– Обычно да.
– Но в тот вечер света не было. И я до сих пор не знаю почему. Может быть, вы скажете мне?
– Кабель был перерезан.
– Это тоже сделала я?
– Вам виднее.
– Послушайте… Почему вы мне не верите? Я не знаю, где проходит этот чертов кабель! Я не электрик.
– А кто вы?
– Никто. Помогаю своему другу справляться с делами в отеле. Езжу в аэропорт за туристами. У меня есть международные водительские права.
– Ваш друг – владелец отеля «Sous Le del de Paris» Доминик Флейту?
– Да.
– Это ваш близкий друг?
– Да.
– Как долго вы живете в отеле?
– Три года.
– С тех пор как приехали из России?
– Да.
– Вы прибыли в Марокко как частное лицо?
– У меня был контракт с одной туристической фирмой в Санкт-Петербурге. Я должна была встречать русских туристов, заниматься их устройством.
– На сколько был заключен контракт?
– На полгода.
– Что произошло, когда контракт закончился?
– Ничего. Я осталась в Марокко.
– Почему?
– Мне понравилась страна. Мне не хотелось возвращаться.
– У вас были веские причины, чтобы отложить возвращение?
– Нет. Разве что обстоятельства личного характера.
– Вас не смущало, что вы находитесь на территории Королевства Марокко нелегально?
– Насколько я знаю, визовый режим между нашими странами отменен.
– Его отменили совсем недавно.
– Я… Я не думала, что мое пребывание здесь противозаконно. Я просто хотела остаться. Навсегда.
– Обстоятельства личного характера?
– Черт возьми… Я просто хотела остаться.
– Доминик Флейту этому поспособствовал?
– Доминик был добр ко мне. Я очень ему благодарна.
– Ваши отношения…
– Наши отношения не выходили за рамки дружеских. Они были доверительными. Да. Доверительными. Доминик здесь ни при чем. Он не знал, что я нахожусь на территории Королевства Марокко нелегально.
– И это несмотря на доверительные отношения?
– Доминик ни в чем не виноват.
– Хорошо. Вернемся к вечеру пятого августа. И к смотровой площадке на Скале дю Порт. Вы часто бывали там по ночам?
– Ну… Несколько раз. Но проблем со светом не было никогда.
– То, что на лестнице, ведущей к площадке, было темно, вас не остановило?
– Нет. Я не думала об этом.
– А о чем вы думали?
– Может быть, о дельфинах. Не важно.
– Вы поднялись наверх – и?..
– И все. Кромешная темнота. Нас встретила кромешная темнота.
– Темнота встретила вас на лестнице – и все же вы поднялись.
– Я думала, наверху будет светлее. Но мои ожидания не оправдались.
– А что Фрэнки?
– Мы перебросились несколькими фразами. Ничего не значащими. Потом он сказал… Сказал, что слышит шорох. Что на площадке кто-то есть.
– А вы слышали шорох?
– Нет. Только шум океана. Все то время, что я пробыла наверху, меня сопровождал шум океана.
– Что сделал Франсуа Пеллетье после того, как обнаружил, что на площадке кто-то есть?
– Он отошел от меня. Сказал, что сейчас вернется. Больше я его не видела.
– На площадке?
– Больше я не видела его живым. А на площадке я не видела вообще ничего.
– И ничего не слышали?
– Нет. Только океан. Он ревел.
– После того как Франсуа Пеллетье отошел от вас, вы остались стоять на месте?
– Да. Некоторое время я простояла неподвижно.
– Как долго?
– Достаточно, чтобы почувствовать себя дурой.
– А потом?
– Потом я позвала Фрэнки. Я звала его несколько раз. но ответа не получила. Ситуация для плохого водевиля, правда? Ненавижу быть брошенной.
– Вас часто бросали?
– Какое это имеет значение?
– Продолжайте.
– Черт… Я решила, что он разыграл меня, подшутил надо мной. И я сказала себе – нужно наплевать на Фрэнки и выбираться отсюда самой. Это заняло некоторое количество времени. Пока я нащупала стену, пока добралась по ней до второй лестницы…
– Вы хорошо ориентируетесь в пространстве.
– Я ведь была на площадке неоднократно и имею о ней представление.
– Я это уже понял.
– Я нашла вторую лестницу, но не нашла Фрэнки. Это было странно, ведь я до последнего надеялась, что он встретит меня хотя бы внизу. Но надежды не оправдались.
– И что вы сделали после того, как надежды не оправдались?
– Решила отправиться в отель. Что еще я могла сделать? Я прошла по улице, примыкающей к лестницам, там совсем небольшой отрезок… И свернула в переулок.
– И никого не увидели по дороге?
– М-м… Никого.
– Неужели? Может быть, вы кое-что забыли? Я могу освежить вашу память…
– Освежить?
– Коктейлем «Иса Хаммади», пряностей в нем предостаточно.
– Иса Хаммади?
– Есть еще и второе название – «дядюшка Иса».
– …
– Что скажете?
– …
– Сознание прояснилось?
– Проклятье. Да… Кажется, в тот вечер я познакомилась с одним забавным стариком.
– Кажется?
– .Хорошо. Я познакомилась с ним в тот самый вечер. В то самое время, когда возвращалась в отель. Когда свернула в переулок. Он стоял у двери углового дома. Дверь была открыта. Мы проболтали несколько минут. Он сказал, что его зовут дядюшка Иса. И что он торгует пряностями на рынке.
– Видите, как быстро идет дело, когда вы начинаете говорить правду.
– До этого я тоже не лгала.
– О чем еще кроме пряностей вы говорили?
– Думаю, что наш разговор вам передали со стенографической точностью.
– Хотелось бы услышать вашу версию.
– Дядюшка Иса – не резчик по дереву, он торгует пряностями на рынке. Дядюшка Иса недавно купил этот дом. Дядюшка Иса будет счастлив, если мадам заглянет к нему на чай.
– Это все?
– Это то, что я помню.
– Когда люди говорят, что девичья память коротка, – они не так уж неправы. Вы спросили у старика, который час.
– Может быть.
– Он сказал вам – уже полночь.
– Может быть.
– Вы столкнулись со стариком случайно и, как показывает Иса Хаммади, в первый момент даже испугались.
– Хотела бы я посмотреть на вас, если бы вы налетели на кого-то в темноте.
– О какой темноте идет речь?
– Пусть не в темноте, я неправильно выразилась… Одна мысль о темноте сводит меня с ума. Это были сумерки, и света было недостаточно.
– Света было достаточно.
– Но меньше, чем бывает днем. Я не испугалась, скорее – вздрогнула, это естественная реакция на неожиданность.
– Присутствие Исы Хаммади стало для вас неожиданностью?
– В общем, да. Я знала, что угловой дом пустует, и вдруг у него оказался хозяин.
– Вы рассчитывали, что в доме по-прежнему никто не живет?
– Ничего я не рассчитывала. Какое мне дело до этого чертова дома? Послушайте, к чему вы все время клоните?
– Я склоняю вас говорить правду.
– Напрасные старания.
– Напрасные?
– В том смысле, что я и так говорю правду.
– Вы были расстроены – совсем как Франсуа Пеллетье перед уходом из ресторана. И когда дядюшка поинтересовался, чем вы так расстроены, что вы ответили?
– Вылетело из головы.
– Вы ответили, что поссорились с другом.
– Может быть.
– «С каким? – спросил старик. – С тем самым парнем, с которым вы пришли?»
– Да! Да!!! С тем парнем, с которым пришла!
– С Франсуа Пеллетье?
– Я не думала о Франсуа Пеллетье.
– Вы думали о дельфинах, знаю.
– Я устала.
– Старик видел вас двоих, когда вы шли к лестнице. Минут через пятнадцать-двадцать вы спустились. Одна. Все так?
– Может быть. Я не засекала времени. Я не ношу часов.
– А теперь обратимся к заключению судебно-медицинской экспертизы. Смерть Франсуа Пеллетье наступила ориентировочно между одиннадцатью сорока пятью и двенадцатью часами в ночь с пятого на шестое августа. Что из этого следует?
– Что?
– Что он был убит в то самое время, когда вы, по вашим же словам, находились на площадке.
– Ничего такого я не утверждала. Я понятия не имела, который был час.
– Но именно об этом времени свидетельствует Иса Хаммади.
– Он мог напутать… Подождите, я вспомнила! Я действительно спросила у дядюшки… У Хаммади – который час. Он ответил – полночь. Но на часы он не смотрел. Просто сказал: полночь. С тем же успехом он мог назвать любое другое время. Одиннадцать вечера. Час ночи. Любое.
– Зачем ему нужно было называть другое время?
– Почем мне знать? Полицейский – не я, а вы. Вот и разбирайтесь.
– Иса Хаммади – лицо не заинтересованное.
– А я – заинтересованное?
– Похоже, что да.
– В таком случае… В таком случае это называется: его слово против моего. Или – не знаю как… Можно попросить у вас воды?
– Конечно.
– Спасибо.
– Сигарету?
– Так заметно, что я хочу курить?
– Заметно.
– Три года я не курила. А теперь просто мечтаю о паре затяжек… Вот так. Хорошо… Три года отказывала себе в таком удовольствии, идиотка!
– Как вы себя чувствуете?
– А что? Нормально себя чувствую. Просто первая сигарета за долгое время. Не обращайте внимания… Знаете, когда я была там, наверху, в полной темноте… Я очень сожалела, что бросила курить.
– Почему?
– Ну это же так просто. Если бы я курила, у меня бы непременно нашлась зажигалка. И я бы не блуждала во мраке так долго.
– Вы пробыли наверху не больше пятнадцати минут.
– Это тот самый случай, когда пространство сожрало время. Или – наоборот. Мне показалось, что прошла целая вечность.
– А прошло всего лишь пятнадцать минут.
– В темноте они растянулись на час.
– Странно, что вы не воспользовались спичками.
– Какими спичками?
– В вашей сумочке мы обнаружили спички.
– Вы смеетесь.
– Когда вы в последний раз в нее заглядывали?
– В сумочку?
– Да.
– Подождите-ка… Перед тем как отправиться ужинать в «Ла Скала». Да, именно тогда.
– Что было в сумочке?
– Как я могу помнить?.. Что-то несущественное. Помада, расческа с деревянной ручкой. Деньги – около шестидесяти дирхам. Носовой платок. Ключи от моего номера в отеле, я всегда беру их с собой. Еще какая-то мелочь. Кажется, таблетки от головной боли…
– И спички!
– Не было никаких спичек!
– Вот эти. Взгляните.
– Что это? «Cannoe Rose»…
– Думаю, «Cannoe Rose» – название какого-то кафе.
– Никогда не догадывалась о его существовании…
– Внизу указан телефон. Вот здесь.
– Он ничего мне не говорит. Я понятия не имею, что это за кафе и каким образом спички оказались в моей сумочке.
– Как видите, картонка пустая, ни одной спички внутри нет, а полоска серы полностью вытерта.
– Я должна предоставить письменный отчет о судьбе каждой из использованных спичек?
– Не стоит мне хамить.
– Не стоит задавать мне глупых вопросов.
– Если все вопросы, на которые у вас нет ответа, вы будете считать глупыми, мы зайдем так далеко, что возвращение станет проблематичным.
– Возвращение к чему?
– К истине.
– Вы и так не слишком заинтересованы в поисках истины. Иначе давно нашли бы настоящего убийцу, а не мучили меня глупыми вопросами.
– Вопросами, на которые у вас нет ответов. Или вы боитесь отвечать?
– Я устала отвечать.
– Шестьдесят дирхам – достаточная сумма, чтобы поужинать в приличном заведении?
– Не знаю. Возможно. На бокал шампанского и кофе точно хватит.
– Не более того… Давайте уточним. Вы собирались ужинать в «Ла Скала»?
– Бокал шампанского и кофе тоже можно считать ужином.
– С натяжкой. Скорее я назвал бы это прелюдией к ужину. Так сказать, затравкой. Девушка приходит в заведение, заказывает аперитив…
– Шампанское.
– …шампанское, в надежде, что впоследствии появится некто, с кем она сможет продолжить вечер.
– Вы намекаете на то, что я цепляла мужчин? Я не хожу по заведениям – ни приличным, ни неприличным. Любой вам это подтвердит. Любой.
– Не нужно нервничать.
– Я не нервничаю. Можно еще сигарету?
– Пожалуйста. Есть другой вариант – девушка принимает приглашение на ужин от молодого человека. Тогда понятно, почему ей не нужны деньги.
– Фрэнки не приглашал меня на ужин, сколько можно повторять? Мы встретились случайно…
– И шампанское заказал он?
– У вас же имеются показания официанта.
– А вы так и не успели потратить свои шестьдесят дирхам.
– Нет.
– В котором часу вы ушли из «Ла Скала»?
– Я не ношу часов и я не следила за временем, сколько можно повторять?
– Выйдя из ресторана, вы сразу направились к форту?
– Да.
– Нигде не останавливаясь?
– Нигде.
– Обычно этот путь занимает около десяти минут, не так ли?
– Что-то около того.
– Значит, вы потратили десять минут?
– Да.
– Я это зафиксировал.
– На здоровье.
– А теперь послушайте, что следует из показаний свидетелей: вы покинули ресторан ровно в половине двенадцатого.
– Надо же, какая дотошность. Свидетели носят часы – и поэтому они свидетели. Незаинтересованные лица. Я не ношу часов – и поэтому вынуждена оправдываться. Я – заинтересованное лицо.
– Все намного проще, поверьте мне. Официант, который обслуживал ваш столик, сдавал смену. Догадываетесь когда?
– Ума не приложу.
– Он сдавал смену в половине двенадцатого. Франсуа Пеллетье был последним, кто с ним расплатился. За несколько минут до того, как закончилась его смена. Поэтому и удалось установить точное время вашего ухода.
– Как будто это так важно.
– Это важно. Боюсь, вы даже не понимаете – насколько. Время свидетельствует против вас.
– Плевала я на время. А если принять во внимание, что вы тут наговорили, – против меня свидетельствует все.
– К несчастью.
– Я устала…
– Скоро вы отдохнете. Совсем скоро. А пока не будем отвлекаться… Если вы вышли из ресторана в половине двенадцатого и сразу же направились к форту, то возле него вы оказались за двадцать минут до полуночи. Верно?
– Я не… Хорошо, пусть будет так, как вы утверждаете.
– Я лишь опираюсь на сведения, которые получил от многих людей. И не в последнюю очередь от вас самой. Вы поднялись на площадку вдвоем… Вдвоем, не так ли? Здесь нет противоречий?
– Я с самого начала этого не отрицала.
– Там вы оказались в полной темноте, неожиданно потеряли спутника или, лучше сказать, избавились от него.
– Я потеряла спутника. Не избавилась – потеряла. Потеряла!
– Успокойтесь. Вы его потеряли. И, не найдя, спустились вниз. По второй лестнице. Не той, которой пришли. Внизу вы встретили Ису Хаммади. Узнали у него, который час. Оказалось – полночь. Итак, что мы имеем?
– Вам лучше знать.
– Мы имеем две временные точки: половина двенадцатого – начало отсчета, полночь – его конец. Итого полчаса. Проведенных вами и Франсуа Пеллетье без свидетелей.
– Вы же говорили… говорили, что старик Хаммади заметил, как мы поднимались по лестнице.
– Да. В этом случае временной промежуток сокращается еще на десять минут. Остается двадцать. И именно в эти двадцать минут был убит Франсуа Пеллетье. В то самое время, когда вы находились наверху. В полной темноте. В полном одиночестве. Что из этого следует?
– Что… Что убийца был там.
– Вам нехорошо?
– Я не видела убийцы. Я не видела Фрэнки. Себя я тоже не видела. Там было очень темно. Я устала…
– Вам знакома эта бритва?
– Господи… Господи ты боже мой…
– Ручка из слоновой кости. Монограмма «P.R.C.». На ручке рисунок, правда полустертый… Так сразу и не разберешь, что там изображено.
– Корабль… Корабль, терпящий крушение.
– Вы хорошо осведомлены.
– Да…
– Значит, бритва вам знакома?
– Ее забыл кто-то из постояльцев. Несколько лет назад. Мы собираем вещи, которые остаются в номерах. Незначительные пустяки. Мелочи. Статуэтка Будды. Статуэтка Мэрилин Монро. Музыкальная шкатулка…
– Меня больше интересует бритва.
– Но на ней кровь… Кровь…
– Сейчас я закрою лезвие листком бумаги… Так лучше?