— Никко… так продолжаться не может… я этого не вынесу, милый.
Он сел рядом и вынул из портсигара сигарету.
— Ты права… так продолжаться не может и не будет. Джан… вчера ночью, когда я тебе сказал, что больше тебя не люблю… я говорил правду.
Казалось, у Джанин не было ни малейшей надежды вернуть его любовь. Она молча сидела, уставившись прямо перед собой.
— Ты говорил правду, — глухо повторила она.
— Да.
— Но я все еще… твоя жена, Никко.
— Нет. Именно это я и собираюсь тебе сказать, Джанин. Ты не моя жена.
Она повернулась к нему, раскрасневшаяся, с широко раскрытыми глазами:
— Что такое… что ты имеешь в виду? Конечно!..
— Произошла ошибка… очень необычная, — продолжал довольный Никко. — Нас обвенчал старый падре, но он был не в своем уме… он не имел права совершать какие-либо обряды. Тогда я этого не знал, но это правда. Можешь поинтересоваться сама. Нашего так называемого брака не существует.
Джанин не спускала с него глаз. У нее был такой вид, как будто ее ударили по лицу.
— О нет! — наконец ошеломленно выдохнула она. — Это абсурд, Никко. Ты шутишь. Этого не может быть!
Никко аккуратно зажег сигарету и отбросил спичку. Он пожал плечами:
— Моя дорогая, сейчас неподходящее время для шуток.
— Я знаю… — Она с трудом перевела дыхание. — Но, Никко… Боже мой, это должно быть шуткой. Ты не можешь говорить серьезно. Что мы не женаты… что наш брак не был законным?
— Это так, Джан.
— О, что все это значит? — жалобно вскричала девушка. — Никко! Я не понимаю!
— Я же тебе сказал, — стал раздражаться несостоявшийся супруг, — падре, который нас обвенчал, больше не священник… он полоумный и не имел права никого венчать. Регистратор сказал мне сегодня утром, что наш брак незаконен и что
если
мы хотим его узаконить, то нас должен снова обвенчать либо он, либо настоящий священник, у которого есть на это право.
Джанин не сводила с него глаз. Теперь она видела, что Никко говорит правду. От отчаяния девушка потеряла дар речи.
— Можешь выяснить сама.
— И ты… не хочешь узаконить наш брак?
Он отвел взгляд и нахмурился… поддел камешек носком туфли.
— Думаю, мы это выяснили вчера ночью, не так ли? Скажу тебе честно… я хочу жениться на другой.
Она сжала кулачки:
— На ком?
— Это тебя не касается.
— Нет… понимаю. — У нее вырвался горький смешок, который закончился всхлипом. Но глаза остались сухими. Слишком глубокой была обида. — Очень хорошо. Ты больше меня не любишь. Ты женился на мне только из-за того, что почему-то не хотел, чтобы я рассказала об убийстве Деррика Уиллингтона… а теперь ты собираешься воспользоваться тем, что наш брак незаконен, и жениться на другой женщине. Вот как обстоит дело… да?
Никко пошевелился с неловким видом. Они сидели в тени темных кипарисов, и его лицо казалось очень бледным. От слова «убийство» ему стало немного не по себе.
— Да… именно так обстоит дело, — пробормотал он.
Джанин встала. Она смотрела невидящим взглядом на сады отеля «Этуаль», залитые солнечными лучами. От света девушка почувствовала себя дурно, у нее заболели глаза. Казалось, болела и каждая частичка ее тела, но разум, сердце не чувствовали ничего. Словно онемели.
Никко отбросил окурок и встал рядом с Джанин. Он нахмурился и бросил на нее беспокойный взгляд. Ему показалось, что девушка смертельно побледнела. Да и вид у нее обезумевший. Конечно, она отчаянно влюблена в него. Никко знал это и надеялся, что Джанин не совершит ничего безрассудного. Это будет так неприятно.
— Джан… постарайся не… э… не думать об этом, — промямлил он.
—
Я вел себя как свинья. Я знаю. Но я… видишь ли… я полюбил другую…
— Я понимаю, — перебила она. — Пожалуйста, не извиняйся.
— И наш брак был безумием… я был не в себе, когда женился на тебе… я… э… тогда просто заставил себя поверить, что должен так поступить…
— О, пожалуйста! — яростно прервала Джанин его оправдания, дав волю гневу. — Пожалуйста, прекрати меня унижать.
— Ладно, не будем больше об этом, — устало согласился Никко. — Сожалею.
Слезы обожгли ей глаза и затуманили взгляд. Она больше не видела его красивого, магнетического лица.
— До свидания, — произнесла девушка дрожащим голосом.
— Мы не станем прощаться, — хватило совести сказать ему. — Сегодня вечером мы танцуем вместе.
— Танцуем? Кажется, да, — мрачно подтвердила Джанин.
Никко кашлянул и нахмурился, потом снова улыбнулся:
— Кстати… хотя между нами все кончено… сдержи свое обещание… я имею в виду… не вмешивайся в дело Уиллингтона.
Ее слегка удивило, что это дело так сильно его тревожит. Но девушка чувствовала слишком большую усталость и сердечную боль, чтобы думать над этим. Она только кивнула:
— Все кончено. Я ничего не скажу.
Партнер подошел к ней, взял ее руку и поднес к губам с присущими ему изяществом и очарованием:
— Спасибо… за то, что ты всегда так добра ко мне.
Он ушел. Джанин едва успела заметить, что он поцеловал ее пальцы. Но вздрогнула всем телом.
— Я этого не вынесу! — вслух сказала она. — Боже, боже, я этого не вынесу. Что же мне делать?
Джанин, страдая, не замечала, что говорит вслух. Она удивилась и слегка испугалась, услышав за спиной чей-то низкий голос:
— Чего ты не вынесешь? Моя дорогая… о чем ты говоришь? Что случилось? Скажи мне. Позволь помочь тебе… пожалуйста!
Девушка обернулась и замерла, обнаружив, что смотрит прямо в ярко-синие глаза Питера Уиллингтона… мужчины, который просил считать его своим другом… единственного человека в Монте-Карло, на которого она могла положиться.
Мало что соображая от горя, потрясенная рассказом Никко, она слепо вцепилась в руку Питера.
— О, я этого не вынесу! — как заводная повторяла она.
И Джанин упала в его объятия, сотрясаясь от рыданий и спрятав у него на груди бледное лицо, мокрое от слез.
Питер не мешал ей плакать. Он видел: девушка в отчаянии и не понимает, что говорит и что делает. Его сердце колотилось как бешеное от наслаждения, которое он испытывал, держа в своих объятиях ее прекрасное, нежное, благоуханное тело.
Наконец горе уже не проявлялось так бурно. Джанин больше не плакала. И она вдруг осознала, вне себя от смущения, что ее обнимает Питер. Джанин подняла на него взгляд и увидела в его синих глазах только безграничную доброту и понимание. Она неловко освободилась из его объятий, покраснев до корней волос.
— Мне очень жаль… прости меня…
— Не говори, что тебе очень жаль. Разве я не просил обращаться ко мне, если тебе когда-нибудь понадобится друг?
Девушка опустилась на мраморную скамью, на то самое место, с которого только что поднялся Никко. Она закрыла лицо руками:
— Ты такой добрый… невероятно добрый. Но никто в мире не может мне сейчас помочь.
Он сел рядом и отвел ее руки от лица:
— Джан… дорогая… не прячь от меня глаза. Посмотри на меня… доверься мне… поговори со мной. Джанин… ты не должна думать, будто тебе никто не может помочь. Я могу. И я это сделаю.
— О, каким образом? — простонала девушка. — Каким образом? Ты не понимаешь… а я не могу тебе сказать.
— Тогда позволь, я скажу тебе. Ты только что встретилась с Никко, твоим партнером-танцовщиком. Он твой возлюбленный… не так ли, Джан?
— В общем-то нет. Теоретически, да. Он им был. Мы… должны были пожениться… когда-то.
— И он с тобой порвал?
— Он… он понял, что любит другую.
— Кого же он смог тебе предпочесть?
— Не знаю. Он встретил здесь, в Монте-Карло, какую-то девушку. Не знаю, кто она…
— Но тем не менее… он с тобой порвал.
— Да.
— И для тебя это так важно, Джан?
— Да, — прошептала девушка, опуская белокурую изящную головку, которая столько раз приводила в восторг Питера. Он взглянул на нее и вновь восхитился очаровательным золотистым локоном на затылке, ниспадавшим на стройную белую шею.
— Джанин, — внезапно сказал он. — Выходи за меня замуж.
Она резко подняла голову. На него испуганно уставились два зеленых глаза, в которых все еще блестели слезы.
— Выйти замуж за тебя?
— Да. Я люблю тебя. Я влюбился в тебя в первый же вечер, когда увидел твой танец, — просто сказал Питер.
—
Я знаю, что ты не любишь меня, Джанин. Но чувство может прийти со временем, а до тех пор, пока это не произойдет, клянусь, я ни разу не попрошу тебя даже подарить мне поцелуй. Я просто хочу, чтобы ты вышла за меня замуж… дать для защиты мое имя… и получить право заботиться о тебе. Я увезу тебя из Монте-Карло. У меня куча денег, дорогая… — Он улыбнулся. — Мы отправимся путешествовать… увидим мир… у тебя будет все.
Она сидела молча и ошеломленно смотрела на Питера. Он предложил все… и даже слишком много. Он был самым привлекательным мужчиной, который ей когда-либо встречался. После Никко, разумеется. В личности Питера Уиллингтона было нечто очень приятное и очаровательное; все дело в его силе и прямоте.
— Как я могу принять все это… и не дать тебе ничего? — прошептала Джанин. — Это неправильно.
— Я буду доволен… если ты так сделаешь, Джанин.
— Это несправедливо, — настаивала девушка.
Он сжал ее ладони:
— Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, дорогая. Скажи «да». Позволь мне любить тебя. Тебе не придется меня целовать… если сама не захочешь. Ты можешь довериться мне.
Она колебалась. Потом подумала о Никко и об унижении, которому он ее подверг. В ней проснулась гордость. Она покажет ему, что ей все равно… Ей было не все равно… но Никко об этом не узнает. Джанин решительно тряхнула головой:
— Очень хорошо… да… я согласна, Питер.
Его синие глаза упивались ее красотой, но он неимоверным усилием воли подавил желание прижать девушку к сердцу и поцеловать ее соблазнительный рот. Питер удовольствовался тем, что поцеловал ее руки.
— Моя дорогая, я ужасно рад. И я не подведу тебя. Мы получим разрешение и поженимся через два дня. У меня только одно условие. Пообещай мне, что выбросишь Никко из своей жизни и честно дашь мне шанс завоевать твою любовь.
Джанин поморщилась, но кивнула:
— Да, я… обещаю.
Итак… дважды за эту неделю Джанин О'Мара выходила замуж. Но на этот раз ошибки не произошло. Джанин не видела необходимости сообщать Питеру об унизительном для нее разговоре с Никко. Она решила избежать встречи с местным регистратором и попросила Питера, чтобы он все устроил в Ницце.
Главным желанием Питера было доставить удовольствие юной супруге, и он выполнял любое ее желание. Разрешение молодые получили в Ницце, и именно в Ницце они поженились. Там зарегистрировали их брак. Джанин стала миссис Питер Уиллингтон, на этот раз вступив в истинный, законный брак. На ее пальце красовалось огромной стоимости платиновое кольцо, которое она могла показать всему миру.
Питер очень хотел увезти Джанин в Англию сразу после свадьбы, но она убедила его позволить ей выполнить условия контракта в «Этуаль» до конца недели. Еще два дня. Дирекция отеля умоляла ее об этом. Было так трудно сразу найти замену столь популярной танцовщице. И Джанин подумала, что будет подло с ее стороны подвести людей. Скрепя сердце Питер позволил ей остаться. Но он ненавидел каждый миг показательного танца. Это его жена была в объятиях Никко… его жена. Черт бы побрал этого парня… то, как он улыбается во время танца, глядя в глаза Джанин. Конечно, все было частью игры; каждая улыбка репетировалась. Но Питеру от этого не было легче.
Джанин ощущала неописуемое смятение. Это была ее первая брачная ночь. Она стала женой Питера… и все еще оставалась партнершей Никко. И все еще — ах, какая постыдная мысль! — ее волновали объятия Никко, и она хотела, чтобы их танец продолжался вечно. Но внешне Джанин оставалась невозмутимой, гордой и даже почувствовала радость, рассказав Никко о своем замужестве.
Никко был сражен.
— Вышла замуж… за Питера Уиллингтона?
— Да… почему бы и нет?
— Да нет, все в порядке. — У него был недовольный вид. Он считал старшего Уиллингтона упрямым, скучным и надменным. Интересно, расскажет ли когда-нибудь Джан своему мужу правду о смерти молодого Уиллингтона. И еще он был изумлен тем, что Джан так скоро утешилась. А девушка всего лишь прекрасно сыграла свою роль в тот вечер. Она не позволила Никко увидеть ее страдания, оттого что сознавала, как неправильно и безнравственно до сих пор так сильно его любить… даже теперь, когда она замужем за Питером.
Джанин переехала в «Этуаль» по просьбе Питера. Он снял для нее прекрасный номер люкс на втором этаже. Сразу после показательного танца с Никко она поднялась наверх. Джанин чувствовала себя усталой и несчастной и хотела спрятаться от всех. Питер пожелал ей спокойной ночи. Ему было трудно — ведь он был безумно
влюблен
— смотреть на красивую юную собственную жену в длинном белом шифоновом платье, ведь при этом она и ее красота были не для него. Он дал слово.
Питер поднес к губам ее руку.
— Спокойной ночи… маленькая богиня луны. — Он любил повторять эти слова. — Ты настоящая чародейка. Приятных снов.
Супруга покраснела и улыбнулась:
— Спокойной ночи, Питер. Тысячу раз благодарю тебя… за все.
Он был таким милым и невероятно ей нравился. Но, когда ушел, она снова подумала о Никко. Мысли о партнере-возлюбленном преследовали ее, причиняя невыносимую боль.
В лихорадочном возбуждении, не находя себе места, Джанин вышла из номера. Проходя мимо открытой двери какого-то номера, она заглянула внутрь и с изумлением увидела мужчину, воспоминания о котором преследовали и мучили ее. Никко — как обычно, холеный и изящный — в темно-красном атласном халате. Он курил сигарету и читал вечернюю газету. Джанин показалось, что у нее остановилось сердце. Что он здесь делает? Он остановился в другом отеле… она не могла понять… потом он вдруг поднял взгляд и увидел ее.
— Джанин! — воскликнул он.
Она порывисто вошла в комнату и остановилась перед ним:
— Никко… ты остановился здесь?
— Да.
— Значит, ты переехал?
— Да. И ты тоже… — Он улыбнулся странной улыбкой. — Что-нибудь выпьешь… сигарету?
— Нет, спасибо. Я не должна здесь быть. Мне только… стало интересно, почему ты в «Этуаль».
— Приблизительно по той же причине, что и ты, моя дорогая. Я помолвлен и надеюсь через месяц жениться в Лондоне. Моя восхитительная будущая жена остановилась в этом отеле. Вообще-то мы хорошо подходим друг другу.
Джанин смотрела на красивое насмешливое лицо своего кумира и вдруг возненавидела его.
— О! — выдохнула она.
—
Я знаю… знаю. Это миссис Деррик Уиллингтон. Это та женщина… ты женишься на ней?
— Что, если да?
— А ее муж… только что скончался…
— Это наше дело…
Она посмотрела на него невидящим взглядом. Джанин вдруг почувствовала, как это все отвратительно…
— Думаю, тебя можно только презирать, — тихо сказала она.
— Забавно. — Никко внезапно подошел к ней и схватил в объятия. — Ты восхитительна, когда сердишься. Если бы ты не любила меня так сильно, я мог бы сильнее любить тебя,
chérie[3]
.
Я люблю, когда женщина немного сердится. Поцелуй меня в последний раз на память… хорошо, мадам Питер Уиллингтон, которая могла бы быть мадам Никко?