, от напряжения стало трудно дышать. Роман сконцентрировал энергию и не сразу понял, что Сорра разматывает его неуклюжую повязку. Очень осторожно, явно не желая свидетеля в лице графа.
Алексис пытается помочь? Подтверждая догадку, чужие пальцы тихонько, но уверенно прощупали рёбра. Он непроизвольно застонал, когда Сорра добрался до больного места. Роман замер вместе с Алексисом, боясь, что итаниец догадается, услышит лихорадку сердца.
Пригодились дыхательные техники. Несколько секунд Сорра не двигался, пристально вглядываясь, затем неуловимо расслабился. Благословенная энергия исцеления потекла в тело, заполняя мягкими волнами эйфории, обезболивая, пока магия с безошибочным инстинктом выполняла свою работу, вправляя, переделывая, восстанавливая. Стало удивительно легко, спокойно, по-дурацки хорошо.
Алексис не плохой, - подумал Роман, и рассудок, получив разрешение, снял внутренний предохранитель, доверчиво уплывая в сон. В эту секунду растрёпанный Роман выглядел почти ребёнком - удивительно трогательным в своей беззащитности. Артани не знал, что улыбается во сне нежной ангельской улыбкой. Схожая улыбка блуждала и на губах Алексиса, но в ней не было спокойствия и умиротворённости - победная самоуверенность и демоническая радость.