– Я – журналистка, так ты меня представил своим друзьям? – краем глаза я заметила, как ребята притихли, заинтересованно наблюдая за нашей словесной баталией. – Ну, так вот: получите – распишитесь, – кажется, он злится. Это можно заметить по серьезному взгляду. – Хотя я не твоя фанатка и в автографе не нуждаюсь, – я победно сделала глоток спиртного и спокойно отставила бокал на стол, под всеобщий свист и одобрение его друзей.
– Пожалуй, я запишу эту фразу, только «журналистку» заменю на «гитариста». Не то Джо иногда забывает, что мы коллеги общего дела и ведет себя, как большой босс, - отвесил Кевин, который до этого, особо фразами не пестрил, больше слушал и смеялся со всеми.
– Выучить не забудь только, – фыркнул Джо, не глядя на меня.
– Кэндис, и как ты его терпишь? – наигранно, закатив глаза, спросил Ник.
Я лишь улыбнулась на его вопрос.
– Кэндис, а ты умеешь играть на каком-нибудь инструменте?
– Да, на нервах, не считая пианино, – и снова мужской гогот. Джо только краешком губ выдавил подобие улыбки, затягиваясь сигаретой.
– Хорошо сказала! – одобрено кивнул мне Мэтью. – А на пианино давно научилась играть?
– Еще в школе. У меня была замечательная учительница. Казалось, пианино для нее, как воздух, которым она дышит. Она боготворила этот инструмент и любила всей душой, стараясь привить те же чувства своим ученикам.
– Здорово, а у нас в группе, только Джо умеет играть на пианино, – Остин тоже закурил.
– Ну, а на байке только Джо гоняет, или вы все тоже? – я чувствовала, что его друзьям интересно со мной. Не было напряга в общении, наоборот, обоюдный интерес.
– А ты уже решила взять интервью у всей группы? – Джо оперся правым локтем на подлокотник мягкого дивана, и снова пристально прожег меня, на сей раз, каким-то собственническим взглядом.
– Ты что-то имеешь против? – мой вопрос поставил его в тупик, я точно знала.
Но ответить ему не дал Остин, вставив свои пять копеек.
– Джо, не перебивай, поимей совесть!
– Совесть иметь не хочу, – выделил первое слово Джо, а я, кажется, немного покраснела, уловив скрытый подтекст.
– Согласен! Ни одна совесть не заменит красивую девушку, – подал голос Ник, - правда, если только эту девушку не зовут Совесть, – и опять смеются. Мужчины, что с них взять? Все мысли только об одном.
– Возвращаясь к твоему вопросу, Кэндис – мы гоняем на байке, но стантрайдингом не увлекаемся.
– На мой взгляд, это очень опасный вид спорта, – призадумавшись, я задала вопрос Джо. – Тебе не страшно ездить на мотоцикле на большой скорости?
Джо откинул голову на спинку дивана, смотря в потолок, и после десяти секунд молчания, он ответил:
– У каждого человека есть своя страсть. Моя – музыка и скорость. Езда на мотоцикле – это то, благодаря чему я могу «держать за руку» эту самую скорость. А самое главное – я могу ее контролировать. Я люблю рев мотора, свист в ушах от ветра и адреналин в крови. Без этого не может существовать ни один мотоциклист. Лавируя по дороге, выполняя всевозможные трюки, которые я знаю, которые придумываю и пробую исполнить – это то, что придает мне стимул, держит меня в тонусе, а каждое падение – это еще один повод, чтобы встать и попробовать заново, чтобы, наконец, прийти к своей цели, – он поднял на меня взгляд и продолжил. – Я так живу! Я так хочу! Я так люблю! – наклонившись к столу, он взял стакан с соком и допил его. В отличие от друзей, к спиртному он сегодня не прикасался. Он прекрасно помнил, что за рулем, к тому же везет ценный груз в виде меня.
– За такие слова, нужно выпить! – промолвил Ник, и над столом раздался звон рюмок с водкой и бутылок пива.
– Прокатишь меня еще раз на байке, как сегодня? – Джо с улыбкой покачал головой на мой вопрос, ответив:
– Без шлема я не пущу тебя на своего железного коня.
– Вот также и я говорю девушке, которая не против провести со мной ночь: без презерватива, я не посажу тебя на свой член! – ответ Ника удостоили все своим вниманием. Кто бы сомневался! Им бы только о сексе поговорить.
– Ох, мальчики, вы все о своем! – парировала я.
– А что я такого сказал? Лишь упомянул о здоровом образе жизни, и главное – защищенном! – кажется, Ник сегодня не угомонится.
Ребята хохотнули и начали дальше разговаривать о здоровом образе жизни, а я повернулась к Джо и снова задала свой вопрос:
– Ну, так что, прокатишь?
– Ты слышала мой ответ, – Джо дотронулся до моих волос и пропустил их сквозь пальцы. Я готова мурлыкать, когда прикасаются к моим волосам. Правда, такое дозволено только маме и Эвелин. Видимо, теперь и Джо в их компании. От его прикосновения не только тепло разлилось по всему телу, но и холодок одновременно пробежал по спине.
– Это значит «да»? – решила уточнить я, глядя ему в глаза.
Он ничего не ответил, лишь загадочно улыбнулся.
– Джо, спой! – отвлек нас Остин.
– Тебе что песен мало в клубе? – Джо немного скривился. Уже который раз нас сегодня отвлекают.
– Да ладно тебе, что ты вредничаешь? – поддержал Остина Мэтью, и я решила тоже подключиться.
– Я не слышала, как ты поешь вживую, – Джо сначала удивленно на меня посмотрел, а потом вспомнил, что я ни разу не была на его концерте.
– Тем более, Джо! Нельзя девушкам отказывать, пока они хотят! – конечно, эта фраза принадлежала Нику. Он любит пошутить и вовремя поддеть. Чем-то похож этими выходками на Макса.
– Другим девушкам можно отказывать, а мне нельзя, – хитро посмотрела на Джо, и меня поддержали его ребята, довольно улыбаясь. Эту фразу оценили все за столом. Пусть знает, что я не все. Я – это я.
– Ну, раз вы просите, – будто делая одолжение, Джо поднялся из-за стола и уверенной походкой направился к сцене.
Джо, который был со мной наедине в гараже, и Джо, который сейчас сидел за столом – уверенный, холеный и самодовольный самец, – это два разных человека, которые как-то уживаются вместе, образуя одну личность. Если быть точнее, эти черты характера, поведения, порой своеобразного нрава показывали его с разных сторон. И я никогда не могу сказать точно, как он поведет себя сейчас, что он сделает и что он скажет. Нет, это не значит, что он непостоянный, просто он любит шокировать всех, сам того не замечая и не планируя, желая эпатировать, что у него получается очень хорошо. Меня еще ни один мужчина не удивлял, а Джо это сделал уже как минимум несколько раз.
Он вроде не заявлял на меня никаких прав, а, с другой стороны, не отпускает от себя, при этом не держа. Он просто знает, что я не уйду. Я не знаю, как это объяснить. И самое интересное – я не могу этому воспротивиться. Даже когда я недовольна тем, что он решил все за меня, мне это нравится.
Джо не спеша шел к сцене, лавируя меж людей, которые широко ему улыбались. Если брать девушек, то они, конечно, старались обратить его внимание на себя, кокетничая и строя глазки, тем самым выглядя очень жеманно.
Поднявшись на сцену, он подошел к микрофонной стойке и произнес:
– Да, да, да! Меня заставили спеть, – посмеиваясь, он обвел глазами радостный зал.
– Ой, заставили его, подумаешь! – на сцену поднялся Остин с гитарой. – Дамы и Господа, сегодня, в эту замечательную ночь, мы услышим сладкий голос его вновь…
– Так, иди отсюда, рифмовальщик! – Джо выхватил гитару из рук друга, которого перебил, не дав договорить. Тот, в свою очередь принес, стул, на котором удобно устроился Джо с гитарой в руках.
Он медленно перебирал аккорды, словно пробуя их на вкус, хотя так не говорят, но именно так я это воспринимала и будто чувствовала этот самый вкус звука от струн у себя во рту. Мне он казался сладким и терпким одновременно. Я сама была как натянутая струна, потому что никогда ранее не слышала голос Джо в исполнении вживую. Я не интересовалась его концертами и записи его песен слышала только в интернете.
– Это новая песня? – послышался женский голос из толпы.
Джо на секунду оторвал взгляд от гитары и поднял голову.
– Считайте, что слушаете новый будущий хит, – и в том, что он уверен в правдивости своих слов, не было никаких сомнений.
Вы когда-нибудь теряли голову от одного только голоса? Я, кажется, нет... Но сейчас теряю.... Я чувствую, что буквально влюбляюсь в его голос. Его голос звучит так проникновенно и сразу западает в душу. Вникнув в смысл песни, я понимаю, что… нет, неужели?
Рассвет врывается в окно,
Касаясь губ твоих случайно,
И, разрушая цепи снов,
Ты будешь жить во мне, как тайна.
Зачем ты нежности каскад,
Скрываешь за семью замками,
Паришь под бездной, а не над,
И светом глаз рассвет ласкаешь?
Должно быть, прошлого печать
К тебе стремится в настоящем,
Заставив губы замолчать
В своём беззвучии кричащем.
Ты – день и ночь, рассвет и тьма,
Скрываешь свет за снежной маской.
Свести умеешь ты с ума,
Своим доверием с опаской.
И калейдоскопом в сознании мысли кругами, кругами, кругами...
И в нотной тетради секрет мой написан: другая, другая, другая...
Ты – неизведанный мой сон,
Ты – ядовитое лекарство,
И с губ истерзанных твой стон
Мне будет вечность вспоминаться.
Когда позволишь прикоснуться
К души секретам потаённым,
Ты дашь надежду нам проснуться,
Поверив в мир чудес огромный.
К тебе одной тянусь в ответ,
Отбросив маски прочь случайно.
Ты – ложь и правда, "да" и "нет",
Моей души закрытой тайна.
И калейдоскопом в сознании мысли кругами, кругами, кругами...
И в нотной тетради секрет мой написан: другая, другая, другая...(4)
Джо закончил петь, а я все еще продолжала слушать голос, что звенел в моей голове. Я не моргая смотрела на него, а он – на меня. Такое ощущение, что сейчас нет никого вокруг. Есть только мы. Он и я.
Спустя минуту, а может меньше или больше, я начала замечать, что люди аплодируют, и только потом я услышала их радостные возгласы. Рядом со мной стояли его друзья. Они не спешили поддаваться всеобщему влиянию аплодисментов, когда закончилась песня. Они, как и я, были поражены и прокручивали в голове его новую песню, в которой пелось обо мне. Я это поняла сразу, но все еще не могла поверить. Откуда он знает, что я прячусь за маской? Почему он считает, что в этом виновато мое прошлое?
Я даже не заметила, как ко мне подошел Джо. Его взгляд был взволнованный. Он видел, как в моих глазах застыли слезы, и, когда первый кристаллик побежал по щеке, Джо словил его губами у самого уголка губ, не дав раствориться на них. Это было такое нежное касание его рук и губ к моему лицо одновременно, отчего меня прошибла дрожь по всему телу. Это было даже сильнее, чем тогда в гараже. В кончиках пальцев рук начало колоть тысячью иголками, а волосы, наэлектризовавшись, плавно прильнули к рукавам куртки Джо. Я аккуратно прикоснулась пальцами к его и легонько их сжала.
– Хочешь, уедим прямо сейчас? – тихо спросил он, глядя в глаза.
– Хочу… – выдохнула я, облизнув губы, на что Джо сразу обратил внимание. Я не старалась сейчас его как-то соблазнить, все вышло на автомате. Думаю, он это понял, но несколько секунд не сводил взгляда от моих губ, затем взял меня за руку и потянул на выход. Последнее, что я заметила, выходя из клуба, – это пристальное внимание его друзей. Они смотрели так, будто знали все наперед, а мы с Джо все продолжаем «интервьюировать» друг друга, когда его друзья ответили на все вопросы за нас.
– Мы не попрощались с ребятами, – произнесла я, когда мы оказались в салоне его автомобиля.
– Они не обидятся, – повернувшись ко мне, он мягко улыбнулся и спросил:
– Куда ты хочешь поехать?
– Я хочу показать тебе одно из моих любимых мест… Бруклинский мост.
На часах показывало почти пять утра, и светать еще не начало. Приехав к мосту, мы продолжали сидеть в молчании, каждый думая о своем.
– Почему мы не выходим? – наверно, он ожидал, что я хочу пройтись по мосту.
– Ждем рассвет. Только тогда я смогу показать тебе, почему я люблю это место.
– Может, пока ты мне расскажешь то, что тебя когда-то ранило?
– Зачем? – я прислонилась к холодному стеклу.
– Что бы встретить этот новый день иначе, оставив прошлое в прошлом.
Я молчала. И он молчал. Я обдумывала его слова и размышляла: готова ли я, наконец, оставить то, что когда-то ранило меня, как сказал Джо? Даже сейчас он правильно подобрал слова. Прошло, наверное, несколько минут, а я все молчала. Он не давил на меня, продолжая ждать, и я начала свой рассказ.
– Это было десять лет назад…
Глава 16
На дне души непризнанная девочка
Мне шепчет о несбыточном так вкрадчиво.
Испугано, отрывисто, доверчиво, -
Ранимая и в чём-то настоящая.
От грубости укрывшаяся в коконе,
Казавшаяся, может быть, надломленной,
Когда весь мир разбился хрупко стёклами,
Когда пошла вперёд судьбы изломами.
Прожившая и юность пережившая,
Нашедшая возможность быть свободною,
Она внутри меня, в душе остывшая,
Ранимая, но всё-таки холодная.
Закутываясь в дым, как в неприятие,
Щитами прикрываясь от безмолвности,
Она отвергла прочь законы статики
В обманчиво простой и дерзкой строгости.
Сплетаясь с постоянством в испытаниях,
Свою судьбу вершила в неизбежности.
Ни времени, ни лжи, ни расстоянию
Не сжечь её закрытой, ясной нежности... (5)
Кэндис
Я обожала зарубежную литературу, и готова была читать ее часами, но… не сегодня. Хотя, именно сегодня и стоит сделать упор на этом предмете, как и завтра, и послезавтра, и всю последующую неделю, учитывая то, что экзамен через десять дней. Подперев щеку левой рукой, я отодвинула книгу в сторону, решив сделать перерыв и отдохнуть. Взяв шариковую ручку, я начала аккуратно выводить любимое имя на белом листе… Алекс. Я мечтательно улыбнулась парню, который не желал покидать мои мысли.
Алекс Миллер – видный высокий парень, с волосами цвета воронового крыла и карими глазами с янтарным переливом. Будучи немцем, он отлично владел английским языком с легкой примесью акцента, присущей только иноземцу. Его волосы прикрывали затылок, доходя до плеч, а спортивная фигура, что отчетливо очерчивалась сквозь одежду, заставляла женскую фантазию активно работать. Он был одним из тех парней, которые сразу поселяются в девичьих сердцах. Плюс ко всему, он был из довольно богатой семьи и приезжал в школу на крутом Дукати. К нам в школу он перевелся ближе к концу первого семестра и сразу свел с ума местную половину слабого пола, что лезли из кожи вон, лишь бы получить хоть один единственный взгляд в свою сторону от этого красавчика. Одним словом, он был звездой у нас, и любая девушка мечтала стать его единственной. Конечно, больше шансов на завоевание его внимания было у Эшли Майерсон – длинноволосой шатенки с голубыми глазами, у которой поклонников было хоть отбавляй. Сама она была яркой представительницей золотой молодежи, к тому же, достаточно стервозной и высокомерной, чтобы снизойти до серости, коей являлась я, как она считала. Впрочем, не только она. В свое время от меня отвернулся весь класс. Он, итак, меня не очень-то и жаловал, а все потому, что я никак не принадлежала к такому сорту людей, которым являлось большинство моих одноклассников.
Я не из богатой семьи. У меня не было собственного средства передвижения, как у них. Даже у моего отца была рабочая машина, а не его собственная. Моя одежда не светилась брендами и не была куплена в модных бутиках. От моего одеяния веяло беспритязательностью и опрятностью. Я всегда следила за своим внешним видом, только роскоши в нем не было. Тем ни менее, для всех я была либо несуразной серой мышью или гадким утенком. Бывало, я долго стояла дома у зеркала и все пыталась увидеть то, что видят во мне окружающие, то есть, во мне ничего не видели, только невзрачность. Уязвляло ли это мое самолюбие? Скорее нет, чем да. Но было неприятно. Особенно, когда тебя пытаются задавить или подвинуть так, чтобы места не было, и при этом нет поддержки. У меня не было ни одной подруги и ни одного друга, за исключением Эвелин, которая уехала учиться в другой город, когда ей исполнилось десять лет. Вот ее мне очень не хватало в то нелегкое время.