В отношении Кита можно было сказать, что для него на какой-то период сбылась мечта идиота — жить в шаге от работы в буквальном смысле. То есть, чтобы попасть на нее, админу только и надо было переступить порог помещения. Обратной стороной медали этой воплотившейся мечты оказался почти ежедневный стояк, с которым несчастный эстонец просыпался по утрам. И как только у Кита появились минимальные свободные деньги, он предпочел убраться из этого помещения в коммуналку к черту на кулички, то есть на проспект Буховой обороны, потому что, по его собственному выражению, в попытках избавиться от утренних радостей за эти три месяца «стер руки до кровавых мозолей».
Короче, большую часть этой особой комнаты с плотными дверями занимала огромная, просто космических масштабов «кровать-траходром», в которой, как в тайге, мог затеряться далеко не один чукча. Но это было еще полбеды. Вторая половина заключалась в том, что кожаная обивка сего производственного инвентаря была цвета весеннего неба, а потолок и две стены комнаты представляли собой гигантское зеркало.
Когда я в первый раз увидел эту ебическую красоту собственными глазами, то надолго лишился дара речи. Еще в помещении постоянно стоял специфический запах секса, выветрить который, как мы не пытались при уборке, было невозможно из-за отсутствия окон.
Имелся в комнате и второй в клубе пилон — для совсем уж «приватных» танцев, заканчивающихся, как правило, в этой самой койке. Про себя мы называли помещение «апартаменты ГХ», то есть для горящих хуев. За аренду траходрома Абрамка драл с проверенных чуть ли не под микроскопом посетителей суммы, сопоставимые с почасовыми услугами «съема». И где-то раз в месяц находились отчаянные товарищи, готовые наплевать на жутковатый дизайн помещения, которым, наоборот, хозяин очень гордился.
Абрамка в таких случаях сам надыбывал клиентов и спешил одновременно в лице мультяшных Чипа и Дейла на помощь с ключом от комнаты наперевес. Озабоченная, дымящаяся в секс томлении пара благостно исчезала в указанном перстом направлении и уединялась там по мере необходимости и собственных возможностей.
Плата за аренду апартаментов взималась не вперед, а по факту достигнутого результата, в процессе обретения которого многие увлекались и забывали о тикающем долларами времени. А вполне довольный собой Абрамка приникал к небольшому монитору в кабинете на втором этаже. В особо хорошем настроении звал он «позырить» и весь персонал.
И, конечно, наблюдая за происходящим на экране, мы большей частью ржали, потому что, как знают все взрослые люди, житейский обыденный секс полон забавных курьезов и кардинальным образом отличается от той, постановочной и «отредактированной версии», которая преподносится даже в дешевом порно.
О видеокамере, установленной в апартаментах, были в курсе все работники, но, естественно, рассказывать о небольших клубных хитростях посетителям никто из нас не спешил. Записи, сделанные в этой комнате, позволяли Абрамке почти всегда быть на плаву и платить нам регулярную и неплохую зарплату.
Второй запасной ключ от апартаментов полагалось хранить у себя на всякий случай и дежурному админу. Но ни я, ни наш третий администратор Миха, ни даже сам Кит не рисковали таскать с собой такое сомнительное счастье, подразумевающее автоматом добровольное участие в организации бордельной деятельности.
Мы сговорились, что будем держать ключ под ковриком в гардеробной и сообщать о нем только тем посетителям, в которых абсолютно уверены, и ни в коем случае не оставлять на нем свои «пальчики» и уж тем более не светиться с его передачей с рук на руки. Свое решение мы вынесли Абрамке сплоченным фронтом единомышленников, и сначала он наорал на нас всех троих, потом на каждого по отдельности, но в итоге был вынужден смириться.
И, конечно, иногда с камерой что-то случалось, в основном, если на заработки шли «свои», прекрасно знающие, где она находится. Абрамка тоже пытался первое время биться с этим, но потом также плюнул, поскольку левые доходы были важнее. Потому иногда в контрольных целях хозяин подглядывал за комнатой в замочную скважину, особенно, если был уверен, что там кто-то есть. Баловался этим делом и весь остальной персонал вслед за ним.
…Первым по старшинству к достаточно большой замочной скважине припал Кит. Минут пять я, потягивая коктейль, наблюдал его тощий откляченный зад, и даже тот выражал крайнюю степень удивления. Проявлялось это в том, что эстонец несколько раз задумчиво почесывал его сквозь джинсы, видимо, массируя мыслительный процесс и осмысляя увиденное.
— Слав, — наконец, пораженно выдохнул админ, не отстраняясь от двери и не меняя позу, — а, когда Ленька танцевать закончил? Больше двух часов, по-моему, прошло… он же раком оттуда выползет.
— Кит, подвинься, — прошелестел я, пристраиваясь в такой же позе рядом и тоже подвисая еще минут на десять. — Да, ладно, два часа… она резиновая у него, что ли?
— Слав, да что ты вообще в жизни видел? Да он сейчас такую капусту в месиво крошит, что нам за смену не светит…
— Парни, а че происходит-то? — сделал стойку бармен Стасик. — Дайте и мне позырить… Фигасе, он двоих обслуживает…
— Да что у вас уже там? — рявкнул еще минут через двадцать за спиной, видимо, давно закончивший танцевать и как всегда незаметно подкравшийся общеизвестным пушистым зверем Абрамка. — Слепились в три задницы одним комком,бормочете под нос, и не разберешь ничего.
— Да тише вы, Абрам Рубенович, не орите, — зашикали мы на него, все же расступаясь и пропуская хозяина к двери. — Там Ленька и… еще двое бандосов. На съеме он, походу. Третий час пошел.
— Да что вы врете про три часа-то? Это ж никто столько не выдержит.
— Да сами посмотрите.
Ленька не просто пахал под одним из партнеров, я б сказал, наш танцовщик прямо горел энтузиазмом на работе. При этом прямо по ходу процесса стриптизер еще умудрялся делать затяжки, попивать ром с колой и закусывать неизвестно откуда взявшейся шоколадкой. Распаренные, красные как раки, бандосы, по очереди пыхтели на нем от натуги, периодически не попадая в цель, и никак не могли достигнуть желаемого, что в общем достаточно характерно в определенном состоянии опьянения.
— Фуф, что-то я подзатрахался сегодня, — выдохнул, наконец, один из них, вытирая пот со лба. — Витек, давайте без меня. А то сердце щаз прихватит.
— Геннадий Васильевич, у меня валидольчик там в брюках, в кармане. На всякий случай всегда ношу, — отозвался ровным голосом Ленька, — Виктор Павлович, продолжим?
— Не-не-не, Ленечка, я сам, рукой.
— Хорошо. Тогда с вас триста и четыреста за комнату. И еще, Геннадий Васильевич, вы, когда выходить будете, дверь резко не дергайте, а то Абрам Рубенович или кто-нибудь из ребят может по лбу случайно получить.
В полном молчании мы четверо резво подорвались к барной стойке. За ней уже сидел впавший в полный коматоз на почве публичного опущения достоинства Владик. Стасик нырнул куда-то вниз, достал собственный «трофейный» ром. Почти после каждого выхода его личная коллекция спиртного неизменно пополнялась.
Опять же, мало кто знает, но в большинстве клубов уже с середины ночи и в зависимости от степени трезвости клиентов бармены начинают недоливать в коктейли спиртное или заменяют дорогие ингредиенты на более дешевые. Уже подвыпившие посетители крайне редко замечают это, а вот персонал бара практически никогда не покупает себе спиртное в магазинах.
— Стасик, падла, ты где ром взял? Опять клиентов обираешь? — крякнул Абрамка. — Да я тебя…
И в этот момент дверь комнаты распахнулась. Из нее в сторону выхода полетели как ошпаренные бандиты. А мимо нас не очень уверенной и неуклюжей походкой прокостылял Ленька:
— Абрам Рубенович, вот вам за аренду. Пойду, полежу немного, что-то умаялся я с ними сегодня. Курить, наверное, надо бросать.
Так же молча Стасик разлил ром.
— Да я понял, Абрам Рубенович, штраф. Будем.
— Будем, — согласился мрачно Абрамка, — вот он, наш Ленка. Вот это я понимаю — работник, учитесь, товарищи. И себе на карман, и заведению в помощь денежку подгоняют. Короче, за ночь все оштрафованы на сто баксов. Ты, Славик, тоже. А Леньке от меня — премия.
— А, я-то тут причем? Да я шел просто мимо, случайно застрял. Да я у вас даже не работаю, — взвыл я. — Абрам Рубенович, это нечестно.
— Честные, Шаман, дома сидят и по кабакам не шарахаются, — припечатал Абрамка, — а вы, Кит и Владик, мне еще за моральный ущерб до конца недели за «спасибо» выходите. Ты, админ, мне из клуба базар-вокзал устроил… А от тебя Влад, я вообще не ожидал… Я к тебе с распахнутой душой, а ты в нее… Все поняли?! Короче, закрывайте лавочку.
Глава пятнадцатая. Пробуждение человека.
Закрывать клуб по утрам не любил никто из нас. Занятие это было таким же опасным, как ночные походы за сигаретами или особыми кулинарными капризами клиентов, а, может быть, даже и похлеще. В промежутке между шестью и семью утра в будние дни простой народ массово валил на работу и редко стеснялся в крепких выражениях, отпускаемых в сторону наконец-то угомонившихся «ночных педрил». Бутылки с недопитым пивом похмеляющегося пролетариата, летящие в стены клуба и головы затормозивших у выхода работников заведения уже давно казались привычным делом.
Больше всего мы тряслись, что кто-нибудь из работяг разобьет стеклянные рамки наших рекламных постеров, которые располагались в небольшой арке, ведущей ко входу в клуб. В арке имелась решетка и сразу за ней тяжелые, массивные ворота, которые мы перекрывали первым делом.
После этого выйти из клуба через парадный вход уже было нельзя, мы использовали так называемый «черный». Он выходил во двор-колодец, прямиком на местную помойку. Между ней и стеной соседнего дома оставалось узкое расстояние — меньше метра. И в случае обильного принятия на грудь приходилось проявлять титанические усилия, чтобы не завалиться в эти самые бачки. Но и слинять домой через систему дворов-колодцев тоже не получалось. Потому что еще было необходимо закрыть мощными ставнями два слуховых окна на фасаде, и вот это и было самое неприятное.
По выходным хрен от редьки тоже не отличался. Клуб располагался в нескольких небольших кварталах от шумного центрального рынка, подвоз товаров к которому начинался вообще с пяти утра в преддверии бойких торговых дней. «Шофера» и подсобные рабочие рынка нас тоже не особо жаловали.
Потому, чтоб хоть как-то обезопасить себя, мы делали все на максимальной скорости и всем скопом, такой же рысью потом долетали до ближайшей станции метро и уже там прощались, разъезжаясь по домам.
Сегодня же к общему мрачноватому настроению, царящему в момент закрытия, примешивалось и похмельно-штрафное послевкусие, потому что намешали мы все порядком. По хмурому, взъерошенному старшему админу, который начал отходить от спиртного и теперь трясся от холода около помойки, я отчетливо видел, что его обуревает желание хорошенько намять бока Леньке, то же испытывал и я сам. А сам танцовщик как будто чувствовал, что его ждет «теплый прием», и словно не торопился на выход.
— Да что его там, в гальюн смыло? — психанул Кит на второй сигарете, а потом развернулся ко мне, — Славка, а можно я у тебя сегодня «переночую»? Сосед ремонт устроил, сил нет никаких. И, главное, тварь, ведь все по закону делает. Долбится в аккурат с семи до двадцати трех. Полквартиры разнес уже. Из-за него в подвал скоро переедем.
Чтобы жилье обходилось дешевле, Кит снимал комнату на первом этаже. В гостях я бывал у него довольно часто, и иногда тоже оставался «ночевать». Под такой ночевкой мы подразумевали тяжелый дневной сон, необходимый после ночной работы. Обычно мы укладывались «спать» около десяти-одиннадцати дня и потом просыпались с раскалывающейся башкой и смурные около трех-четырех. Еще три часа потом уходило после сна на «раскачку».
— Можно, — кивнул я, — только сам понимаешь, у меня вообще ни копья.
— Ну, сотня на «снотворное» у меня найдется, — нехотя признался Кит, — и пара пачек сигарет в заначке имеется. Не ссы, Каштанка, прорвемся.
Тут мимо нас в «зомбиобразном» состоянии и не глядя по сторонам, протопал Владик. Охранник привалился задом прямо к бачку и закурил, на его лице что-то подозрительно заблестело, хотя дождь на улице уже давно прекратился. А в Ките неожиданно проснулся «человек».
— Ты, это, чего? Из-за танца переживаешь? Ну, подумаешь, потанцевали вы, и что? Геем-то ты от этого точно не станешь. А если кто пизданет, и знакомые поведутся — так таких друзей надо за хуй и в музей. Нахрен тебе общаться с теми, кто первому встречному верит, а не другу своему? Ты думай меньше, и жить станет проще. А Абрамка вообще, может, проспится и не вспомнит даже про танец.
— А про штраф? — невесело усмехнулся Владик.
— Про штраф, сцуко, обязательно вспомнит, — погрустнел Кит, — на деньги у него память, как у слона.