Проповедник встал между Ками и Евой и поднял на руки маленького мальчика.
— Как только я уйду наверх с Девином, и вы, придурки, будете вне ебаной зоны слышимости, можете продолжить блять орать друг на друга, — он посмотрел на Еву. — Нам с тобой, малышка, надо будет поговорить. Если случилось именно то, что я думаю, я собираюсь пристрелить кое-кого немедля.
Никто не проронил ни слова, пока Проповедник поднимался по лестнице. Как только он исчез, Кокс взорвался.
— Это просто пиздец, сука! Прятать от мужчины его ребенка! Это просто ебаный пиздец!
— Ты чокнутый мудак! — крикнула Ками в ответ. — Ты живешь в Монтане, ты нахуй женат, у тебя уже есть ребенок! Я живу в Нью-Йорке, и я блять замужем! Что нахуй я должна была, по-твоему, сделать?
— Что ты должна была сделать, сука, так это сказать мне, что ты блять родила моего сына!
— Ты омерзителен! — прошипела Ками. — Ебаный байкер, грязный, омерзительный, ведущий себя, как шлюха!
Глаза Кокса полезли на лоб.
— Сука, ты думаешь, я омерзителен? Это ты была той ебаной шлюхой, которая залезла на мой хуй, запихивая свои ебаные сиськи в мой рот и умоляя прикусить их сильнее, пока Рипер просверливался в твою ебаную задницу, или нет?
Ева завизжала, как сумасшедшая, и кинулась на него. Проклиная все, Дьюс попытался схватить ее, но эта чокнутая дрянь сделала обманный маневр вправо, затем метнулась влево и успела врезать Коксу в челюсть до того, как он поймал ее и потащил назад от Кокса.
— Тебе пиздец, сука! — заорал Кокс.
Он ослабил хватку. Оттолкнув Еву в сторону, он повернулся, схватил Кокса за рубашку и впечатал его спиной в стену.
— Сука беременна, а ты пытаешься ей угрожать? Ты нахуй собираешься угрожать моей ебаной беременной женщине?
— Ох, Ев, — застонала Ками, напрочь забыв об убийственно настроенном Коксе. Она обвила руками Еву, и вместе они съехали на пол в один клубок черных и светлых волос.
Он отпустил Кокса и прислонился спиной к стене. Он не спал больше суток, а вокруг шло своим чередом слишком много безумия, чтобы справляться с этим без сна.
— Уже уяснил это дерьмо, — зло выговорил Кокс. — Я забираю моего ребенка домой.
— Ты не отберешь моего сына у меня! — заплакала Ками.
Кокс смотрел на нее.
— Тогда лучше пакуй свои шмотки и ищи ебаную квартиру в Монтане.
Ками вскарабкалась на ноги.
— Монтана! — вскрикнула она. — Девин не поедет в Монтану!
Дьюс не был достаточно быстр, чтобы схватить Кокса, и тот уже держал лицо Ками в руках, смотря на нее.
— Сука, — прошипел он, — я хочу знать моего собственного блять сына. Ты уже украла у меня четыре года. Но ни одним ебаным годом больше.
Нижняя губа Ками задрожала.
— Ты не понимаешь, — прошептала она. — До Девина вся моя жизнь была потрачена на то, чтобы выполнять, что мне говорили, я пыталась найти способы заполнить всю эту пустоту во мне. Наркотики, секс, алкоголь, все это было лишь попыткой понять, что мне делать с самой собой, я не знала, была ли я частью хоть чего-нибудь. В тот миг, когда Девин оказался в моих руках, все, как по щелчку, встало на свои места, и наконец-то я точно знала, что я должна делать и где мое место. Я не могу позволить тебе забрать его у меня, — ее голос дрожал. — Я не могу позволить тебе отобрать единственного человека в мире, не считая Евы, который когда-либо был так важен для меня.
Ева залилась свежей порцией слез. Убежденный, что он остается единственным вменяемым человеком во всем мире, Дьюс, вздохнув, притянул ее к себе и начал поглаживать ее по спине.
Кокс отвернулся от Ками.
— Дерьмо, — пробормотал он. — Дерьмо. Дерьмо. Ебаное дерьмо.
Он повернулся к Ками и взял ее руки в свои.
— Женщина, я не заберу его от тебя, мы придумаем что-нибудь, какое-нибудь дерьмо насчет мотаться туда и обратно. Я бы никогда не забрал моего мальчика от его мамы.
Ками заплакала, и ее колени подогнулись. Кокс поймал ее, прежде чем она приземлилась на пол, взял на руки и ушел с ней по коридору. Он наблюдал, как Кокс наклонил голову и поцеловал Ками в лоб, потом он свернул налево, и они были вне поля зрения.
Он решил продолжить с того момента, на котором остановился.
— Где твоя комната, Ева?
— Мне жаль, — прошептала она.
Его ноздри расширились. Да Бог ты мой, все, чего он хотел, так это увести эту суку в ее комнату и позаботиться о ней.
— Ебаный Боже, о чем ты нахуй опять сожалеешь?
— Мотель, — прошептала она. — Я не подумала тогда и не надела презерватив на тебя, прежде чем я… И ты не вышел из меня… — она прервалась.
Он уставился на нее.
— Ты хочешь сказать мне, что это мой ребенок внутри тебя? Не этого ебаного мальчишки?
— Нет, — сказала она, потупив взгляд. — Я хочу сказать тебе, что мне жаль, потому что я не знаю, чьего ребенка я ношу.
***
Я не планировала раньше рассказывать Дьюсу о беременности прямо сейчас, я никогда не задумывалась, какой будет реакция. Какую бы реакцию я не воображала в те три секунды, пока признавалась, что ребенок может быть его, фактически я получила совсем не то, что представила.
— Ты можешь идти?
А?
— Что?
— Ты идти можешь? — повторил он. — Или мне отнести тебя?
Я моргнула.
— Отнести меня?
— Да, малыш. Отнести тебя в душ.
О Боже, он пытался заботиться обо мне. Как этот мужчина мог быть таким идеальным для меня и в то же самое время таким неподходящим мне?
— Я отвратительна, — прошептала я.
Он приподнял бровь.
— Да, малыш, вот поэтому я и хочу отнести тебя душ.
— Нет! — вскрикнула я. — Я имею ввиду, что я отвратительна! Я шлюха!
Лицо Дьюса стало каменным.
— Слушай меня блять. До того момента, как ты начала расплачиваться своей киской за одолжения, о которых просила, у тебя было всего двое мужчин. Я и Фрэнки. Ты не ебаная шлюха, ты ебаная идиотка.
Я вытаращилась на него.
— Да, малыш, идиотка. Ты заботилась об этом чокнутом долбоебе так блять долго, что уже почти приняла это за свою ебаную судьбу. Чейз знал это, он увидел лазейку и блять воспользовался ей. И поскольку он воспользовался ей, он нахуй сдохнет. Но малыш, ты не шлюха, вовсе нет.
Я тяжело сглотнула.
— Я все еще отвратительна.
Гнев мелькнул в его глазах.
— Черт тебя побери, Ева! Что блять еще я должен…
— Мне нравилось это! — ляпнула я. — Мне и Чейз-то совсем не нравится, но мне нравилось трахать его, и все такое… Потому что я блять омерзительна! Я делала такие вещи с ним… — мой голос надломился, и я сглотнула. — Отвратительные вещи… И мне это нравилось, и мне нравилось, что это он их делает со мной, — закончила я тихо.
Дьюс глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Вот и оно. Еще две секунды, и он скажет мне, какой мерзкой я была, и больше я его не увижу.
— Ева — прорычал он. Я пыталась держать себя в руках. — Ты в очередной раз ведешь себя, как идиотка.
— Прости, что? — прошептала я.
— Ты слышала меня. Ты идиотка. Но я понимаю тебя. Ты никогда никого не трахала, просто чтобы потрахаться. Я объясню, малыш. Вовсе блять необязательно, чтобы тот, кого ты трахаешь, нравился тебе. Ты можешь даже ненавидеть этого ёбаря, и тебе по-прежнему может нравиться трахать его. Иногда это даже лучший способ потрахаться. Полная ненависти, злости, извращенная ебля. Тебе нечего стыдиться, дорогая. Все это, конечно, не означает, что я не зол: ты была в постели другого мужчины, и тебе это нравилось. И что ребенок внутри тебя может быть не моим, и что ты бегала от меня ебаных восемь лет. Знаю, я ебаный ублюдок с отвратным характером, и я нахуй не заслуживаю тебя, но, черт, Ева, если бы ты только осталась, я бы дал тебе все лучшее, лучшее, чем у тебя когда-либо было. Понимаешь меня?
Я смотрела на него. И я влюблялась в него снова.
— Я понимаю, — прошептала я.
Его взгляд смягчился.
— Малыш, — сказал он нежно, — я знаю этот ебаный взгляд. Блять, ты не можешь сказать мне, что возможно носишь моего ребенка, а потом смотреть на меня так, как ты смотришь сейчас, и ожидать при этом, что я буду держать себя в руках.
Я покачала головой.
— Я так больше не могу.
— Что именно не можешь, малыш? Ты не можешь больше пытаться спасать Фрэнки от него самого? Или ты не можешь больше трахать Чейза? Или не можешь притворяться, что все эта сумасшедшая херня между нами исчезнет только потому, что ты в очередной раз сбежала от меня?
Это даже раздражало, как хорошо он все понимал, толком даже не зная меня.
— Все три, — огрызнулась я.
— Это хорошо, малыш, потому что я тоже больше так не могу.
Я свела брови, нахмурившись.
— Что не можешь?
— Я старею, малыш. У меня дети — две выросших задницы — и седеющие волосы. Провел слишком много времени женатым на суке, которую на дух переносить не мог, слишком много времени, добивая себя самого за то, что желал быть яйцами глубже в суке, которая на восемнадцать лет меня младше. Сложи все это дерьмо вместе, и увидишь меня, долгое время проживающего свою охуенно тоскливую жизнь. Так что да, я больше так не могу. Не могу нахуй жить без тебя. Хочу тебя за моей спиной на моем байке и в моей постели. Хочу моих детей внутри тебя. Хочу тебя рядом со мной так долго, как долго мне осталось.
Рядом с ним.
— Рядом с тобой? — прошептала я.
Его рука потянулась к моей шее и взяла цепочку. На какой-то момент я подумала, что он собирался снова сорвать жетон его отца. Вместо этого он вытащил ее из-под моей футболки и держал перед моим лицом. Медальон крутанулся.
— Думаешь, я просто люблю декорированием заниматься?
Я втянула воздух.
Жетон не принадлежал его отцу. Он выглядел точно так же, как отцовский, только на обороте читалось «Дьюс».
Мой подбородок затрясся.
— Я думала… Я… Я думала, ты надел обратно цепочку своего отца на меня.
Ох. Я снова собиралась плакать.
— Блять, послушай уже, Ева, и слушай внимательно. Слова ни черта не значат, да и я не слишком хорош объясняться. Так что вот ебаная правда специально для тебя, как есть. Мне сорок восемь лет, очень скоро будет сорок девять, и я чертовски хорош в том, чтобы с первого взгляда определять, вижу ли я хорошее перед собой. И ты, малыш, ты — это все, что я нахуй мог видеть. У мужчины не так много шансов в жизни сделать правильный выбор, заслужить любовь хорошей женщины и почувствовать вкус настоящей свободы. И малыш, для меня все эти три вещи соединились в тебе. Уже давно.
Он отпустил мой медальон, охватил ладонями мои щеки и закинул назад мою голову.
— Неважно, что там за хрень происходит между нами, она всегда была там и всегда будет. Я чертовски блять устал, пытаясь игнорировать это. Я постараюсь сделать все правильно. Ева, ты первая, с кем я попытаюсь, я блять сделаю все лучшим образом. И малыш, настоящая свобода — это чистая дорога, ветер в лицо и хорошая женщина за твоей спиной, крепко обнимающая тебя, словно ты ее причина дышать, ведь она — точно блять твоя причина.
Мой рот открылся. Разве он только что не говорил, что не слишком хорош в объяснениях, и теперь он собрался и сказал все это мне? Я была в шоке. В шоке до самой глубины сознания. Я никогда не ошибалась на его счет.
— Дьюс, — прошептала я, — ты любишь меня.
Он поднял глаза к потолку и фыркнул.
— Малыш. Да. Уже очень давно.
***
Дьюс наблюдал, как она таяла. Каждая часть ее тела просто обмякла. Блять, он любил этот ее вид. Этот вид говорил ему, что он был всем ее ебаным миром.
— Хорошо, — прошептала она. — Больше никаких побегов.
В его срывающемся вдохе было облегчение.
— Господи, малыш, — проговорил он, пробегаясь костяшками пальцев по ее щеке. — Как раз блять вовремя. А теперь, где твоя ебаная комната?
Глава 14
В компании Кокса Дьюс поднялся на тридцать пятый этаж Башни Мартелло в адвокатский офис «Хендерсон, Фредерикс и Стоунволл» и остановился напротив очень милой и очень юной секретарши, вытаращившей на них глаза.
— У вас назначено? — спросила она.
— Ага, — пробормотал Кокс. Он вытащил из заднего кармана конверт и шлепнул его на стол. — Назначение за тридцать штук баксов, которое удержит тебя от необходимости вызывать охрану и придержит твой рот закрытым. Понимаешь, к чему я веду?
Ее рот открылся, и она вытаращилась на конверт.
— Тридцать тысяч долларов?
— Ага.
— Деньги легальные?
— Они не помечены, дорогая.
Она соскочила со своего стула и обернулась. Оба они смотрели, как юбочка, плотно обтягивающая ее задницу, слегка задралась в воздухе, пока она, нагнувшись, рылась где-то в папках. Она появилась снова к ним лицом уже с сумочкой и свитером и схватила конверт.
— Спасибо вам! — сказала она, запыхавшись. — Я ненавижу мистера Хендерсона! Он худший из начальников, которые у меня когда-либо были! Я собираюсь вернуться обратно за барную стойку!
Она восторженно взвизгнула, подарила им хитрющую улыбку и вылетела из офиса.
Они переглянулись.
— Это было легко, — сказал Кокс.
— Она забыла свои фотки, — ответил он, указывая на ее стол.
Пожав плечами, они направились от опустевшего стола секретаря прямо в офис Чейза.
Он поднял взгляд из-за ноутбука.
Дьюс шагнул ближе.
— Ева Фокс, — прогремел он.
Чейз переводил взгляд между ним и Коксом и остановился на Коксе. Его глаза расширились.
— Иисусе, — пробормотал он. — Самое время тебе забрать твоего ребенка. Не знаю, сколько еще я еще смогу притворяться, что этот мелкий латинос — мой, тошнит уже.
Руки Кокса сжались в кулаки.
— Ева Фокс, — напомнил ему Дьюс.
Чейз перевел взгляд обратно на него.
— Я немного занят сейчас. Может, в другое время зайдете? Лучше предварительно запишитесь у секретаря.
Кокс сел в кожаное кресло и положил ноги на стол Чейза.
— Мы подождем.
— Да, — сказал он, вертя в руках фотографию Евы. Он взял ее со стола. — Не торопись блять.
Ее выпускной. Она была в мантии, держала в руке конфедератку и ухмылялась, выглядя так, будто ей было по барабану на весь мир вокруг. Во рту у него пересохло, когда он смотрел. Эта фотография была сделана незадолго до того, как он взял ее прямо в том переулке и сделал своей навечно.
— Красивая, правда? — проговорил Чейз.
Да, она была охуенно красивой, но он не собирался тратиться на слова. Он был здесь по конкретной причине, и обсуждение того, как красива его женщина, в эту причину не входило.
— Полагал, что тебе стоит беспокоиться лишь насчет Фрэнки Дэлувы, да? И поскольку Дэлува за решеткой, казалось, тебе не о чем больше переживать.
Чейз усмехнулся.
— Полагаю, я был неправ?
— Да, придурок, — ответил Кокс. — Ты пиздец как был неправ.
Чейз указал пальцем на него, затем на Кокса и ухмыльнулся.
— Вы оба сюда пришли отстаивать честь миссис Фокс-Дэлувы? Потому что в этом случае вынужден с сожалением признать, что остатки этой чести я нахрен вытряс из нее.
— Прости, слизняк, — ответил он Чейзу, — но внутри Евы есть такой огонь, которого ты никогда не касался.
Его ноздри расширились от злости.
— О, — насмешливо продолжил Чейз, — а ты не слышал новости? Забавный такой факт о презервативах. Они не работают, если ты проколол их перед тем, как использовать. Так что огонь Евы уже потревожен, и думаю, я монополизировал эту торговую площадку.
— Вот тебе другой забавный факт о презервативах, — прорычал он. — Они не особо хорошо работают, если ты вообще ими не пользуешься.
Он удовлетворенно наблюдал, как ухмылка Чейза исчезала с его лица, и теперь злость замелькала в его глазах.
— О, ты видимо не знал, — продолжил он. — Я занял эту ебаную торговую площадку двенадцать лет назад.
Кокс наклонился вперед и схватил фотографию в рамке со стола.
— Черт возьми, Ками выглядит сногсшибательно в бикини, — протянул он. — И все равно она мне больше нравится голой. И еще когда кричит мне в лицо мое ебаное имя.
Чейз пожал плечами.