Если здесь и присутствуют какие-то личные чувства, то только с ее стороны. Именно поэтому она решила не принимать его предложения.
Словно прочитав ее мысли, он сказал:
— Насколько я понимаю, вы уже приняли решение?
— Вы имеете в виду работу? — спросила она, чуть запинаясь. — Ну, я… — Она поняла, что потом по телефону ей будет гораздо легче отказать ему, и солгала: — Я решила подумать, если вы не возражаете.
В его зеленых глазах сверкнули искры.
— Я имел в виду другое. Раз мы с вами принадлежим самим себе, почему бы вам не остаться здесь и не провести Рождество со мной?
Она решила, что он подшучивает над ней, и постаралась ответить как можно более легким тоном:
— Спасибо, но я действительно не могу остаться. — Быстро проглотив чай, она со стуком поставила чашку на блюдце и, стараясь выглядеть беспечно, заметила: — Сесиль, наверное, ломает голову, куда я запропастилась.
Его темные брови выгнулись дугой.
— Насколько я понял, вы говорили, что она не ждет вас?
Проклиная себя за болтливость, Мадлен сказала:
— Она слишком хорошо меня знает, чтобы понять, что я обязательно изменю свои намерения. Мне на самом деле нужно идти. Они ужинают в восемь, когда близнецы отправляются спать…
— Ну что ж, — с сожалением в голосе произнес он. — Если я не могу уговорить вас остаться, я вас провожу.
В этот момент свет замерцал и погас.
Мадлен громко вздохнула.
— Не волнуйтесь. — Голос Луи звучал в темноте беспечно. — Это генератор. Если вы постоите, не двигаясь, я зажгу свечи.
Только он произнес эти слова, как свет зажегся, ослепив ее после темноты.
Облегченно вздохнув, она заторопилась из кухни в холл к выходу. Луи опередил ее и преградил путь, прислонившись к двери.
— Не забудьте дать мне знать о вашем решении насчет работы.
— Да-да, конечно.
— И еще одно…
Она недоуменно посмотрела на него. Вблизи он показался ей еще более широкоплечим и высоким.
Он поднял правую руку, в которой держал веточку омелы, и поцеловал ее в губы.
У нее закружилась голова, и быстро заколотилось сердце.
Оттолкнув его от двери, она как ошпаренная выбежала на улицу. Он последовал за ней.
Ее поразила окружающая картина: все вокруг завалило снегом. Похоже, разыгралась настоящая метель. Громадные снежинки опускались на их головы, как гигантские конфетти.
— Думаю, будет большой ошибкой с вашей стороны отправиться в дорогу в такую погоду, — высказал свое мнение Луи плоским невыразительным голосом.
Но остаться ей показалось еще страшнее.
— Все будет в порядке, я уверена. Мне недалеко.
Мадлен, до глубины души потрясенную эффектом от невинного поцелуя, никакими силами нельзя было удержать.
— Ну что ж, будьте осторожнее.
Она тряхнула головой и пошла к машине, прокладывая дорожку в снегу.
Стоящий в проеме двери Луи крикнул ей на прощание:
— До свидания и счастливого Рождества, Мадлен!
Она с усилием над собой ответила:
— Спасибо, и вам того же!
Она села в машину, пристегнула ремень и повернула ключ зажигания, который оставила на месте, но мотор не заработал, хотя фары слабо засветились.
— Попробуйте без фар, — прокричал ей Луи, появляясь у окошка машины.
Она проделала все сначала с растущим чувством отчаяния.
Он открыл дверцу машины и весело заметил:
— Похоже, мотор не заводится!
Мадлен взяла себя в руки и сдержанно спросила:
— Вы можете что-нибудь сделать?
— К сожалению, должен признаться, я мало что понимаю в технике. — И с усмешкой добавил: — Когда я попытался починить генератор, то только все испортил.
Его ответ удивил ее. У нее создалось впечатление, что он может все на свете.
— Я имела в виду, нет ли у вас другой машины? — цеплялась она за соломинку.
— Боюсь, что нет. После смерти отца все машины, принадлежавшие семье, были проданы.
Мадлен начинала замерзать.
— Тогда надо попытаться найти такси.
— Сомневаюсь, что это удастся.
— Не могли бы вы позвонить и вызвать кого-нибудь?
— Простите, но это невозможно.
— Почему? — почти беззвучно спросила она.
— Потому, что не работает телефон. Ураган выкорчевал несколько деревьев и повредил провода… — почти вынужден был прокричать он, так как усилившийся ветер относил его слова в сторону. — Наверное, их починят уже после Рождества. Мне кажется, нам лучше вернуться в дом, пока мы вконец не замерзли.
В какой-то момент ей пришла в голову сумасшедшая идея идти пешком, но она взяла себя в руки, напомнив себе, что до дома Сесиль не меньше пяти километров. Идти ночью одной в такую пургу — сущее безумие, особенно в ботинках на каблуках.
Похоже, судьба против нее. Не видя другого выхода, она вышла из машины.
Луи нагнулся и правой рукой достал с заднего сиденья ее сумку и саквояж.
— Думаю, вам понадобятся ваши вещи.
Захлопнув дверцу машины и мелко стуча зубами от холода и возбуждения, она побрела за ним следом, пряча лицо от снега.
Дверь оставалась приоткрытой, и ветер нанес внутрь целую горку снега. В холле было так же холодно, как и снаружи.
Луи закрыл дверь ногой.
— Как я уже говорил, центральное отопление не работает, поэтому кухня, благодаря газовой колонке, самое теплое место в доме.
Он положил ее вещи на старенький диван, сбросил с себя промокший джемпер и повесил его на вешалку сушиться.
— Позвольте. — Одной рукой он помог ей снять пальто, повесил его рядом со своим джемпером и достал с полки два полотенца. — Посушите волосы. Еще не хватает простудиться.
Он вытер голову полотенцем и, оставив его на шее, подошел к камину, возле которого лежали приготовленные для растопки дрова.
Щеки и уши Мадлен замерзли так, что сейчас в тепле начали пощипывать, отогреваясь. Она распустила свои густые длинные волосы и молча наблюдала, как он разжигает огонь. На четвертом пальце у него блеснуло тяжелое золотое кольцо.
Холодок пробежал по ее спине, она никак не могла согреться. Что, черт побери, ей делать в этой ловушке со странным и опасным незнакомцем? Она поежилась и снова собрала в пучок еще не успевшие высохнуть волосы.
Голос разума говорил ей, что надо приспособиться и переждать непогоду. Но как бы там ни было, до утра ей отсюда не выбраться. По-видимому, ей предстоит еще та ночка…
Луи выпрямился и насмешливо посмотрел на нее.
— Не стоит так пугаться. Я превращаюсь в оборотня только при полной луне.
Ей оставалось только надеяться, что он не заметил румянца, выступившего на ее щеках при этих словах.
— Подойдите поближе к огню и согрейтесь.
Мадлен не пришлось приглашать дважды. Она промерзла до самых костей и с удовольствием протянула к живительному теплу озябшие руки.
Луи больной рукой подвинул ей легкое кресло, и Мадлен стало стыдно, что она думает только о себе. Наверное, ему очень больно, но он не подает виду, подумала она.
— Покажите вашу руку. У меня в машине есть аптечка и…
— Из вас получилась бы отличная медсестра, — не дал он ей закончить. — В этом нет никакой необходимости. Я уверен, к утру все будет в полном порядке. Сейчас я что-нибудь приготовлю.
Мадлен находилась в таком состоянии, что мысли о еде не приходили ей в голову, но он, несомненно, был голоден. — Может быть, мне помочь вам? — предложила она.
— Я готовлю не так уж плохо, — сухо отказался он.
— Я беспокоюсь о вашей руке.
— Не волнуйтесь, я справлюсь и одной рукой. Но прежде скажите, пожалуйста, чего вы не любите.
— Я практически всеядна.
— Как насчет картофеля фри? Я купил к нему уже готовые салаты. Надо только заправить их майонезом, и мы сможем есть прямо у огня с тарелками на коленях.
— Звучит замечательно.
Отбросив полотенце, он достал из шкафчика херес, бутылку белого вина и штопор.
— Вот теперь, пожалуй, потребуется ваша помощь. Открыть бутылки одной рукой я не смогу.
Внезапно и так не слишком яркий свет замигал и погас, оставив их при слабом мерцающем свете огня в камине. Мадлен застыла в нерешительности. К ее счастью, лампочки опять загорелись так же внезапно, как и погасли.
Когда обе бутылки были открыты, Луи налил в ее бокал янтарный херес.
— Надеюсь, вам нравится этот напиток?
— Да, спасибо, — ответила она. Она не сказала ему, что практически не пьет.
Вытянув ноги поближе к камину, Мадлен откинулась на спинку кресла и, отпивая херес, принялась наблюдать за ним из-под полуопущенных ресниц.
На нем был тонкий кремовый шерстяной свитер, подчеркивающий ширину его плеч и груди. Светлые взъерошенные волосы придавали ему слегка мальчишеский вид, что, судя по всему, совершенно не соответствовало его подлинной натуре.
Это был зрелый и опасный мужчина, и ей надо постоянно об этом помнить, не обманываясь его внешностью.
Наконец тепло и херес сделали свое дело: Мадлен начала понемногу расслабляться, к ней вернулась способность здраво рассуждать.
Конечно, нет ничего хорошего в том, чтобы оставаться здесь взаперти с незнакомым мужчиной. С другой стороны, не так уж все страшно — она находится в тепле, у нее есть еда и крыша над головой, а он не какой-то уличный проходимец, а человек, которому можно доверять.
Правда, он неожиданно поцеловал ее, но в ночь перед Рождеством это вряд ли можно считать криминалом. Если быть честной, надо признать, что его поцелуй не был ей так уж неприятен. Он напоминал ей Анри и лучшие моменты в ее жизни.
Однако перспектива провести с ним наедине остаток вечера страшила ее. Надо оставаться спокойной и неподвижной, решила она, по крайней мере, создавать видимость невозмутимости.
Если он задумает приставать к ней, она сумеет своей холодностью остудить его пыл. Это у нее хорошо получается.
Как странно, что он не женат. Может быть, он относится к тому типу мужчин, которые встречаются с женщинами только ради постели? Или он предпочитает жить отдельно от своей возлюбленной? В любом случае, трудно представить его монахом.
Интересно, если у него есть любовница, почему он оказался здесь один? Не исключено, что она планирует приехать сюда позже…
4
— Так удобно, когда готовка не требует много времени и сил.
Она вздрогнула от неожиданности, увидев, что он стоит рядом и протягивает ей поднос с едой. На подносе, выстланном салфеткой, стояли стакан с вином, большая тарелка с жареным картофелем, разными салатами и куском жареного цыпленка.
Он поставил бутылку с остатками вина на низкий сервировочный столик, расположился напротив с подносом на коленях и поднял бокал с вином.
— За нас с вами!
Она с усилием выпила вино и вдруг почувствовала, что дико голодна и не нуждается в дополнительном приглашении к еде.
Какое-то время они ели молча. Потом он взял бутылку и наклонился, чтобы наполнить ее бокал, но она отрицательно покачала головой.
— Спасибо, мне больше не надо.
— Вы уверены? Ведь сегодня Рождество!
Она все-таки вежливо, но твердо отказалась.
— Обычно я не пью.
— Вы очень добродетельны.
Проигнорировав насмешку, она сосредоточилась на еде, которая, к ее удивлению, оказалась очень вкусной. Скоро ее тарелка опустела. Она положила вилку и нож и поблагодарила:
— Было очень вкусно. Спасибо.
— На завтра я приготовил традиционную рождественскую индюшку, только забыл купить к ней клюквенный соус, — победоносно заявил он.
Она не ответила, и он вопросительно вскинул брови.
— Вы не выразите восхищения даже ради любезности?
— Я намереваюсь завтра с утра отправиться домой, — неожиданно раздраженно сказала она.
— Ветер воет с такой силой и так обильно падает снег, что я бы за это не поручился. Такой буран я видел только однажды, когда был ребенком. Поскольку снегоуборочная техника, которой всегда не хватает, будет задействована в более оживленных местах, думаю, мы будем отрезаны на несколько дней. Впрочем, у нас достаточно еды, напитков и дров. Так что не о чем беспокоиться. Нам на самом деле просто повезло.
Его самоуверенный легкомысленный тон задел ее за живое. Внезапно Луи рассмеялся глубоким смехом. В другое время она наверняка заулыбалась бы в ответ, но сейчас отчаянно запротестовала:
— Не вижу ничего смешного!
— Конечно, вы же не сидите на моем месте и не можете видеть выражение вашего лица.
Ее серые глаза гневно сверкнули.
— Все это из-за вас! Вы-то находитесь у себя дома, там, где вам нравится быть.
— А вам больше понравилось бы сидеть в вашей однокомнатной квартирке в одиночестве? Или мучиться в обществе семейства, где вам не очень-то рады?
Щеки Мадлен вспыхнули ярким румянцем. В который уже раз она упрекнула себя за то, что слишком много сказала ему о себе. Она не отличается излишней болтливостью. Наверное, нервная встряска заставила ее так разговориться.
— Простите, — через секунду добавил он. — Я не слишком тактично высказался.
Она сердито вздохнула.
— От этого ваши слова не перестали быть правдой.
— Мне очень жаль. Я сам не верю в то, что сказал. Просто вы уязвили мое самолюбие, потому что я-то счастлив тем, как все сложилось.
Она промолчала, все еще не в силах успокоиться, а он продолжил:
— Если вы здесь родились и выросли, у вас должно быть много друзей?
— После школы я на три года уезжала учиться в коллеж, потом два года жила в Париже и потеряла связь с большинством из них.
— Почему тогда вы так расстраиваетесь, что вам придется здесь задержаться? Я понимаю, что в Шато дю Буа сейчас не очень комфортно, но, надеюсь, у вас хватит чувства юмора и воображения, чтобы воспринимать вынужденную изоляцию как забавное приключение…
Именно так оно и было бы, окажись на твоем месте какой-нибудь другой мужчина, подумала она. Но она не могла признаться ему в своих мыслях.
Луи смотрел на нее с мягкой, слегка ироничной симпатией.
— Я, пожалуй, догадываюсь, что по-настоящему нервирует вас, особенно когда гаснет свет… — словно в подтверждение его слов лампочки замигали, на мгновение погасли и, к ее радости, снова загорелись, — и вы остаетесь в темноте наедине с незнакомым мужчиной, который может оказаться Бог знает кем.
Она поняла, что он поддразнивает ее, и улыбнулась.
— Ну, я о вас знаю не так уж мало. Вы сын уважаемого всеми месье Мориса и новый хозяин Шато дю Буа.
— В таком случае вы можете быть спокойны и не опасаться меня…
— Я этого не говорила, — вырвалось у нее.
Зеленые глаза сверкнули улыбкой, он хитро посмотрел на веточку омелы, которую подвесил над камином.
— Ах, вот что вы имеете в виду! Да, думаю, эта веточка чудом не воспламенилась.
Ясно, что он намекал на ее реакцию на его поцелуй.
Мадлен вспыхнула и сердито ответила:
— Едва ли стоит, чтобы что-либо воспламенялось!
— Вы опасаетесь, что я могу использовать ее еще раз? — спросил он, глядя на веточку, и глубоко вздохнул. — А, право, жаль, ведь сейчас праздник. Впрочем, только если вам это будет приятно и позволит чувствовать себя в безопасности… Ну а теперь, что бы вы хотели съесть еще? Фрукты? Сыр? Рождественский пирог?
— Спасибо, больше ничего, — натянуто ответила она.
— Тогда я приготовлю кофе.
Пока он заливал воду в кофеварку и ставил на поднос сахар, сливки и чашечки из тончайшего китайского фарфора, она обдумывала сказанное им.
Странно, но, после того как вслух были обозначены ее страхи, атмосфера разрядилась и стала более легкой и дружественной. Проблема состоит исключительно в ее реакции на него, в том, что в его присутствии она испытывает непонятное напряжение… Тогда как он, наоборот, явно радуется ее обществу.
— Не будете ли вы так добры?..
Она посмотрела в его сторону, и, предваряя его просьбу, подвинула к нему сервировочный столик.
Он поставил на него поднос и спросил:
— Какой кофе вы предпочитаете?
— Немного сливок и без сахара, пожалуйста.
Она обратила внимание, что себе он налил один кофе, без сливок и сахара.
Они пили кофе и, не говоря ни слова, наблюдали за огнем в камине. Им молчалось удивительно легко, как будто они сто лет знают друг друга. Перспектива провести с ним остаток вечера уже не пугала ее.