Разумеется, я бы никогда не решилась привезти леди Эми ко двору. Тут пощечинами не отделаешься. Вышлют навсегда.
Помню, меня как-то позабавила одна старуха, арестованная за клевету на королеву. Откуда, спрашивается, нищая бездомная старуха, берущаяся за любую работу в обмен на еду и крышу над головой, неизвестно откуда взяла, что знает о личной жизни королевы больше, чем мы, ее фрейлины?
Как бы там ни было, старая матушка Доу, работая у одной леди, услышала, как та рассказывает, что лорд Роберт подарил королеве нижнюю юбку. Матушка Доу позже поделилась этой новостью, но, по ее утверждению, не юбку подарил королеве сэр Роберт, а ребеночка.
Если бы сплетня была полностью абсурдной и невероятной, то стоило ли обращать внимание на болтовню какой-то нищей старухи? Но в свете того, что между королевой и Робертом, безусловно, существовали отношения и они часто оставались наедине, то болтовня старухи не казалась такой уж нелепой. Поэтому старуху арестовали, а слух об этом аресте быстро облетел всю страну.
И тогда Елизавета показала, что быстро набирает королевский опыт, — она объявила, что старуха выжила из ума, и приказала отпустить ее на все четыре стороны, чем заработала ее вечную благодарность, поскольку бедняга уже приготовилась к тому, что ее казнят за такие сплетни. И очень скоро о матушке Доу позабыли.
Я часто думала, не оказал ли этот случай влияние на отношение королевы к последующим событиям.
Было совершенно очевидно, что все — и дома, и заграницей, — ждут, что королева неизбежно вступит в брак и подарит стране наследника. Все потрясения в Англии за последние годы происходили именно из-за неясности вопроса о наследнике престола. Министры королевы желали, чтобы она не медлила с браком и дала стране то, что желает народ. Королева еще не достигла среднего возраста, но уже и не юная девушка, хотя никто не решился бы напомнить ей об этом.
Ей сделали предложение от имени Филиппа Испанского. Я слышала, как Елизавета и Роберт смеялись над ним, узнав, что заявил король Испании по поводу этого брака. А сказал он, что если уж ему и придется пойти на это, то он будет настаивать, чтобы Елизавета стала католичкой. Более того, он не сможет долго оставаться с ней и уедет в Испанию, независимо от того, забеременеет она после их встречи или нет. Эти слова были самым верным способом разозлить Елизавету. Стать католичкой? Ей? Да то, что она протестантка, и создало ей популярность. Кто, как не она, положила конец преследованиям и казням? И если еще кто из будущих женихов скажет, что намерен уехать от нее сразу после заключения брака, то может не рассчитывать на благоприятный ответ.
Впрочем, министры так жаждали ее брака, что, казалось, не возражали бы и против ее союза с Робертом Дадли, если бы тот не был женат. Но далеко не все. Многие завидовали Роберту. Моя долгая жизнь в основном прошла среди очень честолюбивых людей, и опыт приводит к мысли, что зависть — самый распространенный и смертельный из всех семи грехов. Елизавета была настолько увлечена Робертом, что не могла скрывать своих чувств к нему, осыпала его поистине королевскими милостями. Но те, кто хотел уменьшить поток милостей, в которых купался Роберт, продолжали подыскивать новых, более подходящих кандидатов на руку Елизаветы. Одним из них стал племянник Филиппа Испанского — эрцгерцог Карл. Потом появился герцог Саксонский, а уж после — и шведский принц Карл. Королева никого не тешила надеждой, а вот Роберта дразнила этим охотно, делая вид, что выбирает. В действительности мало кто верил в то, что она и в самом деле выйдет замуж за одного из этих претендентов. Перспектива брака всегда оживляла ее, даже когда Елизавета постарела, но истинное ее отношение к замужеству так и осталось загадкой. В глубине души она очень боялась замужества, но в то же время иногда оживлялась от одной мысли о возможном браке. Мы так и не смогли до конца постичь эту сторону ее характера, которая с годами только усиливалась. Тогда мы еще об этом не знали и были уверены, что рано или поздно Елизавета выйдет замуж, а сейчас отвергает родовитых претендентов только из-за Роберта.
Ведь Роберт был с ней постоянно, ее Милый Робин, ее Глаза, ее королевский конюший.
И, как следствие, следующий претендент из Шотландии, граф Арран тоже был отвергнут.
В покоях королевы мы, фрейлины, часто шептались между собой, и меня не раз корили за слишком рискованные слова и поступки.
— Когда-нибудь ты перейдешь черту, Леттис Ноллис, и королева прогонит тебя прочь, будь ты хоть трижды Болейн.
У меня мурашки бежали по коже при мысли, что Елизавета загонит меня в какую-нибудь глушь, вроде нашего имения в Ротерфилд Грейс. У меня уже появились поклонники, и моя сестра Сесилия не сомневалась, что в ближайшее время мне сделают предложение, хотя я пока не спешила с браком. Нужно было сделать правильный выбор. Я страстно желала иметь любовника, но была достаточно благоразумна, чтобы не делать этого до брака. Тем более что слышала достаточно историй о девушках, которые беременели и по этой причине отлучались от двора. Их выдавали замуж за провинциальных сквайров, и бедняжки были обречены на скуку сельской жизни и на бесконечные упреки мужа в легкомысленном поведении и в том, как он облагодетельствовал ее этим браком. Поэтому я хоть и флиртовала вовсю, но слишком далеко не заходила, а потом обменивалась рассказами о своих приключениях с девушками вроде меня.
Я часто мечтала о том, как лорд Роберт обратит на меня внимание, и что случится, если это произойдет. Он, к сожалению, женатый, не мог претендовать на мою руку, а будучи свободным, без сомнения, уже стал бы мужем королевы. Но это не мешало мне мечтать, как он будет ухаживать за мной и как мы будем встречаться, невзирая на опасность разоблачения, потому что королева не в его вкусе. Это были просто фантазии, хотя они и оказались пророческими. Тогда Роберт не смел отвести глаз от королевы.
Помню, как-то она была задумчива и не в лучшем настроении. До нас дошли вести, что король Испании Филипп собирается заключить брак с Елизаветой Валуа, дочерью короля Франции, Генриха Второго. И хотя Филипп не интересовал королеву, ей было неприятно, что претендент на ее руку, пусть даже и отвергнутый, достался другой.
— Ну что ж, она католичка, так что Филиппу нечего волноваться на этот счет, — саркастически заметила Елизавета. — А кроме того, она не играет никакой роли во Франции, поэтому может спокойно сидеть в Испании и не беспокоиться о том, что он уедет от нее, беременной или нет.
— Ваше Величество решительно отвергло такого невоспитанного кавалера, — попыталась успокоить ее я.
Королева фыркнула. У нее порой проявлялись совсем не женские привычки. Она насмешливо на меня покосилась.
— Я желаю им взаимного удовольствия. Боюсь только, что как муж он не многое сможет дать ей. Впрочем, меня волнуют не их интимные отношения, а то, что это альянс двух врагов Англии.
— С тех пор как Ваше Величество взошли на трон, ваш народ перестал бояться внешних врагов.
— Вот и дураки, — отрезала королева. — Филипп очень могущественный король. Поэтому Англии следует опасаться Испании. А Франция… что ж, у них там новый король и новая королева… двое маленьких и ничтожных людишек, насколько мне известно, хотя королева моя родственница по шотландской линии и ее красоту воспевают поэты.
— Они и вас воспевают, Ваше Величество.
Елизавета опустила голову, но глаза ее яростно сверкнули.
— Она смеет называть себя королевой Англии! Эта шотландская девчонка, которая знать ничего не хочет, кроме танцев и поэтов, воспевающих ее красоту. И все твердят, что ее очарование и красота непревзойденны.
— Это только потому, что она королева.
Елизавета подняла на меня свирепый взгляд, и я похолодела. Я поскользнулась. Если красоту одной королевы воспевают только благодаря короне, что же говорить о другой?
— И ты полагаешь, Леттис, что ее воспевают только поэтому?
Нужно было выкручиваться, и я призвала на помощь спасительных анонимов, которые все знают и обо всем говорят.
— Ваше Величество, говорят, что Мария Стюарт — дама поверхностных привязанностей, окружающая себя любовниками, которые грызутся между собой и строчат ей оды. — Я должна проявить изобретательность и выкрутиться из этой опасной ситуации. — Говорят, мадам, что на самом деле, не такая уж она красивая, даже наоборот. Говорят, она долговязая, нескладная да еще и прыщавая.
— Правда? — просветлела королева.
Я вздохнула чуть свободнее и попыталась вспомнить, что плохого я слышала о королеве Франции и Шотландии. Но на ум приходила одна похвала.
Поэтому я решила поменять тему и произнесла:
— Говорят, жена лорда Роберта неизлечимо больна и больше года не протянет.
Королева на мгновение прикрыла глаза, а я нерешительно примолкла.
— Говорят! Говорят! — вдруг взорвалась она. — Кто говорит?
Елизавета вдруг придвинулась ко мне и так схватила ногтями за руку, что я чуть не вскрикнула от боли, потому что эти красивые тонкие пальцы были способны на весьма болезненные щипки.
— Я только повторила слухи, мадам, в надежде, что они заинтересуют Ваше Величество.
— Я желаю знать обо всем, что говорят.
— Я так и подумала, Ваше Величество.
— И что же еще говорят о жене лорда Роберта?
— Что она живет в деревне, что она ему совсем не пара и жаль, что он женился так рано.
Елизавета отпустила меня и медленно откинулась в кресле. На ее губах играла улыбка.
А вскоре после этого я узнала, что жена сэра Роберта умерла. Она упала с лестницы в своем поместье Камнор-плейс и сломала шею.
* * *
Двор бурлил, как потревоженный муравейник. Разумеется, в присутствии королевы никто не смел обсуждать эту новость, но зато когда она не слышала, придворные ни о чем другом и не говорили.
Что же все-таки случилось с Эми Дадли? Самоубийство? Несчастный случай? Или ее убили?
В свете слухов, порожденных за последние несколько месяцев, когда королева и Роберт Дадли вели себя как любовники, а Роберт, похоже, был уверен, что станет ее мужем, последнее предположение не выглядело таким уж невероятным.
Мы вовсю шептались об этом, и мне доставалось от родителей за длинный язык. Я видела, что отец очень обеспокоен.
Однажды я услышала, как он сказал маме:
— Такой брак может стоить Елизавете трона.
Еще бы ему не волноваться, ведь благополучие семьи Ноллис было тесно связано с процветанием нашей царственной родственницы.
Слухи ширились, и это были нехорошие слухи. Я слышала, что испанский посол, например, доложил в послании своему королю, что Елизавета сообщила ему о смерти леди Эми Дадли за несколько дней
…Она (Елизавета) помогла ему надеть плащ. Он стоял перед ней, торжественно преклонив колени, и держался серьезно и с достоинством. Что касается королевы, то она не смогла удержаться, чтобы не положить руку ему на шею и не пощекотать его. Она улыбалась, нимало не смущаясь, что французский посол и я стояли рядом с ней.
Шотландский посол, сэр Джеймс Мелвилл. Торжество по случаю возведения Роберта Дадли в титул графа Лестера
…Она (Елизавета) заявила, что никогда не желала вступать в брак. Я сказал ей: «Мадам, я прекрасно понимаю вас. Заключив брак, вы будете только королевой Англии. А сейчас вы и король, и королева в одном лице. Вы никому не желаете покоряться».
Сэр Джеймс Мелвилл
…Клянусь Господом, милорд, я желаю вам только самого хорошего, но моя милость не может ограничиваться только вашей персоной, игнорируя остальных… Здесь есть только одна повелительница и я не потерплю повелителя.
Елизавета в беседе с графом Лестером
Я вышла замуж за Уолтера в 1561-м, когда мне шел двадцать первый год. Мои родители были довольны браком, да и королева охотно одобрила его. Уолтер, младший виконт Херефорд, был моего возраста. Семейство его процветало, поэтому наш брак считался удачной партией. Королева сказала, что мне самое время обзавестись мужем, и это заставило меня насторожиться. Я невольно подумала, что, возможно, она заметила, как я посматриваю на Роберта Дадли.