— Если бы только я была свободна, — прошептала Клэр.
—
Если бы Дерри не существовал…
Ноздри Никко расширились. Если бы Деррик Уиллингтон не существовал. Да… тогда Клэр вышла бы за него замуж. Эта мысль сводила его с ума.
— А теперь приехал Питер, мой деверь. Он останется здесь и будет наблюдать за нами. Мы не сможем так часто встречаться. — Клэр погладила Никко по голове. — А твоя партнерша, Джанин… она меня ненавидит… ревнует тебя ко мне.
— О, с Джанин я все улажу. — Никко нахмурился.
— Ты уверен, что больше ее не любишь?
— Боже мой, да. Мне она до смерти надоела. Я думаю только о тебе… все время о тебе, Клэр!
Он коснулся горячими губами ее глаз, словно окутанных густыми ресницами, ее чувственных губ, которые с готовностью ответили на его страстный поцелуй.
—
Rien ne va plus…[1]
Питер Уиллингтон и Джанин наблюдали за игрой, стоя у одного из столов. Джанин, усталая и расстроенная, смотрела с вялым безразличием. Но Питер не сводил глаз с брата. Он стоял прямо за спиной у Деррика, глядя, как тот проигрывает одну горку фишек за другой.
— Глупый мальчишка! — едва слышно прошептал Питер.
Но в глубине души он очень любил своего младшего брата, который сейчас легкомысленно выбрасывал деньги на ветер.
Питер прекрасно знал, что Деррик — настоящий комок нервов. Таким он стал после неудачной женитьбы — на Клэр. Она была старше его и с самого начала их супружеской жизни показала себя неподходящей женой.
«Если бы я только мог помочь ему, — размышлял Питер, — он только и делает, что пьет да играет… в конце концов погубит себя». Он наклонился к брату:
— Брось, старика. Идем поужинаем. Со мной танцовщица Джанин… она просто очаровательна. Иди познакомься с ней.
Деррик на секунду оторвался от игры:
— Только не сейчас. Оставь меня в покое, Питер. Я черт знает сколько проиграл и должен попробовать отыграться.
— Это ерунда, старик, — успокаивающе произнес Питер.
—
Zero
, — монотонно объявил крупье.
Деррик опять проиграл. Но тут же беспечно поставил на кон очередную горку фишек. Питер покачал головой. Джанин коснулась его руки:
— Твой брат выигрывает?
— Проигрывает вовсю, — ответил он. — Не могу его остановить. Джанин, я ненавижу эту проклятую игру.
— Я тоже никогда не играю. А Никко играет иногда.
Питер вдруг понял, что имя танцовщика Никко приводит его в ярость, особенно когда это имя произносит Джанин, Точно так же ему не нравилось, что Никко — возлюбленный девушки. Питер взял ее за руку:
— Идем погуляем по берегу. От здешней атмосферы можно умереть.
— Да, я не прочь, — устало согласилась Джанин.
Питер с сожалением оглянулся на младшего брата, и они с Джанин вышли.
Они покинули казино. Спускаясь по залитым лунным светом ступеням террасы, Питер взглянул на свою спутницу. Ему показалось, она напоминает поникший белый цветок, который вскоре увянет. Звездный свет отражался в ее затененных глазах и серебрил белокурые волосы. Его сердце почему-то переполнила нежность к ней, такой юной, ранимой.
— Почему ты так печальна, Джанин?
Она покачала головой:
— Вовсе нет.
— Именно так, — мягко укорил он ее. — Я хочу помочь.
— Мне никто не может помочь, — с горечью вздохнула девушка.
Питеру было больно видеть страдальческий взгляд такой молоденькой и красивой девушки. Она должна смеяться… а не глотать слезы… прекрасное дитя.
— Моя дорогая, мы только что встретились и мало знаем друг друга, но я хотел бы получше познакомиться с тобой. И в любом случае не понимаю, почему мне нельзя стать твоим другом. Я мужчина. Знаю жизнь. Если кто-нибудь…
— Не спрашивай меня… пожалуйста, — перебила Джанин. Ее нижняя губа задрожала.
Синие глаза Питера вдруг сузились. Он остановился и взял девушку за руки.
— Послушай, маленькая богиня луны, — произнес он в своей веселой, обаятельной манере. — Ты меня не обманешь. Я не слепой дурак. Могу понять, что происходит.
— Но не спрашивай меня об этом… не надо! — умоляюще воскликнула она, покраснев до корней волос. — Наверное, это я слепая дура. Беспокоюсь из-за пустяков.
— Могу я помочь?
— Каким образом?
Он сжал ее запястья:
— Джанин, я знал многих женщин, но они мало что для меня значили. Почему-то ты… кое-что значишь. Я отдал бы все, лишь бы ты опять стала счастлива.
— Ты ужасно добрый… — Джанин опустила голову, ее золотистые волосы блеснули ослепляющим светом.
Казалось, его тело в предвкушении страсти устремилось к ней навстречу и затрепетало. Он изо всех сил боролся с желанием прижать ее к сердцу.
— Какой мерзавец посмел тебя обидеть? Джанин…
— Нет… не надо, — перебила она.
Питер хотел приблизиться к ней, но девушка вытянула руку, удерживая его. Он вспыхнул. Его ярко-синие глаза стали почти черными на лице, покрытом ровным здоровым загаром. Он влюбился без памяти и больше всего на свете хотел обнять эту стройную девушку в пышном белом платье, поцеловать ее восхитительные алые губы. Но Питер поборол в себе это желание.
— Хорошо, моя дорогая. Не буду. Но я хочу, чтобы ты знала: я… я бы отдал все на свете за право сделать тебя счастливой. Я твой друг, маленькая Джанин. Но если когда-нибудь смогу стать чем-то большим… если я тебе понадоблюсь… скажи мне, дорогая.
Джанин вернулась в казино вместе с Питером. Какой он милый, отметила про себя девушка. Но из-за Никко она не могла думать о других мужчинах.
Она вошла в дамскую комнату, причесала свои блестящие волосы, припудрилась. Отражение в зеркале подмигнуло ей, мол, все в порядке, и Джанин направилась к тщательно отделанному входу в казино. Она увидела, что по ступеням спускается высокий светловолосый человек в лихо сдвинутом набок цилиндре. Это Питер, подумала Джанин. Она пошла за ним, не переставая восхищаться, какой он милый. Питер нравился ей — такой человек будет верным и заботливым другом. Спустившись на нижнюю ступень перед входом в казино, она вдруг удивилась, отчего Питер не подождал ее.
— Питер! — начала она.
И замолчала. Из тени внезапно выступил еще один мужчина. Одна темная фигура быстро
приблизилась
к другой. Затем… все произошло так быстро, Джанин едва успела перевести дух… что-то блеснуло в лунном свете. Раздался выстрел. Блондин, которого она приняла за Питера Уиллингтона, взмахнул руками и рухнул в нескольких ярдах от Джанин. Он даже не застонал. Стрелявший растворился в темноте так же быстро и бесшумно, как появился.
Джанин застыла, оцепенев от ужаса. Она поняла, что у нее на глазах произошло убийство. Девушка гигантским усилием воли взяла себя в руки, бросилась вперед и опустилась на колени рядом с упавшим незнакомцем.
— Питер! — задыхаясь, пробормотала Джанин.
Шляпа упала со светловолосой головы. Она увидела, что это не Питер. Это его брат, Дерри. Такой похожий и в то же время совершенно другой. А теперь он лежал здесь, не шевелясь, бледный, как мрамор, нелепо раскинув руки и ноги. Его профиль
выделялся
на фоне темной земли. Несколько минут назад его глаза так лихорадочно блестели в азарте игры. Теперь они остекленело и невидяще смотрели в звездное небо. Джанин прижала руку к горлу.
— О боже! — тихо всхлипнула она.
—
Он мертв…
Пошатываясь, девушка поднялась на ноги и, ничего не видя вокруг, побежала в зал.
— Помогите… о, скорее… помогите!
Богато отделанные двери отворились. Оттуда вышла целая толпа. Пришли люди со всех уголков сада. Некоторые услышали звук выстрела. Все шептали друг другу:
— Самоубийство!
В Монте-Карло нередко случались подобные трагедии, особенно неподалеку от казино. Немало отчаявшихся людей, проигравших последние деньги, спускались по этим красивым белым ступеням и стрелялись на берегу моря или в прекрасных, роскошных садах.
Джанин стояла не шевелясь, тяжело дыша
и
тихо всхлипывая. Ее щеки стали такими же белыми, как платье. Джанин увидела, как Питер Уиллингтон пробирается сквозь толпу, полную болезненного любопытства. Он еще не видел, кто распростерт на земле. Но увидел. Загорелое лицо Питера побелело. Он испытал страшное потрясение, Питер прошел мимо Джанин, не замечая ее. Опустился на колени рядом с братом и подобрал маленький револьвер, валявшийся рядом. Питер с ошеломленным видом повертел его в руках и уставился на мальчишеское лицо мертвого брата, вид которого вызывал жалость. Сейчас у него не было сомнений в том, что Дерри покончил с собой. Он так хорошо знал о его слабых порывах. Он знал, что Дерри несчастен в браке, разочарован в красивой жене и что сегодня вечером он проиграл очень много денег.
Джанин пробилась сквозь небольшую группу людей, которые смотрели во все глаза и болтали друг с другом, к Питеру Уиллингтону. Он встал и взглянул на нее ничего не выражавшими глазами:
— Видишь… что случилось… мой брат…
— Мне так жаль… ужасно жаль!
— Самоубийство, — сказал Питер тем же ничего не выражавшим тоном. — Бедный старина Дерри!
Джанин покачала головой. Она взволнованно посмотрела на него и перевела взгляд на мертвеца.
— Нет… это не было…
Она почувствовала, как чья-то рука сжала ее запястье, как в тисках. Хриплый голос прошептал ей:
— Нет, нет… не говори ничего. Ради бога, молчи, Джанин!
Девушка обернулась и с изумлением увидела, что рядом с ней стоит Никко. Его красивое лицо, всегда очень бледное, в лунном свете напоминало маску. На лбу блестели капли пота. Джанин пристально посмотрела на него:
— Никко…
— Идем со мной. Я хочу с тобой поговорить. Идем, милая… ради всего святого!
Джанин позволила увести себя от Питера Уиллингтона и от толпы. Синие глаза Питера с тоской посмотрели вслед стройной фигурке в белом. Но это длилось лишь мгновение. Его страсть к Джанин отступила перед ужасной участью брата. К Питеру шел жандарм в коротком форменном плаще, следом за ним — еще один. Джанин услышала голос, характерный для воспитанного англичанина, и его горестные слова:
— Мой брат… да… застрелился… да… да…
Джанин с жалобным видом повернулась к своему возлюбленному:
— Никко… что это значит? Почему я не должна ничего говорить?
— Уйдем отсюда и все обсудим, — умоляюще попросил он, обнял ее за талию и повел в пустынный уголок садов казино.
Они нашли скамью и сели. Тогда Никко крепко схватил ее, притянул к себе и прижался головой к ее груди.
— Джанин, дорогая, моя милая, скажи, что ты меня любишь! — тяжело дыша, пробормотал он.
— Ты же это знаешь, — изумилась Джанин.
— Слава богу! — сказал Никко, больше себе, чем ей.
Он сидел, тяжело дыша от облегчения. Еще бы! Ему удалось увести Джанин от Питера Уиллингтона и вовремя заставить ее замолчать. Танцор лихорадочно вспоминал все, что произошло за последние четверть часа. Он был в ужасе — от самого себя. В ужасе и полон отвращения, потому что поддался самому ужасному соблазну в своей жизни.
Ему вспомнилось, как он покинул Клэр Уиллингтон, проводил ее до машины, вернулся в казино и увидел Дерри Уиллингтона, тот спускался по ступеням. Весь вечер Никко злился на судьбу… из-за того, что между ним и желанной женщиной стоит этот слабый, распущенный молодой игрок.
Клэр не убежит с ним, танцовщиком. Не станет проходить через унизительный развод, не захочет, чтобы в суде ее поливали грязью. Она слишком хорошо известна. Богатая Клэр Уиллингтон. Она по-своему горда. Нет… она не убежит с ним. Но весь этот лихорадочный вечер, в промежутках между страстными поцелуями, прерывистым любовным смехом, дикими объятиями, Клэр повторяла: «Если бы только я была свободна!» И в воспаленном страстью воображении Никко эти слова заплясали огненными буквами. Наконец он оставил женщину, крайне взволнованную и страстную. У него вызывала раздражение и ревность мысль о мальчике, который имеет полное право приезжать к ней в отель… называть своей женой. Никко не соображал, как сделал это. В припадке безумия он застрелил Деррика Уиллингтона, когда тот спускался по ступеням казино. На миг им овладели ужасная ревность и гнев. Должно быть, такие же чувства терзали душу Отелло. Он выстрелил… чтобы убить.
Отступив после совершенного злодеяния в тень, Никко, к собственному ужасу, увидел Джанин. Его охватило отчаяние. Она наверняка видела. Она наверняка знает. Что ему оставалось делать? Он все испортил. Убил Деррика Уиллингтона и освободил Клэр, но что толку? Нельзя, чтобы его признали виновным в убийстве и повесили… И потом, Никко слишком любил жизнь, чтобы дать случайности шанс оборвать ее. С Клэр или без нее, свою жизнь он должен сохранить любой ценой. Никко видел только один выход. Придется жениться на Джанин.
Он немного успокоился, потому что Джанин все еще его любила. Он счел само собой разумеющимся то, что она видела, как он убил Деррика Уиллингтона, и то, что ее любовь к нему победила отвращение.
— Видишь ли, милая, — прохрипел он. — Ты не должна говорить правду о том, что случилось… подумай о скандале… о позоре…
Она в изумлении уставилась на него, отметив, какое у него взволнованное лицо. Для нее это все еще было самое красивое лицо в мире. Джанин ничего не понимала. И продолжала твердить:
— Это не самоубийство…
— Я знаю, — вздрогнув, перебил Никко. — Но не говори ничего. Ты должна молчать. Прошу тебя.
Джанин не знала, какой ужас таился за этой мольбой. Она просто решила, что Никко хочется избежать скандала, который станет неизбежным, если она вдруг заявит, что молодого Уиллингтона убили у нее на глазах. Для всех Джанин была танцовщицей, партнершей Никко. Будет ужасно, если ее имя окажется замешанным в этом скандале.
— Понимаю, — задумчиво протянула она. — Я ничего не скажу. Но бедный Питер Уиллингтон… он думает, что это самоубийство.
— Так лучше… гораздо лучше…
—
с жаром произнес Никко.
Джанин наклонила голову.
— Да… вижу… понимаю, — повторила она.
Никко схватил ее руку и поцеловал, потом страстно обнял девушку:
— Послушай, моя любимая. Я хочу, чтобы ты немедленно вышла за меня замуж… завтра. Я получу разрешение… и в среду ты должна выйти за меня замуж. Я решил… несправедливо заставлять тебя ждать. И потом… ты так нужна мне!
Джанин залилась румянцем. Ее сердце забилось еще сильнее. Она посмотрела на Никко сначала удивленно, но в тот же миг ее огромные ирландские глаза засияли от восторга. Этого Джанин не ждала. Все ее сердечные муки, несчастье, ревность оказались напрасными. Как же она ошиблась! Никко любил ее. Все это время он хотел на ней жениться. А она позволила сомневаться в нем!
Джанин нежно погладила любимого по голове своей маленькой ручкой:
—
О дорогой мой. Я действительно тебе нужна?
— Да. — Чтобы больше ничего не говорить, он стал целовать ее губы, шею… Но при этом думал: «Если она станет моей женой, то не выдаст. В любом случае жена не может давать показания против мужа». — Послушай, любовь моя, — сказал он вслух. — Давай поженимся потихоньку и втайне ото всех. Не скажем ничего ни одной живой душе.
— О Никко… почему? — Ее сияющее счастьем юное лицо омрачилось тенью разочарования. — Я так горда… я хочу, чтобы о нашей свадьбе знал весь мир.