– Но не такие же решения! – отчаянно возразила Джастина. – Некоторые решения даже матери не должны принимать! – Она посмотрела на Розмари и Сейдж и поняла, что попала в десятку. Это привело ее в бешенство. – Почему вы не пытались остановить ее?!
– Мы помогали ей, Джастина, – ответила Розмари. – Весь клан помогал. Гейс – слишком сильное заклинание для одной ведьмы.
Джастина задыхалась.
– Вы все ей помогали?
– Мериголд одна из нас. Мы должны были ей помочь. Это был коллективный выбор.
– Но... Мне никогда не давали право выбора...
Они предали ее. Все.
Казалось, будто Джастину окружает одна сплошная ложь. Она чувствовала себя как раненое дикое животное, готовое напасть и причинить кому-нибудь боль, включая и себя.
– Это для твоей же безопасности, – услышала она голос Розмари сквозь гул в ушах.
– Мериголд не хотела, чтобы я была в безопасности! – крикнула Джастина. – Она хотела, чтобы я была в тюрьме, которую она сама же и сделала! Я должна быть одна, и тогда у меня не останется ничего другого, как прожить такую же жизнь, как у нее. Я должна присоединиться к клану ведьм и делать все так, как она хочет, а она будет наблюдать за мной и проверять, все ли я делаю правильно. Она хотела не дочь – клона.
– Она любила тебя, – сказала Сейдж. – И до сих пор любит.
– Да откуда ты это знаешь? Потому что она так сказала? Разве ты не понимаешь разницу между любовью и контролем?
– Джастина, пожалуйста, попытайся понять...
– Я-то понимаю, – сказала она, содрогаясь от ярости. – Это вы не можете понять! Вы хотите верить, что каждая мать желает только лучшего для своего ребенка! Но это не так!
– Она не хотела для тебя ничего плохого...
– Она хотела именно то, что сделала!
– Может, она и не идеальная мать, но...
– Не говори мне, какая Мериголд мать. Я единственный человек в мире, который знает, какого быть ее дочерью. Мать должна хотеть, чтобы у ее ребенка было хорошее образование и постоянный дом. Вместо этого меня таскали с собой как дешевый чемодан. Моя мать нигде не оставалась надолго и ни к кому не привязывалась, только если это было не «ради веселья». И когда воспитание становилось «не весельем», что происходило почти всегда, я могла рассчитывать только на себя. Я просто была неудобна ей.
Это была правда. Но никто из них не хотел это слышать, как и большинство людей, сталкивающихся с неудобствами. Их отношения с Мериголд и Джастиной, их причастность к гейсу, их вера в коллективную мудрость клана ведьм – теперь Джастина не сомневалась в неправильности всего этого. И она знала, как они все со всем этим бы поступили. Они бы просто обвини ее в непослушании. Было легче сделать из нее козла отпущения, чем внимательно посмотреть внутрь себя.
– Конечно, ты расстроена, – сказала Сейдж. – Тебе нужно время принять это, но времени нет. Милая, сейчас мы должны что-то сделать, потому что ты изменила судьбу, ты смогла...
– Я не меняла свою судьбу, – огрызнулась Джастина, – я вернула ее обратно.
Энергия горела под ее кожей, обжигая один сантиметр за другим.
Розмари странно на нее посмотрела; ее лицо вытянулось.
– Джастина, осторожно сказала она, – ты не можешь вернуть все назад. Твоя судьба была предопределена каждым твоим поступком. На каждое действие есть противодействие. И сняв гейс, ты нарушила баланс между духовным и материальным мирами. Ты создала цунами.
Последней соломинкой стал для Джастины упрек со стороны женщины, которая помогла наложить на нее гейс.
– Тогда в первую очередь ты не должна была помогать моей матери проклинать меня!
Энергия, исходящая от Джастины, во взрывоопасном и необдуманном порыве налетела на люстру. Лампочки взорвались; стеклянные осколки дождем посыпались на пол.
– Джастина, – резко сказала Розмари, – успокойся!
Столовые приборы загрохотали и подскочили около раковины. Джастина почувствовала вкус пепла во рту. Гнев и обида вонзились в нее как ножи.
Сейдж побледнела.
– Мы только хотим помочь тебе...
– Мне не нужна ваша помощь!
Ножи и вилки внезапно поднялись в воздух, пронеслись через кухню и воткнулись в дверки холодильника. Джастина была ослеплена яростью. Ничего не было таким, каким она думала; ничто не было правдой или реальностью. Она слышала, как Розмари зло выкрикивает ее имя, а Сейдж умоляет.
Но среди всей этой суматохи она почувствовала, как в комнату вошел Джейсон. Розмари резко сказала ему выйти, что Джастина не контролирует себя и может причинить ему боль. В глубине души, под слоем гнева, она была испугана, так как Розмари права.
Не обращая внимания не предупреждения, Джейсон подошел к Джастине и притянул к себе. Он дотронулся руками до ее лица, вынудив ее посмотреть на него.
– Джастина, – сказал он тихо, – посмотри на меня. Все хорошо, зайка. Помнишь, что я говорил тебе? Не смотря на то, что ты делаешь, говоришь или чувствуешь. Посмотри на меня.
Задыхаясь, вся в слезах, Джастина попыталась сосредоточиться на его лице. Ее удерживали эти глаза полуночного неба; казалось, он знает ее от и до. Он был спокойным и надежным; он заставил ее быть с ним, отвлекая от бури в душе.
– Ты поранилась? – Он убрал ее волосы за спину. – Ты наступила на осколки?
– Не... не думаю. – Она чувствовала, как раскаленная до бела энергия кончается. Но гнев и боль все еще бушевали внутри. Джастина не могла смотреть ни на Сейдж, ни на Розмари. – Поэтому, – сказала она Джейсону дрожащим голосом. – «Правда или действие», помнишь? Поэтому я рассталась со своим парнем. Он боялся меня. Ты тоже должен. Ты...
Джейсон успокоил ее, поцеловав в лоб, заправив за ухо локон волос, который прилип к ее влажной щеке. Он потянулся к рулону бумаги и оторвал кусочек. Высушив слезы на ее глазах, он прижал бумажное полотенце к ее носу, и она покорно высморкалась.
Сейдж вздохнула, когда поняла, что буря миновала.
– Мы сами уберемся здесь, – сказала она Джейсону, когда тот обвел взглядом кухню. – Спасибо, Джейсон. А теперь мы бы хотели закончить разговор с Джастиной...
– Нет. – Он посмотрел на дверцы холодильника. – Я уведу ее наверх.
Джастина напряглась, когда проследила за пристальным взглядом Джейсона. Он должен бежать от нее, как Дуэйн. Но вместо этого он обнял ее за плечи.
– Ступай осторожно, – сказал он. – Я могу справиться с переохлаждением, но будь я проклят, если так же талантлив в наложении швов.
– У нее больше сил, чем мы предполагали, – сказала Розмари, ни к кому конкретно не обращаясь. – Возможно, даже больше, чем я когда-либо у кого-либо видела. И она не может контролировать эту силу.
Вымотанная и угрюмая, Джастина не проронила ни слова. Ее подбородок дрожал.
– Думаю, пора закругляться, – вежливо произнес Джейсон, уводя Джастину из комнаты.
– Есть еще кое-что, что вы оба должны знать, – сказала Розмари.
– Это может подождать и до завтра, – ответил Джейсон.
– Нет, не может. Видите ли...
– Розмари, – перебил ее Джейсон, – со всем уважением... Время заткнуться.
Пожилая женщина смогла только открыть рот, потом закрыть и взглянуть на удрученную Сейдж.
– Возможно, он прав.
Глава 14
Сознание возвращалось к Джастине постепенно. Звук дождя... Боль в конечностях... Аромат чистых простыней. Холодный утренний свет коснулся ее век, и она зажмурилась. В спальне стоял холод, но по спине, рукам и ногам разливалось тепло, как от солнечного света: с ней был Джейсон. Он спал в одежде, накрывшись тонким покрывалом. Джастина была в длинной ночной рубашке, обернувшись в одеяло словно в кокон.
Она вспомнила ночь. Джастина плакала и говорила без остановки, ни сколько не думая о том, что Джейсон наверняка с трудом ее понимал. Он обнимал ее и терпеливо все слушал, а она рассказывала ему обо всем. Верил ли ей Джейсон или нет, но он был рядом в трудную минуту. И она всегда будет благодарна за это.
Даже сейчас Джастина с трудом верила, что собственная мать прокляла ее. Контроль, замаскированный под любовь. Она не могла понять такое противоречивое действие. Она просто не видела в этом смысла.
– В этом никогда не будет смысла, – говорил ей Джейсон, – и никогда не было.
Он был так убежден в своей правоте, что Джастина поверила ему.
– Ты уверен? – прошептала она ему в плечо. – Розмари и Сейдж верят, что меня прокляли для моей же пользы. Я не знаю, что и думать. Стоит ли мне сердиться на них?
Джейсон начал играть с локоном ее волос.
– Джастина, каждый раз, когда кто-то говорит, что это для твоей же пользы, – это гарантия того, что тебе нанесут определенный ущерб.
– Звучит так, будто ты уже с этим сталкивался.
– В детстве отец выбивал из меня всю дурь. С помощью водопроводных труб, цепей – всего, что было под рукой. Но не это было самым гадким – он говорил, что делает это из-за любви ко мне. Я всегда удивлялся, как любовь может привести тебя в травмпункт.
Джастина обняла его.
– Я все это говорю к тому, что если кто-то хочет обидеть тебя, он может назвать это как угодно, – спустя мгновение произнес Джейсон. – Назвать это можно даже любовью. Слова врут, поступки – никогда.
Это была успокаивающая правда, хоть и болезненная.
– Джастина, у тебя есть право сердиться, – пробормотал Джейсон, – но завтра. А сегодня – сон.
* * *
Она лежит в тепле, в то время как снаружи ветер отчаянно набрасывается на маяк. Прошло много времени после того, как Джастина проснулась. Даже через слои одеял между ней и Джейсоном, она чувствовала его тепло. Уютная дрожь прошла по ее спине, и Джастина пододвинулась ближе к нему.
Джейсон пошевелился. У него было ровное и медленное дыхание. Неосознанным движением он обнял ее за грудную клетку. Щекотливое удовольствие пронеслось по ее позвоночнику.
Джастина подумала о том, что это был первый раз, когда она спала с мужчиной в постели, не занявшись с ним сексом. Возможно, Джейсон и мог бы использовать ее в своих интересах вчера, когда она была в полуобморочном состоянии, но он джентльмен, достойный мужчина. Джастина спрашивала себя, что может заставить его потерять самообладание. Когда она прижалась ближе к нему, ее грудь соприкоснулась с его рукой. Низ живота тут же приятно заныл.
Джейсон растянулся и еще удобнее обнял ее. Джастина почувствовала его дыхание на своей шее. Он не спит? Ей нужно что-то сказать? Его пальцы нежно сомкнулись на ее груди. Он определенно не спит. Ее охватило возбуждение, когда он начал расстегивать пуговки на ее ночной рубашке – каждое движение легкое и осознанное.
Его пальцы скользнули под тонкий материал. Так нежно... Огромный контраст с его сильными объятиями вчера. Ее сердце ускорило темп. Джейсон дотронулся до соска и начал гладить его. Искусная ласка послала волны желания по всему ее телу.
– Джейсон...
Его указательный палец дотронулся до ее губ, мягко надавливая на них.
Она почувствовала поцелуй на ее шее, кончик языка, касающийся кожи... Он пробовал ее... будто она была экзотическим деликатесом. Джейсон под одеялами нашел край ее ночной рубашки и потащил его до талии – холод пробежался по ее открытым ногам. Его теплая руки скользнула по ее плоскому животу; кончики пальцев задержались на пупке.
Джастина схватила его за запястье.
– Терпение, – сказал он.
– Я не могу просто ле-лежать как статуя...
– Магуро, – сказал он ей на ушко, а после провел кончиком языка по ушной раковине.
– Что? – в замешательстве спросила она.
– Это японское слово, которое обозначает женщину, которая, не шевелясь, лежит в кровати. – Его голос был низким и хриплым. Рука вернулась к ее животу. Она почувствовала улыбку на своей шее. – А еще оно обозначает тунец.
– Тунец? – эхом переспросила она, пытаясь развернуться.
Джейсон не позволил. В его голосе послышался смех:
– Ингредиент суши. Деликатес в Японии. То, чем наслаждаются.
– Там предпочитают, чтобы... чтобы женщина не двигалась?
Джейсон отбросил одеяло.
– Считается, что сексуальная пассивность – прерогатива женщины. – Убрав и остальное постельное белье, Джейсон прижался к Джастине. Теперь их разделяла только ткань их одежды. Джастина чувствовала крепкие мышцы под его рубашкой и штанами. – Всегда есть пассивный партнер и активный партнер.
Спазм возбуждения сдавил ее живот, когда она почувствовала его эрекцию своей пятой точкой.
– А мужчина – всегда активный партнер? – выдавила она из себя.
– Конечно.
Он провел носом по ее шее, а его рука провела по ее густым волосам.
– Это сексизм. – Она резко вздохнула, когда Джейсон мягко потянул ее за волосы. – Что ты...
– Тихо. Ни о чем меня не спрашивай. Не двигайся, пока я не разрешу. – Прижавшись губами к ее уху, он добавил: – Будь хорошей девочкой для меня.
Никто не смел с ней так разговаривать! Джастина никогда бы не потерпела к себе такого отношения. Но он так нежно ее обнимал, так тесно к ней прижимался... Она даже дышать не могла быстро... И глубоко... Ее мышцы расслабились, будто она была под наркотическим воздействием. Она могла только ждать – с нетерпением и желанием.
Джейсон ласково провел рукой по ее телу, пока не дотронулся до низа живота. Немного раздвинув ее ноги, он начал ласкать ее: медленно раздвинул влажные складки и круговыми движениями начал стимулировать клитор. Джастина вскрикнула от удовольствия.
Ее внутренние мышцы напряглись и расслабились в ритме, который она не могла контролировать. Джейсон убрал руку, и стон разочарования вырвался из горла Джастины.
В отчаянии она повернулась к нему:
– Джейсон...
Его пальцы коснулись ее губ – бессловесный приказ. Легкий соленый аромат коснулся ее носа – интимный запах ее тела. Она затихла, дрожа от возбуждения. Ее внутренние мышцы опять сжались.
– На спину, – тихо приказал он.
Она повиновалась.
Джейсон начал тянуть ворот ее ночной рубашки, пока ее грудь не обнажилась, а руки не оказались в ловушке ткани.
Его полностью одетое тело прижалось к ее голым бедрам. Она чувствовала мягкое касание на своей груди... его рот... и покалывание утренней щетины... Джейсон втянул в рот сосок и начал ласкать его языком. Джастина сжала зубы, чтобы сдержать рвущиеся стоны удовольствия.
– Откройся для меня, – сказал он.
Она раздвинула ноги.
– Шире.
Она повиновалась, горя от смущения, возбужденная больше, чем когда-либо в своей жизни. Его большой палец дотронулся до самого кончика ее клитора так нежно, будто это был взмах крыла бабочки. Желая большего, Джастина постаралась придвинуться ближе к нему.
Он тут же убрал руку.
Она всхлипнула, опустила бедра, сжала руки. Джейсон ждал абсолютного повиновения. Тишина прерывалась только ее возбужденным дыханием. Умоляющие слова срывались с ее губ... Сделай же что-нибудь. Хоть что-нибудь! Казалось, прошла вечность, перед тем как он снова дотронулся до нее, нежно возбуждая и дразня. Напряженность наслаивалась как слои шелка, пока не превратилась в удовольствие.
Джейсон ввел в нее два пальца. Его прикосновение было нежным, но настойчивым. Она чувствовала, как он начал растягивать ее. Еще один палец – давление стало некомфортным. Она слегка поерзала, но Джейсон не остановился, будто говоря ей, что она примет его всего. А потом он начал целовать ее тело, опускаясь все ниже и ниже. Джастина неровно задышала.
Его губы прикоснулись к ее нежной плоти в долгом поцелуе. Джастина вскрикнула и задрожала, не в силах остановиться и унять порыв удовольствия. Все, что было в ее жизни до этой горячей, поглощающей и сводящей с ума чувственности, казалось лишь слабым и тусклым отголоском.
Наслаждение накрыло Джастину, словно шторм. Но постепенно волны ослабевали. Его язык не двигался, успокаивая дрожь в ее теле. Его пальцы все еще находились в ней. Джастина застонала.
Но Джейсон не собирался останавливаться. Он ввел пальцы еще глубже, вторя ритму ее пульса. Губами он дарил ей еще больше наслаждения, с дьявольским терпением не позволяя ей подходить близко к раю. Джастину опять затопила горячая волна.
– Нет, – прошептала она, будучи уверенной, что еще раз такого она не выдержит. Но Джейсон не остановился. Когда он закончил, Джастина была в полусознательном состоянии от экстаза.