Если священник не до конца обратил Тима в веру, то это определенно сделали сами церемонии. Одно дело было встать на колени и молиться, иное —
* * *
Они достигли возраста, когда подростки вдруг начинают замечать противоположный пол, хотя, конечно, считалось, что признаваться в этом — не по-мужски.
Если говорить о Тиме, то одноклассницы давно шушукались между собой о его необычайной синевы глазах и вздыхали по поводу его безразличия к себе. А раз он не обращал на них ровным счетом никакого внимания, то девочки стали брать инициативу в свои руки.
Однажды вечером, выйдя на улицу после занятий латинским языком с отцом Ханрэханом, Тим, к своему удивлению, обнаружил дожидающуюся его Изабель О’Брайен. Теперь у нее была короткая стрижка, а фигура обрела некоторую округлость.
— Тим, уже темно, — тихим, взволнованным голосом проговорила она. — Не проводишь меня домой?
Он слегка растерялся, не от просьбы как таковой, а под взглядом одноклассницы. У нее определенно было что-то на уме.
Первые несколько кварталов ему казалось, что она всего лишь хочет рассказать ему, как к нему относятся девчонки в их школе. Она только не замечала, в какую неловкость повергает его своими сплетнями о том, что одноклассницы считают его «симпатичным», а некоторые даже «красивым».
Как реагировать, Тим не знал, но Изабель решила всеми правдами и неправдами добиться от него ответа.
— Тебе кто больше нравится? — спросила она. — Ну, из всех девчонок?
— Я… я не знаю. Никогда об этом не думал.
— А-а… — протянула она.
Тим почувствовал большое облегчение, когда они наконец подошли к ее крыльцу. Было холодно и ветрено, но Изабель как будто не спешила укрыться в теплом доме.
Напротив, она удивила Тима словами:
— Если хочешь, можешь меня поцеловать. Я никому не скажу.
У Тима перехватило дыхание. Он часто представлял себе, как обнимается с какой-нибудь из своих одноклассниц. Но одновременно боялся опростоволоситься. Потому что, как это делается, он не знал.
Без предупреждения она показала ему, что надо делать, — притянула к себе его голову и прижалась губами к его губам.
Надо признать, ощущение было приятное. Хотя Изабель с такой силой прижималась к нему своим влажным ртом, что в голове у Тима стали роиться всякие новые для него мысли. Например, ему захотелось потрогать ее за грудь. Кое-кто из ребят хвастал, что уже пробовал такое проделывать.
Но обижать Изабель Тиму не хотелось. В следующий миг он отстранился и сказал:
— Завтра в школе увидимся.
— Да, — засмущалась она. — А ты меня еще как-нибудь проводишь?
— Гм-мм… Конечно. Может, на той неделе?
Ни от кого не укрылось новое в поведении Тима. Даже тетка и сестры чувствовали — с некоторым благоговением, — что его прежняя бешеная энергия направлена теперь в иное русло.
— Не знаю, в чем дело, — сетовал Такк жене, — но что-то с парнем произошло. Он стал таким пай-мальчиком!
Отчасти объяснялось это участием в церковной службе, дававшей ему возможность молиться чаще и не скрывать при этом свою преданность Деве Марии.
Через пол года его повысили, теперь ему доверялось носить кадило во время мессы.
В школе они уже начали изучать латынь, и Тимоти без труда переводил слова, которыми начиналось Евангелие от Иоанна:
In principio erat Verbum,
et Verbum erat apud Deum,
et Deus erat Verbum.
«Вначале было Слово,
И Слово было у Бога,
И Слово было Бог».
Но его ум слишком жаждал знания, чтобы довольствоваться скудной пищей, которую давали ему простые евангельские фразы, и отец Джо с превеликой радостью обучал его священному языку католического Писания.
И вновь и вновь поражался безграничным возможностям его памяти, равно как и неуемной тяге к знаниям.
— Тим, — заметил как-то отец Ханрэхан с нескрываемой гордостью, — могу сказать тебе только то, что Всевышний сказал Никодиму в Евангелии от Иоанна, глава третья, стих третий. — Он заговорщицки улыбнулся. — Можно, наверное, не напоминать?
— Да. — Тим процитировал отрывок: —…Nisi quis natus fuerit desuper, non potest videre regnum Dei…. «Если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия». Да, святой отец, я чувствую, что родился заново.
Тим неколебимо верил, что на следующий год, когда Томми Ронан пойдет в семинарию, ему доверят нести Крест во время крестного хода.
Но волей Провидения этот час пробил раньше.
В один злосчастный непогожий день, катаясь на улице на роликовых коньках, Томми Ронан поскользнулся и сломал лодыжку, поставив отца Ханрэхана перед необходимостью срочно искать ему замену.
Конечно, тут следовало соблюдать принцип старшинства. Среди мальчиков постарше были такие, кто служил в церкви уже по пять или даже больше лет. С другой стороны, инструкции требуют, чтобы юноша, несущий Распятие, был высок и силен. На этом основании массивное Распятие было доверено Тиму.
И пастор, и его служка увидели в этом перст Божий.
10
Дебора
Много лет Дебора со страхом ждала этого дня.
В первый раз эта тема была поднята однажды вечером после ужина. Дэнни, как обычно, был занят наверху уроками. Мама и папа сидели с Деборой за столом, дожидаясь, пока чай немного остынет.
— Дитя мое, — начал рав Луриа, — пора тебе…
— Я не хочу замуж! — взорвалась Дебора.
— Вообще не хочешь? — удивилась мама.
— Ну, когда-нибудь, я, конечно, выйду замуж, мама. Но потом, не сейчас. Мне еще так много хочется сделать!
— Что, например? — поинтересовался рав Луриа.
— Например, я хотела бы пойти в колледж.
— Колледж?! — Отец был в недоумении. — Зачем тебе понадобился колледж? Разве твоя мама имеет высшее образование? Или сестры?
— Сейчас другое время, — тихо, но твердо ответила Дебора.
Рав с минуту подумал, затем ласково потрепал дочь по руке.
— Дебора, ты не такая, как все. Из всех моих дочерей ты… самая умная и самая благочестивая.
Дебора нагнула голову, стараясь не показать радость, какую доставил ей этот комплимент из уст отца.
— Так вот, — продолжал рав, — мы не станем ограничивать поиск заслуживающего тебя супруга Бруклином — и даже всем Нью-Йорком. Уверяю тебя, много достойных кандидатов можно найти и в Филадельфии, Бостоне или Чикаго.
— Откуда ты знаешь?
— Ну, — отец улыбнулся, — я уже взял на себя смелость навести некоторые справки.
Он нагнулся, поцеловал дочь в щеку и, похлопывая по плечу Рахель, прошептал:
— Мне еще надо поработать над одним сложным вопросом. А вы ложитесь.
Он вышел из комнаты, а Рахель взяла дочь за руку.
— Не волнуйся, все будет хорошо. Он не станет тебя принуждать.
Дебора только кивнула, а сама подумала: «Он и Рену «не «принуждал». Отец умеет, капля за каплей, создать волну, устоять перед которой невозможно.
— Мама, разве в скрижалях Завета сказано, что девушка должна выходить замуж такой молодой? Ведь Господь не говорил об этом Моисею на горе Синай, правда?
— Дорогая, — снисходительно улыбнулась Рахель, — наша традиция требует рано вступать в брак. А кроме того, тебя никто не торопит. Я уверена, что смогу уговорить отца дать тебе еще годик-другой.
— Но мне и через два года будет всего восемнадцать! — жалобно возразила Дебора. — Я не могу себе представить, что я уже через два года обрежу волосы и напялю на себя парик.
Дебора взглянула на мать с синтетическим шейтелем на голове, и ей захотелось провалиться сквозь землю. Рахель успокоила ее ласковой улыбкой.
— Хочешь знать один секрет? — начала она. — Это еще не конец света. Я знаю, что многие знаменитости тоже носят парики.
— Но не такие, которые их уродуют! — возразила дочь.
Рахель раздраженно вздохнула.
— Послушай, Дебора, не лезь на рожон! Почему не подождать, пока отец представит тебе свои кандидатуры? Вдруг он найдет жениха, наделенного силой Самсона и умом Соломона?
— Не сомневаюсь, — рассмеялась Дебора. — И нас обвенчает Илия-пророк.
На что мать произнесла:
— Аминь.
Рахель Луриа не преувеличивала организаторских талантов своего мужа.
Как-то, в апреле того года, когда Деборе должно было исполниться семнадцать, он пришел с вечерней молитвы, размахивая конвертом.
— Ага, я знал, что так будет! — заявил он. — Я знал, что искать надо в Чикаго.
Он картинно повернулся к дочери и объявил:
— Дорогая, в этом письме — твой будущий муж.
— Ну, значит, он какой-то карлик, — слабо отшутилась она.
— Зато это сын рава Каплана! И он наделен всеми добродетелями, о которых только можно мечтать. Тебе знакомо выражение «высок, черноволос, красив»?
— Только не говори мне, что это Гарри Купер! — засмеялась она.
— Никакого Купера я не знаю, — растерялся отец. — Я говорю об Ашере Каплане. Жених высшей пробы! Твой будущий муж не только по-настоящему набожный человек и знаток Торы, но имеет рост больше метра девяноста и играет в баскетбол за команду Чикагского университета. Конечно, по специальному дозволению.
— А он играет в кипе или без? — язвительно спросила Дебора.
— Конечно, в кипе! — возмутился отец. — Это-то и делает его таким особенным! И никогда не играет в субботу, разве что вечером, когда шабат уже закончился.
— Ого! — восторженно встрял Дэнни. — Не хуже Сэнди Куфакса в «Доджерах». Он тоже никогда не играет по еврейским праздникам.
— Это имя мне тоже ничего не говорит. Но зато Каплан…
— Не знаю… — Дебора попыталась положить конец дискуссии. — Мне кажется, он для меня великоват…
— Но ты хотя бы познакомишься с ним?
— А у меня есть выбор?
— Конечно, милая. — Отец улыбнулся. — Ты можешь сделать это, когда пожелаешь.
Дебора вздохнула, признавая свое поражение.
После активного обмена письмами между двумя отцами Ашер Каплан был отправлен в Бруклин свататься. Он остановился у родственников в двух кварталах от дома Луриа.
Субботним утром Дебора впервые увидела своего жениха, когда украдкой выглянула из-за белой занавески, скрывавшей женщин в синагоге от сладострастных взоров мужчин.
Все сказанное про его рост оказалось правдой. К тому же он действительно был хорош собой. У Ашера была копна темно-рыжих волос и точеные черты лица, он не носил бороды, а его пейсы, хоть и имели требуемую длину, не вились кольцами по сторонам лица и выглядели вполне аккуратно.
Когда отец Деборы вызвал Ашера, как почетного гостя, возглашать Тору, он не только воспроизвел по памяти начальные строки отрывка, но и дальше бойко продемонстрировал уверенное знание текста.
Больше того, он был вызван последним читать Пророков. В точности той же чести удостоился в свое время муж ее сестры. Дебора ухмыльнулась про себя при мысли, что мама вечером может потащить ее в микву. Она готова была признать, что, если бы не оказываемое на нее давление, жених скорее всего понравился бы ей.
Сидящая рядом мама не могла скрыть своего восхищения тем, как Ашер Каплан возглашал текст Священного Писания.
— Что за чудный голос! — повторяла она.
Ну давай, давай, мама, подумала Дебора. Неужели и ты будешь на его стороне?
После службы, пока отец в сопровождении Дэнни представлял чикагского гостя особо важным прихожанам, Дебора с матерью поспешили домой, чтобы успеть открыть заслонку, ночью закрывавшую очаг для сохранения тепла.
Когда мужчины появились, Деборе стало ясно, что даже Дэнни одобряет этот выбор. Он не отводил от Ашера восторженного взгляда, задирая голову так, словно тот находился где-то в стратосфере. Стало ясно, что в предстоящем сражении — если оно состоится — численный перевес будет не на ее стороне.
На протяжении всей трапезы лицо рава Луриа излучало удовольствие. Он как будто поздравлял себя с удачным решением. Он был уверен, что нашел для своей особенной дочери совершенно особенного жениха.
Он даже отдал Ашеру инициативу в последовавшей после еды беседе, и трактовка какого-то куска из Торы, предложенная чикагским гостем, лишний раз продемонстрировала, что он как нельзя лучше подходит на роль зятя зильцского ребе.
На Дебору Ашер почти не глядел. Помимо «Приятно познакомиться», произнесенного на идише, он не обмолвился с нею ни словом.
Разговор шел вокруг предостережений пророка Иеремии грешникам, чьи неправедные деяния «написаны железным резцом, алмазным острием…».
В этот момент в разговор включилась Дебора и процитировала следующий стих: «…начертаны на скрижали сердца их».
Все глаза вдруг устремились на нее в изумлении.
Она, оказывается, тоже кое-что постигла!
Наконец настал великий миг. Вся семья отправилась на прогулку в близлежащий Проспект-парк. Рав и миссис Луриа держались в отдалении десяти шагов, с тем чтобы «дети могли получше узнать друг друга».
Ашер изо всех сил старался произвести на Дебору хорошее впечатление. Не только потому, что на него рассчитывал весь Чикаго, но и потому, что она ему действительно понравилась.
С первого взгляда его покорили ее большие карие глаза и темперамент. Ему понравился ее голос, когда она пела вместе со всеми так называемое благословение после совместной трапезы, а также бесстрашие, с каким она включилась в мужской разговор.
— Они не преувеличивали, — заметил он.
— Прошу прощения?
— Родители наговорили мне про тебя и твою семью много восторженных слов. В кои-то веки это была не пустая болтовня!
Он помолчал в надежде, что она не оставит его слов без ответа. Уловив его ожидание, Дебора произнесла:
— Ты тоже. В точности такой, как мне описывали.
«И это — все?» — мелькнуло у Ашера.
— Я слышал, ты настоящая эшес хайиль, — сказал он. Это был высший комплимент, на какой может рассчитывать еврейская девушка.
— Иными словами — хорошая заготовка для прилежной жены, — язвительно откликнулась Дебора. — Хотя это зависит от того, как перевести с иврита. Ведь если «гибор хайиль» означает «герой сражения», так почему бы «эшес хайиль» не перевести как «женщина-воительница»?
Ашер нахмурился и покачал головой, про себя решая, правильно ли будет втянуться в семантический спор с потенциальной невестой. И решил, что лучше не обострять.
— Может, сменим тему? — попросил он.
— В баскетболе я не разбираюсь, — ответила она.