Ужин предполагался в каминном зале донжона. Там, на возвышении стоял длинный узкий стол, уставленный едой так богато, что я поняла, куда пошли деньги на дрова. Ну что ж, вкусно покушать - тоже важно. А сидели всего два человека - за громадным-то длинным столом. Оглядев его, я скоромно понадеялась, что меня не посадят в дальний конец и не заставят вести светскую беседу.
Слава богу, обошлось. Сидевшие встали, дружно поклонились, и Эмиль даже (прогресс!) отодвинул мне стул (за что ему большое спасибо, я бы долго воевала с этой массивной махиной). И сел рядом - напротив матери и, как я понимаю, сестры.
Мать оправдала все мои желания. Прямая, как доска, бледная, с поджатыми губами, лицом безумно напоминающим лошадь. Знаете, есть такие лошади, ты к ним подходишь с угощением, а они смотрят на тебя, как на врага народа, и ржут. Вот, эта только что не ржала. Забавно, как бы она отреагировала на “графиня, подайте мне, пожалуйста, вон ту чашу с рыбой”. Я отличилась так на приёме - только просила герцогиню какую-то. Эдвард потом долго извинялся. А я сидела, красная, как рак, и пыталась понять, в чём дело. У них же здесь слуги, их работа - подавать. И не дай бог сравнить благородную даму со слугой… Но губы та герцогиня поджимала ровно как графиня де Лири. И взгляды на меня метала - такие же. Хотя сейчас моя вина была лишь в собственном существовании, так что… Я делала вид, что так и надо. Ну что мне - раствориться в клубах дыма, в самом деле?
Сестра графа удивила больше. Маленькая, тоненькая (если не сказать - тщедушная) девочка лет десяти - точная копия Эмиля - поглядывала на мать с таким страхом, что мне стало интересно, не прячет ли благородная графиня за спиной топор. Может, и мне начинать опасаться? Стоило девочке шевельнуться, герцогиня косилась на неё с таким осуждением, будто малютка упала лицом в салат.
В общем, обед проходил в весьма… натянутой атмосфере. И молча. У меня к концу в ушах звенело от тишины. Я даже порывалась заговорить пару раз - да хоть с Эмилем, с постной физиономией уставившегося на чашку, но обстановка к беседам не располагала совершенно.
Всё это длилось до тех пор, пока слуги не принесли десерт - пирог с какими-то ягодами, судя по запаху - прямо из печи.
Я обожаю пироги, особенно с ягодами, особенно свежие, когда они ещё горячие и исходят паром. Так что накинулась я на него с жадностью и, боюсь, совсем не по-королевски.
***
Катрин поперхнулась, закашлялась. И, с ужасом глянув на пирог, вскочила, прижимая руку ко рту.
- Что-то случилось, Ваше Величество? - прозвенел в полной тишине строгий голос матери.
А Эмиль удивлённо смотрел, как королева мотыльком мечется, пытаясь выползти из-за стола, отодвинуть стул, и ни в коем случае не отпустить прижатую ко рту руку. И не сам не мог встать, точно пригвождённый к месту.
Катрин всё-таки оттолкнула стул и, тяжело дыша, кинулась к забранному фигурной решёткой окну.
- Королева? Вам плохо? - выдохнул обретший дар речи Эмиль.
Катрин метнула на него взгляд, красноречивей слов говоривший: “Да! Ты меня отравил!”.
Эмиль обмер. А что если она действительно умрёт?
- Врач…
- Сын, успокойся, - перебила его мать, вставая. - Леди, это ваша первая беременность?
Королева ошалело глянула на неё и всё-таки отпустила руку.
- Что?!
И отшатнулась - тоненькая и маленькая против величественной матери Эмиля, чёрной тенью нависшей над ней.
- Это ваш первый ребёнок? Не стоит так пугаться, мой сын давно послал за личным врачом герцога, он вас осмотрит, но даже сейчас, - положив руку на живот девушки, говорила мать, - даже сейчас я могу заключить, что корень солодки…
- Я беременна, - перебила её Катрин. - Я? Беременна? Зашибись!
- Простите?
- Ха, он больше не сможет попрекать меня наследником! - истерично захихикала королева. - Больше ни-ког-да! И с фрейлинами! Никогда!
- Врача! - крикнул обомлевшим слугам Эмиль, и королева, каким-то чудом услышав его через начинающуюся истерику, испуганно воскликнула:
- Не-не-не, никакого врача! Не дам! Не позволю! Врача? А-а-а, я хочу домо-о-о-ой!
***
- Мой король.
- Котёнок, ну зачем так официально? - улыбнулся Эдвард, откладывая в сторону свиток, который только что читал. - Что с тобой, моя леди? Ты бледна.
Королева остановилась у письменного стола, и от Эдварда не укрылся быстрый жадный взгляд, который она бросила на ломящиеся от свитков шкатулки.
- Ты не пришёл пожелать мне спокойной ночи, подлец, что я должна была думать?!
- Любовь моя, я был занят, - подходя к девушке и обнимая её лицо ладонями, выдохнул король. - Прости меня. Пришлось ненадолго уехать в пригород, - он улыбнулся, подмигнув. - Кто-то же должен расспросить доносчиков из Святого Престола.
- Пусть этим занимаются твои слуги, - капризно надула губки королева. - Ты нужен мне. Я испугалась.
Эдвард, закрыв глаза, мягко коснулся её щеки губами.
- Я знаю, как искупить свою вину. Пойдём-ка.
- На псарню? - выдохнула королева спустя какое-то время, поняв, куда они идут.
- Да, милая, - сжимая дрогнувшую руку жены, ответил Эдвард. - Твоя любимая фрэснийская борзая родила прекрасных щенков. Я помню, ты хотела одного. Может, прекрасный белый кобелёк сотрёт мой грех?
- У меня уже есть прекрасный белый кобелёк, - еле слышно буркнула королева, и Эдвард предпочёл этого не заметить. - Мой… мой король, давай, может быть…
- Жа-а-ан! - снова “не услышав” жену, позвал псаря Эдвард. И, улыбнувшись взволнованным подмастерьям, окружившим венценосную чету, поинтересовался. - Ну, где же ваш мастер?
- Вот он я, Ваше Величество, - кланяясь до земли, выкатился из-за попискивающего загона толстенький мужчина. - А вот и наша Белла. Ваше Величество, - обратился он к Катрин, - мы уж посылали за вами, когда она разродилась, да вы…
Королева, до этого жавшаяся к стене, сдавленно вскрикнула, когда палевая борзая, облизав руки Эдварда, вдруг заметалась, вырываясь, рыча и скаля острые клыки.
- Что это с ней? - озадачился псарь. - Белла, девочка, ты что, королеву не признала?
Катрин зачем-то судорожно одернула рукав, и через силу улыбнулась.
- Наверное, это после родов. Может, она не подпускает никого к щенкам? Думаю, любовь моя, - повернулась она к королю, - нам лучше прийти в другой раз.
- Странно, уж вас-то она всегда подпускала, - забормотал псарь, но король кивнул ему, и борзую увели.
- Котёнок, что с тобой? - удивлённо поинтересовался Эдвард, ведя жену за руку в сад. - Ты выглядишь так, точно тебя когда-то травили именно фрэснийскими борзыми.
Королева натянуто засмеялась, но испуг из её глаз не исчезал ещё долго.
***
“Отец!
Метаморф, о котором вы писали, действительно у нас в замке. Вы упоминали, что совсем недавно его травили собаками. Видимо, так и есть: псарни он боится как Той Стороны. Вы будете смеяться, но он занял место Катрин, и очень неплохо справляется, по крайней мере, споров с фрейлинами стало меньше.
Я буду вам очень признателен, если вы примите, наконец, моего колдуна Алена, послал его действительно я, о чём упомянул в верительных грамотах и в словесном шифре. Отец, прошу вас не чинить ему препятствий, жизнь и благополучие Катрин зависит от того, как скоро он ознакомится с вашей секретной библиотекой. Признаюсь: мы понятия не имеем, чего хочет этот метаморф. Могу предположить, что свободу - но не надеется же он получить её из рук герцога Аристида? Наверняка это герцог пляшет под его дудку. В отличие от метаморфа, он не производит впечатление умного человека - только заядлого интригана.
И последнее: отец, если это возможно, перевезите Катрин во Фрэсну. Так, чтобы никто ничего не заподозрил. Я отдал такой же приказ Алену, но если Катрин станет упрямиться, он исполнит её желание - как я представляю, её приказы выше моих. Не поймите меня превратно, я всецело доверяю моей королеве, но зная её, она может попытаться вернуться в столицу без моего ведома и наделать глупостей - это было бы очень на неё похоже.
Надеюсь на вашу помощь, и да пребудет с вами Господь!”
Эдвард скатал письмо, поставил печать, подождал немного и подошёл к камину. Письмо вспыхнуло, но, не загоревшись, исчезло в пламени.
- Эдвард?
Король вздрогнул. Быстро обернулся.
- Котёнок. Ты так неслышно вошла…
- Я ждала тебя, мой король, - протягивая кубок с вином, вздохнула Катрин. И, когда король, взяв, поставил его на стол, грустно произнесла. - Любовь моя, почему ты больше не пьёшь из моих рук? Ты боишься, что я тебя отравлю?
Эдвард кинул на неё быстрый взгляд.
- Ну что ты, Котёнок…
- Тогда выпей, - улыбнулась королева, снова протягивая ему кубок. - Я сама сварила для тебя глинтвейн. Раньше он тебе нравился.
На мгновение повисла тишина: королева стояла, предлагая вино, король, отвернувшись от неё, смотрел в огонь.
Потом с улыбкой обернулся.
- Конечно, моя королева. Как пожелаешь.
И поднёс кубок к губам.
Катрин, тщательно скрывая нетерпение, наблюдала.
С грохотом распахнулась дверь королевского кабинета. В комнату ворвался постельничий.
- Ваше Величество! Это яд!
Король с королевой одновременно обернулись и уставились на него. Королева - с ненавистью, король - с облегчением.
- О чём ты, Антуан, вино принесла моя супруга, - строго произнёс Эдвард, ставя кубок на стол. - Там не может быть яда.
- Ваше Величество, - задыхаясь от волнения, бормотал постельничий, упав чуть ли не ниц. - На кухне умерла служанка, допившая глинтвейн, простите, Ваши Величества, но…
- Моя жена - вне подозрений! - выливая вино в камин, спокойно сообщил Эдвард. - Позовите ко мне начальника Тайной стражи, пусть он разберётся, в чём дело. Катрин, - повернулся он к бледной жене, - прости, но, похоже, я опять буду занят.
- Эдвард, - пролепетала королева. - Это не я…
- Никто тебя и не подозревает, Котёнок, - не стесняясь слуги, поцеловал жену король. - Мы выясним, кто это, и накажем его. Да? Ну всё, милая, тебе надо отдохнуть. Я постараюсь прийти пораньше, но не уверен, что получится.
- Я люблю тебя, - выдохнула Катрин, целуя мужа. И, бросив быстрый взгляд на постельничего, вышла.
Эдвард перевёл дух.
- Ален. Вставай. Она… он точно тебя не узнал?
Постельничий поднялся, превращаясь в худощавого юношу.
- Нет, Ваше Величество. Метаморф не может узнать другого метаморфа, когда тот в чьей-то личине. Да и в принципе, не может.
Эдвард кивнул, падая в кресло.
- Хорошо. Возвращайся во Фрэсну. Я написал отцу, он тебя пропустит.
- Да, Ваше Величество. Если вы позволите, амулет портала… чтобы нельзя было отследить…
- Да, конечно, - Эдвард протянул юноше одну из шкатулок. - И Ален. Ты спас мне жизнь. Спасибо.
- Катрин расстроится, если вы умрёте, - серьёзно отозвался метаморф. И тут же исчез.
Эдвард только грустно улыбнулся в ответ.
Поудобнее устроился в кресле и, поцеловав висящий на шее медальон, шепнул: “Спокойной ночи, Котёнок. Только будь в порядке”.
***
- Скажи, что ты меня отравил, - простонала я, в который раз объясняя веснушчатому мальчику Эмилю, что лекарь мне не нужен.
- Вы не хотите ребёнка? - изумился мальчишка.
- Я не хочу рожать здесь! - огрызнулась я.
- Ваш срок ещё… и мы наверняка.., - заблеял мальчик, явно поняв меня неправильно.
Я не хотела и не собиралась рожать в этом долбанном Средневековье - потому что у них тут умирают при родах, потому что этой антисанитарии и врагу не пожелаешь.
А может, он меня всё-таки отравил? Хотя по физиономии этого мальчика - отравят, скорее всего, его.
- А вот интересно, что нужно вашему метаморфу? - решив круто сменить тему, пробормотала я.
-Ч то вы хотите сказать? - “повёлся” мальчик.
- Ну, почему-то же он вам помогает?
- Он служит моему дяде, герцогу…
- Да, но почему? - протянула я. - Ален присягнул мне, только когда я освободила его после обряда подчинения. Очевидно, клятвы метаморфов довольно редки.
- Он тоже хочет свергнуть короля? - забывшись, предположил мальчик.
Я глянула на него и усмехнулась.
- Граф, вы сами-то в это верите? Какая метаморфу разница, кто сидит на троне. Метаморфы одинаково ненавидят всех.
Эмиль удивлённо уставился на меня, не находя слов.
Самое печальное, что я тоже не знала, что нужно этому колдуну. А зная метаморфов… Очень надеюсь, что не мой ребёнок.
Нет, пора делать отсюда ноги. Как-нибудь.
Глава3
- Леди, попробуйте эти чудесные рулетики. Вы же любите ягодные рулетики. Все любят ягодные рулетики, - впихивала в меня выпечку служанка.
Я мрачно таращилась на выпечку и с опаской принюхивалась. Пахло нормально - не то клюквой, не то брусникой. Вареньем, в смысле. Или местным “свежачком” - давленые ягоды в сладком сиропе. Не джем, не варенье - чёрт знает, что. Но вкусно, очень. Мне раньше и нравилось. Сейчас… Сейчас я познакомилась со всеми особенностями замковой клозетной системы, лицо в лицо, и стала осторожной. Ненавижу местное Средневековье, я его не-на-ви-жу. И есть уже третий день нормально не могу. Может, меня всё-таки отравили? Живота нет… ну, сверх того, что имелся раньше - никаких изменений. Зато стоит к накрытому столу подойти - и начинаются радости жизни. В принципе, мне нормально и так, помутит и пройдёт, а лечебная голодовка - радость для диеты. Так мальчишка-граф вокруг меня скачет, волнуется - с лица, говорит, спала, серею. Матушка его какие-то травы прислала, наказала приготовить отвар. Травки отправились в ров - местную канализацию. Совсем я, что ли, дура - эта семейка меня в прошлый раз, может, недотравила, и сейчас старается закончить. Хотя, если честно, непохоже.
Служанке, наконец, моя постная бледная физиономия надоела, и, закончив перебирать рулетики, ватрушечки, пончики и прочую сладкую дребедень, от которой местные леди в экстазе, девушка укоризненно глянула на меня, присела в поклоне и убежала, повторив обычное - чтоб звала её, если вдруг что. Я полюбовалась на кубок с водой, но Алена так и не дождалась. Вот жук, знает же, что волнуюсь, нет бы весточку прислать - в порядке, мол, Эдвард, волнуется…
План побега я крутила за эти дни и так, и эдак. Но дальше крепостных стен он не продвинулся. Летать я пока не научилась, а по-другому отсюда, похоже, не сбежишь. Даже потайных ходов вроде того, в Эрксе, не обнаружилось. Да ещё и лордик этот, граф, застукал: “Что это вы, леди, делаете?” Полы, блин, подолом мою, грязно у вас.
В общем, всё плохо. Не то, чтобы совсем, но… Да ладно, чего уж там - плохо. Рядом с Эдом метаморф, непонятно чего желающий. Я - тут, непонятно, зачем. Ну в самом деле - начерта метаморфу заложница, он же и так могущественный? И до кучи - самочувствие такое, что хоть вешайся.
Зато мальчишка-граф всё-таки проникся ко мне каким-никаким уважением и разрешил гулять по замку. В смысле, не запирает больше в прокуренной спальне. Ура.
Так что сижу я сейчас на выступе стены, где в обычное время была бы караульная или какая-нибудь стрелочная, ибо окна огромные, но узкие, и смотрю тоскливо на лес вдали. Хорошо видать, добраться бы. Солнце яркое, светит, но ещё не печёт. Из-под полустаявшего снега цветочки проглядывают первые - фиолетовые такие, симпатичные. Ни травы, ни листвы, а они цветут…
С другой стороны - там, где на столе пирожные остались - рука чья-то тоненькая тянется…
Я от неожиданности вздрогнула, отпрянув к стене и чуть не опрокинув кресло.
- Ты… ты что тут делаешь?
Маленькая сестрёнка Эмиля - заморыш в сереньком платьице - испуганно замерла и уставилась на меня громадные глазищами - точь в точь как у братишки. Тот тот робко так смотреть не умеет.
- Эй?
Девочка задрожала, перевела взгляд на свою руку, всё ещё предательски тянущуюся за сладостями, и затряслась совсем уж нервно.
Мда. Ещё детей я не пугала. Особенно таких забитых.
- Хочешь рулетик? - просюсюкала я, осторожно подходя к девочке. - Бери, милая. Все любят ягодные рулетики.