Эвелин стрелой кинулась к дому.
— Держись, я тебе помогу! — закричала она, вытягивая руки к девочке. Она успела подбежать к самому дому, но тут раздался громкий треск, сверху посыпались листья, и что-то ударилось о грудь Эвелин, сбив ее с ног. Мягкая темнота накрыла ее лицо, и Эвелин на миг потеряла сознание.
— Вот, черт! Вы живы?
Эвелин пошевельнулась, сообразив, что темнота, неожиданно затмившая свет перед ее глазами, вовсе не была чем-то потусторонним. Это просто был темный свитер, обтягивающий грудь девочки. Она свалилась прямо Эвелин на голову, и опрокинула ее навзничь. Девочка быстро вскочила на ноги, разразилась градом проклятий, но тут же опустилась на колени рядом с распростертой на траве Эвелин.
— О Боже! Надо же… Вы сильно ушиблись? — спросила она испуганно.
Яркое солнце, висящее над головой, слепило глаза, в которых плавали причудливые белые пятна. Эвелин попыталась вздохнуть, чтобы ответить, но ей это не удалось, и она разразилась сухим, лающим кашлем, отчего в груди возникла жгучая боль. Ее шея была вывернута под каким-то странным углом по отношению к остальному телу. Эвелин лежала неподвижно, краем глаза рассматривая кирпич на тропинке. Рухнуть на его острый край было бы смертельно.
— Ой! Вдруг у вас что-нибудь сломано! — Девочка опять вскочила на ноги, встряхиваясь, как щенок. Она, очевидно, не пострадала. Ее светлые глаза, подведенные темной тушью, на загорелом лице казались огромными.
Эвелин наконец удалось вздохнуть.
— Нет… нет… не думаю, — еле прохрипела она, радуясь, что луг был не скошен, что весенняя трава была густой и сочной. Думать о том, что в противном случае ей угрожало, Эвелин вовсе не хотелось. — Я просто… Ох!!!
Как только Эвелин пошевелила рукой, она почувствовала свирепую боль в каждой косточке непослушного тела и жжение в ссадине на лбу. Она попробовала заставить себя согнуться, чтобы разобраться, нет ли особой боли в отдельных местах, но понять свои ощущения оказалось непосильной задачей.
Девочка возвышалась над ней, упершись руками в бедра. Эвелин сочла это признаком решительного характера.
— Как можно делать такие глупости? Я могла убить вас!
Эвелин изучала сердитое лицо, обрамленное темными волосами со светло окрашенными кончиками. Глядя на обведенные тенями синие, чуть выпуклые глаза, на яркую косметику на щеках и губах, она решила, что в словах девочки, как и в ее внешнем виде, больше бравады, чем настоящей злости.
— Я хотела помочь, ты могла покалечиться, — выдавила, свистя, Эвелин, защищаясь от нового потока ругани, готового вырваться из уст этого юного существа. В другое время Эвелин, скорее всего, позабавила бы такая перемена ролей.
— Ну пришлось бы полечиться. Подумаешь, большое дело, — послышался ворчливый ответ.
Эвелин, собравшись с духом, решила попытаться сесть, но девочка, упершись неожиданно сильными руками в ее плечи, уложила Эвелин на то же место возле ненавистного кирпича.
— Нет, вам еще нельзя двигаться. Я побегу, позову кого-нибудь на помощь.
Эвелин внезапно вспомнила, где она находится.
— Не надо. Я в норме, — слабо запротестовала она, — я уже могу шевелиться. — В доказательство она приподняла одну ногу.
— Ваше дело — ждать, — скомандовала девочка. — Не шумите и не суетитесь! И, пожалуйста, не пытайтесь двигаться, пока я не вернусь. Я не хочу, чтобы вы потом проклинали меня. Я еще недостаточно взрослая, чтобы взвалить это на свою совесть. Если что-нибудь будет плохо, я буду мучиться всю жизнь.
Эвелин в этом сильно сомневалась.
— Я постараюсь быть послушной, — с легким юмором пообещала она.
— Вот и хорошо, — синие глаза блеснули уже знакомой Эвелин насмешкой. — Будьте паинькой.
Через секунду девочка уже мчалась черной стрелой к дому.
Эвелин неподвижно лежала на твердой земле, но не потому, что выполняла забавный приказ, а потому, что при каждом движении чувствовала боль и слабость, да и дыхание еще не полностью восстановилось.
Ей стало совсем не по себе, когда она услышала серию душераздирающих воплей, которые, очевидно, издавала ее новая знакомая. Она решила, что такое может почудиться только в бреду.
Однако результат был налицо. Сверху, из-под самой крыши, послышались голоса, один из которых, глубокий и выразительный, наполнил душу Эвелин тоской и стыдом.
Через несколько секунд этот знакомый голос зазвучал совсем рядом.
— Что такое? — Томас Айвор присел на корточки и снял со лба Эвелин несколько прошлогодних листиков. В темных обычных брюках и простой рубашке с расстегнутым воротом он казался значительно моложе и не таким суровым, как прошлой ночью. — Что с вами случилось? — встревоженно забормотал он, пробегая озабоченным взглядом по ее распростертому телу. Из-за его плеча выглядывали любопытные физиономии Альфреда и Шейлы. Глаза племянников Айвора стали круглыми, когда они разглядели, кто лежит так беспомощно на траве.
— Как вы сюда попали? — продолжал выяснять Томас Айвор. — Я не видел машины возле дома.
— Я… я… гуляла, — не сразу нашлась Эвелин и заметила недоверчивый взгляд Альфреда, который обернулся к сестре и стал ей что-то тихо рассказывать. Шейла вытянула шею вперед, стараясь получше рассмотреть Эвелин.
— Вы споткнулись и упали прямо на кирпич? — допытывался Айвор, крепкими пальцами ощупывая затылок Эвелин. Она почувствовала прилив непередаваемого удовольствия и прикрыла глаза, чтобы не выдать себя.
— Нет, — чуть отодвинувшись, начала объяснять она, но, заметив умоляющий взгляд девочки в черном свитере, замолчала. — Я… у меня закружилась голова, — придумала она.
Девочка облегченно улыбнулась и прижала руки к сердцу в знак благодарности.
— Как можно не смотреть, куда идешь, — будто не слыша, продолжал ворчать Томас Айвор. Он сдвинул темные брови и, наклонясь к ней, стал нащупывать пульс на ее вяло лежащей руке. Эвелин впервые видела так близко его жесткие волосы, вьющиеся над высоким умным лбом, слышала беспокойное дыхание, смотрела на нервно бьющуюся жилку в ямочке на шее.
— На тропинке много кирпичей, и вам не повезло, вы ударились об один из них. Надо ходить аккуратнее и смотреть под ноги, — сделал он свое заключение.
— Вы правы, я смотрела на дом, а не под ноги, — призналась Эвелин и ахнула, когда руки Томаса Айвора соскользнули с ее плеч и стали изучать ее грудь и бедра. — Что вы делаете? — вскрикнула она, когда его руки поползли еще ниже, к ногам.
— Терпите, так надо! — рявкнул он.
— Щекотно! — поежилась Эвелин и покраснела, встретив взгляд его испытующих глаз. Вдруг он догадается, почему она вздрагивает?
— Простите, но вы только что были в обмороке, — сухо заметил Томас Айвор, — и, судя по цвету лица, и сейчас на грани.
— Я, наверное, потеряла равновесие из-за порыва ветра. — Эвелин зачем-то показала ему несколько листочков, прилипших к ее шее.
— Вы считаете себя таким же листочком, занесенным сюда летним ветерком? — иронически пробурчал он.
Эвелин смутилась, удивленная неожиданно поэтичным сравнением. Он хочет романтизировать ее слабость? Или намерен подсластить пилюлю, прежде чем сказать очередную резкость?
— Можете считать именно так, — согласилась она, пытаясь приподняться.
Томас Айвор не поддержал ее беспомощной попытки, только наклонил голову и, задумавшись, машинально отскребывал грязь с ее испачканного рукава.
— Думаю, ветер тут ни при чем, — выговорил он, — но, в любом случае, лежать на сырой земле вредно.
К ужасу Эвелин, он одной рукой обхватил ее плечи, другую просунул под колени, быстро поднялся на ноги и, прижав ее к широкой груди, как ребенка, двинулся к дому. Шейла и вторая девочка поспешили за ними, оживленно перешептываясь.
— Отпустите! Вы не должны так утруждать себя…
— Почему? Вы думаете, у меня не хватит сил донести до дому легкую лесную фею?
Опять насмешки, подумала Эвелин. Она ощущала силу его мускулов, жар его тела, но его дыхание осталось спокойным даже тогда, когда они поднимались по ступенькам в дом. Конечно, он был достаточно силен, но Эвелин беспокоило совсем другое.
— Я могу идти сама.
— Надеюсь. Но вы еще выглядите не блестяще.
Сзади раздалось сдержанное хихиканье.
— Дядя Томас! Вы перенесли ее через порог! — торжественно сообщила Шейла.
— Не сомневаюсь, мисс Лентон чувствовала себя настоящей невестой, — подхватил шутку «дядя Томас». — Лучше сбегай принеси кувшин с горячей водой, что-нибудь дезинфицирующее и кусочек ваты. Постой! — крикнул он вслед кинувшейся в кухню Шейле. — Попроси миссис Морган приготовить чай.
— У девчонки только свадьбы на уме. — Его голос звучал уныло и встревоженно. — Она только и думает, как окружить себя толпой поклонников.
— Судя по тому, что я видела в школе, — заметила Эвелин, — у нее проблем нет, за ней вечно тащатся мальчики. Пятнадцатилетние юнцы сразу замечают девочек, у которых, при слове «брак» затуманиваются глаза. И тогда мальчишки идут на любой риск, вроде вчерашней вечеринки.
— И меня еще называли неисправимым циником, — промурлыкал он, глядя сверху вниз на миниатюрную Эвелин. Он явно не ожидал от нее подобной резкости суждений.
— Кто? — полюбопытствовала Эвелин.
— Ваша Глория! — ответил он, направляясь через просторный холл в гостиную.
Стены и потолок коридора были приятного кремового оттенка, при рассеянном свете дня это создавало удивительно спокойное и уютное настроение. Современное оформление резко отличалось от той мрачно-парадной облицовки дубовых стен и вульгарных, разрисованных цветами обоев, которые Эвелин помнила с раннего детства. У входа лежал пушистый ковер цвета карельской березы. На первый взгляд он был идеально чистый. Эвелин подумала, что его чистил после вечеринки, в наказание за грехи, злополучный Альфред.
Томас Айвор нес ее так легко, как будто она совсем ничего не весила. Эвелин казалось, что она летит по воздуху.
— Я чувствую себя мотыльком, — со смешком сказала она.
— Мотыльки, как я уже говорил, не кусаются, — не замедлил съязвить Томас Айвор. — Я могу надеяться, что мой поступок вы будете рассматривать не как брачные намерения, а как проявление обычного человеческого сочувствия? — насмешливо осведомился он.
— Кровожадность вам больше подходит, — откликнулась Эвелин. Она пошевелила ногами и почувствовала, что они ее слушаются. — Поставьте меня на ноги, я уже не упаду в обморок.
— Всему свое время.
Они прошли мимо бывшей столовой, которая теперь стала кабинетом, а в следующей комнате, дверь которой тоже была открыта, стоял предмет, удививший Эвелин до предела.
— У вас есть рояль? — вырвалось у нее.
— Это вас удивляет? Вы считаете меня только владельцем имения, недостойным его высокого культурного прошлого? — Томас Айвор остановился напротив гостиной, читая ответ на вспыхнувшем румянцем лице Эвелин. — Понятно… Вы наслушались вздора от своей болтливой кузины.
— Да, Глория мне что-то такое говорила, — сухо произнесла она.
— Какое разочарование для вас, — шелковым голосом протянул он, опуская ее на мягкий диван, обитый кремовым бархатом.
Эвелин с удовольствием ощутила под собой пушистое покрывало и даже не очень сопротивлялась его рукам, которые начали ловко расшнуровывать ее туфли. Он не поленился снять и гольфы, хотя она уверяла его, что вполне способна с этим справиться.
— Сделайте мне одолжение, — уговаривал он Эвелин, устраивая ее удобнее, так, чтобы она опиралась о валик дивана. — Я не хочу давать вам повод требовать у меня извинения. — Он повернулся, чтобы взять из рук Шейлы кувшин с теплой водой. Шейла принесла и аптечку, большую пластиковую коробку с красным крестом.
Освободившись, девочка вприпрыжку выбежала из гостиной.
Эвелин пришлось выдержать подробнейший осмотр каждой ссадины, она только стискивала зубы, когда Айвор осторожно смывал грязь с поврежденной кожи. Эвелин удивлялась, как может такой крупный мужчина, как Томас Айвор, быть таким бережным и нежным. Следя за ним, она заметила и то, что раньше не бросалось в глаза, — сочувствие и мягкость в выражении его лица. Такой Томас Айвор тревожил ее сердце еще больше, чем тот уверенный и агрессивный человек, каким она его всегда знала.
— Я заклеил все раны бактерицидным пластырем, — доложил он, прикрепляя последний кусочек пластыря к ее руке возле голубых прожилок у запястья. — Он к тому же антиаллергический. Я уверен, у вас должна быть очень чувствительная кожа.
— Мистер Айвор!
— Мисс Лентон! — Эвелин сразу ощутила неловкость. Глупо в такой ситуации придерживаться официального обращения. — Прошу вас, зовите меня по имени — Томас. Женщина не имеет права так официально разговаривать с мужчиной, который перенес ее через порог собственного дома… Держу пари, эти синяки скоро пройдут… Эвелин. — Он так ласково протянул первую букву ее имени, что имя прозвучало, как незнакомое. — Да, это быстро пройдет, — уверенно заключил он, бережно погладив ее запястье.
Эвелин показалось, что ее ударило током, даже крошечные волоски на руках встали дыбом.
— Не дергайтесь, все не так страшно, как выглядит.
— Я думаю, мы оба согласимся, что первое впечатление может быть обманчивым, Томас, — с удовольствием произнесла его имя Эвелин.
В ответ он крепче сжал ее руку и, опустив глаза, удивленно произнес:
— Странно. На ваших ладонях нет никаких следов… Обычно люди, падая, выставляют руки вперед…
Руки Эвелин старались поймать падающую девочку, которая теперь, совершенно невредимая, сидела на краю дивана и по-прежнему умоляюще смотрела на Эвелин.
— … еще более странно, что здесь есть заметные синяки… — Томас Айвор легко прикоснулся к покрасневшей коже в вырезе ее блузки, почти у самой шеи. Глаза его становились все более удивленными, как будто перед ним поставили задачу с очень неопределенными данными.
— Я могу что-нибудь сделать самостоятельно или каждое мое движение всю оставшуюся жизнь будет зависеть от вас?
Но он будто не услышал насмешки. Серые глаза Томаса пристально смотрели на Эвелин и, казалось, искали ответ на непонятную загадку. С другого конца дивана на нее смотрела пара синих глаз совсем с другим выражением.
— Нельзя ли узнать, готов ли чай? — как бы между прочим спросила Эвелин, спуская ноги с дивана. — Я с удовольствием выпила бы чашечку.
Томас Айвор провел рукой по волосам.
— Хорошая идея, — промолвил он. — Сандра, — обратился он к девочке, — будь добра, пойди в кухню, приготовь все к чаю, поставь на поднос и принеси сюда. А это унеси, — добавил он, передавая девочке кувшин с водой и оставшийся комок ваты. — И поставь туфли у двери, а не бросай их посреди коридора.
— Ладно! Я теперь всегда ставлю туфли на место. — Девочка сердито сверкнула глазами.
— Хорошо, хорошо, — поспешил успокоить ее Томас Айвор. — Ты всегда делаешь то, что тебя просят. И, несомненно, всегда бываешь вежливой. Умение себя вести, по-моему, твоя самая сильная сторона.
— Я могу быть вежливой, — фыркнула девочка.
— Тогда не стоит показывать дурные манеры. Вы встретились с мисс Лентон в необычной ситуации, но ты все равно должна была представиться. — Эвелин и девочка переглянулись в ожидании официального знакомства. — Мисс Лентон, это моя четырнадцатилетняя дочь Сандра Брунсвик, временно зачисленная в наш колледж. Мисс Лентон — преподаватель литературы в колледже.
— Шейла мне уже говорила. Привет, мисс Лентон!
Сандра заметно наслаждалась смущением Эвелин, бормочущей вежливые слова. Одарив присутствующих щедрой улыбкой, девочка выскочила за дверь.
— У вас, оказывается, есть дочь? — не выдержала Эвелин. — Я не знала, что вы жена… — Она прикусила губу, считая любопытство неприличным, но Томас Айвор не смутился.
— Женат? Нет, я не женат. Надеюсь, вы не будете обсуждать вопрос о родителях девочки в колледже. Вы знаете, как строго у нас подходят к вопросу о происхождении.
— Да, знаю. — Эвелин осуждала такой подход. — Я просто хотела сказать, что не слышала о том, что у вас есть дети.
— Ребенок, — поправил он, — один. У меня ее не было. Она жила с матерью в Италии с самого рождения. — Томас Айвор удобно расположился в кресле, стоящем напротив дивана, свободно вытянув скрещенные ноги.