– Пришла? – спросил он, ничуть не удивившись ее появлению. – Что скажешь?
– Я тебе пирожки принесла. Домашние.
Иринка уселась рядом с Геркой на табуретку. Мальчик отложил тряпочку и понюхал предложенный ему пирожок.
– С капустой… – протянул он. – Я уважаю с капустой. А ты?
– Я сладкие люблю, – призналась Иринка.
Герка понюхал второй пирожок.
– Сладкий. – И отдал ей.
Они жевали пирожки и весело болтали.
– Вообще-то я сегодня наелся, – хвастался Герка, озорно блестя глазами. – Тетя Поля мне в обед добавки положила. А в ужин запеканка была, так я знаешь сколько съел? Три порции!
– Не лопнул? – засмеялась Иринка.
– Ну! Я могу ведро щей съесть и не лопну! – уверял Герка. – Вот вырасту, уеду отсюда, буду каждый день трескать жареную курицу! Ты когда-нибудь ела жареную курицу?
Иринка подумала и отрицательно покачала головой.
– А я ел. Вкуснятина. Я однажды в санатории был, на Черном море, вот там нас кормили…
– Ты был на море?!
– А то!
– А я когда вырасту, буду жить в большом доме. На четвертом этаже. У меня будет буфет с посудой и еще шкаф большой. Для одежды.
– Это ты где видела?
Иринка вкратце поведала свою историю с куклой.
– Ну это ты в обычной квартире была. Небось у инженеров каких или врачей. Вот я был на море в одном доме… Ну у одних там… Вот это живут! Одна семья занимает два этажа! Отдельный совсем дом. Да еще гараж с машиной.
– Так не бывает, – усомнилась Иринка.
– Еще как бывает! – уверенно возразил Герка. – Хозяин дома – большой начальник. А все начальники живут очень богато.
– А наша Кры… то есть наша директриса, начальница?
Герка дожевал пирожок, вытер руки о штаны.
– Наша? Нет. Начальниками бывают только мужчины. А она – баба!
Иринка даже похолодела от того, что Герка так смело расправился с Ангелиной Павловной. (Она запомнила ее имя накрепко.)
– А как ты попал в этот дом, ну, к начальнику? – увела она от опасной темы.
– Они хотели меня усыновить.
Она вытаращила глаза.
– Как это?
– Ну как? Так! – довольный произведенным эффектом, продолжал Герка. – Взять к себе заместо сына. У них детей совсем не было. И вот этот начальник вместе с женой пришли к нам в санаторий. Ходили, разговаривали со всеми. И я им понравился из всех детей.
Герка скромно потупил очи. Герка был темноволосый, и глаза его обрамляли пушистые длинные ресницы. Как у девочки. Иринка слышала однажды, как Кирочка сказала: «Тебе бы, Герман, девочкой родиться».
Иринка подумала, что Герка и в самом деле красив, наверное, если понравился начальнику.
– И что же? Почему ты…
– Почему не взяли? – по-взрослому наморщил лоб мальчик. – А потому, что мои документы посмотрели.
– А что там, в документах? – Глаза девочки стали большими как блюдца.
– А там написано, что мой отец – вор. И в тюрьме сидит.
Герка сказал это угрюмо и сплюнул сквозь зубы на пол, выложенный плиткой.
– И что?
– А то! Слышала выражение «яблочко от яблоньки недалеко падает»? Так вот. Они испугались, что я вырасту и тоже стану вором, как мой отец.
Герка ткнул тряпку в песок и принялся тереть кастрюлю с явным остервенением.
Иринка молчала, потрясенная. За последние два дня она здорово повзрослела, сама того не ведая. Полученным сведениям еще предстояло перевариться в голове.
– Я докажу им! Я вырасту, и у меня тоже будет такой дом, и еще получше, и машина, и все! И я не буду вором!
– Ты будешь начальником, – догадалась Иринка.
Герка подумал.
– Нет, – после паузы и вздоха возразил он. – Я хочу быть моряком.
Иринка глазами, полными искреннего восхищения, взирала на Герку. Сам того не подозревая, он только что поднялся для нее на необозримую высоту. Еще бы! Герка такой взрослый! Он знает, чего хочет и кем станет в будущем. Глядя на него в полутемном закутке детдомовской кухни, она была уверена на сто процентов, что будет именно так, как он сказал.
– Но ведь у моряков, наверное, тоже есть начальники, – подумала она вслух.
– Вот именно! – подхватил Герка. Похоже, до сих пор ему это в голову не приходило.
– Сидите, голубки, воркуете?
Они не заметили, как в закуток вошла повариха тетя Поля.
Иринка вскочила.
– А ты сиди, сиди. Чего скачешь? Я было собралась закрывать кухню, думала, ты, Герман, убежал давно. А потом слышу: бу-бу-бу, гу-гу-гу… Вот закрыла бы вас, что делать бы стали?
Герка вытер руки и поставил кастрюлю на стол.
– Ну молодец, – похвалила тетя Поля. – Иди.
Герка деловито, по-взрослому, попрощался с поварихой и неторопливо пошел.
– Теть Поль, а можно я тоже буду приходить помогать вам? – пискнула Иринка, выглядывая из-за кастрюли.
Тетя Поля погладила ее по голове. Помолчала о чем-то своем. Столько лет работая в детском доме, она так и не смогла привыкнуть к тому, что здесь много брошенных детей.
– А приходи, – наконец откликнулась повариха. – Я тебе дело найду.
– Я завтра приду! – загорелась Иринка.
Помогать на кухне разрешалось только старшим девочкам, малышей сюда не пускали, чтобы не путались под ногами. И вдруг ей, Иринке, разрешили! Она была счастлива.
Тетя Поля – большая, теплая – обняла ее и прижала к себе.
– Слышала я о твоей беде. Не серчай на воспитателей, девонька. Они тебе добра хотят. Вас ведь много, и у каждого свои замашки. Ты вот лучше, пока растешь, всему учись. Где сготовить, где пуговицу пришить, где еще чего. Все надо уметь. А потом, как вырастешь, еще наживешься там-то…
Тетя Поля неопределенно махнула в сторону окна.
– Там тоже, поди, не все медом мазано.
Тетя Поля не обманула Иринку. Она действительно стала доверять девочке кое-какие дела у себя на кухне.
Раскатает большой пласт сдобного теста, даст Иринке жестяную формочку, а та, высунув от усердия язык, вырезает этой формочкой заготовки для печенья или коржики. Нравилось Иринке на кухне. Сядут они с тетей Полей крупу перебирать, вот уж где интересно! Повариха рассказывать начнет про детство свое, как они от немцев убегали. Как целыми семьями по железной дороге добирались туда, где наши. Как голодали и питались жмыхом и мерзлой картошкой. Иринка слушала, открыв рот. Мать поварихи тети Поли от голода заболела и умерла. И тетя Поля оказалась сиротой, как Иринка. Ее взяли к себе в няньки чужие люди.
История чужой жизни так занимала Иринку, что она заставляла повариху повторять ее снова и снова – то один эпизод, то другой. Ее волновали рассказы о железной дороге, о других городах, о незнакомых местах и людях. Еще у нее из головы не выходил рассказ Герки. Он дал ей благодатную пищу для размышления, и она теперь то и дело задавалась вопросом: а что может она, Иринка, узнать из своих документов о своих родителях? У Герки было в ее глазах огромное преимущество. Он знал, кто его отец.
С той поры ее воображение постоянно занимал этот вопрос. Она тоже хотела знать, кто ее родные. Но почему-то никто не хотел с ней говорить на эту тему. Ни воспитательница Кирочка, ни тем более Нина Петровна, ни повариха тетя Поля. Говорили, что никто ничего не знает о ее родителях. Но она им не верила.
Иринка твердо решила – научиться хорошо читать письменными буквами, проникнуть в канцелярию и во что бы то ни стало раздобыть свои документы.
А пока она ходила на кухню помогать тете Поле, пела в хоре вместе с другими.
А однажды в их детский дом пришли взрослые люди, объявили, что они музыканты, и устроили концерт. Женщина играла на аккордеоне, а мужчина – на рояле. Еще несколько человек играли на разных инструментах, названия которых Иринка не знала. А после концерта в актовом зале устроили собрание. Музыканты объявили, что теперь в их детском доме будут работать музыкальные кружки и детей будут обучать на различных инструментах. Что тут началось! Народ зашумел, задвигался, все повскакивали с мест – не терпелось записаться на какой-нибудь инструмент. Но директриса Ангелина Павловна постучала по стакану карандашом и четко объявила:
– Всем сидеть на местах! Воспитатели объявят день прослушивания. На инструментах станут обучаться те, у кого обнаружат слух.
– Вот еще! – презрительно прошипел Герка, который сидел бок о бок с Иринкой в актовом зале. – Я лучше в «меткий стрелок» запишусь.
Иринка тогда промолчала, но в душе ее возникло горячее желание научиться играть на чем-нибудь столь же виртуозно, как все эти люди. Но есть ли у нее слух?
Наконец наступил день прослушивания. Детей привели в тот же актовый зал, где на сцене, как обычно, возвышался рояль, а возле окна на столе стоял аккордеон. К роялю выстроилась очередь. Кудрявый мужчина нажимал на клавиши, а проверяемый должен был повторить звук голосом.
От волнения у Иринки разболелся живот, но она терпела. Боялась отойти и пропустить свою очередь. Тем более что перед ней нескольких ребят отсеяли, объявив, что слуха нет. И вот она стоит перед мужчиной и робко смотрит на него. Ей кажется, что сейчас решится ее судьба. Живот, как назло, сводит судорогой.
– Как тебя зовут?
– Ира. Ирина Новикова.
– Ну что ж, Ира, давай споем.
Мужчина нажимает на клавиши, и звуки отдаются в животе. Иринка пробует петь, но от волнения сипит. Мужчина обменивается взглядом с женщиной. Та пожимает плечами. Мужчина нажимает другие клавиши. Иринка пытается понять – о чем переглядываются музыканты.
– Ну, барышня, вам, пожалуй, лучше заняться чем-нибудь другим. Например, реализовать себя в драме…
Иринка ничего не понимает. Приняли ее или нет? Сзади подталкивают: отходи, мол. Тогда Иринка осознает случившееся, и глаза ее моментально наполняются слезами. Она вцепляется в крышку рояля, не давая себя оттолкнуть. У женщины-аккордеонистки брови ползут вверх.
– Ты так хочешь учиться музыке, прелестное дитя?
Ира не сразу догадывается, что прелестное дитя – это она и есть. Поняв, торопливо кивает и шагает навстречу женщине.
– Ну, ну. Утри слезы. Твое рвение заслуживает похвалы.
Руки у женщины мягкие и теплые. Иринка глядит на нее во все глаза. Женщина не похожа на строгих и резких детдомовских воспитательниц. Голос у нее такой же теплый и мягкий, как пальцы.
– На каком инструменте ты хочешь учиться?
– На всех! – торопливо выпаливает Иринка, забыв название аккордеона и не зная, как назвать виолончель.
– Вот так раз! – смеется женщина. – Ну хорошо. Для начала я запишу тебя на аккордеон. А там посмотрим. Идет?
Иринка совершенно счастлива. С этого дня два раза в неделю она занимается с Ольгой Юрьевной аккордеоном. Девочка тщательно, с мылом, моет руки. (Ведь у Ольги Юрьевны руки такие белые, такие чистые!) Чистит уши и пришивает белый воротничок к форменному платью. (Учительница хвалит за аккуратность.) Ольга Юрьевна – ее кумир. Иринка хочет во всем походить на нее. Так же мягко и нежно говорить, так же ловко двигаться, так же мелодично смеяться, так же прямо стоять и небрежно и красиво крутить поясок на платье…
– Молодец! – от души похвалила Ольга Юрьевна, когда Иринка без ошибок исполнила свой первый этюд. – Ты делаешь успехи! Вот теперь, пожалуй, мы тебя определим учиться на рояле.
– А вы? – пугается Иринка. – Я хочу с вами!
– Да нет же, глупышка! Мы не расстаемся. Просто, кроме меня, с тобой станет еще заниматься Анатолий Ильич.
Мужчину-музыканта Иринка сначала немного побаивалась. Ведь именно он в самом начале заявил, что она никуда не годится. Теперь же он не возражает, охотно занимается со старательной ученицей и даже похваливает ее.
Слух, оказывается, у нее был, но, как утверждали ее новые учителя, она его упорно прятала.
С тех пор у Иринки практически не стало свободного времени. Она целыми днями бывала занята и забывала о своих вылазках в город. Желание узнать поближе другой мир ушло на второй план. На первый вышло желание поскорее вырасти, стать как Ольга Юрьевна и еще – всему научиться. Иринку всегда больше привлекали взрослые, она тянулась к ним больше, чем к сверстникам. А в полной безопасности и гармонии она ощущала себя, пожалуй, только на кухне, в обществе тети Поли.
Как-то раз повариха пригласила ее к себе домой. Иринка не верила своему счастью. Она представляла себе большой многоподъездный дом, как у Лены, но все оказалось иначе.
Тетя Поля жила далеко, за железной дорогой, в длинном бревенчатом доме, который назывался барак. Возле барака, обнесенный низеньким заборчиком, располагался крошечный огород, где были грядки с луком и бойко торчащей кверху зеленью укропа и петрушки.
Поднялись на дощатое крыльцо и толкнули клеенчатую дверь. На Иринку пахнуло керосином, березовым сухим листом и чем-то кислым. В огромном коридоре находилось множество дверей. Тетя Поля открыла одну из них. Иринка очутилась в длинной комнате. Комната показалась ей нарядной и чистой. Но что бросалось в глаза, так это украшающие все и вся вышивки. Вышивки были повсюду – на белых наволочках подушек, уложенных друг на друга горой на высокой кровати, на длинном крахмальном подзоре, натянутом вдоль панцирной сетки железной кровати с металлическими шишечками на спинках. Вышивка украшала валики дивана, и на радиоприемнике тоже лежала вышивка, изображающая гроздь винограда с зелеными ветками.
– У меня просто. Муж на «железке» работает, сын – тоже на железке. Сын женился недавно. Молодые с нами живут. Так и ютимся все в одной комнате. Муж в очереди стоит на отдельную квартиру. Но когда ее дождешься? Сейчас мы с тобой обед состряпаем.
Тетя Поля вышла, а Иринка осталась одна в комнате. Ее внимание привлек предмет, стоящий на тумбочке. Сбоку у предмета торчало колесико с ручкой.
– Это швейная машина, – объяснила тетя Поля. – Сноха у меня портниха. Шить горазда. Придет – покажет тебе.
Обед готовили на общей кухне, где стояли столы с керогазом и большая закопченная плита, которая топилась дровами.
Тетя Поля быстро разожгла плиту, и пока та набирала жар, они вдвоем замесили тесто для оладий и приготовили все для борща.
Раз! – и кастрюля на плите, а в огромной сковороде шкварчат пузатые оладьи. Борщ бурлит под огромной крышкой.
– Что забыли положить? – испытывает хозяйка свою воспитанницу, колдуя над кастрюлей.
– Лаврушку! – подпрыгивает та.
– Лаврушку и чеснок, – соглашается повариха. Она давит чеснок ступкой, бросает в борщ вместе с лавровым листом. Вкуснющий аромат заполняет общую кухню железнодорожного барака.
– Вот ты, теть Поль, на работе варишь и дома варишь, – рассуждает девочка. – Не скучно?
– Ну! Зато всем нужна. Есть-то все хотят? А готовить любят не все. А я люблю.
В кухню заходят соседи. Иринка украдкой наблюдает за ними. Кто картошку жарит, кто молоко для ребенка кипятит. Одна тетя Поля готовит для своей семьи так много – на несколько дней.
Втайне девочка радуется приходу тети Полиной снохи и ждет не дождется, когда кончится обед. После обеда мужчины уходят на крыльцо курить, а Иринка кидается мыть посуду вместе со снохой.
Сноху зовут Оксана, она с Украины, тетя Поля называет ее хохлушкой.
– Да яка ж ты сноровиста! – восхищается сноха, а Иринка не теряется:
– Оксаночка! А вы покажете мне швейную машину?
– О! Тоже мне кино! – смеется девушка. – Покажу, не жалко!
Весь вечер Иринка не отходит от диковинной машины. Сверкающий вороной агрегат с крутящимся колесиком пленил ее сразу. Она научилась вставлять нитку в вертикально торчащую иглу, пододвигать тряпочку под лапку и даже несколько раз попробовала строчить.
Незаметно подкрался вечер. Как не хочется уходить! Но у тети Поли тесная маленькая комната, где живут четверо взрослых. Иринка не смеет проситься ночевать. У нее есть нечто более заманчивое – Оксана пообещала научить ее шить настоящую ночную рубашку!
Иринку провожают «молодые», как зовет сына со снохой тетя Поля. Засыпая, девочка перебирает новые впечатления, не может ни на чем остановиться. В голове у нее звучит украинский говор Оксаны и ровный стрекот швейной машины «Зингер»…