И уродливый ожог на моей коже.
Глава семнадцатая. Лили
С появлением в доме Воргат Немого моя и без того несладкая жизнь стала в разы невыносимее. Каждый раз в течении этого, казалось, бесконечного дня, когда я сталкивалась с Немым, мое сердце колотилось как бешеное. Я заставляла себя думать о том, как тяжела жизнь рабыни и как мне хочется увидеть солнце. Надеюсь, эти мысли, вполне ожидаемые от невольницы, отводили от меня какие-либо подозрения чужеземца, облаченного в черный балахон.
Я всячески избегала его, но понимала: дальше тянуть нельзя. Либо я сбегу сейчас, либо настанет час, когда мой план раскроется.
Весь день в главном зале лорд Воргат, его сыны и маги были заняты каким-то горячим спором. Я дождалась вечера и наведалась к рабыне якобы за едой. Рабыня заметно нервничала, и я начала опасаться, как бы присутствующий на кухне маг чего-нибудь не заподозрил. Украдкой бросая на него взгляд, поняла, что он был погружен в собственные мысли и поведение двух рабынь его интересовало меньше всего.
Тем не менее я напряженно следила за действиями старухи, дожидаясь того, ради чего пришла. Достав с полки хлеб, она вложила в ту же руку и небольшой мешочек. Протянув руку, я взяла оба предмета и, стрельнув глазами в сторону мага, убедилась, что он ничего не заметил. Мешочек я спрятала в лифе платья. Когда я встретилась глазами с рабыней, та едва заметно кивнула – это означало, что чай со значительной порцией сонного эликсира для Немого уже готов. Чуть позже служанка должна была отнести чай гостю.
Раньше, узнав об умении старой рабыни создавать различные эликсиры из покупаемых лордом трав, я надумала воспользоваться этим и усыпить магов дворца. Но рабыня спустила меня с небес на землю – трав, нужных для составления эликсира, было слишком мало и на большое количество мужчин дворца просто не хватило бы. А вот на одного – вполне.
Быстро доев, я поднялась и вышла. Внешне я была спокойна, но внутри кипел ураган эмоций - от страха до нервного предвкушения.
Ожидание того момента, когда Немой отправится ко сну, оказалось для меня тяжелым испытанием. Его поселили на третьем этаже, в одной из пустующих гостевых комнат, поэтому я не рисковала блуждать по коридорам, а сидела в комнате и прислушивалась ко всем звукам за приоткрытой дверью.
Негромкие шаги… звон посуды – знак, поданный мне рабыней. Знак того, что чай с усыпляющим эликсиром выпит Немым. Идти к нему было рано, но и сидеть спокойно я больше не могла. Встав, принялась ходить из угла в угол, нервно прислушиваясь к звукам извне. Выждав время, которого должно было хватить, чтобы зелье старой рабыни подействовало, я начала приготовления. Разорвала взятое из комода платье, лоскутом ткани привязала к бедру карту, а оставшуюся ткань забрала с собой. Удостоверилась, что мешочек надежно спрятан в лифе и не выпадет при ходьбе. Оставался последний, решающий шаг.
Открыв дверь, я прислушалась. До меня донеслись негромкие голоса мужчин, обсуждающих предстоящее нападение армии Гаена Воргата на Снежные земли. Некстати появившиеся мысли мешали сосредоточиться на собственном плане. Мешал и дикий страх. Страх, что меня поймают, и шанс на спасение из вечной клетки исчезнет. А с ним из этого мира исчезну и я.
Я закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Собравшись с духом, открыла дверь шире и выскользнула в коридор. Дальше – лестница, ведущая на третий этаж и дверь в комнату Немого. Я остановилась перед ней и стояла так, обмирая от страха, несколько мгновений, пока не поняла, что если я буду выжидать, пока успокоится сердце и разыгравшееся воображение, которое рисовало мне самые жуткие картины, я могу никогда не решиться на то, чтобы открыть эту дверь. Тогда мои страхи точно станут явью.
Не раздумывая более ни секунды, я легонько толкнула дверь. Она без усилий отворилась, открыв мне спящего на кровати человека. Я прислушалась и, не услышав ничего подозрительного, вошла и прикрыла за собой дверь. Я хотела сделать все как можно быстрее, но не смогла удержаться от того, чтобы не взглянуть на Немого. Черная маска, как и вся его одежда, лежала на прикроватном табурете и не скрывала больше его лица. Людская молва не обманула – житель земель Лишенных был действительно уродлив.
С трудом оторвав взгляд от лица Немого, я взяла с табурета его одежду – и отрез ткани, служивший ему маской, и балахон. Теперь осталось самое важное. Я достала из лифа грубого серого платья мешочек, отданный мне старой служанкой. Развязав его, достала кресало, кремень и небольшой кусочек трутового гриба – обычные атрибуты для розжига огня. Трут я положила на принесенную с собой ткань, которую положила на табурете взамен одежды Немого. Держа в руках кремень, поднесла к нему кресало и резко ударила. Руки тряслись, и зажечь пламя мне удалось не сразу. С очередной попытки платье наконец загорелось. Не став дожидаться, пока пламя перекинется дальше, я выскочила из комнаты. Бросилась вниз по лестнице, зовя на помощь.
Мне не было нужды притворяться напуганной – страх завладел моим телом, мыслями и эмоциями. Даже в этот момент я не изменяла привычке и не могла посмотреть на магов дворца.
Началась паника. Мужчины, не обращая на меня внимания, бросились наверх, очевидно, боясь за жизнь Немого в охваченной огнем комнате. Мне нужно было покинуть дом до того момента, как у кого-нибудь из жителей дворца не возникнет вопрос: как, собственно, начался этот пожар?
Я бросилась на кухню, где меня ожидала старая служанка. Не теряя времени, сбросила рабское платье, оставшись в нижнем. Лоскутами ткани туго утянула грудь, а затем накинула на себя одеяние Немого – черный бесформенный балахон с закрывающей лицо повязкой.
Я пыталась уговорить ее бежать со мной, но она наотрез отказалась.
– Я не убегу далеко. Кости… старые. А тебя задержу. И тогда все окажется напрасным, и ты потеряешь последний шанс обрести свободу.
– Но что, если Воргат поймет, что вы мне помогали?
- Тогда я с достоинством приму наказание. Да и не долго мне осталось. - Старуха выдавила улыбку. - Беги, дитя. Беги и думай только о том, чтобы выжить и попасть домой. Живи и наслаждайся жизнью и свободой... за нас обеих.
- Хотя бы скажите, как вас зовут. Знаю, здесь это не принято... но я должна знать ваше имя.
- Ахима, дитя. А теперь беги.
Рабыня накинула мне на плечо сумку с едой и водой. Со слезами на глазах я, уже не стесняясь, крепко обняла ее. В благодарность и... на прощание.
У входной двери - последней преграде на пути к свободе - нервно прохаживался боевой маг. Несмотря на пожар, покинуть свой пост он не имел права. Кто знает, вдруг огонь был вызван врагами, готовыми с минуты на минуту ворваться в дом?
Казалось бы, что может быть проще - просто сделать несколько шагов вперед. Просто преодолеть небольшое расстояние от двери кухни до входной двери. Но время словно замерло, а мое тело заиндевело.
«Иди, - приказала я самой себе. - Докажи, что ты не такая слабая, какой тебя всегда считали».
И я сделала первый шаг - самый первый, почти судьбоносный. Несколько часов, что Немой находился в доме, я следила за ним, отмечая малейшие детали: походку, осанку, широту шага. И сейчас, направляясь к двери, возле которой маячил боевой маг дома Воргат, я старательно копировала увиденное.
Расправить плечи и выпрямить спину - надменные Немые никогда не ходят с согбенной спиной. Делать шаг шире, подобно мужскому, стараясь только, чтобы наружу не показывались ботиночки - изящные, исключительно женские ботиночки, которые выдадут меня с головой. Обуть огромные ботинки Немого я не могла - они просто бы слетели с меня при первом же шаге. Да и скрываться от преследователей в такой обуви будет нелегко.
Я старалась идти ровно, без манерности и покачивания бедрами. Длинный мужской рубленный шаг. Только бы не перестараться и не выдать истинную сущность того, кто скрывается под черным балахоном и повязкой, натянутой до самых глаз.
Проходя мимо мага, я видела, как чуть заметно дрогнули его плечи - каждый, наверное, человек в Эйосе ненавидел и боялся Немых. Не так-то просто смириться с мыслью, что твои мысли для кого-то как открытая книга. Вот только маг и не подозревал, что мой страх сейчас в разы больше его собственного. Он настолько силен, что почти осязаем - каждая клеточка моего тела онемела, хотя я и продолжала двигаться; в голове отзывалось гулким звоном, хотя мысли лихорадочно метались в ней, как рой разбуженных пчел.
Сама не знаю, как я умудрилась не потерять сознание, прежде чем на ватных ногах добралась до входной двери. Окатило волной ледяного ужаса: торопясь, я совершенно не подумала о перчатках! Моя узкая ладонь слишком сильно отличается от ладони Немого - крупной, огрубевшей. Я медленно выдохнула и заставила себя успокоиться. Повернулась к магу полубоком и, отперев засов, толкнула дверь.
И шла вперед, не оборачиваясь, чувствуя бегущий по спине холодок. Соблазн обернуться и посмотреть, закрыл ли маг дверь за мной или смотрит мне вслед, был невыносим, но мне удалось до последнего ему сопротивляться. Как только показался следующий от дома Воргата дом - здесь они стояли не вплотную, как в моем родном городе, а на некотором отдалении друг от друга, - я поспешно скрылась в его спасительной тени. И бросилась бежать, лихорадочно озираясь по сторонам. Никто не должен увидеть бегущего Немого - это настолько не сходится с их повадками, что мгновенно вызовет подозрение. Но и идти медленно, неторопливо, с минуты на минуту ожидая, что меня поймают, я не могла.
Я бежала, а в голове билась одна-единственная мысль: какое бы препятствие ни встало на моем пути, сколько бы лишений ни довелось пережить мне в моем странствии, назад, в дом Гаена Воргата, я больше не вернусь.
И это знание меня окрыляло.
Глава восемнадцатая. Гвендолин
Горькая насмешка судьбы – я могла бы вылечить шрам на своей щеке или просто сделать его незаметным для всех окружающих, пусть бы на это ушло немало сил. Но я не могла дать графине понять, что владею магией, а целителям, как шепнула мне по секрету Аннет, она излечивать меня запретила – под страхом сурового наказания.
Все, что мне оставалось – это ходить с высоко поднятой головой и терпеть язвительные шепотки придворных дам, насмешки и презрительные взгляды дворцовой стражи.
Весь этот день я не видела лорда Галлахара и была этому несказанно рада – мне нужно было время, чтобы подготовиться к встрече с ним. Ведь тогда, на балконе, он видел меня совсем другой… Что увижу я? Сейчас? Что промелькнет в его взгляде – сочувствие или… отвращение?
Да еще и лорд Рэйст после того, как Лоуренс за меня заступился, наверняка точил на меня зуб. И побег, прежде казавшийся задачей хоть и сложной, но выполнимой, теперь казался практически невозможным.
Чтобы хоть немного отвлечься от безрадостных мыслей, я решила побродить по иллюзорному саду. Ну и пускай на меня будут во все глаза смотреть приближенные Его Светлости. Я – Гвендолин Меарк. Пусть я и изменилась внешне, но из-за ожога в пол-лица быть собой я не перестала.
Наша встреча с Лоуренсом была неизбежна. И хотя я не показывалась на балконе – нужно было и разобраться в себе, и не давать повода лорду Галахару думать, что я нарочно ищу с ним встретить, но ночами я продолжала гулять по внутреннему двору, по иллюзорному саду, по пустырю неподалеку от леса – до той невидимой черты, один шаг за которую зачарованный браслет сочтет побегом. Я так часто прохаживалась там, разрываясь от двух противоречивых чувств: желанием ощутить хотя бы толику свободы и нежеланием вызвать гнев лорда Рэйста, что протоптала тропинку. По ней я и ориентировалась во время своих поздних прогулок.
Рэйста я не боялась. Не боялась и раньше, и уж тем более теперь, когда он знал, что в моих защитниках – сам брат герцога Ареса Галлахара. Но я не хотела вновь видеться с ним, не хотела, чтобы он знал – или только думал – что мысль о побеге я не оставила и не оставлю никогда. Я играла роль послушной куклы, но таковой становиться не собиралась.
Я балансировала на грани между кротостью и зреющей внутри жаждой мщения, но грань эту пока не переступала.
Слава богам, после изуродовавшего мое лицо ожога лорд Рэйст потерял ко мне всяческий интерес. Наверняка он догадывался, чьих рук это дело – в отличие от подвернутой лодыжки, которую я сама же себе и залечивала, шрам в пол-лица так просто не скроешь. Он тут же призвал целителей, но сделать ничего они не сумели: графиня Айлин Рэйст оказалась искусна в чарах – ее хитроумное плетение требовало очень осторожного подхода. Как они объяснили, подобные чары требовали осторожного и медленного расплетения. Если сделать неаккуратно, я могу остаться уродиной на всю жизнь. Что и говорить: подобная перспектива меня не радовала.
Рэйст же, услышав «диагноз» целителей, покинул мою спальню, кипя праведным гневом – наверное, спешил к дражайшей супруге за объяснениями. Но только за ним закрылась дверь, я вздохнула с нескрываемым облегчением, так удивившим целителей.
В одну из ночных прогулок я вновь столкнулась с Лоуренсом. Он подошел ко мне со спины – как всегда, практически неслышно. Я обернулась, когда мою прядь всколыхнуло движение воздуха и вздрогнула от неожиданности. Я видела, как в его расширившихся зрачках сменяют друг друга изумление, сочувствие и… незамутненная ярость.
– Боги, что случилось? Это сделал Рэйст?
– Неважно.
– Если вам нужна моя помощь…
– Не нужна, - отрезала я.
Не хватало еще, чтобы он жалел меня! Я не маленькая девочка, чтобы жаловаться кому-то на свою судьбу. Со своими врагами и своими проблемами я разберусь сама.
– Упрямица. – Лоуренс усмехнулся, но как-то беззлобно. Он протянул руку к моему лицу, убирая упавшую на щеку прядь. Палец его замер совсем близко от моей кожи. – Позволишь?
Каюсь, я действительно поменяла пробор, чтобы волосы падали на правую, обезображенную сторону. Ровно перед тем, как выйти на очередную прогулку. И пускай я храбрилась, и пускай косые взгляды стражи и придворных дам натыкались на выстроенную глубоко внутри ледяную стену безразличия, я не хотела, чтобы Лоуренс видел меня такой. Ненавидела себя за эту слабость, равняющую меня с какой-нибудь кисейной барышней, но… продолжала каждый вечер делать новый пробор, закрывая правую сторону лица волосами.
Всякий раз, когда дело касалась Лоуренса, мое хваленое хладнокровие и логика, которой я привыкла руководствоваться, отступали куда-то на второй план. Это неимоверно раздражало и даже пугало, но… я не в силах была этому сопротивляться. Вот и сейчас, сама не знаю зачем, я прошептала: «Да».
Лоуренс осторожно дотронулся до моей щеки, обезображенной шрамом. Его нежное, мягкое прикосновение было подобно перышку, скользнувшему по моей коже. Я была готова поддаться чувству, которое отвоевывало в моем сердце все большее пространство, но мысль, холодная, как осколок льда и острая, как лезвие бритвы, мгновенно меня отрезвила. Лоуренс Галлахар – брат Ареса. Брат убийцы моего отца, брат человека, который развязал самую жестокую и кровавую войну на памяти жителей Даневии. Брат человека, который отправил мою сестру на невольничий рынок, а меня саму сделал личной куклой некромага.
Я тут же отстранилась, вызвав всплеск удивления в его глазах. И усталость в хрипловатом голосе:
– Все еще мне не доверяешь?
Я ничего не ответила, сжала губы, делая лицо строгим, а взгляд – отстраненным. Кого я пыталась обмануть? Лоуренса, если только. Нельзя дать ему понять, что от расстроенных ноток в его голосе у меня сжималось сердце.
- Я просто хочу, чтобы ты знала: для меня ты всегда прекрасна.
Шепнул мне на ухо, взъерошив волоски ласковым и теплым ветром, и... ушел, оставив меня в полнейшем смятении.
После таких слов вихрь противоречивых эмоций во мне разыгрался с новой силой, грозя превратиться в настоящую бурю. Я прикрыла глаза и медленно выдохнула. Нужно было время, чтобы развеять иллюзии, которые рождали в моей голове невинные и в то же время такие волнующие прикосновения Лоуренса.
Днем позже я наведалась к своему самому странному и неразговорчивому союзнику - если не сказать, другу - в обители Ареса Солнцерожденного. К мантикору, которого, по словам Аннет, все же сумели выходить целители Ареса. Этот день стал для Аннет непростым - пользуясь ее даром Искры, Анфациан почти полностью иссушил ее силы: так стремился излечить верного боевого фамильяра герцога даневийского.