Тэп кивнул.
— Он прав, Президент. Не думаю, что в этот раз ты получишь еще один шанс. Она выглядит уставшей, это читается по ее лицу. Готов поспорить, Фрэнки добил ее своими неприятностями. Женщина может столько дерьма вытерпеть, прежде чем с нее будет достаточно… Посмотри на меня. Тара уехала, сбежала в Атланту. Сейчас она с каким-то программистом, которого моя девочка называет жирдяем и придурком — ее слова, не мои. Не думаю, что он бы и от мухи смог отбиться. Но Тара хочет его, не меня. Потому что я не обращался с ней так, как следовало, а он заботится о ней, как о чертовой королеве.
Он не знал, что отвечать — в основном потому, что это все было правдой — и он опрокинул еще одну рюмку. Мик ухмыльнулся его реакции. Ебаный мудак.
Он вел себя с Евой неправильно, он знал это. Его старые привычки боролись до последнего. Он не мог позволить себе смягчиться и немного сдать, а Ева таким его и делала — мягким, не способным сопротивляться.
Если он будет проводить все время с ней, то просто не сможешь отлипнуть от нее. Ему нужно было немного личного пространства. Ему надо было проветрить голову. Он не хотел снова наделать ошибок.
Дерьмо.
Он не знал, что делать. Часть его хотела, чтобы она поехала домой, другая его часть лишалась сознания от одной этой мысли.
— ПРЕЗИДЕНТ! — руки по локоть в крови, Зизер ворвался в комнату.
— Ева! — сказал он, задыхаясь. — Она не говорит… глаза закрыты… просто пиздец сколько крови… вызвал скорую…
Он не услышал окончания, потому что уже мчался к ней.
Глава 18
Дьюс находился в комнате ожидания в госпитале в той же позе, в какой сидел там последние четыре дня — локтями упираясь в колени, лицо пряча в ладонях.
Блять, столько раз он косячил, но никогда прежде он так охуенно грандиозно не разрушал собственную жизнь.
Блять, он довел Еву, роды начались раньше срока, и она почти умерла, истекая кровью. Врач закончил со всеми неотложными процедурами, и теперь в инкубаторе лежала крошечная девочка с трубками в ее носике, потому что не могла сама дышать, и его женщина… Его женщина отказывалась разговаривать с ним, потому что он вел себя, как долбоеб, трахавший других женщин, пока единственная, кого он действительно хотел, была у него дома, в его постели, занималась его детьми.
— Босс? — Джейз толкнул его локтем.
— Что? — негромко спросил он.
— Ками здесь.
Он поднял голову и увидел миниатюрного Кокса, улыбающегося ему. Он улыбнулся Девину и посмотрел выше. Чокнутая мать Девина стояла, нахмурившись на него. Он нахмурился в ответ.
— Чейз мертв, — зло сказала она.
Он моргнул. Окей. Что ж… Это в общем-то неплохие новости.
— Что с того? — спросил он. — Сэкономил мне время.
Ками свела брови, принимая вид скорее удивленный, чем разозленный.
— Это был не ты? — спросила она.
Он подскочил к ее лицу.
— Сука, ты совсем рехнулась? Никогда блять не обсуждай такое дерьмо на людях! Тебе вообще никогда такое вслух произносить нельзя!
— Ну, прости! — рявкнула она. — Ты просто обязан простить меня! Мне, знаешь ли, трудно рассуждать здраво, когда моя лучшая подруга почти потеряла своего ребенка и чуть не умерла сама, и пятью минутами позже этих новостей у моих дверей появляется департамент полиции Нью-Йорка, информируя меня, что моего мужа несколько часов мучали и пытали, а затем выпотрошили! Блять, Дьюс, они сказали, что его внутренности был развешаны на рождественской елке! Он был так обезображен, они даже не позволили мне увидеть его тело!
Кровь в его венах застыла. Превратилась в ебучий лед.
— Рипер! — рявкнул он.
Рипер уже был на ногах, доставая телефон.
— Уже работаю, Президент, — сказал он, направляясь к выходу.
— Что происходит? — потребовала Ками.
— Папочка! — пискнул Девин и кинулся бежать куда-то.
— Вот дерьмо, — пробормотал Тэп, кивая на вход в госпиталь. — Анна с ним.
Джейз пожал плечами.
— Сам виноват, развел детей по всей планете.
— Он все еще с женой? — прошипела Ками.
Коксу понадобилась миллисекунда, чтобы оценить обстановку. Дьюс наблюдал, как он, сдержав закипевшее раздражение, опустился на одно колено.
— Привет, дружище, — сказал он хрипло, крепко обнимая Девина.
— Что это за чертовщина? — вскрикнула Анна.
Не отпуская Девина, Кокс поднялся на ноги.
— Только блять не в присутствии моего сына, сука.
Ками пересекла комнату и протянула руки к Коксу.
— Я смотрю, тебе по-прежнему есть, о чем тут позаботиться, — хмыкнула она. — Так что давай-ка сюда Девина, пока ты этим занимаешься.
Тяжело задышав, Кокс передал ребенка.
— Иди, присядь там, детка, — прошептала она Девину, указывая на стул у другой стены. Девин убежал туда.
— Ты трахал эту тощую суку? — сорвалась на визг Анна. — У тебя с ней чертов ребенок?
Кокс закрыл глаза.
— Господи, Анна, успокойся нахуй, мы в госпитале.
— Ну конечно! — заорала она. — А я едва обнаружила, что ты снова блять наставляешь мне рога!
— Ты что, тварь ебаная, сукой меня только что назвала? — заорала Ками.
Прежде чем это дерьмо окончательно скатилось до мыльной оперы в лучших традициях, он схватил Кокса и увел его в сторону.
— Чейз мертв. Его внутренности развесили на Рождественской елке. Даю три ебаных попытки угадать, кто это сделал. Выводи одну из своих сук, прежде чем в госпитале, где едва не умерла моя женщина, они устроят кошачью драку. Думаю, той, от кого ты захочешь избавиться, будет Анна, раз уж Ками — подруга Евы. К тому же, единственный способ вытащить ее отсюда обернется для тебя яростным сопротивлением и визгом, что расстроит мою ебаную женщину, а если ты расстроишь мою женщину, то для тебя это хреново закончится.
Вздыхая, Кокс повернулся обратно.
— Уже занимаюсь этим, Президент, — пробормотал он.
— Тэп.
— Президент?
— Вызывай всех. Я хочу, чтобы Ева и мои девочки ежечасно были под охраной. Кэйдж тоже. Сделай все без шума.
— Понял.
Рипер снова присоединился к ним. Одного взгляда на его парня хватило, чтобы понять — новости будут плохими.
— Фрэнки? — спросил он.
Рипер кивнул.
— Убил троих заключенных на прошлой неделе, из-за этого был переведен в другой штат. При этапировании убил всех четверых охранников, исходя из того, что говорят, сделал он это с размахом. Настоящая блять резня. На него уже повесили Хендерсона. Законники открыли на него охоту. Он в бегах. Зная Фрэнки, он должно быть вне себя от счастья. И без сомнений — он хочет найти Еву.
Глаза Ками стали размером с блюдца, и она кинулась к Риперу.
— Он собирается убить мою Еву! — заплакала она.
— Нет, детка, это не случится, — тихонько проговорил Рипер, поглаживая ее по спине и ухмыляясь Коксу через ее голову. Кокс, только что выпроводивший свою истерящую жену наружу и вернувшийся уже один, застыл, увидев их.
— Продолжишь нахуй лапать ее, говнюк, и лишишься рук!
— Отъебись, — прошипела Ками. — Ты трахаешь свою жену, и, вероятно, еще половину Монтаны, а я решила трахнуть Рипера!
Рипер, которому пора было начать беспокоиться из-за Кокса, собиравшегося свернуть ему шею, продолжал гладить Ками и улыбаться, как придурок.
— Если хочешь заставить его ревновать, Ками, — сказал Джейз, — попытай счастья со мной.
Потирая ладонями лицо, он оставил этих идиотов и пошел в палату Евы. Дэнни встретила его в дверях. Она была одета в тот же розовый костюм, что и три дня назад, и выглядела уставшей.
— Нет, папуль. Плохая идея.
Он сделал глубокий вдох.
— Кое-что плохое случилось, детка. Знаю, она меня ненавидит, но я должен поговорить с ней. К тому же тебе надо принять душ и немного поспать. Позвони брату и отправляйся домой.
Она неохотно отошла, и он вошел в комнату, прикрывая за собой дверь. Шторы были плотно запахнуты, в комнате царили тени и темнота. Ева лежала на кровати на боку. Она выглядела бледной, вялой, вокруг глаз залегли темные круги, в вену на руке была введена капельница. Она отвернулась, увидев его.
— Уходи, — прошептала она хрипло.
В его груди все сжалось.
— Не могу, малыш. Нам нужно поговорить.
Он обошел ее кровать так, чтобы видеть ее лицо, и она сразу же перевернулась на другую сторону.
— Нет, не нужно. Уходи.
Ладно, меняем тактику.
— Ева. Чейз мертв.
Он наблюдал, как все ее тело напряглось.
— Он был замучен, — продолжил он, — вспорот. Внутренности висели на его собственной Рождественской елке.
Ева села, придерживая живот.
— Где Фрэнки? — прошептала она.
— В бегах.
— Боже мой. Чейз… Бог мой… Это все моя вина… Он ничего не сделал… Я… Боже…
— Малыш, — он сжал в ладонях ее лицо, заставляя смотреть на него. — Послушай внимательно. Чейз знал, во что ввязывался, когда заключал ту сделку с тобой. Он лично знал Фрэнки, и он работал над его делом, он совершенно точно знал, насколько Фрэнки ебанутый, и на что он способен. По сути, он хотел тебя так сильно, что плевал на последствия.
По ее щеке скатилась слеза.
— Он не заслужил этого, я имею ввиду, что никто не заслуживает, но Чейз совершенно точно не заслуживал такого, — прошептала она. — Он был козлом, но он не был ужасным человеком. Он просто хотел, чтобы его любили. Он хотел семью, которая любила бы его, и любить самому… Он просто не понимал… О Господи, Чейз… О Боже…
Она оплакивала Чейза, он понимал ее, но все же он бы предпочел, чтобы говнюк, которого она трахала и к которому у нее были какие-то чувства, был последним, по кому проливались ее слезы.
Чувствуя, как в нем просыпается ревность, а за ней — злость, он сел рядом с Евой, притянул ее рот и крепко поцеловал.
Она не сопротивлялась, и их влажные губы и жадные языки разделили долгий, медленный поцелуй. Когда он оторвался от нее, Ева прижалась лбом к его лбу и выдохнула в его рот.
— Как она? — прошептала Ева.
Он собрался мыслями. Ребенок, она говорила о девочке.
— Все еще не может дышать сама, малыш.
Покусывая губу, она кивнула.
— Это не твоя вина, — прошептала она.
Нет, это была его вина. Он попытался протестовать, но она прижала пальцы к его губам.
— Это была тяжелая беременность. Это не твоя вина.
В груди была тяжесть, и он втянул воздух. Он ее не заслуживал. Никогда. И никогда не сможет заслужить.
— Я дала ей имя, — произнесла она мягко. — Айви[33] Оливия Уэст. Айви — потому что сейчас Рождество, и Оливия в честь…
— … моей мамы, — сказал он хрипло, чувствуя себя самым большим говнюком на свете.
— Дьюс?
— Да, малыш?
— Свидетельство о рождении. Как ты хочешь, чтобы я поступила?
— Никак, — прошептал он. — Я заполню все бумаги, она моя дочь.
Она замерла, глядя ему в глаза, затягивая его, по-прежнему лишая его движения лишь взглядом, сводя его нахуй с ума. Она всегда сводила его с ума.
— Дьюс?
— Да?
— Больше никаких женщин.
Блять.
— Да, малыш, знаю. Я охуенно облажался.
— Если злишься на меня и хочешь выместить это на какой-нибудь киске, ты идешь ко мне. Неважно, как зла я, я никогда тебя не отвергну, — от ее хриплого смешка все в нем заныло. Блять, сколько боли он причинил своей женщине.
— Ева, малыш, — ответил он мягко, — больше никаких женщин не будет. Уже вышвырнул Миранду, обрубил все связи. Обещаю, я заслужу тебя, и сейчас самое время мне начать.
Она вздохнула, поежившись, что лишь заставило его чувствовать себя еще хуже.
— Я люблю тебя, Дьюс, — прошептала она. — Очень, очень сильно.
Он смотрел на нее, она смотрел на него, и он ясно понимал, почему парни так проехались по нему. Она любила его. Он был всем для нее. Он знал это, он видел это в ее больших серых глазах. И наконец-то прошлое больше не имело ебаного значения. Она не собиралась сбегать, а он собирался заботиться о ней, как о чертовой королеве, которой она и была.
Глава 19
Впервые за долгие годы Дьюс познал настоящее умиротворение.
Прошли три месяца, и Айви была выписана.
Ева превратила половину его комнаты в клубе в ясли.
А затем эта чокнутая сука выделила Дэнни собственную комнату в клубе и помогла обставить каждый сантиметр в ней в ебаном розовом и малиновом цвете. Он был охуенно взбешен. Поставил в ее комнату стальную дверь с засовом. Поставил решетки на ее окно. Не откладывая, выстроил всех своих парней в ряд и прояснил, чтобы не смели нахуй тянуть руки к его девочке. Сказал, если кто-нибудь из них посмотрит на нее так, что Дьюсу это будет не по душе, то он отправит их в землю.
Они старались не смотреть на нее. По факту они вообще перестали с ней разговаривать.
И все дерьмо шло своим чередом.
Жизнь была прекрасна. Охуенно прекрасна.
Ками и Девин переехали в Монтану, чтобы быть ближе к Еве и Айви. Не к Коксу. Ками клялась, что это так, и Кокс не знал, что ему делать с этим решением. Он, наверное, даже поверил бы ей, если бы Ками не сидела в этот момент на коленях Кокса, изливая эту теорию переезда.
Ему исполнилось сорок девять.
Кокс ушел от жены и съехался с Ками.
У Дэнни появился парень.
Парень Дэнни порвал с ней, и Дьюс клялся, что он тут не при чем.
Кокс закончил с бракоразводным процессом и надел на палец Ками бриллиантовое кольцо. Кольцо ей не понравилось, и она купила себе другое — больше и дороже. И сережки в комплект.
И кажется, он слышал, как Кокс бормотал что-то насчет закрыть ей доступ в интернет. Что-то насчет туфель, которые стоили несколько тысяч долларов.
Девину исполнилось пять.
Кокс купил ему кроссовый мотоцикл. За это Ками кинула в него кастрюлю.
Еве исполнился тридцать один год.
Ками выгнала Кокса. Кажется, ей не понравилось, как он посмотрел на кассиршу в супермаркете. Дьюсу было куда интересней, как она умудрилась заставить Кокса сходить в магазин.
Парни заказали ему новый жетон. На обороте читалось «Фокси». Он успел навешать троим из них, прежде чем они, поджав хвосты, сбежали.
А потом он надел жетон.
И ухмылялся.
Лето было щедрым к клубу. Бизнес шел в гору. Деньги сливались в клуб. Двое из его парней женились. Клуб единогласно проголосовал за троих новых братьев.
Задница Евы вернулась к прежним размерам. Не то чтобы его это заботило. Он хотел ее в любом виде, до какого мог добраться. Худой или с изгибами, такой чертовски сочной… Да хоть блять размером с дирижабль. Какая нахуй разница. Никогда это не было ее тело, что так прочно привязывало его к ней. Все их дерьмо с Евой уходило намного глубже, чем могло показаться со стороны. Хотя вот ее сиськи… и ее губы… И только Бог знает, как эти глаза сводили его нахер с ума.
Кокс и Ками поженились. Она позволила ему въехать обратно.
Айви исполнился год. Едва посмотрев на свой праздничной торт «Хеллоу Китти» (идея Дэнни), она шлепнулась в него лицом прямо по центру. И теперь на его рабочем столе стояла фотография, на которой Айви, вся в кусочках торта и глазури, смотрела на него синими глазами с белыми крапинками и улыбалась той же улыбкой, что и он.
Он начал подготавливать кое-что грандиозное. Кое-что действительно охуенно грандиозное для своей женщины.
А потом в один летний день все полетело вдребезги.
Глава 20
Рука об руку Айви, Дьюс и я шли через огромный задний двор клуба. Через несколько колонок, закрепленных по стратегически важным точкам, громко играло кантри, три мощных гриля уже были разогреты, на них обжаривались хот-доги, гамбургеры и стейки, пока байкеры и их жены, подружки и дети толклись группками по двору, попивая пиво или содовую, оживленно болтая друг с другом.
Улыбаясь.
Танцуя.
Все были счастливы.
Дьюс сжал мою руку.
— Малыш, пойди, разберись с этим женским дерьмом, мне надо поговорить с Рипером.
Не успев назвать Дьюса каким-нибудь словечком из того арсенала, что я припасла на те случаи, когда он нес это шовинистическое дерьмо, я поторопилась к длинному столу, на котором уместились тарелки с несколькими видами пасты, чипсами и крекерами, соленой соломкой и овощным ассорти. Надев черный фартук поверх ее милого розового платья, Дороти стояла у стола и раскладывала еду.