Глава 13
Снег постепенно таял.
Ивлин сидела на табурете между очагом и открытой дверью, наклонившись над своим растущим животом. Перед ней стояло ведро, в котором она стирала одежду. Ворон, названный Себастьяном, сидел на перекладине одного из загонов и смотрел в проем, будто тоже наслаждался видом пробуждающейся природы.
Судя по тому, что он уже пробовал летать по хижине, дела у него шли неплохо. Это означало, что скоро его можно будет выпустить на волю. А пока Себастьян останется в доме и будет изводить Коналла.
Ивлин усмехнулась, выжимая онемевшими от холодной воды руками последние капли из рубахи мужа. Надо будет закрыть дверь, когда они вместе с Элинор и Бонни вернутся в хижину. Коналлу совсем не понравится, что она выстуживает дом. Но она так хотела насладиться первым, пусть обманчивым, весенним теплом! Ведь за те четыре месяца, что прошли с тех пор, как она узнала о беременности, погода существенно улучшилась. Хотя было еще довольно прохладно, воздух снаружи уже не был таким морозным, обжигающим горло, и снег стал мягким, рыхлым и сочился водой. В лесу тоже было влажно, снег с веток падал вниз тяжелыми, мокрыми кучами, взрываясь фонтаном брызг в золотых солнечных лучах.
Да, все обитатели хижины с нетерпением ждали прихода настоящей весны, когда они могли бы размять ноги – две или четыре – и пробудиться от зимней спячки. Но когда Коналл решил осмотреть ловушки, то взял с собой только двух своих «девочек», а Ивлин оставил дома, опасаясь появления серых волков.
Ивлин нежно улыбнулась. Он так переживал за нее и ребенка!
Молодая женщина встала, держа в руках тяжелые мокрые вещи, и стала встряхивать их и развешивать на веревке под крышей. Она надеялась, что после прогулки Элинор будет вести себя лучше. Уже много дней подряд волчица испытывала терпение всех жильцов хижины. Она гонялась за Бонни и покусывала ее за бока, пугала Себастьяна, сидевшего на своей перекладине, перекидывала бутыль с Усатиком, упорно рыла землю в загонах. Она просилась наружу, но тут же требовала, чтобы ее впустили в дом, она набрасывалась на Коналла и понарошку боролась с ним, гонялась за юбкой Ивлин и вообще постоянно лезла под ноги.
Порой, когда Элинор выбегала погулять, она как сумасшедшая принималась кругами носиться по поляне, скуля и нюхая воздух, пока ее насильно не загоняли обратно в хижину. Ивлин надеялась, что Коналл сдержит обещание и даст ей как следует побегать по лесу, чтобы она наконец успокоилась.
Закончив с делами, Ивлин сняла Себастьяна с перекладины загона и встала в дверном проеме, поглаживая птицу, которая сидела у нее на руке над растущим, похожим на перевернутую чашу животом. Они скоро вернутся. Сумерки наступят через несколько часов.
– Почему они так долго, а? – спросила Ивлин ворона.
– Каа! – ответил тот, поворачивая свою маленькую голову к хозяйке и искоса глядя на нее.
– Да, я знаю. Дет-каа. – Ивлин покачала головой и вздохнула. Себастьяну явно нужно было расширять свой словарный запас. Вдруг ей в голову пришла идея: – Слушай, Себастьян. – Она слегка толкнула птицу и сказала нараспев, по слогам: – Ма-ма.
Ворон дико озирался вокруг, сверкая своими блестящими желтыми глазами.
– Мама, – повторила Ивлин. – Скажи «ма-ма».
– Каа!
– Нет. Мама.
– Дет!
– Ма…
– Дет-каа!
– Ну ладно. – Попытка была глупой, но растущий в ее чреве ребенок заставлял Ивлин постоянно думать о себе как о будущей матери и готовиться к этой роли. Молодая женщина с любопытством спрашивала себя, как все будет, когда их станет трое и они переберутся жить в город Маккерика. Ее настроение менялось чуть ли не каждый час. Ивлин то представляла себе кровавый кошмар, полный боли, страха и смерти, то рисовала большой уютный дом, где они будут счастливо жить в окружении добрых людей.
Ивлин вздохнула. Могла ли она подумать, что влюбится в этого горца? Коналл оказался заботливым, умелым и веселым мужчиной. Они могли часами болтать друг с другом, Коналл очень нежно к ней относился, и они часто и с удовольствием занимались любовью.
Если она переживет роды, то у нее будет все, что нужно для счастья. В этот момент Ивлин заметила какое-то движение на краю леса. Из-за деревьев появился Коналл. Рядом с ним шла Бонни, веревка волочилась следом за ней. Парочка направилась к хижине, и Ивлин высунулась наружу, пытаясь отыскать черную волчицу. Но Коналл с Бонни уже были рядом, а Элинор все не появлялась.
Коналл выглядел усталым, его штаны и рубаха были до пояса мокрыми. Бонни заблеяла и бросилась к своей хозяйке.
Ивлин стало не по себе.
– Где Элинор? – крикнула она. В ее голосе была тревога. – Она убежала? Что это значит? – спросила Ив с нахмуренным лицом, заходя вслед за Коналлом в хижину с этой чертовой птицей на руках. Он устал, промок и промерз до костей. Когда под потолком он увидел свою единственную сменную рубаху, с которой капала холодная вода, ему стало совсем паршиво.
Он сел на табурет, чтобы снять сапоги. По крайней мере ему нужно было избавиться от мокрых штанов. Коналл посмотрел на Ив.
– Мы зашли в лес шагов на двадцать, когда она рванула вперед, – мрачным голосом начал объяснять Коналл, стягивая одежду, которая прилипла к нему, как вторая кожа. – Я подумал, что она учуяла добычу, поэтому не стал тревожиться и пошел проверять ловушки. Я решил, что захвачу ее на обратном пути, когда она устанет от погони.
– И ты ее больше не видел? – чуть ли не крикнула Ивлин, опуская Себастьяна на перекладину загона. – А ее следы? Ты шел по ее следам?
Коналл встал и снял с ног штаны, которые были похожи на замороженные оленьи окорока.
– Снег сейчас тает, оседает, поэтому следов мы не нашли. Конечно, мы с Бонни искали ее. Поэтому так припозднились.
Но Ив не стала слушать дальше. Она выскочила за дверь, и Коналл услышал ее крики:
– Элинор! Элинор! – Голос Ивлин становился все тише, по мере того как она удалялась от хижины.
– Черт! – Коналл попытался натянуть сапоги, но они настолько промокли, что ему не удалось это сделать. Тогда он подбежал к двери и позвал ее: – Ив!
Она уже почти добежала до леса и металась из стороны в сторону, будто пытаясь за деревьями разглядеть волчицу. Сердце Коналла тревожно сжалось.
– Элинор, ко мне! Э-ли-нор!
Коналлу нужно было вернуть Ив домой, даже если он будет босиком, а то она совсем потеряет разум и бросится в лес за волчицей. Волки вышли на охоту, так что в лесу опять стало очень опасно.
Но сейчас Коналл не мог рассказать это Ив. Она сойдет с ума от тревоги.
– Ив! – Коналл выскочил из хижины и прямо босиком побежал к жене. Когда он схватил ее за руку, его ступни горели от холода. – Ив, солнце садится.
Она оттолкнула его. В ее испуганном взгляде блестели слезы.
– Элинор нельзя оставить в лесу на ночь! – Она развернулась к Коналлу и принялась колотить его грудь. – Найди ее! Ты взял ее – значит, иди и ищи!
– Ив, послушай меня…
– Найди ее, Коналл, это нужно сделать сейчас. – Она резко развернулась и сделала шаг в сторону леса. – Элинор! – От крика у нее сел голос, и она уже просто сипела.
У Коналла не осталось другого выхода, кроме как схватить Ив за плечи и силком тащить к хижине. Всю дорогу она вырывалась, лягалась, колотила его руками.
– Отпусти меня! – сквозь слезы кричала Ив. – Элинор, ко мне! – Наконец Коналлу удалось затащить ее в дом, она вся тряслась от рыданий. Он поставил Ив на пол, но она опять бросилась к выходу. Тогда Коналл быстро запер дверь на засов.
– Уйди с дороги!
– Ив, хватит, выслушай меня!
Она опустила голову и замерла в его руках. Силы оставили ее.
– Как ты мог ее отпустить?
Сердце Коналла сжалось при виде ее страданий. Он понимал, как много значила для нее Элинор, ведь она спасла Ивлин в те первые дни, и знал, что она любит этого зверя больше всего на свете.
Вот почему он так долго искал Элинор, не обращал внимания на рыскавших неподалеку серых волков. Ему совсем не хотелось возвращаться в хижину без любимой питомицы Ив.
Да он и сам привязался к волчице. И тоже очень волновался за нее. Элинор предстояло провести ночь в зимнем лесу.
Коналл привлек к себе Ив и опустился на табурет, посадив ее себе на колени. Она едва дышала, икая от слез. Бонни бегала вокруг, жалобно блея и тыкаясь носом в руку Коналла.
– Послушай меня, милая, – сказал он, дыша в ее волосы. – Я знаю, ты боишься за Элинор, но она не домашний щенок. Когда ты нашла ее, она была диким зверем, и она гораздо лучше нас с тобой приспособлена к жизни в лесу. Ведь он был ее домом. Элинор хорошо его знает.
– Но теперь он перестал быть ее домом, – шмыгая носом, сказала Ивлин. – Она стала моей! А серые! Она боится их.
– Я знаю, – ласково прервал ее Коналл. – Но может быть, этот страх сделает ее более проворной и хитрой. Готов поклясться, что Элинор сейчас сильнее этих дьяволов, ведь она хорошо питалась. И один раз она уже победила их, – напомнил он ей. – Элинор слишком долго была заперта в четырех стенах, а она большой дикий зверь. Ей просто необходимо быть на воле, поохотиться.
Ив застонала, прижимаясь к нему щекой, и судорожно схватилась за его рубаху.
– А что, если она не вернется? Я… умру без нее, я так ее люблю!
Коналл был готов солгать ей, сказать что угодно, лишь бы успокоить, но не мог придумать ни одного убедительного довода.
– Ты не умрешь, – шепнул он ей. – Элинор – дикий зверь, Ив. И она должна жить в лесу. Если она решит не возвращаться к нам, нужно смириться с этим и отпустить ее с любовью.
Ив ничего не ответила. Она еще долго, время от времени всхлипывая, неподвижно сидела у него на коленях.
– Я не сдамся, – наконец тихо проговорила Ив. – Она не бросит меня. Она вернется, я знаю.
Коналл улыбнулся, прижимаясь губами к ее макушке.
– Наверное, так и будет.
Ив шмыгнула носом и сказала:
– Я постирала твои вещи, но они еще не высохли.
– Я заметил, – Коналл прижал ее к себе, – спасибо.
В ту ночь Ивлин так и не заснула, хотя Коналл весь вечер твердил, что ей нужно отдохнуть. Завывающий ветер не давал ей покоя. В каждом порыве ветра ей чудился вой серых волков, любое поскрипывание напоминало скуление Элинор, а треск веток создавал, впечатление, будто она скребется в дверь.
Всю ночь Ивлин бродила по хижине, боясь зажечь лампу и разбудить Коналла, который, как она видела, только дремал. Дважды она пыталась тихо снять засов с двери, но Коналл тут же просыпался. В конце концов он заставил ее поклясться, что она не выйдет из хижины. В итоге Ивлин дала ему слово, потому что хотела бодрствовать в одиночестве, а Коналл не оставил бы ее в покое до тех пор, пока она не пообещала ему вести себя благоразумно.
Но она была не совсем одна. Бонни тоже бодрствовала и ходила за ней по пятам, а Себастьян повторял их движения, бегая по перекладине. Ивлин чувствовала, что они тоже волнуются, особенно Бонни, которая так подружилась с волчицей. После нескольких часов метания по хижине у Ивлин так разболелась поясница, что она сдалась и присела на табурет, который поставила недалеко от входа, чтобы можно было услышать, если вдруг Элинор поскребется в дверь.
«Элинор, пожалуйста, возвращайся домой…» Прошло еще какое-то время, и Ивлин задремала. Но когда до нее донесся едва слышный лай, она мгновенно очнулась. С гулко бьющимся сердцем она вскочила на ноги и, спотыкаясь, бросилась к дверям.
– Коналл! Коналл, просыпайся! – дрожащим голосом позвала она мужа. – Я ее слышу! – Ивлин сняла засов и открыла дверь. В то же мгновение шотландец соскочил с кровати. На нем ничего не было.
– Подожди, Ив! – крикнул он, но Ивлин уже успела выбежать из хижины.
Утро было ясное и подмерзший за ночь снег ослепительно сиял на солнце. Ивлин со всех ног неслась в сторону леса, откуда доносился беспрерывный лай. Морозный утренний воздух обжигал лицо, глаза слезились, а пар белыми клубами вырывался изо рта.
– Элинор! – Ивлин бросилась в лес. – Элинор, где ты?
Она остановилась и прислушалась. Вдруг совсем недалеко от себя Ивлин увидела среди деревьев какое-то черное пятно. Потом услышала лай и рычание.
– Элинор, – прошептала Ивлин. Она помчалась туда, где увидела пятно, споткнулась, но быстро выпрямилась и побежала дальше.
Вдруг среди лая и воя Ивлин услышала человеческий голос:
– На помощь! На помощь! О Боже, он сейчас прикончит меня!
Впереди была высокая сосна, а на ней – в заснеженных ветвях сидел мужчина. И она, не останавливаясь, помчалась еще быстрее к волчице, которая неслась к этому человеку.
Мужчина на сосне закричал:
– Бегите отсюда! Бегите! Он сожрет вас!
Ивлин упала, но на сей раз на колени, и волчица бросилась к ней. Ивлин крепко обняла ее за черную шею, и они вдвоем упали в снег.
– Боже мой, Элинор! – Она смеялась и плакала горячими счастливыми слезами, а шершавый розовый язык волчицы слизывал их с ее щек. – Ты плохая, плохая, плохая девочка!