Он промчался через комнату и остановился прямо напротив телевизора.
— Пап, отойди, — сказала Дэнни, пытаясь выглянуть за него.
Он не сдвинулся.
— Даниэль Уэст, — рявкнул он, — я хочу знать, почему ты до сих пор не в постели.
Он смотрел, как его дочь, принимая хмурый вид, скрещивает руки на груди.
— Сегодня и завтра в школе проходят встречи родителей и учителей, — сказала Ева тихо. — Занятий нет.
Он прищурил глаза. Она по-прежнему лежала на его сыне. Прямо перед ним.
— Ева, — отрезал он, — на кухню.
— Вот, вставай, детка, — сказал Кэйдж. Он сдвинулся из-под нее и приобнял, помогая встать. Она замялась на минутку, затем положила обе руки на раздувшийся живот.
— Дерьмо, — пробормотал Кэйдж. — У тебя снова схватки? Или тяжесть из-за отеков?
— Ой! — вскрикнула Дэнни, вскакивая на ноги. — Таблетки принести?
Отеки? Таблетки? Что за нахуй?
— Ева, — прорычал он, еще больше взбудораженный за последние секунды, — иди на ебаную кухню!
— Пап! — одернул его Кэйдж. — Заткнись нахуй! Блять, она плохо себя чувствует. Давление зашкаливает. Ее медсестра почти каждый день заезжает осмотреть ее!
Что? Что и снова что?
— С чего ты разбираешься во всем этом дерьме? — потребовал он ответа.
— Лучше спроси себя, — бросил в ответ Кэйдж, — почему ты нахуй не знаешь, о чем речь?
Либо его собственный сын будет сейчас лежать на полу, либо он должен разбить что-то другое. Он бросил бутылку через комнату. Она разбилась в камине, брызги пива полетели в стороны.
— Отвечай мне! — проревел он. — Почему ты в курсе всего этого дерьма? И почему ты ее нахуй держишь?
Губы Кэйджа презрительно изогнулись.
— Как думаешь, а кто возит ее к врачу и в ебаный госпиталь? Кто помогает ей ложиться и вставать с кровати и присматривает за ней в ебаном душе? Уверен нахуй, что это не ты.
Его ноздри раздувались.
— Ты помогаешь ей принимать ебаный душ? — прошипел он.
— Да, папочка, — сказала Дэнни тихо. — Тебя никогда нет дома, а я не могу все время помогать ей. Ее врач сказал, что ей нужно как можно меньше времени проводить на ногах, и нам надо смотреть, чтобы в ее еде было минимум соли, и надо помогать ей расслабляться, если начнутся схватки, делать ей теплые ванны, растирать ей спину. По большей части случаются только схватки Брэкстона-Хикса, но врачи все равно беспокоятся, она ведь уже лежала в госпитале.
— И кто, по-твоему, нахуй отвозит Дэнни в школу? — крикнул Кэйдж. — И забирает ее обратно после тренировок чирлидеров? А отвозит ее на ебаную гимнастику? Мама блять работает по десять часов в смену, Ева этого больше не может делать, тебя нахуй нет дома, выходит, остаюсь только я!
Со слезами на глазах, Ева тихонько вышла из комнаты и исчезла в фойе. Он собирался последовать за ней, но Кэйдж не закончил орать на него.
— Ты снова делаешь это, — бросил он. — Ты все нахуй портишь. Ты сделал это с мамой, ты продолжаешь делать это с Евой. Тебя никогда нахуй нет дома, ты бросаешь ее одну, ей не с кем поговорить, ей нечем заняться, и она уйдет от тебя, папа, если ты не прекратишь ночевать в клубе и трахать шлюх. Похуй на тебя, но я не хочу, чтобы она уезжала, и Дэнни не хочет. Это просто охуенно восхитительно, что она тут, с ней здорово болтать, она блять веселая, и она всю нашу дерьмовую историю превращает замечательную семейную, но ты блять испоганиваешь все, потому что ты ебаный эгоистичный мудак!
Дэнни встала перед Кэйджем, будто защищая его.
— Да, пап.
Он сделал несколько глубоких вдохов, опасаясь сказать что-нибудь, о чем пожалеет. Продышавшись, он повернулся и вышел из комнаты.
***
Вскоре на кухню зашел Дьюс. Он обошел меня с правой стороны, даже не взглянув, и направился к холодильнику. Я прикусила язык. Последнее время я его часто прикусывала и сейчас тоже, когда не могла подобрать слова, которые затронули бы его сердце. Особенно учитывая, что он только поругался со своими детьми.
Я попыталась поразмыслить, о чем же поговорить с ним, но в голове застыла пустота. Я понятия не имела, чем он вообще в последнее время занимался — ни о делах клуба, ни о его парнях, ни о чем.
— Мне пришло постановление суда, — выпалила я.
Ничего не достав из холодильника, он закрыл его и обернулся.
— Что?
— Постановление, — повторила я. — Чейз хочет сделать тест на отцовство, в суде вынесли решение, что я обязана подчиниться.
Он моргнул.
— ЭТОТ ВРАЧ-ДОЛБОЕБ СКАЗАЛ, КОГДА БЫЛА ДАТА ЗАЧАТИЯ?
Я сделала шаг назад.
— Дьюс, почему ты…
— КОГДА, ЕВА, КОГДА БЛЯТЬ?
— В конце июня, — прошептала я. — Но это не всегда можно точно определить.
— Да ну? — фыркнул он. — «Не точно» — это потому, что трахались мы в начале месяца?
Я вытаращилась на него, замолкнув.
— Соскочила с моей ебаной койки прямо к Фрэнки, от Фрэнки ко мне обратно и затем прямо в сраную постель Чейза! Этот ебаный ребенок может быть и от Фрэнки, не так ли?
— Перестань! — заплакала я. — Ты же знаешь, что все было не так! Ты объявился, отправил Фрэнки в тюрьму, а я была потеряна. Ты есть ты, я никогда не могла поступать рационально, когда речь о тебе, я просто хотела хотя бы еще один раз быть с тобой! Чейз был ошибкой! Я пыталась помочь Фрэнки, потом этим же способом пыталась причинить ему боль, а потом просто пыталась наказать себя, и все в моей голове просто блять смешалось в кашу! Так что я не знаю, Дьюс! Я просто не знаю!
— Ты никогда блять не знаешь, что за дерьмо происходит, да? Не знала, что твой старик навешал камер даже на ебаных лестничных площадках. Не знала, что Фрэнки не просто чокнутый, а ебнутый хладнокровный маньяк. Не знала, что Чейз тебя нахуй любил, не знала, что он протыкал ебаные презервативы, чтобы ты залетела и осталась с ним! Даже блять не знаешь, чей это ублюдок в тебе растет.
Что сделал Чейз? Бог мой. Божемойбожемойбожемой…
— Да, — усмехнулся Дьюс. — Теперь ты знаешь. Когда уже слишком блять поздно. Положительный тест на отцовство будет его ебаным козырем. И я блять знаю тебя, как только все усложнится, ты расстроишься и сбежишь.
— И куда я должна убегать? — крикнула я. — Раз уж ты такой умный, скажи мне, куда я должна бежать?
— Обратно к папочке, — сказал он мрачно. — Обратно в ебаный клуб. Обратно туда, где безопасно, и где тебе не придется самой разбираться со своей ебаной жизнью, потому что у тебя будет херова толпа мужчин, которые будут разбираться с проблемами за тебя. А потом ты снова начнешь пытаться спасать Фрэнки, потому что это единственное, что ты можешь делать. Ты и понятия нахуй не имеешь, чем тебе заняться, когда ты не занята его спасением. И вы с Чейзом сможете снова до бесчувствия трахаться на публике и даже получать от этого удовольствие, потому что вы оба себя ненавидите, и каждый по отдельности ненавидите свою ебанутую жизнь.
Мое лицо горело. Я была зла и смущена одновременно. Дьюс вывалил мое грязное белье в доме, где все слышно. Без сомнения, Дэнни и Кэйдж слышали каждое слово.
— Не надо было даже блять прикасаться к тебе, — сплюнул он.
Мое сердце замерло.
— Что? — прошептала я.
— Ты слышала меня, сука. Хотел бы я никогда нахуй не касаться тебя. Не встречать тебя. Ты сотворила такой пиздец с моей жизнью.
И я попятилась назад, будто он ударил меня, пытаясь нащупать рукой угол стола, чтобы устоять на ногах.
— Дьюс, — прошептала я, — пожалуйста, возьми свои слова обратно.
Он не сделал этого. Он вообще ничего не сказал. Просто отвернулся и ушел.
Глава 17
Я ворвалась в клуб с конкретной целью. Дьюс не был дома больше недели. Он не отвечал на звонки, и его парни прикрывали его.
На подходе к коридору передо мной вдруг появился Кокс.
— Я приведу его к тебе, детка, придержи коней.
— Отъебись, — злобно ответила я, отталкивая его. — Я не тупая. Я знаю, чем он там занимается!
Кокс поморщился.
— Он убьет меня, если я тебя пущу.
— Тогда пиши завещание, потому что меня остановит только пуля.
— Фокси, — сказал он тихо, — я не могу пустить тебя туда.
Я глянула на него снизу вверх.
— Шутишь нахрен?
— Нет, детка. Он снимет с меня жилет, если я сделаю это.
— Отлично, Кокс, хочешь поиграться со мной? У вас с Ками вроде все налаживается, так? Ездишь туда и обратно, видишься с Девином, общаешься с ним? Врешь его матери, рассказывая сказки, что уйдешь от жены, и все прочее дерьмо, лишь бы продолжать трахать ее?
Лицо Кокса напряглось.
— Ева, — предупреждающе сказал он, — ты не можешь…
— Заткнись, — прошипела я. — Я могу, и я сделаю это. Я скажу ей, что ты не только не собираешься уходить от жены, но и продолжаешь трахать всех двуногих, что встречаются на твоем пути. Так что, Кокс? Заставишь меня уйти или потеряешь Ками?
Неодобрительно глядя на меня, он отошел с пути, разводя руками.
— Давай, вперед, сука чокнутая.
Дверь в комнату Дьюса была заперта, но замок был дешевым. Два внушительных удара над ручкой двери, и он сломался. Один пинок — и дверь распахнулась, глаза Дьюса открылись.
— Ева! — вскрикнула Миранда, краснея. — Ты здесь!
Дьюс вылез из-под нее и сел. Он никак не мог сфокусироваться, его глаза покраснели — последствие пустой бутылки Джека, валяющейся на полу рядом с кроватью.
— Я не задержусь, — проинформировала я ее. — Просто нужно сказать ему кое-что, и затем я уйду.
Она начала собираться, но я дала ей знак прекратить.
— Тебе стоит остаться, — сказала я ей, — после того, как я закончу, ему, вероятно, захочется трахнуть тебя снова.
— Тупая ебнутая дрянь, — прогрохотал Дьюс, — пошла нахуй из моего клуба.
Это ранило намного сильней, чем застать его с Мирандой. Если он и вправду любил меня, почему не хотел, чтобы я была частью его жизни?
Миранда сползла с кровати.
— Я… эээмм… Я пойду.
Не став собирать свою одежду, она выбежала в холл.
— Как ты блять прошла сюда? — крикнул Дьюс.
Я пожала плечами.
— Я же шлюха. Запрыгнула в пару коек.
Дьюс мгновенно протрезвел и уже пересек комнату. Схватив меня за предплечье, он начал выдворять меня из комнаты в холл. Оставаясь при этом с голой задницей.
— Раз уж ты выкидываешь меня отсюда, я буду говорить быстро, — сказала я ему. — Я понимаю, почему ты так зол насчет Чейза, но Фрэнки — это совсем другое. Я любила Фрэнки так долго, сколько помню саму себя.
Лицо Дьюса напряглось, и он начал идти быстрей, я едва поспевала.
— Мы росли вместе, мы многое вместе прошли. Он всегда был рядом, когда бы ни понадобился мне, и я всегда была рядом для него. Он потерял все, еще когда был маленьким. Он зациклился на мне, когда был ребенком, в этом не было никакого сексуального подтекста. Не было, пока он не повзрослел, и не начал нуждаться во мне в этом смысле.
Дьюс дернул меня за руку, тормозя.
— Нуждаться в тебе в этом смысле? — прошипел он. — Ты хотя бы понимаешь, насколько ебнуто это звучит?
— Да! — крикнула я в ответ. — Но я любила его! Я хотела помочь ему!
— Ты больная, малыш, — он снова продолжил шагать, потянув меня за собой. — Фрэнки сделал тебя такой.
— Да, — закричала я, — я знаю!
— Что ты нахуй знаешь?
— Знаю, что я ебнутая. Я знаю, что такой была и так вела себя очень долгое время. Еще знаю, что я ничегошеньки не понимаю в нормальных отношениях, потому что ебанутые отношения — это все, что у меня было всю мою жизнь. Но я так сильно старалась, чтобы у нас с тобой все наладилось! Еще я знаю, что меня уже тошнит от всего твоего дерьма! Ты дал мне обещание, и я оставила всю свою жизнь ради тебя, ты увез меня на середину забытой Богом земли, бросил меня в доме с твоими детьми и ждешь, чтобы я исполняла обязанности твоей Олд Леди, хотя ты знал, ты нахуй знал, что это последнее, о чем я мечтала. И я позволила тебе отнестись ко мне, как к ебаной мебели, которая будет стоять ровно там же, где ты ее оставил, пока ты не сочтешь нужным почтить меня своим присутствием, ведь я обещала тебе, что не сбегу. Но я так больше не могу!
— Кокс! — заорал он, заставив меня подпрыгнуть от испуга. Кокс появился мгновенно в дали холла.
Дьюс толкнул меня вперед.
— Выведи ее нахуй отсюда. Убедись, что она доберется до дома и там останется.
Кокс не двинулся.
— Прости, Президент. Я никуда не потащу беременную злющую суку, которая только что поймала своего мужчину трахавшимся со шлюхой. Мои гребаные яйца мне нравятся на том месте, где они сейчас висят.
Я обернулась к Дьюсу.
— Не беспокойся об этом. Я ухожу. Шлюхи ждут твоего внимания, а у меня есть моя ебаная жизнь, которую хотелось бы уже начать жить.
Я метнулась к Коксу, и он сделал шаг назад от меня.
— И на твой счет! Мне насрать, как ты обращаешься со своей женой, мне плевать, даже если ты собираешься поиметь каждого мужчину, каждую женщину и каждое животное на этой планете. Но если ты продолжишь гадить моей девочке, я смогу прекратить это! Вы, говнюки, любить распыляться о братстве, о кодексе дороги, но вы ни разу не задумываетесь о толпе женщин, которых оставляете позади, и будь я блять проклята, если Ками окажется одной из них!
— Господи, Ева, — прошептал он, — что я блять тебе сделал?
— Не мне, — прошипела я, — Ками. Она не клубная шлюха, и я не позволю тебе так обращаться с ней!
— УБИРАЙСЯ НАХЕР ИЗ КЛУБА! — заорал Дьюс.
— УЖЕ УХОЖУ! — завизжала я в ответ.
Я сделала два шага, и слепящая боль пронзила низ моей спины. Нахлынуло еще больше боли, перед глазами поплыло, в животе все болезненно напряглось, и затем в спине и животе начало колоть сильней. Я охватила себя руками.
— Нет! — заплакала я. — Боже, пожалуйста, нет!
***
— Сука поймала тебя с членом в Миранде и даже не вздрогнула.
Дьюс глянул через бар на Кокса.
— И чья это нахуй вина?
Кокс посмотрел на него.
— Президент, она уже знала, что увидит там. Она узнала твой номер еще до того, как появилась здесь. Сука знает номера всех парней. Я начинаю думать, что она знает нас лучше, чем мы сами себя знаем.
Блу опрокинул рюмку и прокашлялся.
— Разумеется, Фокси видит нас насквозь. Она ребенок байкера, она выросла в клубе с мужчинами, на сто блять процентов обожающими ее, больше чем они любят своих женщин.
— В этом вся ебаная проблема, — пробормотал он. — Сука не знает своего места, и все потому, что Проповедник — ебаный придурок.
Блу покачал головой.
— Сынок, ты долбоеб. Хочешь знать, что вижу я со стороны? Я вижу девушку, не просто обычную девушку, каких много, а ебаный джек-пот, и у меня нет ни одной ебаной догадки, почему блять она выбрала такого говнюка, как ты, которому достанется этот ебаный приз. По мне так — просто глупо с ее стороны. Но ты и это отталкиваешь, потому что не можешь перестать трахать шлюх и отказываешься поделиться с ней частичкой клуба. Если бы ты спросил моего мнения, то не так уж много она просит, но раз моего мнения ты не спрашивал, то я просто дам тебе и дальше вести себя, как долбоеб.
Он глазел на Блу. Если бы этот ублюдок не был так стар, черт его побери, он бы уже испытал все разнообразие боли, которую Дьюс способен причинить.
— Тебе надо быть честным с самим собой, — негромко сказал Мик, заговорив впервые за все время, что они собрались. — В действительности ты не на нее злишься, на самом деле ты просто пиздец как ревнуешь ее.
Он оглядел барную стойку: его помрачневшие парни собрались вокруг нее.
— Что за нахуй? — рявкнул он. — Чего вы на меня накинулись?
Мик покачал головой.
— Я просто говорю тебе, как есть, Президент. Имей мужество признать это. Ты ревнуешь, что это Фрэнки был с ней все эти годы, что это он женился на ней, ревнуешь к тому, как неутомимо, несгибаемо лояльна она была к этому козлу. Ты ревнуешь ее к Чейзу просто потому, что он смог распробовать ее, дать ей что-то, что ей понравилось, и ревнуешь из-за этого ебаного ребенка. Гадаешь, твой ли он, а сам мечтаешь, чтобы он был от тебя, и жаждешь, чтобы эта сука полностью была твоей. Ты просто не в состоянии видеть эти вещи такими, какие они есть. Ты давно вляпался во все это дерьмо с Евой Фокс, и так привык то трахать ее, то ругаться с ней, то терять ее, что никак не можешь осознать простую вещь — наконец-то она твоя. Эта сука любит тебя, уже давно любит. Ты тут не единственный, кто давно с ней знаком. Я видел, как она смотрела на тебя в Чикаго. Она была всего лишь ребенком, но пристрели меня, если она уже тогда не восхищалась тобой.