Мне тогда было четырнадцать. Это был урок рисования. И все время, что длился этот предмет, я слышала смешки позади себя. Я понимала, что смеются они неспроста, и, конечно же, надо мной. Догадаться было несложно. Я с нетерпением ждала, когда прозвенит звонок и я, наконец-то покину это помещение. Взглянув на настенные часы, поняла, что ждать осталось недолго: несколько минут, и я буду свободна. И вдруг, меня посетила неприятная мысль, от которой засосало под ложечкой: моя новая кожаная куртка белого цвета висела на спинке моего стула. Я вмиг встала из-за парты и схватила подарок родителей, что копили на него. На куртке было отчетливо написано ярким розовым фломастером: «серая мышь». Мое лицо пылало. Нет, мне не было стыдно, мне было обидно, потому что эту вещь покупала не я, и, зная, что родители очень старались, хотели сделать приятное – мне стало очень больно. Увидев, как у меня в глазах заблестели слезы, Эшли, что сидела сзади меня со своей подружкой, нарочито наигранно посочувствовала:
- Бедняжка, тебе же только купили новую куртку, и надо же – уже исписана! Но я тебя обрадую: белый цвет тебе не к лицу. Зато серый – самое то! К тому же, на сером цвете, розовая надпись не смотрелась бы так ярко, как на белой, - ее заливистый смех на ровне со всем классом, звучал очень громко в моих ушах. Казалось, я нахожусь там, где находиться не должна. Это не мое место.
Я сжала воротник куртки в руке так, что костяшки пальцев побелели, и что было силы, замахнулась и ударила курткой Эшли. Хотелось каждой мерзкой твари надавать по морде за их гадкий смех, что искажал их лица, делал их тупее и безобразнее. И я бы это сделала, но меня отдернула учительница, схватив за ворот и таща к двери, как ненужного щенка, которого собираются выгнать на улицу. Последнее, что я слышала перед тем, как за мной захлопнулась дверь кабинета, это писклявые оскорбления Эшли в мой адрес и слова учительницы, еще молодой женщины:
- Помимо того, что ты серая мышь, так еще и хамка! – мне никогда эта женщина не нравилась. Такая же подлиза, как и многие другие в этой школе. Они таких, как Эшли любят, потому что их родители многое делают для школы, а также, в дружеских отношениях с директором.
- Это я хамка? А то, что она мне вещь испортила, это ничего не значит? – я позволила себе кричать, потому что была на эмоциях. Я редко себе такое позволяла, потому что была всегда тихой, ни к кому не лезла и занималась своими делами. Хорошо училась, но меня, как всегда, недооценивали и снижали оценки, зато тупоголовой Эшли постоянно завышали.
- Закрой рот! – она вернулась в класс, оставив дверь нараспашку, схватила мои вещи и всучила небрежно мне в руки. – А теперь марш домой, пока я директору не пожаловалась на твое поведение! – я еще минуту стояла и сверлила взглядом закрытую перед моим носом дверь.
Вернувшись домой, я не знала, куда спрятать куртку, чтобы не показывать ее маме. Я не хотела ее расстраивать, или чтобы она шла в школу к директору разбираться в случившемся. Это ни к чему не приведет. Пройдя в гостиную, я услышала шум воды на кухне, вероятно, мама моет посуду, значит, слышать мой приход она не могла. Я долго просто стояла посреди комнаты и смотрела в одну точку, прокручивая сегодняшний день, и не только сегодняшний. Почему-то после того, как пострадала моя вещь, я задумалась над тем, как я не живу, а существую в той среде, в которой не должна быть, но все равно там нахожусь. Наверно, любой бы подумал: почему бы не перевестись в другую школу? Ответ прост: эта одна из лучших. И не факт, что в другой было бы иначе. Мои родители всегда старались дать мне самое лучшее. Они не знали, что я почти каждый день терплю насмешки, глупые ужимки от своих одноклассников, а иногда и из других классов учеников. Я не любила жаловаться, и чаще всего абстрагировалась, точнее, пыталась это сделать. Но сегодня был предел. Я не могу закрыть глаза на то, что вещь, которую мне подарили родители – испортили. И именно сегодня тот день, когда я дала волю эмоциям, что я сдерживала все это время, и поняла, что я… одинока. У меня нет поддержки. Моя единственная близкая подруга далеко. И хоть мы с ней переписываемся довольно часто, мне ее очень не хватает. Если бы Эвелин сегодня была рядом со мной, она бы меня в обиду не дала. Я не знаю, сколько давление будет продолжаться, но переносить это одна я больше не могу и не хочу. Друзей в школе у меня не было и не будет, значит, надо искать их за ее пределами. Внезапно пришедшую ко мне мысль, оборвал мамин голос, заставив обернуться и встретиться с такими родными, любящими глазами.
- Кэндис, милая, почему ты не в школе? – обеспокоенно спросила мама, проводя мокрыми руками по фартуку.
- Где лошади? – требовательно спросила я, пытаясь скрыть заплаканные глаза.
- Кэндис, у нас нет лошадей, что с тобой случилось? – она подошла ближе, напряженно всматриваясь в мое лицо.
- Мне нужны лошади, - выкрикнула я, уже не сдерживая слез.
- Зачем? Что с тобой? – она в недоумении всплеснула руками.
- Они будут моими друзьями! - громко зарыдав, я крепко обняла маму.
С тех пор я начала заниматься конным спортом. Рядом с лошадьми я чувствовала духовное родство. Порой, они мне казались такими же одинокими, как и я, несмотря на то, что они были в веренице.
Постепенно, внимание к моей персоне уменьшилось. К тому же, я еще больше погрузилась в учебу, каждый раз с нетерпением, ожидая встречи с моими четвероногими красавцами. Потом через год приехала Эвелин с семьей, и на сей раз, они не собирались покидать город. Я была так счастлива, что даже словами не передать. Эви начала ходить в ту же школу, что и я, и даже в один класс со мной. Ее ученики приняли спокойно, увидев, что она из очень обеспеченной семьи, хотя и не старались с ней подружиться. А чуть позже, моя тетя устроилась работать в нашей школе учителем математики, и мне стало легче от того, что помимо Эвелин со мной рядом будет еще один родной человек.
Так прошел еще год с лишним и в школу в соседний выпускной класс пришел Алекс. Как оказалось, помимо своей брутальной внешности, он еще и неплохо учился, только математика ему не так легко давалась и литература, которую я безумно любила и хорошо в ней преуспевала, впрочем, как и в остальных предметах.
Когда я увидела Алекса, я влюбилась в него с первого взгляда. Но я прекрасно понимала, что он не обратит внимание на такую, как я. Ему под стать Эшли. Из них бы получилась отличная пара, ибо внешне они очень подходили. Оба лощеные, модные и красивые. Но к моему изумлению, и не только моему, он обратил внимание на меня, спустя пару недель, как перевелся к нам. Он стал активно добиваться моего внимания, и каждый раз получал отказ. Я не хотела позволять себе терять из-за него голову, поэтому, старалась держаться, как могла, но с наступлением весны я сдалась, и начала с ним встречаться. Нашей паре все завидовали, за исключением Эвелин. Алекс не нравился ей. Она говорила, чтобы я была осторожной, так как он не вызывает ее доверия. Я не слушала ее, не слушала тетю, которая также не доверяла ему, и не слушала маму, которой он совершенно был не по душе.
У нас развился бурный роман, который грозился перетечь во что-то большее, чем просто прогулки двух влюбленных. Так и произошло. Он стал моим первым мужчиной, и мне казалось, что я его уже люблю до безумия. Наша первая ночь любви была всего несколько дней назад, а я до сих пор вспоминаю ее краснея. Хотелось снова почувствовать его губы на своих и прижаться к сильному телу. Он говорил мне столько красивых слов и я верила, что он любит меня также сильно, как и я его.
- Может, хватит исписывать лист его именем? – голос матери вывел меня из раздумий, и я заметила, что на листе нет свободного место. Все было заполнено его именем. – Лучше бы к экзаменам готовилась.
- Я и готовлюсь, - буркнула под нос, и снова пододвинула к себе книгу.
- Я вижу. Только и думаешь о своем Алексе. Этот парень, похоже, все твои мысли занимает!
- Да, потому что он мой парень, и я его люблю! – громко выпалила я.
- Ты не любишь его, а влюблена, - спокойно изрекла моя мама. – Пройдет время, и ты научишься отличать эти два разных чувства.
- Не хочу я ничего различать. Я сказала, что люблю его, и он любит меня! Мне неприятно, что он тебе не нравится.
- Да, он мне не нравится. Я считаю его неискренним.
- Хватит! Я не хочу это больше слушать! – я взяла книгу со стола и поспешила удалиться. Тем более, через час у меня консультация по литературе.
- Ты даже не поешь? – услышала я голос из кухни, буквально на ходу обуваясь.
- Нет, я не голодна, - хлопнув дверью, я направилась в школу, по дороге набирая номер Алекса.
- Да, солнышко, - спустя пять гудков ответил мне Алекс.
- Привет, ты придешь на консультацию?
- Конечно, только я немного опоздаю.
- Только на немного, хорошо?
- Хорошо, любимая, целуя тебя, малышка, - он так быстро отключился, что я не успела с ним попрощаться.
Слушать учительницу по литературе я любила. Она всегда рассказывала много интересного, помимо объяснения материала. Она жила литературой. Я ее тоже любила, поэтому, слушать ее – было одно удовольствие, а особенно, если можно подискутировать на ту или иную тему прочитанного произведения. Но сейчас я не могла сосредоточиться. Какое-то внутреннее волнение во мне превратилось в ком, и с каждым новым витком набирало обороты. Слушать миссис Спенсер стало уже не так необходимо в тот момент, хотя, на самом деле очень важно, учитывая то, что экзамен на подходе. Мне стало невыносимо душно и захотелось выйти, что я и сделала.
Я направилась в женскую уборную. Войдя, я прикрыла за собой дверь и оперлась на нее спиной, запрокинув голову наверх, прикрыв глаза. Оттолкнувшись от двери, я подошла к умывальнику и, включив холодную воду, поплескала себе в лицо. Поставив руки на край умывальника по обе стороны, я внимательно всмотрелась в свое отражение в зеркале. В нем по лицу быстрыми каплями стекала вода, а через несколько секунд я услышала шорохи и смешки, что доносились из форточки в мужской клозет. Подойдя ближе к стене, я старалась прислушаться, а потом поняла, что зря это делала, - все было слышно и так. Когда я поняла, кто находится по ту сторону стены, у меня перехватило дыхание, и я на мгновение перестала дышать. Эти голоса я не с чьими не спутаю.
- Надеюсь, твоя мышка не потревожит нас сейчас?
- Нет, а даже если да – я просто не возьму трубку. Эшли, - противное чмоканье как-то громко раздалось в моих ушах, - как же я тебя хочу!
- А что такое, серость тебя не удовлетворяет? – хохот обоих прошелся по стенам, задевая мурашки, что бежали табуном по всему телу, заставляя неприятно ежиться и нервно сглатывать.
- Ты издеваешься? Этой неумехе, еще учиться и учиться! Правда, целуется она неплохо, благодаря мне. Я ведь ее первый учитель, - и снова этот саркастический смех.
- Я надеюсь, ты с ней расстанешься, как только сдашь экзамен по математике.
- В этом можешь не сомневаться. Мне нужен хороший бал, который ее тетка может подарить парню своей племянницы, а потом пошлю ее на все четыре стороны.
- Это хорошо, потому что я не хочу быть на выпускном без парня, - сказав эти слова, Эшли громко застонала.
- Ты и не будешь, - к ее стону прибавилось приглушенное рычание Алекса.
Далее все было как в тумане. Меня пронзила резкая боль в груди, потом сдавила, будто в тисках и начала вызывать рвотный рефлекс, который я бы не сдержала, если бы не приложила ладонь ко рту. Я давилась слезами, что катились одна за другой, и старалась не всхлипывать, чтобы не было слышно. Меня просто напросто использовали все это время. Я как была, так и осталась серой мышью. Более того, любимый человек оказался, вовсе не любимым, а я для него - никто. Просто способ заработать высокий бал. Я знала, что он собирается поступать на экономический, и ему непременно нужны высокие оценки, особенно по математике.
Взяв себя в руки, хотя, это у меня получилось не просто, и скорее всего не вышло до конца, я вышла из женской уборной и направилась в мужскую. Резко распахнув дверь, я застала их на том моменте, когда они уже приводили себя в порядок. Алекс, как-то испугано на меня покосился, а Эшли только ухмыльнулась, поправляя волосы.
- Значит я – транзитный билет на успешную сдачу экзамена по математике? – я старалась говорить так, чтобы мой голос не дрожал, но предательские слезы, все же подступали. Алекс, молча слушал и постепенно, уголки его губ приподнялись в противной усмешке.
- Нет, Кэндис, - он не спеша двинулся ко мне, когда я делала шаги назад, и спустя момент, мы уже втроем стояли в коридоре. - Ты в первую очередь – серая мышка, а уже потом – транзитный билет, - позади него раздался оглушительный смех Эшли, на пару с другими девочками, которые вышли из кабинета, из которого стали подтягиваться и остальные ученики. Теперь зрителей стало куда больше. Я лихорадочно осмотрелась по сторонам и вернула Алексу взгляд, наполненный горькими слезами.
- Ой, Кэндис, ты, что собираешься плакать? – наигранно обеспокоенно спросил этот подонок. – Ты что и правда думала, что я тебя люблю? Ты ведь никто. Ты - никто! Запомни это, Нортон! Ты просто гадкий утенок, место утенка не здесь!
- Тебе никогда не стать одной из нас! Ты всегда будешь не дотягивать до высшего, лучшего! На тебя ни один парень не посмотрит! Ему не нужна будет такая неудачница, как ты! – слова Эшли пришлись по вкусу всем наблюдающим.
- Замолчи! – крикнула я. – А ты, - я указала пальцем на Алекса, - ты последняя сволочь! - мгновение и громкий хлопок. Щека пылает… Я не сразу сообразила, что он меня ударил. Я это поняла, когда в холе стояла абсолютная тишина, а мою щеку начало саднить. Алекс обхватил мое лицо ладонью, плотно сжимая щеки и стискивая пальцы, мешая мне открыть рот, процедил:
- Знай свое место! И скажи спасибо, что такой как я, находился рядом с тобой, такой, - он замолчал, подбирая слово, - м-м-м… никакой, какое-то время, - и с силой оттолкнул меня от себя, что я упала на пол, протирая колени и ладони.
Через мгновение толпа исчезла, а вместе с ней и Алекс с Эшли под руку.
- За что? – тихо спросила я свои «драгоценности», неторопливо скатывающиеся по моим щекам.
Джо сидел молча, не проронив ни единого слова. Лишь, когда я дошла до момента рукоприкладства Алекса, у него заходили желваки, и он сильно сжал руль. Сейчас он тяжело дышал, откинув голову на подголовник, и глаза были прикрыты. Только ресницы слегка подрагивали.
- Что было дальше? – хрипло спросил он.
- Дальше… а дальше ничего особенного, - за окном начинало светать. Скоро город окрасится в оранжевый цвет, а солнце пожелает доброго утра.
- Родители узнали, что сделал этот урод?
- Нет. Я никогда не любила жаловаться. Тем более, мне было стыдно говорить, что он дал мне пощечину.
- Это ему должно быть стыдно, а не тебе, - Джо отвернулся к окну, наблюдая, как просыпается небесное светило.
- Мне стыдно, что он вообще меня прикасался.
Мы оба замолчали, наблюдая, как постепенно светлеет небо. Каждый думал о своем. А мне действительно стало легче. Будто освободилась от ненужного груза, что лежал на плечах, время от времени напоминая о себе.
- А ведь он так и не поступил на экономический, - усмехнулась я, и Джо оторвал свой взгляд от окна, посмотрев на меня. – Моя тетя поставила ему самый низкий бал по моей просьбе. Насколько мне стало известно, это подпортило ему аттестат. Конечно, он был очень зол, но поквитаться со мной ему так и не удалось. Больше я его не видела.
- Что чувствуешь сейчас?
- Облегчение, - я подарила ему теплую улыбку. – Пойдем, пора показать тебе то, что я люблю.
Выйдя из машины, мы побрели вдоль моста, держась за руки. Он просто взял и вложил мою ладонь в его. У него сильные, ухоженные руки. Говорят, если у мужчины поистине красивые руки, значит его душа такая же. Не может человек быть уродлив внутри с такими руками. У Джо музыкальные кисти, которые могут одновременно нежно держать акселератор мотоцикла и женскую ладонь.