Гавайский рыбак с лодкой-каноэ.
Нас поставят на причалах угольной пристани, так как мы будем снабжать наших китобойцев углем. Лоцман ведет «Алеут» в порт. Гонолулу — Тихая гавань, что вполне оправдывает название. Идем мимо причалов. И здесь также знакомая по другим портам нашего пути картина — десятки судов ржавеют на приколе... «Нет фрахта, — замечает лоцман, — кризис».Не могу не вспомнить один комический случай при приближении нашей эскадры к Гонолулу. Я стоял на ботдеке и с интересом смотрел на высоко вздымавшиеся иссиня-черные, частью обвалившиеся кратеры вулканов острова Оаху, резко выделявшиеся на фоне пышной зелени, окружающей подножья гор, на ослепительно белый берег, окаймленный склоняющимися кокосовыми пальмами и бананами, и на светлые домики, притаившиеся в их тени, вспоминал Джека Лондона и его любовь к Гавайским островам, его замечательный «Снарк», как вдруг басистый голос моего постоянного спутника Пети Елисеева, за страшную силу прозванного Петя-горилла, пророкотал: «Борис Александрович, там дикари приехали... с острова... канаки...»У борта шла кокетливая яхта, в которой сидел смуглый, одетый во все белое с иголочки молодой человек, а за парусом скрывались еще две фигуры. «Дикари», как с картинки модного журнала сошли, и тут же Петя, только что вылезший из кочегарки, вымазанный в угле, в одном переднике стыдливости (полотенце) и действительно напоминающий дикаря времен капитана Кука, Видимо, фантазия Пети унеслась на двести лет назад, как раз в те времена, о которых я вчера рассказывал на очередной лекции.Но вот мы осторожно входим в узкий рукав бухты и швартуемся у парапета набережной. Около нас появляются лодки с ребятишками, которые предлагают бросать им в воду монеты. Впрочем, об этом везде, кажется, упоминается...На набережной неизбежный полицейский и несколько десятков разноплеменных людей, бегущих по направлению к нашей корме. Их привлекает наш красный флаг, шелк которого ласково перебирает ветерок. На палубу вход пока запрещен, поэтому никто нас еще не посетил. Наконец, формальности по входу и визировке наших документов закончены, и можно отправляться на берег. Конечно, все мы стремимся на этот берег, который посещали и наши знаменитые мореплаватели.Если посмотреть на открытки или рекламные альбомы с изображениями красот «страны вечной весны», как в них называют Гаваи, то можно подумать, что жители этих счастливых островов живут попрежнему в идиллически полупервобытном состоянии в хижинах из травы, прикрываясь лишь «поясом стыдливости» из травы же. Но на всем острове Оаху я нашел только одну хижину из травы, которая сохраняется на память грядущим поколениям, а девушек в юбочке из травы можно встретить только... в цирке-балагане. Там шесть или семь более или менее чистокровных гавайских «герлс» выступают с национальными танцами и песнями. И танцы, и песни своеобразны, но чудесны. В этом же балагане можно услышать и гавайскую гитару, мелодичные звуки которой так нравятся нам. Звуки этой гитары доносятся из некоторых ресторанов и из знаменитого отеля Моано, но в других местах этой гитары я не слышал, хотя подолгу иногда простаиваю на берегу, слушая грустные гавайские мелодии, распеваемые местными рыбаками.Гонолулу обязан своим существованием китобоям, которые избрали тут же рядом расположенную Жемчужную гавань, закрытую от морских волн рифами и заслоненную горами от северо-восточного пассата, местом своих стоянок и отдыха при переходе от Америки в Берингово, Чукотское и Охотское моря, и из этих морей в южные моря. Здесь китобои находили мягкий климат, приветливое и добродушное население, зелень, свежие продукты в большом изобилии и все, что нужно для кратковременного отдыха моряка. Вслед за китобоями пришли миссионеры, нашедшие здесь богатую почву, если не для «слова христова», то по крайней мере для своих коммерческих подвигов. Каждый миссионер, являясь на острова, брал с собой, кроме евангелия, запас товаров, преимущественно тканей, различных мелких вещей и, часто, напитков. На одном конце селения читал он проповедь, а на другом — открывал магазинчик. Проповедь гремела против безнравственности, а безнравственностью и бесстыдством миссионер называл привычку островитян обходиться почти без одежды. Муки ада, ярко расписанные ловким пройдохой, глубоко запечатлевались в богатом воображении вчерашних идолопоклонников, и не подозревавшие о безнравственности своего первобытного одеяния канаки «убеждались» в необходимости прикрыть свою наготу. Но откуда взять на это денег, ведь проповедник — хозяин магазина требует наличными? И не одна гавайская женщина, напуганная видениями ада и адских мук, шла на улицу, ловила подгулявшего моряка и вместе с долларами получала всевозможные болезни. Но нравственность торжествовала — на приобретенные доллары покупалось платье в лавке миссионера, и в следующей же проповеди хитрец упоминал о том, что такая-то вступила на путь спасения. Миссионеры выстраивали себе дома с верандами, разводили богатейшие сады, и город рос. Гавань привлекала купеческие и военные суда на пути из Америки в Китай.Острова оказались богаты душистым сандаловым деревом, которое вырубалось без сожаления. Гонолулу стал центром китобойной промышленности. Сюда привозили плоды своего рискованного промысла китобои северных и южных морей, сюда съезжались бременские, гамбургские, нью-йоркские и лондонские купцы скупать китовый жир и ус, здесь набирались команды для новых китобойных экспедиций. Купеческие компании строили свои конторы, открывались банки, склады и магазины. Город рос и богател. Первый американский китобой пристал к Гаваям в 1819 году. В это примерно время начинался большой промысел китов в северной части Тихого океана. В 1846 в Гонолулу побывало более 600 китобойных судов. Белые благоденствовали и богатели, но канаки вымирали; вымирали постепенно, но верно.По свидетельству многих путешественников, гавайцы были в физическом отношении здоровым, в моральном отношении скромным, жизнерадостным и одаренным народом. Все наблюдатели отмечали, что это в высшей степени способный народ. Об этом пишут и русские моряки, бывавшие на Гаваях в начале прошлого века, — Ю. Ф, Лисянский, В. М. Головнин, О. Е. Коцебу, которые с большой теплотой отзываются о жителях этих островов и очень высоко ставят их культуру. Коцебу особо отмечает высокую культуру земледелия на острове Оаху, который он посетил в ноябре 1816 года. Он пишет:«Засаженные таро поля, которые свободно можно назвать озерами, привлекли мое внимание. Каждое из них, величиной около 160 квадратных футов, образует правильный четыреугольник и, наподобие наших бассейнов, выложено вокруг камнями. Поле это (или пруд, ибо и так можно его назвать) покрыто фута на два водой, и в этом болотном грунте садят корень таро, произрастающий только в такой влажности; каждое поле снабжено двумя шлюзами, чтобы с одной стороны впускать воду, а с другой выпускать на соседнее поле. Поля постепенно понижаются, так что одна и та же вода, вытекающая из возвышенного водоема, куда она проведена из ручья, орошает обширные плантации. Во время посадки вода обыкновенно спускается так, что ее остается не более как на полфута; в это болото сажают траву с растений, с которых корни уже сняты; трава скоро окореняется, и по прошествии трех месяцев поспевает новая жатва. Таро требует большого пространства, поскольку пускает сильные корни; оно имеет длинные стебли и большие листья, которые кажутся плавающими на поверхности воды. Находящиеся между полями промежутки, имеющие от 3 до 6 футов в ширину, обсажены с обеих сторон сахарным тростником или бананами, которые образуют приятнейшие тенистые аллеи. Эти поля таро доставляют жителям еще ту выгоду, что рыба, которую ловят в отдаленных ручьях и садят в эту воду, весьма хорошо водится здесь. Точно таким же образом островитяне поступают и с морской рыбой в море, где они иногда пользуются наружными коралловыми рифами и, проводя от этих последних к берегу стенку из коралловых камней, образуют в самом море удобные сажалки. Такая сажалка требует, правда, много труда, но отнюдь не требует того искусства, как поля таровые, для устройства которых нужны и труд, и искусство. Я сам видел большие горы, покрытые такими полями, через которые постепенно спускалась вода; каждый шлюз образует небольшой водопад, низвергающийся в соседний пруд между аллеями из сахарного тростника или бананов и представляющий чрезвычайно приятное зрелище».Гавайцы были не только искусными земледельцами и рыболовами, но и замечательными мореходами. Они создали лодки оригинальной и очень остроумной конструкции — каноэ, чрезвычайно мореходные и приспособленные к дальним плаваниям. Гавайцы великолепно ориентировались по звездам и на своих каноэ предпринимали далекие плавания, выходя за пределы своего архипелага и посещая отдаленные острова.В настоящее время, как мне сообщили, чистокровных гавайцев на всем архипелаге насчитывается около 20 тысяч человек. А только 130 лет тому назад их было от 300 до 400 тысяч.Гавайские острова до конца XIX столетия были «независимым» королевством. «Революция» 1893 года преобразовала их в «республику», а в 1898 году США аннексировали эту республику, оставив для вида «туземное» самоуправление и назначив губернатора-американца с американской же администрацией. Но этому предшествовала глухая борьба, начатая еще миссионерами Англии, Франции и США. Пробовала вмешаться и Япония, которая прекрасно понимала, что янки, став твердой ногой на Тихом океане и устроив на Гаваях мощную военную морскую базу, будут иметь прекрасный форпост для своей экспансии в Азии, в первую очередь в Китае.Мне рассказывали на Гаваях об одном характерном штрихе. Однажды, во время посещения американской эскадрой Японии, один из высших американских офицеров узнал среди встречающих эскадру японских офицеров своего прежнего идеального слугу, который как в воду канул. А перед этим пропали важные документы, исчезновение которых до этой встречи слуге не приписывали.Американцы и в наше посещение Гаваев деятельно продолжают укреплять этот район, в частности и в особенности Пирл-Харбор, Жемчужную гавань, стоянку большой американской военной эскадры. Но дело в том, что рабочая сила — японцы. «С этим приходится мириться, — заметил рассказавший эту историю американский офицер, — ведь строят частные фирмы, а они нанимают самую дешевую рабочую силу — японцев и китайцев».В Гонолулу 96 тысяч жителей; здесь огромное количество автомобилей. Двадцать лет назад, говорят, улицы Гонолулу были наполнены верховыми, — целые кавалькады разъезжали, теперь же — вереницы автомобилей. Кризис сказался и здесь — компания таксомоторов вынуждена возить пассажиров по цене трамвая и мы имеем ежедневное удовольствие за 10 центов ездить в такси, купаться в Вайкики (Уайкики), так красочно описанных Джеком Лондоном.Улицы Гонолулу — это улицы обычного небольшого американского города: много магазинов, главным образом японских. Товары большей частью японские и немецкие. Везде ананасы — свежие и консервированные — и очень дешевые.
«Алеут» в бухте Глубокая с китами у слипа.
Разделка головы кита. Ноги резчиков утонули в языке; видна дуга нижней челюсти.
На главной площади, против какого-то здания, выделяющегося своей суховатой архитектурой, стоит памятник гавайскому королю Камеамеа I из позолоченной бронзы, в мантии, шлеме и с копьем в руках. Это объединитель Гавайских островов, широко прославившийся тем, что он, истребив своих противников, из князька небольшого района стал королем Гаваев. О нем мы читаем у Василия Михайловича Головкина, выдающегося русского мореплавателя, так увлекательно описавшего свои путешествия и плен у японцев. Головнин очень тепло отзывается о Гаваях, где он побывал во время своего кругосветного плавания 1817 — 1819 годов и их короле, которого он называет человеком необыкновенным, с обширным умом и редкой твердостью характера, а также большим патриотом. Передовые для своего времени взгляды Головкина известны. Так, он писал:«Обширный ум и необыкновенные дарования достаются в удел всем смертным, где бы они ни родились, и если бы возможно было несколько сот детей из разных частей земного шара собрать вместе и воспитывать по нашим правилам, до, может быть, из числа их с курчавыми волосами и черными лицами более вышло бы великих людей, нежели из родившихся от европейцев. Между островитянами, без сомнения, есть люди, одаренные проницательным умом и необыкновенной твердостью духа. Такие люди хотя и считали европейцев, при начальном свидании с ними, существами выше человека, но скоро усмотрели в них те же недостатки, какие и в самих себе находили, и увидели, что они во всем равны. Между ними есть даже мудрецы, твердостью характера не уступающие древним философам, которых имена сохранила история». Так он отзывался о жителях Гавайских островов.Благоустроенная дорога, асфальтовое шоссе, ведет в Вайкики (или Уайкики) — дачную местность и курорт близ Гонолулу. Мы каждый день ездим туда купаться, мимо утопающих в зелени бунгало, по аллее из кокосовых пальм, совсем рядом с линией заплеска. Вайкики поражает сразу же своим великолепным пляжем и громадными волнами, вздымающимися где-то далеко, на линии горизонта. Один за другим валы с гребнями стремятся к берегу и с шумом разбиваются о него. Сотни купающихся и десятки наездников на досках видны повсюду, вплоть до горизонта.На пляже много кабинок для раздевания и грибов-зонтиков для защиты от солнца. Немного дальше огромный курзал и наблюдательная вышка спасательной станции. Коралловый песок пляжа снежнобелый и красиво выделяется на фоне темной зелени. Конечно, мы посидели на скамейке, на которой когда-то отдыхал Джек Лондон. Впрочем, скамейка, может быть, и не та, но вид тот же, та же прелесть кругом. На пляже почти все молодежь, веселая, как и везде в мире. Много отличных спортсменов. Как катаются на досках по прибою, описал Джек Лондон. Что можно дописать к этому блестящемуи такому художественному описанию и моря, и волн, и чудесных наездников? Но и мы тоже попробовали покататься на досках; их нам с удовольствием и смехом сразу же дали, но заплыть далеко и оттуда лететь на гребне волны не так-то просто. Попытки были, но стоит ли говорить, что они кончились неудачей? Хорошо, что мы не отличались от местных купальщиков цветом кожи: за переход мы так загорели, что только глаза и волосы выдают в нас европейцев, а прочим мы совсем не отличались от чистокровных канаков.Мы познакомились со здешней спасательной командой. Великолепные парни, с большим удовольствием показывавшие нам свои спасательные возможности: и чудесные гички, и всевозможные канаты, и вполне приличный спасательный бот. Среди них были и чистокровные гавайцы, и метисы, и белые, но не было японцев. Спасательная служба у них поставлена очень хорошо и они гордятся тем, что за последние годы у них не было ни одного несчастного случая. Их приводит в восхищение мускулатура Пети Елисеева и то, как он легко подымает самые тяжелые гири. Несколько удивлены они также и тем, что наши товарищи хорошо знают бокс и легко парируют, казалось бы, неотвратимые удары. Почему-то они считают, что бокс — это привилегия англосаксов... Мы много тренировались на поставленном на палубе «Алеута» турнике и сейчас удивляем наших знакомцев чистотой отделки разных упражнений. Каждый день нас ожидают наши новые знакомые и круг их все расширяется.А погода здесь каждый день радует свежестью, ясным небом. Днем короткие грозы, с проливным дождем, моментально превращающим улицы в водяные потеки, ночью редкий дождик освежают воздух.Весна — время цветов. «Страна вечной весны» оправдывает свое название. Цветов везде много, а на улицах продают особые венки, сделанные только из лепестков: их называют «леи». С «леями» на шее гуляет молодежь, от них не отстают и пожилые. Появились «леи» и на некоторых наших моряках. В большей части кают масса цветов, запах которых струится по коридорам. В кают-компании огромные букеты, которые ежедневно приносят нам подружившиеся с нами жители. У нас частые гости и гавайские рыбаки, настоящие канаки, часто приезжающие из далеких деревушек, разбросанных по побережью острова.Недалеко от угольной станции, где стоит наша флотилия, расположен рынок. Я частый гость здесь. Богатство и разнообразие представленных на рынке морских животных трудно описать. Громадные крабы, осьминоги, кальмары, черепахи лежат рядом с разноцветными рыбами различной величины. Тут же рядом туши оленей, перепелки и фазаны, совсем, как будто бы, несвойственные Гаваям. Нам объясняют, что около 100 лет тому назад какой-то Камеамеа (не то третий, не то четвертый) выписал оленей из Европы и выпустил их на Моло-каи. Они там нашли благоприятные условия для жизни и быстро размножились. Перепелок же завез сюда капитан Василий Головнин и подарил их Камеамеа I. Фазанов тоже завезли из Европы.Фруктовый рынок завален ананасами (ананасы — гордость Гаваев), манго, папайа, бананами, гранатами, тамариндами, хлебными плодами и кокосовыми орехами, розовыми яблоками и аллигаторовыми грушами. Тут же рядом калифорнийские яблоки, апельсины, груши и ящички японских мандаринов. Торговцы — японцы, китайцы, корейцы и редко гавайцы. Сейчас не сезон, туристов на Гаваях мало и поэтому все очень дешево. На рынке много соли. Оказывается, добыча соли один из древнейших промыслов на Гавайских островах, возникших задолго до прибытия первых европейцев. Соль — давняя приправа ко многим кушаньям гавайцев.Мы с Нестаром Александровичем частые гости знаменитого музея имени Бернис Пауахи Бишоп. Этот музей был основан в Гонолулу в 1889 году Чарльзом Бишопом который прожил на Гавайских островах более 50 лет был женат на гаваянке принцессе Пауахи последнем потомке королевской династии Камеамеа. Бишоп искренне любил Гаваи и его народ, он был известным коллекционером полинезийских древностей и основал этот музеи в память своей жены. В музее собраны богатейшие собрания этнографических коллекций по Гаваям и остальной Полинезии, там можно увидеть и другие коллекции. Богатый этнографический отдел ярко рисует жизнь и быт гавайцев до появления европейцев. В стеклянных шкафах сохраняются роскошные мантии вождей из желтых и красных перьев, всевозможные изделия из дерева и камня, оружие и предметы домашнего обихода. Бишоп сделал очень полезное дело, любовно собрав и сохранив все эти коллекции для потомства. Ведь только в музее можно найти старину, так как миссионеры варварски уничтожили все, что напоминало языческую жизнь гавайцев, и памятники высокого искусства и большой первобытной культуры погибли в кострах и под молотками варваров в рясах.Мы вспоминаем, что в нашем Ленинградском этнографическом музее хранятся коллекции, собранные нашим знаменитым соотечественником — офицером русского флота О. Е. Коцебу. В числе коллекций и зарисовок есть редчайшие. Кстати заметить, Коцебу первый произвел инструментальную съемку гавани Гонолулу (ГанаРура). Сотрудники музея знают об этом и вспоминают, что гавайцы всегда относились к русским с особенной симпатией, так как никогда и никто из бывавших в давние времена русских мореплавателей не позволил себе и малейшего высокомерия в отношении местных жителей. Вежливость и приветливость русских моряков надолго сохранялись в памяти народа. Мне было очень приятно увидеть книги с описанием путешествий Головнина, Коцебу, Крузенштерна, Лисянского, причем даже первоиздания на русском языке!Заметив наш искренний интерес к прошлому и настоящему Гаваев и Полинезии вообще, сотрудники музея, а среди них есть и настоящие гавайцы, показали нам многое из того, что не выставлено в залах, и дали возможность ознакомиться с работами музея. Сколько легенд собрано работниками музея, выезжающими на многие острова Гавайского архипелага, да и на другие острова Полинезии.Ученых всего мира не раз ставила втупик своеобразная культура полинезийцев, в частности, вопрос, на какой стадии исторического развития застали их европейцы? По-разному судили об этом. Полинезийцы не знали металлов, они пользовались лишь каменными, костяными, деревянными или сделанными из раковин орудиями, — следовательно, они жили «в каменном веке». Более того: они не употребляли лука и стрел, не знали гончарного ремесла, ходили полуголыми, — по крайней мере на Гавайских островах. Если же к этому добавить жестокие военные обычаи, то, действительно, это — дикари.Но вглядитесь повнимательнее, взгляните на отделку каменных топоров, художественную обработку дерева и раковин, плащи из перьев с изумительным подбором красок, опахала из перьев и плетенье из волокна, прекрасную выделку материи из коры «тапы», цыновки и коврики, корзины и сумки; вспомните о террасовидных полях таро, их изумительных ирригационных сооружениях; наконец, вспомните, что это народ кораблестроителей и мореходов, создателей замечательной и своеобразной морской культуры. Каноэ (лодка) с балансиром никогда не было известно европейцам. Задолго до того, как европейцы начали эпоху великих открытий, полинезийцы заселили острова Тихого океана, совершая далекие путешествия на судах, искусно построенных без применения железа. Ведь металлических руд нет ни на вулканических, ни на коралловых островах тропической зоны Тихого океана. Нет и глины.Как изучили они морские течения, пассатные ветры, как безошибочно ориентировались по звездному небу.А их духовная культура! Их мифология была разработана не менее тщательно, чем, например, древнегреческая. Культ великих богов также напоминал религии культурных народов античного мира. Замечательны до сих пор сохранившиеся и, к счастью, записанные песни и пляски.И общественный строй, который застали первые европейцы, был тоже далеко не первобытным. Родовой строй распадался, выделилась племенная знать, захватившая почти всю землю и образовавшая наследственную аристократию. Из этой знати выделились вожди, почти всегда пользовавшиеся деспотической властью. Сословные группы отделялись одна от другой определенными религиозными и ритуальными запретами. Общественный строй полинезийцев стоял на грани образования классов и государства. Пример этому на Гаваях — деятельность Камеамеа I.Но каково происхождение гавайцев — полинезийцев, народа смелых первооткрывателей? Как попали они на свои острова, затерянные в огромных просторах Тихого океана? Этот вопрос мы не могли не задать нашим знакомцам из музея Бишопа. Мы знали, что существуют разные теории происхождения полинезийцев, но нам было интересно услышать, а что же думают потомки древних поселенцев? Оказывается, что и здесь нет единой точки зрения, но большинство все же считает, что их предки прибыли из Индонезии или Южной Азии. Но эта увлекательная проблема до сих пор по-настоящему еще не решена.Сколько интересных легенд я прочитал, пока Нестор Александрович рассуждает на эти и подобные темы с работниками музея. Ведь легенды это тоже одно из доказательств, могущих пригодиться при определении родства народов. Их здесь тщательно собирают. Вот одна из них, сыгравшая большую роль при встрече капитана Кука с туземцами. Я пересказываю ее лишь в самом кратком виде, выпуская очень многое....Много сотен лет тому назад в Кеалакекуа жил гавайский король Рона. Он был великий воин и завоевал весь остров, и даже соседние острова покорились ему. У него была красавица жена, которую он безумно любил. Однажды, вернувшись домой после военного похода, он застал дома молодого вождя подвластного ему племени, который развлекал его жену. Вспыльчивый король в припадке ревности размозжил жене голову каменным топором. В испуге смотрел народ на своего короля, который также с ужасом смотрел на дело рук своих. После припадка дикой ярости наступило время безысходной скорби. Неделями несчастный король не выходил из своей хижины, и никто не осмеливался нарушить скорбь его. Но в один из дней, после жестокого урагана и землетрясения, с королем произошла удивительная перемена. Он вышел из хижины другим человеком. Начались празднества, с песнями, плясками и состязаниями. Между тем король велел приготовить огромную лодку, такую, какие употреблялись лишь при дальних плаваниях и переселениях, и снабдить ее всем необходимым. Потом, собравши весь свой народ, он сказал: «Мое горе неутешно, и я не могу быть хорошим повелителем. У меня нет воли держать в согласии народ и железной рукой заставлять подчиняться врагов. Сейчас я уезжаю один, но придет время, и я вернусь».С этими словами он уехал, не взяв с собой ни одного гребца. Все поняли, что он отправился в страну, где он надеялся найти свою горячо любимую жену. Горько плакал народ, глядя на скрывавшуюся вдали большую ладью короля. И каждый день преданный народ смотрелс надеждой на море, ожидая возвращения своего короля. Ведь он обещал, а обещания всегда выполняются. Шли годы, десятилетия и сотни лет, но легенда о возвращения короля Рона переходила у гавайцев от поколения к поколению. И однажды в ясный солнечный день на горизонте появились две огромные лодки совсем необычного типа. С удивлением смотрели островитяне на громадные корабли, как вдруг одна догадка осенила их: «Да это король Рона возвращается на свои родные острова. Он возвращается к своему народу, как обещал, сильный, могущественный, непобедимый».Джемс Кук, — а это были корабли прославленного мореплавателя, — с удивлением принимал божеские почести, которые воздавали ему туземцы. Легенда дала возможность капитану Куку запастись провизией даром или по самым дешевым ценам. Но туземцы скоро поняли, что вновь прибывшие мало похожи на короля Рона. Среди гавайцев распространился слух, что эти пришельцы прибыли на Гаваи, потому что им дома есть нечего. Худоба некоторых матросов и старания Кука запастись большим количеством провизии подтверждали эту версию. Кроме того, и вызывающее поведение пришельцев, их презрение к местным обычаям, насилия и попытки захватить вождей привели к стычкам. В одной из стычек капитан Кук был убит, и по одной версии — похоронен в море, а по другой — в бухте Кеалакекуа.Дни быстро пролетали в этой стране вечной весны. На «Алеут» и на китобойцы каждый день паломничество жителей. Мы чуть ли не первые советские корабли а этих водах. Приходят и русские. К нашему удивлению, здесь еще остались эмигранты, которые в 1907 и в 1913 годах были привезены сюда вербовочными бюро с Украины и Забайкалья для работ на плантациях. Несколько тысяч их работало на сахарных и ананасных плантациях, но затем, не вынеся зверских условий существования и издевательств, которым они подвергались со стороны хозяев-американцев и надсмотрщиков, они взбунтовались и потребовали, чтобы их перевезли в Канаду и в Калифорнию.Наши земляки действовали так решительно и так организованно, что перепуганная администрация островов постаралась поскорее избавиться от беспокойных людей. С японцами, китайцами и филиппинцами значительно спокойнее, это цветные. А русские — белые, белее, чем многие хозяева плантаций. Русские первые показали пример организованности и стойкости здесь, где кулак хозяина, клоб полисмена и плеть надсмотрщика привыкли властвовать и управлять. С тех пор и цветные подняли головы. Осталось на Гаваях несколько десятков русских, которые обзавелись здесь семьями, — некоторые женаты на гаваянках. Они-то и рассказали нам историю своих мытарств. Бедняги уже почти забыли родной русский язык, стали «американцами», но некоторые плакали при виде кораблей с далекой родины, нисколько не скрывая своей печали и одновременно радости. Многие мечтают о возвращении «домой», как они говорят. С жадностью слушают они наши рассказы о родной земле, — сюда глухо доносятся новости, и можно вообразить, как и что пишут о нас. И вот мы живые, настоящие из далекой России, приплыли на своих народных кораблях, смело смотрим в глаза каждому и всему свету, крепкие и веселые, хозяева огромной страны, — ну что тут какие-то захолустные газеты! И жадно смотрят на нас не только наши земляки.На корабли приходят и чистокровные гавайцы, которые понимают, что они для нас не экзотика, а такие же, как и мы, люди. Их крупные фигуры, — а какой это рослый и красивый народ, — и симпатичные лица часто мелькают в каютных проходах. Приходят к нам и рабочие доков, и грузчики, и сахарники, и консервщики. Осторожно приходит и местная интеллигенция. Дорогу проложили работники музея. Приходят и военные моряки, и солдаты морокой пехоты. У нас они ведут себя удивительно хорошо, удивительно для... местных жителей, особенно цветных. В большинстве это молодежь из рабочих и фермерских семей. Они быстро поняли, что на советской территории, а наша палуба — это советская территория и мы очень ревниво охраняем наши права, — нет цветного барьера и здесь все одинаковы, все гости и только. Приходят и офицеры армии и флота. Они приходят с семьями.В связи с этими посещениями произошел один казус, о котором хочется рассказать. Я познакомился с боцманом одного из американских линкоров, знатоком и чемпионом бокса. Он несколько раз бывал у меня в каюте, с интересом рассматривал вещи из России, мое охотничье и рыболовное снаряжение. И вот как-то, когда я шел вместе с одним из работников музея по городу, он попал нам навстречу. Видя, что он не решается подойти, почему-то мнется, я сам подошел к нему и спросил, в чем дело? Он ответил, что рад меня видеть, что он потом зайдет ко мне и расскажет в чем дело, но сейчас он боится, что мои знакомые вряд ли одобрят мое поведение, что он лучше уйдет. Я был в полном недоумении. Но когда я вернулся к своему спутнику, стоявшему с самым чопорным видом у витрины магазина, мне стало ясно, что произошло что-то, связанное с этим военным моряком. Мы молча пошли дальше, вскоре к нам присоединились еще общие знакомые. После некоторого молчания мой спутник начал с того, что глубоко извинился, а затем стал пенять мне, что я позволяю себе останавливаться и разговаривать с рядовым военным матросом на людной улице! Представьте себе мое удивление. Я никак не мог понять, в чем «шокинг» моего поступка. Тогда все, и особенно дамы, начали говорить хором, что военные моряки — это обыкновенные наемники, что никто порядочный не пойдет в моряки, что это платные дрессированные убийцы и т. д. и что с этими бродягами ни один порядочный американец дела не имеет.Когда я заикнулся о том, что у нас военная служба почетнейшая обязанность каждого и только порядочного гражданина, они опять хором просили меня не путать разные обстоятельства.— Ведь у вас это обязанность каждого, а мы держим наемников.— Да ведь это ваши «защитники», — не выдержал я, — разве можно к ним так относиться?— За 75 долларов в месяц, — был мне ответ.— Ну, а с офицерами как же? — спросил я. Оказывается, офицеры — это совсем другое дело. Ведь они держат в ругах всю эту наемную солдатню... Признаться, от этих разговоров мне стало не по себе.Так вот почему так смущался этот боцман, он превосходно знал, что он отщепенец и что ему нет доступа в так называемое порядочное общество. Как же он будет защищать это «порядочное общество» и вообще это «общество», основанное на таких принципах? Мне не нужно было объяснять этому бедняге, что «неприятности» были, но отношения своего мы ни к нему, ни к его товарищам не изменили. И мне кажется они хорошо поняли, почему. А мы поняли, почему так много кабаков и всяких заведений в районе расположения казарм и экипажей американского гарнизона в Гонолулу. Да, страна «образцовой» демократии имеет «образцовые» обычаи и традиции. Не сразу поверили наши моряки, когда я им рассказал об этом инциденте. Но русские-гавайцы, как мы называли старых русских эмигрантов, все это подтвердили и рассказали многое другое.Нас посещают и белые эмигранты; эти языка еще не забыли... Но нам с ними не о чем говорить и мы это так объяснили, что поняли и американцы, и люди всяких наций и языков,3 декабря к нам что-то вроде культпохода. Пришли местные музыканты-гавайцы и танцовщицы, пришло много гавайцев-рыбаков и крестьян. На палубе выступает местная знаменитость, танцовщица мисс Рози. Она выступает в национальном старинном костюме, правда, надетом на трико: юбочка из травы и браслеты. Танцует чудесно, хотя это выражается в ритмичном покачивании бедрами, покачивании и плавных жестах. Но руки как бы аккомпанируют и говорят; удивительные руки. Танец старинный и исполняется очень редко. Палуба запружена народом, так как приехало много гостей, которые слышали о том, что будет выступать мисс Рози со своим ансамблем. Наш кинооператор Ян Толчан снимает это празднество. До поздней ночи продолжается концерт, в котором приняли участие и наши силы. Успех был полный, и долго еще провожали мы наших гостей по затихшим улицам портовой части города.На следующий день совместно с работниками биологической станции и аквариума отправляюсь в очередную экскурсию на рифы. Я успел уже четыре раза съездить в разные места побережья для пополнения своих коллекций; а эта будет прощальная. До крошечной пристани биостанции доезжаем на машине, а затем рассаживаемся в специально приспособленной для исследований шлюпке, у которой часть днища в корме из толстого иллюминаторного стекла. Через это стекло и «водяной глаз» (часть ствола бамбука с вделанным вместо днища стеклом), рассматриваем дно на глубину метров в тридцать. Все в трусах, парусиновых ботинках на толстой резиновой подошве — по кораллам босиком не походишь! Ныряем в водяных очках, чтобы без помехи рассматривать дно лагуны, с помощью навязанного на канат обломка кораллов. Последняя моя добыча превосходит все ожидания: в отростках кораллов захватили несколько рыбок, которые пока в гавайских определителях не значатся, не говоря о многом другом. Возвращаемся к заходу солнца усталые, но довольные.7 декабря прощаемся с Гонолулу, у всех в руках венки из цветов («леи»). По старому гавайскому поверью, эти венки следует бросить в воду, и если венок вынесет на. берег, значит хозяин венка еще вернется на Гаваи. Поэтому множество венков плавает на рейде — многим бы хотелось еще побывать на Гавайских островах. Нас провожает очень много народу. Приносят подарок из музея Бишопа — комплект трудов музея и гидробиологической станции. Последний раз съездили в морской аквариум полюбоваться богатствами моря. Ведь в водах Гаваев обитает больше 600 видов рыб, причем многие виды встречаются только в этих водах. Последний раз покатались на каноэ с балансиром.Пронесся слух, что в трюме спряталось много «зайцев». Начинается повальный обыск, идем из отсека в отсек, и действительно, 18 человек пожелало покинуть «райские острова», так как и в «раю», оказывается, нужны доллары, а заработать их негде. Кризис, — объясняет один из «зайцев», механик по профессии. Шлюпка с этими бедными людьми отправляется на берег, так как тем временем мы отошли на рейд. Последнее купанье на рейде, — благо парадный трап спущен, и снова на корабль. Уже слышна команда вахтенного штурмана: «Парадный трап к подъему».Последние формальности с портовыми властями не занимают много времени. Мимо нас одна за другой проходят яхты, каноэ с балансирами, моторные катера и катерки. Это все еще продолжают провожать нас гавайские знакомцы.Дали ход и постепенно отходим от гавани и залива, китобойцы строятся в привычную походную колонну, последние взмахи платками и чем придется, бросаются последние «леи» и движемся по старым путям, по которым двигались предки гавайцев, по которым шли первые испанские корабли, открывшие Гавайские острова и так долго державшие это открытие в глубокой тайне.Над нами кружится гидроплан — это производится съемка нашей флотилии с воздуха гавайской кинокомпанией. Мы идем почти вдоль Гавайского архипелага по направлению к острову Мидуэй или Мидвай, как его иногда называют. Днем мы уже в море. После шумного берега входим в русло обычной при дальнем плавании корабельной жизни. Я разбираю и привожу в порядок свои коллекции, которые значительно пополнились в окрестностях Гонолулу, разбираю и расшифровываю наскоро написанные записки и готовлюсь к продолжению запущенных во время стоянки занятий.