— Это же чудовищно! — наконец, воскликнул Юрка.
— А как ты думал! — возразил Лесовик. — Ну так что, хочешь встретиться с отцом?
— Так, как ты задумал?
— Только так!
— Не хочу!
— Отлично! Моя совесть чиста! Я предложил тебе встречу — ты отказался! А теперь ступай к своему муравью! Ха-ха-ха! Вот как надо отказывать в просьбах! Учись!..
Муравей обрадовался, увидев Юрку. Он не мог понять, куда вдруг девался мальчишка. Сидел рядом, что-то говорил о Лесовике и вдруг исчез. Муравей прошелся по всем окрестностям, изучил следы, но ни малейших признаков Юркиного присутствия не нашел. «Как в воздух канул!» — говорил он Юрке.
— Ты прав, я исчез по воздуху. И вернулся тоже по воздуху. Таково было желание лесного владыки, которому я помог очистить бороду. Неужели ты не видел, как я перелетал к нему?
— Не видел. Ты исчез, будто вдруг стал невидимкой.
— По правде, я тоже ничего не почувствовал. Помню, что сидел рядом с тобой и разговаривал с Лесовиком, а потом друг оказался у него на ладони.
— Удивляться тут нечему, — заметил Муравей. — Лесной владыка и не такое умеет… Он умеет всё.
Сильный порыв ветра неожиданно налетел на дерево, толкнул Лесовика в спину, да так, что хозяин леса с трудом удержался на ветке. Он судорожно облапил ствол и воскликнул:
— Ты что делаешь, негодяй?!
Ветер, завиваясь вихрем, улепетывал со всех ног, обозначая свой путь веселым шумом, листьев.,
— Ах, каналья! Ну погоди, я доберусь и до тебя! — ворчал Лесовик. — Ты у меня доиграешься!
Юрка, наблюдая эту сцену, от души рассмеялся и тем не угодил Лесовику. Выло невозможно не рассмеяться, до того комично сердился Лесовик: точь-в- точь какой-нибудь ворчун-пенсионер, которого любит донимать шальная детвора во дворе.
— Ты тоже хорош — давишься смехом! Нет, чтобы посочувствовать старичку! Смотри, дохохочешься у меня.
Юрка перестал смеяться. Стало жарко, словно в парильне. Деревья дремали в волнах полуденного зноя. Стрижи летали низко над деревьями.
— Быть дождю, — заметил хмуро Лесовик. — Ишь, разлетались! Да и суставы что-то ломит, моченьки нет! — Он повернулся к Юрке и вперил в него невыносимый взгляд бездушного существа. — Так о чем это мы давеча говорили с тобой? — вдруг спросил Лесовик.
Юрка неопределенно пожал плечами. Он с Лесовиком о многом говорил, поди догадайся, что его интересует. В голосе Лесовика снова слышалось коварство. Лучше не напоминать ему, о чем шла речь в их недавней беседе. Не только не напоминать, но и не думать, — ведь Лесовик читает мысли! Вон как уставился! Так и сверлит взглядом! А поскольку мыслями управлять невозможно, то Юрка, чтобы не навредить себе, начал мысленно читать стихи из детсадовского репертуара:
Мы едем, едем, едем
В далекие края,
Хорошие соседи,
Веселые друзья.
Нам весело живется,
Мы песенку поем,
И в песенке поется
О том, как мы живем.
Красота, красота!
Мы везем с собой кота,
Чижика, собаку…
— Замолчи!!! — вдруг взревел Лесовик.
— А я ничего и не г-г-говорю… — пролепетал испуганный Юрка.
— «Не говорю-у-у!» — передразнил Лесовик. — Надо же, какой чепухой забита у него голова! — Лесовик с досады плюнул и отвернулся, скользя насупленными глазами по верхушкам деревьев. Он широко зевнул. Сделал вид, будто ему невыразимо скучно. Зевнул еще раз, теперь по-настоящему, взвизгнул и похлопал ладонью по разинутому до ушей рту. Искоса взглянул на Юрку, хотел что-то сказать, но передумал, махнул рукой. Несколько минут сидел, погруженный в задумчивость, потом встал на кривые ноги, придерживаясь руками за верхние ветви, взвился в воздух и полетел между деревьями.
Едва Лесовик скрылся, Юрка почувствовал движение воздуха слева от себя и услышал шелестящий негромкий голос:
— Как я его, а?
Юрка огляделся, но никого не увидел.
— Меня нельзя увидеть, я — ветер! — прошелестел голос.
— А-а-а, ве-е-тер! — удивленно прошептал Юрка. — Не понимаю, зачем ты дразнишь старика.
— Сейчас поясню: Лесовик — мой любимый враг.
— Вот уж не подумал бы!
— Да! Так оно и есть. Хочешь — верь, хочешь — не верь, истинная правда! — горячо шептал ветер. — Признаюсь, иногда мне его жаль, он совсем старенький. Но когда я вижу, как он издевается над кем- нибудь, зло разбирает. Сам я, честно признаться, тоже не сахар…
— Особенно, если спросить об этом у деревьев!
— Верно! А знаешь, почему? У меня совсем расшатались нервы. На деревьях я срываю злость. Они ведь любимцы старого хрыча!.. Но и с ними я бываю ласков. Что ни говори, очень уж они безответны… А кто виноват, что я такой? Все он, старый зеленоглазый брюзга!
— Чем же он так досадил тебе?
— Он долго держал меня в рабстве! — закричал ветер. — Я был у него на побегушках. «Поди туда-а-а! Ходи сюда-а-а!» Ни минутки покоя, он приучил меня метаться по всем пределам. Моими руками он расправлялся с неугодными ему деревьями! Сделал из меня палача! А я ведь по характеру хоть и шальной, но не кровожадный. Бедные деревья! Он же их по-своему тоже любит. Но стоит им заболеть или постареть, он тут же приказывает мне валить их ко всем чертям. Приказывал! Теперь я это делаю по привычке. Иногда так разойдусь, что ясный день превращаю в темную ночь. И тогда за моей спиной остается сплошной бурелом… Такие, браток, дела.
— И давно уже между вами такая вражда?
— Давно! С тех пор, как он лишил меня цвета! Ты и представить себе не можешь, каким красавцем я был! Теперь только и осталось, что неуемная сила…
— Сила есть — ума не надо, — сказал Юрка.
— Что это значит? I
— У нас, у людей, так говорят… Поговорка такая.
— Это в каком же смысле?
— В таком, что если ты силен, то проживешь и дураком.
— Это хорошо или плохо?
— Кому как и когда как, — ответил Юрка.
— Ничего не понял!.. А знаешь, в том, что Лесовик лишил меня цвета, есть и хорошая сторона!
— Какая же?
— Он потерял надо мной власть. Я стал неуловим. И он не знает, где меня ловить, не видит меня.
— Но он может вернуть тебе цвет!
— Не может! Он забыл колдовское слово.
— А вдруг вспомнит?
— Не вспомнит. Он лишил меня цвета, когда был еще молодым, а теперь куда ему! Сплошной склероз! Ну, я пошел… Бывай!
Ветер улетел. Юрка повернулся к муравью:
— Ты извини меня, пожалуйста, — заговорился я с ним.
— С кем?
— То с Лесовичком, то с ветром.
— Я ничего не слышал. Видел, что ты какой-то весь в себе. Подумал: пускай, не стану его отвлекать.
— Интересно получается: мы сидим рядом, а ты ничего не видишь и не слышишь.
— Не удивляйся. Лесовик, наверное, посчитал, что так нужно. Он муравьями не очень интересуется. Что для него муравьи! Так, мелкота одна. Делают свое дело — и ладно… А ветер мне и самому не интересен. Пустомеля… Пока ты с ним разговаривал, я вспомнил, что недалеко отсюда растет дикая яблоня. Не очень кислая. Кисло-сладкая. Если хочешь подкрепиться, пойдем к ней.
— О, с удовольствием! — воскликнул мальчишка.
Они пробирались сквозь чащу трав, и Юрка мельком наблюдал за таинственной жизнью, прежде почти недоступной человеческому глазу. Ярко-красный почвенный клещик, неуловимо быстрый, раньше был едва различим. Теперь он был величиной с божью коровку, мохнатый, весь в лапках, словно колючка. Да разве только этот клещик? Все вокруг казалось увеличенным до огромных размеров. Стало хорошо видимым то, чего вообще нельзя было различить невооруженным глазом. Юрка будто перелетел на другую планету, где все не так, как на Земле. Он поймал себя на мысли, что не очень удивляется.
Под листом лопуха, закрывшим над ними все небо, они наткнулись на сколопендру, которая только что прикончила гусеницу. Она угрожающе покосилась на них, весь ее облик говорил: «Чего уставились — идите своей дорогой!» Едва выбрались из-под лопухового листа, увидели большую сеть, сплетенную из миллиметровой прозрачной лески. Юрка хотел подергать за одну из ее нитей, но муравей остановил его:
— Нельзя, прилипнешь!
— Так это же паутина!
— А ты думал — что?
Юрка ударил no ней палкой — сеть вздрогнула, палку удалось освободить лишь после нескольких рывков. На середину сети выскочил паук-крестовик и остановился в недоумении — сигналов о том, что жертва запуталась, больше не поступало. Неужели вырвалась? Он подбежал — вот у кого надо учиться искусству канатоходца! — к месту обрыва, поманипулировал лапками, восстановил обрыв. Четыре пары его тусклых черных глаз выражали досаду — зря выбежал из укрытия! Тут он увидел нарушителя своего покоя. Крестовики вообще-то подслеповаты и замечают лишь то, что находится в непосредственной близости. Паук замер, не сводя с Юрки глаз.
— Огреть его дубинкой? — спросил Юрка.
— Зачем? — удивился Х-Девятый. — Он ведь не причинил тебе зла.
— А попадись я в его сети?
— Так не попадайся!
— Но я могу запутаться в ней по неосторожности!
— А ты будь осторожён! — воскликнул Х-Девятый. — Знаешь, мне кажется, что ты чересчур воинственный. Я смотрел, как ты вел себя в битве с черными муравьями, как опустошал их ряды…
— Но это же война! Не мы их — так они нас. Хочешь выжить — убей врага! Разве не так?
— И так и не так. В той войне больше виноваты мы сами. Надо было уладить миром, не доводить до побоища. Но никто даже не пытался поговорить о мире. Вот в чем беда.
— Я думаю так: о мире говорят, пока вокруг мир, а началась война — надо воевать и убивать врагов, — заметил Юрка.
— Ты вон их сколько убил тогда, а что доказал? Ты убил множество жизней — у тебя спокойна совесть?
Юрка ответил не сразу. Он долгое время шел молча, размышлял.
— Конечно, если направить мысли в другую сторону, то и война, и эти бессмысленные жертвы — все ужасно, а главное — не знаешь, на чьей стороне справедливость. Те же черные муравьи! Зачем они преследовали нас?
— Погоди, они ведь по-своему правы. Мы нарушили их границу, вторглись на их территорию, — из-за тебя, между прочим.
— А сейчас, когда мы идем к яблоне, мы не окажемся нарушителями? — спросил Юрка.
— Яблоня растет на ничейной земле. Раньше там был сильный муравейник, но однажды поздней осенью его разворотил медведь. Муравейник так и не восстановился. К тому же его доконали многочисленные паразиты.
— Я хочу закончить разговор о крестовике. Ты сказал, что если быть осторожным, то не попадешься в его сеть. Но ведь иногда поневоле забываешь об осторожности! Так что — из-за этого умирать?!
— Несомненно! — ответил X-Девятый. — Здесь все справедливо. Крестовики живут благодаря неосторожным насекомым, а неосторожные насекомые, согласно законам естественного отбора, — не самые лучшие насекомые. Как ни парадоксально, сам крестовик заинтересован в том, чтобы осторожных насекомых было побольше. Иначе все они погибнут. Исчезнут насекомые — начнут голодать и вымирать крестовики. Видишь, как получается? Тут есть над чем подумать.
— Но я не хотел бы, чтобы паучий род продолжался ценой моей жизни, — сказал Юрка. — Я хочу жить, притом долго.
— Я рад, что у тебя такие намерения. Надеюсь, ты будешь достаточно осторожным, чтобы не помешать им осуществиться. Только этого мало. Мало одной осторожности. Нужна еще и мудрость, и энергия, и способности, и еще много кое-чего…
Муравей, как обычно, шел впереди и мудрствовал. Он любил отвлеченные рассуждения, и это не вредило только потому, что его сородичи примирились с его нестандартностью.
— Ты зануда, — вдруг сказал Юрка, прервав рассуждения приятеля.
— Почему? — вытаращился муравей.
— Любишь поучать. Когда это в меру — терпимо. Но так редко бывает, когда поучают в меру!
— Ты обиделся, — сказал муравей. — Тебя, видно, много поучали. В таком случае — извини. Больше не буду.
— Караул! — вдруг закричал Юрка не своим голосом.
Муравей оглянулся. Его двуногий друг трепыхался в паутине. Угораздило-таки! Муравей подбежал, схватил Юрку за штанину и начал оттаскивать.
— Не трепыхайся! — крикнул муравей. — Так ты лишь сильнее запутываешься!
Как ни напрягался Юрка, как ни тянул его муравей, освободиться из паучьей ловушки не удавалось. Взглянув вверх, Юрка увидел, как из-под листка, где таилось убежище грозы мелких насекомых, выскочил паук и побежал к Юрке.
— Паук! — заорал Юрка.
— Отмахивайся палкой! — посоветовал муравей. — Не подпускай его близко! Я сейчас вернусь!
Паук подбежал устрашающе близко и приготовился вонзить в жертву ядовитые челюсти — хелицеры. Несколько заколебался — жертва была не похожа на обычных насекомых. Все Юркины нервы были напряжены до предела. Он понял, что панический страх его убьет, поэтому перестал трепыхаться и попытался обрести устойчивость. После не долгих сомнений паук бросился на Юрку. Мальчишка взмахнул дубинкой и обрушил ее на паучью голову. Оглушенный, паук отскочил от Юрки, сообразив, что здесь обычная паучья тактика не годится. Оставаясь на безопасном удалении, крестовик стал кружить вокруг да около. Хотел убедиться, что мальчишка увяз напрочь. Крестовик перебрался наверх и над самой головой мальчишки выбросил липкую петлю. Юрка мотнул головой, увернулся от петли, паутина упала на левую руку, которая и без того была вся в узлах. Крестовик, видно, рассудил, что лишняя петля не помешает.
Когда крестовик, забрасывая очередную петлю, забылся, Юрка еще раз достал его дубинкой. По-видимому, удар пришелся по паутинному бугорку — крестовик перестал закидывать мальчишку петлями, ушел на середину сети и затаился. Посчитал, что время работает на него. Жертве не удастся высвободиться, она устанет еще больше. Паук тем временем отдохнет и набросится на нее с новыми силами. «Еще повезло, что у меня свободна правая рука, могу отбиваться… — подумал Юрка, не спуская глаз с паука. Интересно, что он там замышляет? Вон как нахохлился…»
Паук вдруг вздрогнул. Юрка вначале подумал, что крестовик готовится к новой атаке. Наблюдая за странным поведением паука, мальчишка увидел, что над головою его врага быстро кружится крупное черное насекомое. Крестовику, похоже, это не нравилось. Очень не нравилось. Он выставил навстречу насекомому передние щетинистые лапы, оскалил хелицеры.
Все последующее произошло в доли секунды: насекомое, кружась, выбрало удобный миг и молнией упало на паука. Паук не успел и лапой шевельнуть, мгновенно съежился, недвижно повис на единственной паутинке. «Дорожная оса!» — мелькнуло в Юркином мозгу. Теперь он присмотрелся к ней, увидел тончайшую талию, обратил внимание на ее быстроту и ловкость, на совершенно бесшумный полет. Между тем оса начала кружить над Юркой. «Уж не собирается ли она и со мной разделаться, как с пауком?» Но оса перестала кружить, подлетела к Юркиной руке и обкусала все паутинные узлы. Юрка упал на землю и, цепляясь за траву, начал отползать от паутины, натягивая несколько приставших к ногам и туловищу нитей. Оса и здесь помогла — она на удивление ловко перекусывала их, эти предательские, липкие тенета. Юрка отполз подальше и остался сидеть. Оса подлетела к пауку, перекусила ниточку, на которой он висел, и, когда крестовик упал, уселась рядом с ним, нервно передергивая тонкими крыльями.
— Спасибо, незнакомка! — крикнул Юрка, опомнившись.
— Не стоит, незнакомец! — ответила она. Она перевернула паука на брюхо, охватила его всеми лапами и взлетела. В это время из зарослей выскочил муравей, увидел Юрку живого и невредимого.
— Как хорошо! Я очень боялся, что Помпила не успеет прилететь к тебе на помощь! — воскликнул запыхавшийся муравей.
— Ее зовут Помпила?
— Весь род их так зовут. Как только я сказал ей, что ты в беде и никто, кроме нее, не сможет тебя спасти, она тут же взвилась в воздух. Ух, как хорошо! — радовался X-Девятый.