— Но она не признается, что отец Пен, даже тебе, не так ли? — спрашивает Кристиан.
— Ни в коем случае, она говорит, что это Пирс. Она даже рассказала ему, что он отец, что значит, что Пирс в полнейшем шоке. Он предложил свою поддержку, но Анжела не позволяет ему ничего делать для нее. Пирс порядочный парень. Жаль, что не он отец.
Кристиан хмурится. — Значит, Анжела собирается придерживаться этой версии после зимних каникул?
Я дотягиваюсь до его ребер метлой, но он отпрыгивает. — Да. Но потом она уйдет в отпуск или что-то в этом роде, — говорю я ему. — На неопределенный срок.
— А как же ее предназначение? Оно в Стэнфорде, не так ли?
— Она не хочет говорить о своем предназначении. Словно перестала верить в него, или решила, что ей все равно, или она слишком сфокусирована на всем том, что связано с ребенком. — Я спотыкаюсь, и Кристиан сильно ударяет меня по бедру. — Оу! Эй, не так сильно!
Он останавливается, опуская метлу. — Но я думал, мы согласились…
Я атакую его, используя его опущенное оружие. — Беги, беги, демон! — кричу я, и он смеется, когда я его обезоруживаю, отправив метлу в воду. Кристиан опускается на колени, моя метла упирается в его горло. Он усмехается и поднимает руки в воздух.
Приятно видеть его улыбающимся. Последние пару недель были тяжелыми для него, находится в пустом доме, постоянно напоминающем об Уолтере и тех вещах, которые они привыкли делать вместе.
— Сдавайся, — серьезно говорю я.
— Сначала смерть, — кричит он, затем быстро кидается на меня, поймав за талию, и тащит меня в песок.
— Нет, остановись, — кричу я, отбиваясь, когда он перекидывает свою ногу через мои. — Нет, щекотно! Никакой щекотки на тренировках. Кристиан! — беспомощно смеюсь я.
— Достаточно, — внезапно говорит папа.
Кристиан и я останавливаемся, чтобы посмотреть на него. Думаю, мы оба забыли, что он здесь. Ему не смешно. Кристиан поднимается сам и помогает мне встать на ноги, отряхивая песок со своей рубашки.
Папа отдает ему его метлу.
— Снова, — говорит он.
— Ох, ты прям сержант по строевой подготовке, — хихикаю я. — Расслабься.
Папины глаза заискрились. — Это не спортивный зал, — сказал он.
— Я никогда особо не любила зал, — шучу я.
Чего, конечно, не следовало говорить. — Это жизнь и смерть, Клара. Я ожидал большего от тебя. Я ожидал, что ты отнесешься к этому серьезно.
Я смотрю на песок. Я старалась не зацикливаться на виде себя такой, покрытой кровью, с помутневшими глазами, такой, какой я видела себя в голове Кристиана, наряду с волнами беспокойства.
— У нее небольшие проблемы с юмором, — спокойно говорит Кристиан. — Она понимает, как это серьезно.
Огоньки исчезают из папиных глаз. Он выдыхает. — Мне жаль, — говорит он, что чертовски меня потрясает. — Давайте сделаем перерыв.
Мы садимся рядом на берегу, наблюдая за волнами. Я смотрю на Кристиана и улыбаюсь, посылая ментальные объятия, чтобы заверить его, что я в порядке, потому что в данный момент его мысли занимает архангел Михаил.
— Что-то в этом роде, — говорит папа Кристиану, — просто я ее отец.
— Вот чего я не могу понять, — говорит Кристиан через минуту. — Всю свою жизнь, с тех пор как мне дядя рассказал о Черном Крыле, он говорил мне бежать. Что для моего же блага, мне не стоит даже пытаться бороться с ним — они слишком могущественные, слишком быстрые, слишком сильные. Вы не сможете убить их. Беги, так он всегда говорил.
— Мама говорила тоже самое, — присоединяюсь я к разговору.
— Так и есть, — говорит папа. — В битве один на один с ангелом, у тебя не будет преимущества. И дело не только в могуществе, скорости или силе. Это опыт. Мы боролись друг с другом на протяжении очень долгого времени. — Кажется, ему стало грустно при этой мысли. — А вы только начали сражаться.
— Так какой в этом смысл? — спрашивает Кристиан. — Если мы не может бороться с Черным Крылом, не имея шанса на успех, зачем тогда мой дядя пытался научить меня? Почему ты учишь нас использовать сияние как оружие? — он качает головой. — Знаю, я видел себя в видении, использующего сияние как меч. Но зачем? Зачем, если я не смогу выиграть?
— Черное Крыло вряд ли непосредственно навредит вам, — говорит папа. — В конце концов, они все еще ангелы, и причинение боли кому-нибудь, кто на стороне добра, это как идти против нашей сущности. Это вызывает у Черного Крыла еще больше боли. Вот почему они предпочитаю использовать пособников, что причинять физический вред.
— Пособников? — повторяю я.
— Полукровки, — говорит он. — Черные Крылья выполняют свою грязную работу через Нефилимов. И Триплы самые сильные из всех Нефилимов.
— Так в видении мы боремся с другими полукровками, — заключает Кристиан.
Папа кивает.
Я связываю эту информацию с той, что Семъйяза сказал мне на кладбище об Азаэле.
— Да, — говорит отец. — Азаэль очень опасен. Пожалуй, самый опасный и злой из всех Черных Крыльев, кроме самого сатаны. Безжалостный. Неколеблющийся. Он берет то, что хочет, и если он увидит тебя, если он узнает кто ты такая, он заберет тебя. Он убил или поработил многих, если не большинство, Триплов.
— Большинство Триплов? — спрашиваю я дрожащим голосом.
— Нет, — говорит папа. — Вас очень немного. На самом деле в одно и тоже время на земле может быть не более семи Триплов. И на данный момент, Азаэль имеет в своем распоряжении, по крайней мере, троих.
— Семь, — говорит Кристиан, словно самому себе. — Таким образом, ты, я и Джеффри… остается еще один.
Семь Триплов. Семь.
Я встретилась с Кристианом взглядом. У нас была одна и та же мысль.
Седьмой будет одним из нас.
— Ребенок Анжелы, — понимаю я. — Потому что Пен его отец.
Папа хмурится. — Пен. — Он говорит его имя словно ругательство. — Отвратительное, трусливое существо, двуличный. Во многих отношениях, хуже падших. — Его глаза настолько ожесточились, что становится немного страшно. — У них вообще нет чувства вины.
* * *
— Я кажу ей, когда будем возвращаться в Калифорнию, — говорю я Кристиану, когда мы вернулись в мой дом в Джексоне, сидели на диване в гостиной перед огнем, и пили чай с малиной, который заставляет меня скучать по маме. — Чем раньше она узнает, тем лучше.
Он смотрит на огонь. — Хорошо. Хочешь встретиться в «CoХo» во вторник вечером, раз мы собираемся пропустить субботу?
— Конечно, — я кусаю губы. — И я подумала, может, если ты хочешь, мы могли бы начать бегать по утрам. Знаю, нам нужно учиться управлять сиянием как оружием, но, может, мы могли бы поупражняться в беге, на всякий случай.
— На всякий случай, — эхом отзывается он. — Да, почему бы и нет. Каждое утро?
— Да. Скажем в шесть тридцать. — Я содрогаюсь только от мысли о таком раннем подъеме, но это для хорошего дела. Словно это увеличит мою продолжительность жизни.
— Хорошо, — говорит он с улыбкой. — Только помни, что это твоя идея.
— Ок, буду. Кстати, какое у тебя расписание в этом семестре.
— Ничего интересного. Мой сумасшедший класс будет проектировать здания и сооружения.
Я поворачиваю голову и смотрю на него. — Проектирование зданий и сооружений? Звучит серьезно. — Я подозрительно сузила глаза. — Ты выбрал специальность?
Он делает свой любимый смешок на выдохе. — Я подумываю об архитектуре.
— Ты хочешь стать архитектором? Когда это произошло?
— Я люблю строительство. В детстве я поглощал журналы Линкольн. — Он пожимает плечами. — Это было вполне логично, так что я подумал попробовать себя в этом, попытаться, позаниматься математикой, физикой и рисованием, и посмотреть, будет ли мне после всего этого все еще нравиться эта идея.
Кристиан не смотрит прямо на меня, но я уверена, что он наблюдает за моей реакцией.
Не смотря на то, что я думаю, что это глупо, заниматься чем-то таким тяжелым как архитектура, буду ли я смеяться, представив его в костюме и каске, с чертежами подмышкой.
Думаю, это горячо. Я толкаю его своим плечом. — Это удивительно. Это звучит… идеально.
— А как насчет тебя? — спрашивает он. — Все еще имеешь сильное желание заняться медициной?
— Да. Я посещаю занятия по биохимии, которые называются геномика и медицина, которые, я уверена, сведут меня с ума.
— Что еще? — спрашивает он. — Больше никакого счастья не привалило?
Я делаю вдох. — Больше нет. Просто стандартные, базовые и другие предметы, которые нужно пройти до того, как поступать в медицинский колледж и, хм, физкультура.
Он ловит меня на попытке ускользнуть от ответа. — Клара, что за занятия по физкультуре? — Он выуживает информацию из моих мыслей. — Ты ведь ограничиваешь свои способности? Это не честно.
— Эй, никто никогда не говорил, что мы не можем тренироваться в свободное время.
Он садится рядом, смотрит на меня так, словно я та еще плутовка
13
, чем он думал. — Я собираюсь тоже записаться на эти занятия. Когда они?
— В понедельник и среду, с часу до двух.
Он кивает головой, словно все решено. — Таким образом, мы будем бегать по утрам, и боксировать после полудня.
— Хорошо.
— И не строй планы на следующие выходные, — добавляет он.
Я смотрю на него. — Почему нет?
Уголок его рта поднимается. Кристиан смотрит на меня взглядом, который бы заставил ноги любой девушки подкашиваться. — Я приглашаю тебя. На свидание. Прежде чем все станет еще более странным.
Мое сердце бьется быстрее. — Ужин и кино, — я помню.
— В пятницу вечером, — говорит он. — Я заберу тебя в семь.
— В семь, — повторяю я, с каким-то глупым трепетанием в моем голосе. — Пятница.
Он идет к двери и одевает пальто.
— Куда ты идешь?
— Домой. Я должен подготовиться, — говорит он.
— К пятнице?
— Ко всему, — отвечает он. — Увидимся на «Ферме».
* * *
— Ты превышаешь скорость, — говорит Анжела.
Мне не нужно смотреть на спидометр, чтобы понять, что она права. Я нервничаю о том, как она воспримет то обстоятельство, что «возможно седьмой — твой ребенок
14
». Мы ехали весь день и теперь искали гостиницу на ночь, и я все еще не успокоила свои нервы, чтобы поговорить о главном.
— Не знала, что у тебя проблемы с превышением скорости, — замечает она. — Обычно ты аккуратный водитель, когда не сбиваешь ангелов. Ты придерживаешься правил.
Что, конечно, из ее уст прозвучало как оскорбление. — Супер, спасибо.
Она возвращается к журналу по воспитанию детей, который до этого читала. Анжела занимается всем, что связано с ребенком с такой же страстью, с которой обычно занималась делами ангелов. В последнее время она прячет под подушкой копию «Что ожидать, когда ждешь ребенка» с загнутыми уголками. И трехсотлетний том о женщине, подарившей жизнь Нефелиму. Просто немного легкого чтения.
— Итак, как прошли твои каникулы? — спрашивает она, с намеком на улыбку. — Выпустила немного пара с Кристианом?
Я игнорирую ее очевидный подтекст. — Мы провели немного времени на пляже.
Она задумчиво смотрит в окно, где небо на горизонте потемнело до глубокого соблазнительного синего цвета; ее руки лежат на животе. Интересно, когда в последний раз она испытывала хоть что-нибудь кроме беспокойства.
— Анж, нам нужно поговорить.
— Мы можем поговорить о том, почему ты не с Кристианом, — предлагает она.
— Как насчет того, что мы не будем говорить о том, что мы делали?
— В чем загвоздка, К?— продолжает она, словно и не слышала меня. — Он горяч, горяч даже по твоим меркам, он доступен, и ждет, подожди-ка … — Ее золотые глаза театрально расширяются. — А ты свободна сейчас?
Ненавижу тот факт, что после этих слов я покраснела.
— И давай не будем забывать, что он твоя судьба. Твое предназначение или чтобы это ни было. Твой парень. Так выясни с ним отношения, в конце-то концов. Просто будь с ним. В горизонтальном положении, как ты любишь говорить.
— Спасибо, Анжела, — говорю я, иронично. — За такое освещение событий.
— Прости, — говорит она, хотя понятно, что ей совершенно не жаль. — Меня бесит то, что вы двое так мучаете друг друга.
Именно здесь, я поняла, что полна решимости поговорить о ней, но сейчас мы говорим обо мне. Я позволила ей сменить тему, но я была серьезно настроена вернуться ко всей этой ситуации с ребенком.
— Мы не… — я вздыхаю. — Это сложно. Мы не хотим быть вместе, только потому, что кто-то сказал, что мы должны.
— И под «кто-то» ты подразумеваешь Бога, да?
Конечно, это звучит слишком высокомерно для меня, настаивать на отношениях, на своих собственных условиях, когда она смотрит на ситуацию с этой стороны.
— Это не так сложно, — говорит она. — Вы хотите быть вместе так, как вам этого хочется. Это очевидно, особенно для него. Не говори мне, что не замечаешь, как он смотрит на тебя, словно он готов целовать землю, по которой ты ходишь, если бы он только знал, что этим тебя покорить.
— Я знаю, — мягко признаю я. — Но…
— Но ты все еще одержима ковбоем.
Я проверяю зеркала. — Я не хочу прыгать из одних отношений сразу в другие. У меня и Кристиана есть время, чтобы стать всем тем, для чего мы предназначены — теми, кем мы решим стать.
— Ты не хочешь, чтобы он был твоей заменой, — задумчиво говорит она. — Очень по-взрослому.
— Спасибо. Я стараюсь. — Я перестроилась в другой ряд, чтобы обогнать дом на колесах, который плелся вдоль шоссе.
— Но, может, у вас нет этого времени, — говорит она, в первый раз осознав, что именно я говорила о своем видении. — И уже прошла пара месяцев, как ты рассталась с Такером, не так ли? — замечает Анжела.
Хорошо, вот и все. Достаточно обсуждать меня. — Так, как так получилось, что мы говорили о твоей личной жизни, а затем резко перешли к моей? Вряд ли это справедливо, — говорю я.
Все ее тело напряглось. — Мне нечего сказать о Пирсе. Он — милый парень.
— Уверена, что так оно и есть. Но ты не влюблена в него. И он не отец твоего ребенка, да?
Она глумится. — Да ладно, К. Мы уже через это проходили.
— Я понимаю, почему ты говоришь, что это он, — говорю я ей. — Я понимаю, действительно понимаю. Я не знаю, будет ли так лучше для Пирса, но я понимаю. Ты защищаешь своего ребенка. Также как моя мама пыталась защитить меня и Джеффри, позволяя нам думать, что папа был обычным бездельником.
Она уставилась на свои колени. Ей не хватает решимости признаться в этом. Никому. Она дала себе обещание, что будет придерживаться идеи об отцовстве Пирса, и она не собирается нарушать его ни для кого либо. Даже для меня. Так безопаснее.
— Ладно, хорошо, пусть будет по-твоему, — говорю я.
Я должна позволить ей разобраться в себе. Но нет ничего плохого, если это случится с моей помощью.
Я включаю радио, и мы его слушаем в тишине, погруженные каждая в свои мысли. Я придумываю новый подход. — Эй, помнишь, как я видела ту птицу около кампуса, и мне казалось, что это Семъйяза?
— Да, — с облегчением говорит она, потому что думает, что я сменила тему. — И что произошло с ним, в конце концов? Он все еще преследует тебя?
— Я бросила в него камень пару недель назад, и с тех пор его не видела.
— Ты бросила камень в Черное Крыло? — говорит она, впечатленная. — Вау, К.
— Я была расстроена. Это было, вероятно, ошибкой. Он знает, что я — Трипл, и, возможно, я довела его до такой степени, что он решит рассказать Азаэлю обо мне.
Анжела замирает. — Азаэль. Кто он такой?
— По-видимому, большой плохой Наблюдатель. Он собирает Триплов. По все видимости, одновременно нас может быть всего семь, и он хочет собрать всех, — быстро произношу я, словно это общеизвестный факт.
— Семеро из вас… — повторяет она.
Она, наконец, понимает. — Мой папа сказал, что никогда не бывает больше семи Триплов на земле одновременно, и Азаэль хочет их всех. Кристиан тоже сказал об том однажды — семь Триплов, что-то об этом рассказывал Уолтер, — я смотрю на нее.