Элле было чрезвычайно жаль этого красивого мужчину с выразительными карими глазами, в которых сейчас поселилась глубокая печаль, но еще больше ей хотелось избежать неприятностей, с которыми было связано последнее указание Стоуна. Парню явно нравится новоиспеченная вдова за стенкой, и если сильно закрутить гайки, то резьба может сорваться, а этот красавчик, похоже, не тихоня. Вон как разозлил Стоуна!
Как любая другая хозяйка отеля в любой части Соединенных Штатов, будь то Аляска или Техас, Элла недолюбливала полицию и была рада хоть немного ей насолить.
Поэтому она просто расцвела, когда Алан благодарно кивнул и скрылся за дверью своего номера. Ну вот, теперь будут и волки целы, и овцы сыты… Или как это там у них в природе бывает?
На всякий случай Элла заглянула в номер Кристины. Та спала тяжелым сном без сновидений, под дурманом снадобий, которыми ее накачал врач. Поправив у нее в ногах одеяло, хозяйка гостиницы, стараясь не шуметь, подошла к лестнице и тихо поинтересовалась в полумрак первого этажа:
— Ну как, Питер?
— Запер все, что мог, — донеслось заговорщицким тоном в ответ.
Элла удовлетворенно кивнула, напоследок бросила взгляд в даль коридора, отметив, что в комнате миссис Хендриксен захлопнулась оставленная открытой дверь, и начала спускаться по лестнице. Она была уверена, что до утра ничего плохого в подведомственном ей хозяйстве больше не произойдет.
Алан еле дождался, пока хозяйка направится к лестнице, и проскользнул в номер напротив, где еще не выветрился специфический запах. Впрочем, мужчина не обратил на него никакого внимания. Замерев в ногах постели, он смотрел на осунувшееся лицо Кристины, и ему ужасно хотелось прижать ее к себе, убаюкать, согреть своим теплом. Но, увы, он не мог себе позволить даже прикоснуться к любимой женщине.
Да, он любил ее давно и безответно, но ставил мужскую дружбу превыше всего. И пока был жив Майкл, ни за что на свете не позволил бы себе посмотреть на Кристину глазами не друга, а мужчины. Сильного, здорового самца, у которого не было женщины уже несколько лет.
Алан вдруг подумал, что самым ужасным испытанием для него были не участие в спецоперациях на военной службе и не лазание по горам с Майклом, на что он шел только ради спокойствия любимой женщины, боявшейся и отпускать мужа одного, и ехать вместе с ним. Нет! Самым ужасным испытанием было, когда расшалившаяся молодая женщина шутливо обнимала его или целовала, и ему стоило страшных усилий делать вид, что он относится к ней только как к другу.
Но вот теперь Майкла не стало. Что ему делать в такой ситуации? Как поступить, чтобы не напугать и не оттолкнуть Кристину, тем более, после сегодняшних событий, когда ему пришлось применить, прямо скажем, экстраординарное средство. Да она никогда в жизни ему этого не простит! Но что еще оставалось делать, когда счет ее жизни шел на минуты, и уговоры бы отняли у нее единственный шанс остаться в живых? Но это он так думает, а что скажет Кристи, когда проснется? Впрочем, чего гадать на пустом месте?
Он осторожно подоткнул сползшее одеяло и, беззвучно подобравшись к окну, осторожно задернул шторы, потому что успевшее уже изрядно приподняться над горизонтом солнце, прокравшись по подушке, того и гляди попало бы спящей женщине в глаза.
По улице прошуршала машина, и Алан подивился тому, что где-то люди живут нормальной жизнью: спят, едят, ходят на работу, изменяют женам. И никому нет дела до того, что у двоих людей, потерявших третьего, вся жизнь полетела под откос.
Все так же беззвучно, проверяя на «певучесть» каждую паркетину, он прокрался к креслу, стоявшему рядом с изголовьем Кристины, и, опустившись в него, приготовился нести свою нелегкую вахту.
Кристина то ли вздохнула, то ли застонала, тоненько, словно чихнул котенок, и этот звук резанул его по сердцу, словно удар кинжала.
Приподнявшись, он склонился над спящей девушкой, и, не удержавшись, тихо поцеловал ее в лоб. В ответ она что-то пробормотала во сне, и тоненькая морщинка, поселившаяся между ее бровями, разгладилась, словно мужской поцелуй внес в душу Кристины умиротворение.
А Алан, постояв еще несколько мгновений, склонившись над спящей красавицей, снова занял свой наблюдательный пост, ожидая, когда девушка откроет глаза.
— Мистер Шевалье, вам пора уходить! Он даже не заметил, как задремал. Да, дружок, похоже, ты теряешь форму… Раньше мог не спать по нескольку суток…
Интересно, сколько сейчас времени?
С усилием выдираясь из объятий дремы, Алан скользнул взглядом за окно на серую промозглую пелену, за которой невозможно было разглядеть даже горные отроги, охватившие полукольцом городок. А ведь еще недавно светило солнце! Сейчас же не погода — а наглядная иллюстрация состояния его души. Такие же тоска и хмарь.
Бедная Кристина, даже небо — и то против нее! Его глубокие карие глаза нежно посмотрели на молодую женщину. Та спала, тихонько посапывая, и он порадовался, что, похоже, ночная суматоха закончилась благополучно.
— Мистер Шевалье, — снова раздался настойчивый шепот Эллы, — муж уже отпер входную дверь, и в любую минуту здесь может появиться детектив Стоун со своими ребятами. Я не очень-то люблю полицию, но и ссориться с ней тоже не собираюсь.
— Да-да, я сейчас ухожу. — Алан легко поднялся и попятился к двери, не отводя глаз от лица спящей женщины. — Не могли бы вы сварить мне кофе? Самого крепкого, какой только существует в природе… Боюсь, что у меня сегодня будет трудный день.
— Нет проблем, мистер Шевалье! — В глубине души Элле было ужасно неудобно выставлять бедного парня из номера, и она очень хотела хоть чем-то загладить невольную грубость.
— И еще, Элла… — замялся он в дверях. — Не могли бы вы…
— Конечно, сообщу, как только она очнется, — впервые улыбнулась хозяйка отеля, поняв незаданный постояльцем вопрос. — Вы бы прилегли отдохнуть хоть ненадолго.
— С превеликим удовольствием, но позже.
Проводив Алана до порога и закрыв за ним дверь, Элла повернулась к больной и пораженно остановилась: только что спавшая мертвым сном женщина сидела на постели, глядя на нее прозрачными голубыми глазами, в которых не было и намека на сонливость.
— Он ушел?
— Да, — озадаченно проговорила Элла, с трудом приходя в себя после такой метаморфозы.
— Ну вот и славно, а то уже давно хочется в туалет.
Кристина спустила ноги с кровати и, набросив халат, побежала к заветной двери.
— Но мистер Шевалье… Я пойду, скажу ему, что вы очнулись.
— Ни за что! — раздался из-за двери санузла резкий голос, в котором слышались металлические нотки.
— Но мистер Шевалье…
— Я совершенно не жажду видеть вашего обожаемого мистера Шевалье, — снова показалась Кристина. — Я плохо помню эту ночь, но полученную оплеуху не забуду никогда. Похоже, я совсем не знаю человека, который завтракал, обедал и ужинал в нашем с Майклом доме на протяжении нескольких лет. Бр-р! Какое у него было бешеное выражение лица! Теперь я начинаю верить, что в армии он не бумажки в штабе перебирал. А с виду такой тихоня, мухи не обидит! И давайте на этом закроем вопрос с мистером Шевалье.
— Но…
— Никаких «но»! Вы забываете, Элла, что у меня только что погиб любимый муж!.. Кстати, а кто меня раздел?
— Вы сами.
— Совсем не помню. А что было потом?
— Потом я к вам зашла и, увидев, что вам плохо, побежала за мистером Шевалье…
— Вы хотите сказать, что он видел меня голой?!
— И остальные тоже…
Кристина почувствовала, как ее щеки покрываются ярким румянцем стыда.
— Остальные — это кто?
— Ну-у… детектив Стоун, врач с медсестрой, я с мужем…
— То есть весь город…
И без того отвратительное настроение Кристины ухудшилось еще больше, хотя, вроде бы, дальше было уже некуда.
— Ладно, я сейчас буду приводить себя в порядок, а вы, если не трудно, приготовьте, пожалуйста, чашечку кофе. Самого крепкого, какой существует в природе. Боюсь, что у меня сегодня будет трудный день.
— Да, миссис Хендриксен, — кивнула хозяйка отеля, с трудом сдерживая улыбку, потому что Кристина, сама того не замечая, практически дословно повторила просьбу Алана.
Эти двое даже говорят одинаково! Бедная миссис Хендриксен! Бедный мистер Шевалье! Ну и заварил же кашу покойный мистер Хендриксен, да успокоится его душа на небесах! А какой видный мужчина был! Не удивительно, что его вдова так убивается.
Размышляя подобным образом, она спустилась по лестнице и, зайдя на кухню, включила кофеварку.
Когда она уже расставляла на подносе чашки, чтобы отнести крепчайший напиток наверх, в дверях, шаркая разношенными шлепанцами, возник ее супруг в накинутой на волосатый торс рубахе, старых штанах и с утренней газетой в руках.
В другое время не избежать бы ему нешуточного скандала из-за столь не соответствующего статусу отеля вида, но сейчас, под воздействием последних событий, суровая супруга не только не обругала его последними словами, но даже пожелала доброго утра и чмокнула в слегка заросшую щетиной щеку.
Последнее так потрясло Питера, давно уже забывшего, что такое женщина, что бедняга тут же исчез в направлении своей комнаты, откуда появился, спустя три четверти часа, в наглаженном костюме, сияя выбритыми щеками.
А когда, потрясенная таким преображением, жена проходила мимо, Питер до такой степени расшалился, что игриво шлепнул ее по изрядно раздобревшей попе, чем окончательно деморализовал отвыкшую от подобных заигрываний супругу.
— Миссис Хендриксен! — В голосе детектива Стоуна слышалось плохо скрываемое отчаяние. — Ну что на вас за блажь такая нашла? Что вы там забыли? — Я хочу посмотреть на место, где погиб мой муж! Может быть, мне тогда станет легче.
Они посмотрели друг на друга с плохо скрытой неприязнью.
Детектив Стоун задумчиво почесал карандашом, который вертел в руках, за ухом и подумал о том, что ляжет костьми поперек порога, если кто-то из трех его сыновей решит пойти по стопам отца в полицию.
Мало ему одного сомнительного покойника, которого то ли ухайдакали, то ли он сам себе шею свернул, так на тебе: теперь эта сумасшедшая вдовушка хочет идти на то же место! Еще не хватало, чтобы и эта белокурая цыпочка склеила ласты! Тогда не видать ему повышения по службе лет двести. И это в лучшем случае!
Но и не дать ей совершить самоубийство он тоже не в праве. В конце концов, у них свободная страна, где каждый имеет право делать то, что считает нужным.
Он еще раз почесал карандашом за ухом и, образно выражаясь, «выкинул белый флаг»:
— Ну ладно, миссис Хендриксен, раз вы настаиваете…
— Еще как!
— …Если настаиваете, то можете идти куда хотите. Под полную ответственность Джерри. Я ему это потом подоходчивее растолкую. И поставьте в известность спасателей. Пусть спят, жрут и срут, не отходя от рации, чтоб вам всем пусто было! — не выдержав до конца дипломатический язык, сорвался он.
— Есть, детектив! — Кристина козырнула Стоуну, вложив в интонацию и жест всю имеющуюся у нее в распоряжении иронию, сдобренную изрядной дозой яда, и выпорхнула из его кабинета.
Собственно, эта достаточно бредовая идея посетила ее светлую голову после того, как в полицейском управлении ей выдали вещи Майки — полную экипировку для восхождения. Кристина злорадно наблюдала, как двое здоровенных полицейских еле тащат рюкзак мужа к машине, на которой она собиралась отвезти его в гостиницу, как тут ее и осенило. Мысль, безусловно, была глупая, бесплодная и авантюрная, но, придя однажды, она уже не отпускала молодую женщину, заразив суетливым беспокойством.
Подергавшись немного и вспомнив жизненное кредо мужа: «Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть», она, успешно сбежав от старавшегося не терять ее из виду Алана, отправилась разыскивать по барам постоянного проводника мужа — Джерри, бывшего с Майклом и Аланом на этом треклятом восхождении.
По сведениям Эллы, которая знала всех и вся в этом забытом богом медвежьем углу, Джерри, вернувшись домой после произошедшей трагедии, не просыхал ни на минуту, шатаясь по кабакам с раннего утра. Парень вбил себе в голову, что если бы он пошел наверх с друзьями, а не торчал в лагере, то Майкл остался бы жить. Мысль довольно спорная, но точившая бедолагу ежедневно и ежечасно.
Найденный Кристиной в самой низкопробной забегаловке, не имевшей даже вывески, он сначала осмеял сумасшедшую вдовушку, но потом, поняв, что она говорит серьезно, пришел в ужас и категорически отказался участвовать в подобном безрассудном деле. И только после длительных уговоров и угроз, что в таком случае Кристина пойдет одна, он согласился на эту «самую дерьмовую глупость» в его жизни.
Условившись, что на следующий день Джерри заберет ее от отеля на рассвете, они расстались.
Кристина отправилась искать детектива Стоуна, чтобы поставить его в известность о своих планах (окончание их разговора вы уже знаете), а Джерри, враз протрезвев, побрел куда-то, воровато оглядываясь по сторонам. Похоже, что он уже сожалел о своем согласии, но отыгрывать назад было поздно, и он ковылял по улице, что-то бормоча себе под нос и сокрушенно качая головой.
— Куда это вы собрались с рюкзаком, мистер Шевалье? Этот голос скоро начнет преследовать Алана даже во сне. Он оглянулся, но против солнца смог разглядеть только черный абрис знакомой коренастой фигуры, стоявшей посреди пустынной улицы.
Чтоб этого пролазу-детектива бешеный койот загрыз! Интересно, он когда-нибудь спит? Алан чертыхнулся про себя, но постарался сохранить невозмутимо-приветливое выражение лица.
— Прогуляться решил, мистер Стоун. Посмотрите, какая чудесная погода!
И он сделал широкий жест рукой, охватив голубую чашу неба, обрезанную полукругом гор, сжавших в своих объятиях городок и озеро.
Еще накануне хмурые и враждебные, сегодня вершины, словно ветреные красавицы, сияли снежными покрывалами, золотящимися солнечными бликами.
Детектив недоверчиво хмыкнул, неторопливо оглядев своего «протеже» от поднятых на лоб темных очков до зашнурованных горных ботинок.
— И с чего это, позвольте спросить, вы решили прогуляться, да еще из города?
— Захотелось, понимаете ли… Кажется, я не давал подписки о невыезде. Или я нахожусь под домашним, пардон, гостиничным, арестом, просто вы мне об этом запамятовали сообщить?
— Но-но, не забывайтесь, мистер Шевалье, а то ваша не очень умная шутка может обернуться правдой… Насколько я понимаю, ваша любовь к прогулкам по солнечной погоде обусловлена тем, что некая дама отбыла отсюда час назад с проводником по известному вам маршруту… Или не известному?
— Известному, детектив, разумеется, известному. И честно говоря, было бы гораздо лучше, если бы вы не меня сейчас задерживали, а не пустили бы ее туда. Миссис Хендриксен, к вашему сведению, не очень уверенно чувствует себя на склоне. Должен вам напомнить, если вы плохо читали мои показания, что на высоте три двести у них будет пятидесятифутовая стенка, и, боюсь, что там начнутся проблемы.
— А я боюсь, мистер Шевалье, что если вы там появитесь, то проблем только прибавится…
Алан почувствовал, что его терпение начинает таять, подобно снегу под ярким солнцем.
— Послушайте, детектив, может быть, хватит, словно старая баба, заниматься гаданием на кофейной гуще? Давайте проясним ситуацию. Я арестован?
— Нет.
— Мое присутствие необходимо для следствия в течение ближайших двух суток?
Детектив чуть помялся, выбирая между гложущими его опасениями и известной всей округе честностью. Победила честность.
— Н-нет…
— Тогда счастливо оставаться! Я спешу. В качестве ответной любезности обещаю, что не подойду к миссис Хендриксен ближе, чем на сто футов, ровно как вы велели, если только моя помощь не окажется жизненно необходимой. Вы удовлетворены?
Нахмурившись, детектив тоскливо посмотрел на горы, по которым сам любил лазить в детстве, за что был пару раз нещадно выпорот своим отцом — проводником, погибшим под камнепадом, когда мальчику было всего одиннадцать лет.