— Не останавливайся, Оли, никогда не останавливайся… — она тянет мою голову к себе и захватывает мои губы, будто умирает с голоду. Ее длинные ноги обвиваются вокруг моей талии, а ногти впиваются мне в спину.
Миллионы слов крутятся у меня в голове, но, когда я в ней, я не могу говорить, я едва могу дышать. Она уже близко, я могу сказать это по тому, как она вертит головой из стороны в сторону, будто хочет отсрочить конец, надеясь, что это продлится вечно. Я понимаю. Мое тело тоже находится в состоянии войны, чувствуя приближение. Я замедляюсь или иногда останавливаюсь, чтобы позволить ощущениям немного утихнуть, чтобы опять врезаться в нее, подводя к краю снова и снова. Боже, это ощущается так хорошо.
Я переворачиваю нас, позволяя ей быть сверху. Она пытается удержать свое тело вертикально, когда скользит на мне с закрытыми глазами, запрокинув голову назад. Я направляю ее бедра и наблюдаю за тем, как подпрыгивает ее грудь, когда она устанавливает свой собственный ритм. Я готов взорваться, только наблюдая за ней, но она толкает меня за черту неожиданно: она сжимает соски, затем проскальзывает рукой вниз, где соединяются наши тела, доводя себя до оргазма, впиваясь зубами в нижнюю губу. Я дергаю бедрами еще один раз, и все кончено. Черт! Не могу поверить, как сильно нуждался в этом.
— Ох, Оли… — она ложится мне на грудь, задыхаясь. — Я люблю тебя.
Я — ее. Она даже еще не знает меня, но я все равно ее. Неуверенные глаза находят мои, и я вижу в них вопрос, страх того, что я был слишком пьян вчера, чтобы запомнить. Я убираю спутанные волосы с ее лица.
— Я тоже тебя люблю.
Кому нужен этот восход? Она ослепляет меня улыбкой ярче, чем самые блестящие солнечные лучи. Прижимается к моим губам своими, а ее язык скользит в мой рот, пока она вращает бедрами, приводя мой член, все еще похороненный в ее теплоте, снова в готовность.
Переплетая наши пальцы, она бубнит у моего рта:
— Давай сделаем это снова.
***
Я похож на проклятого циркового клоуна, ожидая пока она спустится. Второй раз в кровати гарантировал постоянную ухмылку на лице сегодня, но, когда она положила руки на кафель в душевой кабине и напомнила, что я хотел трахнуть ее в душе, и это в значительной степени определило появление улыбки клоуна.
— Ммм, что это так пахнет?
Я пытаюсь сдерживать свою усмешку, когда она спускается по лестнице, эти длинные голые ноги полностью видны из-под моей футболки, а влажные черные волосы спадают вдоль спины и на плечи. Кого я обманываю? Это явно мой тип.
— Омлет, тосты с маслом, апельсиновый сок и кофе, — я отодвигаю для нее стул.
Она садится и берет меня за шею, притягивая к себе для медленного поцелуя.
— Доброе утро.
Я удираю от нее и сажусь напротив.
— Ты даже не представляешь.
— О, думаю, я представляю. Нам нужно делать это каждый день, — она делает глоток сока.
— Завтракать?
Она кусает тост и улыбается.
— Заниматься сексом, много, а затем, да, ты делаешь мне завтрак в боксерах, без футболки. — Она слизывает масло с губ, похотливый взгляд опускается на мою грудь, и она ухмыляется. — Когда я спустилась вниз и увидела тебя, выглядящего именно так, я захотела съесть завтрак с твоего обнаженного тела.
Я давлюсь куском, который пытаюсь проглотить.
— Все хорошо, Оли?
Прикрывая рот салфеткой, я киваю, пытаясь прочистить горло. В мире, где парни хвастаются и делятся историями, события этого утра были бы встречены смехом и поданы в соответствии с историями о том, кто поймал большую рыбу. Таких женщин, как Вивьен, не существовало в реальном мире. Они не выглядели, как она, не вели себя, как она, и определенно не говорили как она. На самом деле, мне самому не верится. Мне кажется, что я проснусь в одиночестве в своей постели, покрытый потом, с рукой, сжатой вокруг моего члена.
— Я в порядке, — я прочищаю горло еще раз и пью сок. — Так мы ужинаем сегодня у моих родителей?
Снова эта ослепительная улыбка.
— С удовольствием, — она кусает свой омлет. — Ммм, как вкусно.
— Лучше, чем пончики «Бостон Крем»?
— Полегче, парень, не пытайся конкурировать с официальными пончиками государства, — смеется она.
— Ты же осознаешь, что пончики находятся на вершине списка самой вредной еды.
— Конечно же, я знаю. Я пытаюсь уменьшить их потребление.
— Да?
— Конечно. Посмотри на часы. Уже почти десять, а я еще не съела ни одного. Следующий вопрос, который ты должен задать — люблю ли я секс больше, чем пончики «Бостон Крем».
Вилка с омлетом останавливается на полпути к моему рту.
— И?
— Да, — подмигивает она. — Я люблю секс с тобой намного больше. Поэтому, если ты беспокоишься о моем здоровье, то, я предполагаю, тебе лучше держать меня занятой чем-то, что превосходит «Бостон Крем».
Я усмехаюсь и мысленно щипаю себя, потому что не может такого быть, чтобы она такое сказала.
— Тогда мы должны относиться к этому, как к встречам анонимных алкоголиков. Я буду твоим спонсором. Когда у тебя будет момент слабости и появится соблазн, ты звонишь мне, и я встречусь с тобой.
— Ты встретишься со мной для секса?
Я киваю.
— В любое время, в любой день?
Я киваю.
— Я люблю тебя, поэтому какой бы ни была жертва, я сделаю это. Мы можем это сделать, детка. Я понимаю, что это может занять больше времени и, как большинство зависимостей, ты можешь всегда бороться с ней, но я сделаю все, что необходимо, чтобы помочь тебе пройти через это.
— Ты настоящее сокровище, Оли, — она хлопает ресницами и усмехается. — Итак, перейдем к еще одному вопросу. Возможно, это прозвучит смешно, так как я практически и так сплю с тобой каждую ночь, но мне нужно где-то остановиться на следующие выходные. Родители Алекс приезжают перед отъездом в Европу. Обычно, я пошла бы к Каю, но так как я покончила с ним…
— Подожди. Что ты имеешь в виду под «покончила с ним»?
Она рвет последний кусок тоста на мелкие кусочки.
— Ну, после того, что он сказал тебе, и того, что он сказал мне потом, я сказала, что между нами все кончено. Я больше не могу быть его другом, — она поднимает глаза на меня, и я вижу, что они наполняются слезами, а губы растягиваются в однобокой грустной улыбке.
— Что он сказал тебе?
— Сказал, что любит меня и хочет быть со мной. Он сказал слова, которые я ждала услышать, казалось бы, вечность, — она сопит. — Но я его больше не люблю и, когда я с тобой, я сомневаюсь, любила ли я его на самом деле, потому что то, что я чувствую к тебе намного больше, чем то, что я когда-либо чувствовала ранее, — она смахивает слезы салфеткой. — Но все-таки это больно. Несмотря ни на что, он был моим другом очень долго, — она качает головой. — Все изменилось после несчастного случая.
— Какое это имеет отношение ко всему?
Она смотрит на меня своими блестящими зелеными глазами.
— Я была с Каем в ту ночь. Мы поехали отдохнуть с палаткой. Это должна была быть наша первая ночь вместе. Он украл упаковку пива из шести бутылок у родителей, я выпила одну, а он остальные пять. Было поздно, и он хотел пойти в палатку. Я сомневалась, учитывая его нетрезвое состояние. Он потянул за пуговицу моих шорт, затем попытался снять с меня рубашку. Я отступила назад, настаивая на том, чтобы он остановился. Я споткнулась и упала спиной на угли костра, которые начали разгораться. Он упал на меня сверху и пытался встать. Я не помню многого после этого, но позже мне рассказали, что люди, которые разбили палатку рядом с нами, все видели и спасли нас перед тем, как позвонить 9-1-1.
Она всхлипывает, и я спешу притянуть ее в свои объятия.
— Он проводил каждую ночь в больнице со мной, пока меня не выписали. Я обещала, что никогда не буду винить его за это, но я виню. И это не только из-за шрамов. Я виню его за то, как чувствую себя из-за них. Годом позже мы были одни в доме моих родителей, и я хотела заняться с ним сексом. Мне нужно было знать, что он все еще хочет меня. Мне нужно было чувствовать себя красивой в его глазах. — Она еще раз всхлипывает, и я разрываюсь между тем, чтобы утешить ее и вырвать сердце Кая из его груди. — Все, что я увидела в его глазах… жалость. В тот момент наши романтические отношения закончились, но, оглядываясь назад, я думаю, что в тот момент закончилась и наша дружба. Просто на протяжении последних двух лет мы это отрицали.
Обхватывая руками ее лицо, я вытираю слезы и целую ее мягкие щеки. Она снова сопит.
— Так могу я остаться на выходные… с тобой.
— Нет.
Она становится еще больше неуверенной. Я улыбаюсь.
— Ты можешь остаться навсегда.
— Что? — она морщит лоб.
— Переезжай ко мне.
— Что?
— Ты слышала меня. Переезжай ко мне, — смеюсь я.
Ее глаза бегают по моему лицу, будто она пытается разгадать загадку.
— Ты серьезно?
После этих двух слов до меня доходит. Нет, я несерьезно. Значимость моего предложения начала проникать в мое сознание. Откуда это взялось? О чем, черт возьми, я думал? Навсегда? Переехать? Дерьмо!
Широко раскрыв глаза, она задерживает дыхание… я задерживаю ее дыхание.
— Да, я серьезно.
Она обнимает меня и визжит.
Затем ее губы атакуют мои, в то время как рука скользит в мои боксеры спереди.
— «Бостон Крем», Оли, — шепчет она шаловливым соблазнительным голосом.
Ладно, в конце концов, это может сработать.
Глава 15
Сожительство
Вивьен
Я не знаю наверняка, что такое «мечта», но вполне уверена, что моя осуществляется. Предложение Оливера о переезде к нему навсегда развеяло все мои сомнения по поводу нас. Доктор Джекил не может просить кого-либо переехать к нему, если только не намеревается разоблачать мистера Хайда. Приглашение Оливера можно рассматривать как обещание — обещание поделиться со мной всем, может не сразу, но в скором времени.
— Какова половина суммы твоих затрат на аренду и коммунальные услуги?
Оливер смотрит на меня искоса, пока везет нас к его родителям.
— Зачем тебе?
— Хочу выяснить, сколько мне нужно будет зарабатывать, когда я начну учиться осенью.
— Я не арендую квартиру, — смеется он.
— Тогда какова сумма ипотечного взноса?
— Ты не будешь платить мою ипотеку, — он качает головой.
— Тогда я буду оплачивать все коммунальные платежи и покупать продукты.
— Нет.
— Оли!
— Я попросил тебя переехать ко мне, потому что хочу быть с тобой, потому что люблю тебя, — он сжимает мою ногу. — Я не искал соседку по квартире.
Я переплетаю свои пальцы с его.
— Я не собираюсь переезжать к тебе и жить за твой счет. Я хочу делать свой вклад.
— Ты можешь вернуть мне долг, когда создашь свою империю после окончания учебы.
— Я не буду жить с тобой бесплатно.
Он ухмыляется, не отрывая взгляд от дороги.
— Я уверен, что есть кое-что, чем ты могла бы оплатить свое содержание.
— Не говори, что это секс. Это заставит меня чувствовать себя проституткой.
— Ммм, нам бы этого не хотелось. Может, ты могла бы массажировать мои разболевшиеся мышцы каждый вечер, после окончания длинного, трудоемкого рабочего дня. Голая, конечно же.
— И это не приведет к сексу? — смеюсь я.
— У меня никогда не было секса с моим массажистом.
— Приятно знать, но сколько из них были голыми, делая тебе массаж?
— Верно подмечено.
— Кроме того, я, вероятно, не буду так хороша в этом. Мне никогда не делали массаж, поэтому я не знаю, как это происходит.
— Тебе никогда не делали массаж? Никогда? — он хмурит брови.
— Нет, — я пожимаю плечами. — Я не думаю, что многие подростки посещают сеансы массажа, и потом…
— Шрамы, — он вздыхает.
— Да, шрамы. Но это не такое уж большое дело. Я сомневаюсь, что кто-то из моих родителей когда-либо делал массаж.
— Тогда это еще один пункт, который тебе следует добавить в свой список дел, после того, как ты заработаешь свои миллиарды.
— Ты же понимаешь, что весь мой замысел не из-за денег.
— Нет?
— Конечно, нет, — я закатываю глаза. — Это для того, чтобы внести изменения в жизнь таких людей, как мои родители. Люди, которые будут работать на меня, будут трудиться не больше тридцати часов в неделю. У них будет щедрая оплата, медицинская и пенсионная страховки, уход за детьми, пока они на работе. Будут также фитнес-центры, здоровое питание, перерывы на сон с целью увеличить продуктивность труда, и кто знает… может, даже массажные кресла. Людям будет нравиться работать у меня, а как результат — их энтузиазм и качество работы сделают мои компании лучшими в мире.
Усмешка Оливера просто громадная.
— Чему ты улыбаешься?
— Тебе. Когда я думаю, что ты не можешь восхитить меня еще больше, ты это делаешь. Мне нравится слушать, как ты рассказываешь о своем будущем. Ты полна вдохновения, и я не сомневаюсь, ты достигнешь всего, что задумала, даже в сто крат больше.
— Спасибо. Это для меня много значит.
Он подмигивает мне.
— А что насчет тебя? Ты собираешься до пенсии быть просто совладельцем «Ловкого самца»?
— Я не владелец, просто бедный работник. В конце концов, я оставлю эту очаровательную работу и буду двигаться дальше.
— Практикуя юриспруденцию?
— Может быть, — он пожимает плечами.
— Гм, я не видела тебя в костюме, но буду скучать по тем кожаным рабочим ботинкам.
— Ботинкам? — ухмыляется он. — Тебе нравятся мои ботинки.
Я киваю, впиваясь зубами в нижнюю губу.
— Знаешь, как некоторые мужчины любят, когда женщина на каблуках… просто в одних туфлях на каблуках? Ну, точно так же и ты для меня в тех ботинках. Я фантазирую о тебе лишь в одних рабочих ботинках.
Он заезжает на подъездную дорожку его родителей.
— В ботинках, да? — усмехается он.
— Да, только в ботинках.
— Можно испачкать простыни.
— Мы не в постели… — я краснею, — … по крайней мере, не в моей фантазии.
— Нет? — его брови взлетают вверх.
— Мы на заднем погрузочном дворе в «Зеленом горшке», — я качаю головой. — Я в сарафане и шлепанцах, без трусиков, а ты трахаешь меня возле грузовика твоего брата… одетый только в ботинки.
Оливер тяжело сглатывает, пока поправляет себя.
— Черт возьми, Вивьен. Я войду в дом своих родителей со стояком.
— Прости, встретимся внутри.
— Подожди! Ты оставляешь меня?
Я киваю и открываю дверь.
— Даю тебе немного личного пространства, чтобы позаботиться о себе.
— Просто дай мне минуту, и все само собой пройдет.
— Сомневаюсь в этом.
— Почему ты говоришь…
Я становлюсь задом к двери и поднимаю платье сзади.
— Потому что я не надела трусики сегодня.
— Дерьмо! Что, черт возьми…
Закрываю дверь и хохочу всю дорогу до дома.
— Вивьен! — Джеки обнимает меня.
— Джеки, рада снова вас видеть.
— Где Оливер?
— О… он все еще в машине. Ему нужно эм… отрегулировать что-то, перед тем как зайти.
— О, надеюсь, все в порядке.
— Уверена, ничего серьезного, — улыбаюсь я.
— Ну, тогда иди во двор. Хью и Ченс там.
— Могу я вам чем-то помочь?
— Нет, если ты, конечно, не хочешь порезать овощи на салат.
— С удовольствием.
Джеки ведет меня на кухню и показывает на дуршлаг с морковью, перцами и помидорами.
— Нож в верхнем ящике, а разделочная доска на островке, — она надевает свой фартук с цветочным рисунком и смешивает что-то в форме для запекания.
— Что вы делаете?
— Клубнично-ревеневый коблер.
— Ням. Я почти попробовала его вскоре после того, как познакомилась с Оливером.
— Почти? — Джеки смотрит на меня.
— Я не поужинала, а он предложил мне остатки, которые вы передали ему домой, кроме коблера. Он съел его у меня на глазах, но предложил облизать контейнер.
— Что? Где его манеры?
— Если собираешься рассказывать историю в мое отсутствие, то не упускай важных деталей, — говорит Оливер, подходя ко мне сзади. — Я предложил ей последний кусочек, но она отказалась, а затем практически отгрызла мне руку, после того как я засунул ложку в рот.
Я бью его локтем в живот.
— Я не откусывала тебе руку.
Джеки смеется и, когда я поднимаю взгляд, вижу искорки в ее глазах, когда она наблюдает за нами и нашим игривым подшучиванием. Оливер обнимает меня и зарывается носом мне в шею, пока я продолжаю нарезать овощи.