— Воняя так сильно, вы не можете показаться своему повелителю, высокородному эмиру, — продолжал Кафур. — Так что снимайте свои грязные лохмотья! Вы должны с головы до пят обтереть себя душистой водой и надеть одежду, которая лежит в этом мешке. И как следует вымойте ноги, чтобы не испачкать драгоценный ковер эмира. Прежде чем подняться во дворец, наденьте сандалии, которые тоже лежат в мешке. Горе вам, если на своем пути вы оставите хотя бы соринку!
— Эмир хочет нас видеть, — прошептал француз. — Значит, у нас пока еще есть время!
Герольта это известие обрадовало не меньше, чем Мориса. Ведь оно означало, что Кафур не сумел переубедить эмира, и тот твердо решил получить за пленников выкуп. И конечно, в течение долгих месяцев ожидания с ними наконец-то будут хорошо обращаться. Ведь человеку, который привезет деньги, рыцарей следовало представить в подобающем виде. И неважно, что на самом деле никто не станет платить за них выкуп. Зато они выиграют время.
Рыцари сняли свою грязную одежду, взяли губки, которые вместе со щеткой плавали в воде, щедро сдобренной розовой эссенцией, и принялись очищать себя от грязи. При этом евнух продолжал грубо поносить крестоносцев и их христианскую веру.
Герольт видел, как трудно было Морису сдерживать себя, чтобы не отвечать на эти грязные оскорбления.
— Спокойно, придет и наше время, — прошептал он, протягивая французу один из двух простых балахонов, извлеченных из мешка. Эта удобная одежда до пят, сшитая из приятной на ощупь серой ткани, оставляла открытой шею и имела просторные рукава. В условиях местной жары лучшего платья нельзя было и придумать.
— Дай Бог, чтобы так оно и случилось, — процедил сквозь зубы Морис. — Но если он когда-нибудь встретится мне в другом месте, я вспорю его жирное брюхо, как рыбе на разделочном столе!
Когда рыцари надели свои балахоны и сандалии, Кафур снова провел палкой по решетке.
— А ну, встать к стене! Держать руки за спиной! Живее, вы, двуногие крысы!
Рыцари молча подчинились.
Саид вошел в камеру и прочным шнуром связал им руки за спинами.
— Вперед! Выходите оттуда! — приказал Кафур.
Цепи на ногах позволяли рыцарям делать лишь небольшие шажки. Но Кафур не обращал на это внимания. Ударяя палкой по плечам, рукам, ногам Герольта и Мориса, он принуждал их идти быстрее. При этом он продолжал издеваться над неповоротливостью рыцарей: любая старуха, по его словам, покраснела бы оттого, что идет так медленно.
Когда Герольт прошел мимо камеры бедуина и мельком взглянул на него, тот поднял голову и посмотрел на рыцаря. Герольту показалось, что Джамал Салехи едва заметно ему кивнул.
2
Надзиратели под предводительством Кафура повели рыцарей к выходу. Однако они не направились к крутой лестнице, выходившей на задний двор с его стойлами, хозяйственными постройками и жилищами прислуги, а свернули направо, в проход, который после нескольких шагов завершился второй лестницей. Она и привела пленников сразу во дворец Тюрана эль-Шавара Сабуни, который являлся одним из самых могущественных эмиров султана эль-Ашрафа Халила — повелителя государства мамелюков. Наверху пленникам пришлось скинуть сандалии и дальше идти босиком.
Рыцари с огромным удивлением озирались по сторонам, когда они в сопровождении Кафура передвигались по залам и комнатам дворца. Морис вырос в замке, принадлежавшем родственнику короля, однако и он прежде не видел таких роскошных покоев, щедро залитых светом. Пленникам казалось, будто их босые ноги ступают по пуховым перинам, ибо полы везде были устланы многоцветными коврами, изготовленными по размеру помещений и украшенными сложным орнаментом, который представлял собой чаще всего изображение вьющихся растений, а иногда витиевато вытканный текст с изречениями пророка. Всюду на коврах лежали большие кожаные подушки. Не менее роскошным было убранство стен, покрытых драгоценными камчатными тканями перламутрового цвета или золотыми шелками. Кругом виднелись высокие вазы из тонкого, окрашенного кобальтом стекла и мраморные колонны, поддерживающие изящные арки. Резные двери и оконные рамы были изготовлены из ценных пород дерева, а потолки украшены росписью. По ночам темноту здесь рассеивали свечи в золотых подсвечниках и парившие вверху канделябры — некоторые из них вмещали в себя несколько десятков масляных ламп.
Кафур остановил пленных рыцарей рядом с высоченной, под потолок, двустворчатой дверью и приказал надзирателям:
— Не спускайте с них глаз ни на мгновение! За них вы отвечаете головой!
— Будь спокоен, Кафур, — ответил Саид. — Они не сойдут с места, не то мне придется пройтись по их головам вот этим. — И он поднял утыканную гвоздями дубину. По лицу Саида было видно: он только и ждет приказа, чтобы пустить оружие в ход.
Жирный евнух скрылся за дверью.
Герольт покосился на распахнутую дверь комнаты, расположенной справа от них. На стенах этого помещения висело множество полок. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: в комнате хранятся трофеи, захваченные эмиром, а также всякого рода оружие, выставленное напоказ. Герольт сразу заметил четыре меча хранителей Грааля, украшенных пятилистным орнаментом на концах крестовин и рукояток. Эти клинки эмир присвоил себе, после того как захватил «Калатраву».
— Там висят наши мечи, — прошептал Герольт, слегка толкнув Мориса.
Француз тут же повернул голову.
— Отлично, — прошептал он. — Теперь мы знаем, откуда их можно будет забрать.
— Молчать, неверные! — зарычал Саид. Он поднял дубину и нанес каждому из рыцарей по удару между лопаток. — И не смейте в нашем присутствии говорить на своем поганом христианском языке! Он подобен хрюканью свиней!
— Оставь их, Саид, — проговорил Махмуд со скукой в голосе. — Как же им молчать? Ведь они потрясены трофеями нашего великого эмира.
— Они будут делать то, что я скажу! Запиши это себе за ушами, Махмуд, — проговорил Саид. — Я служу эмиру на три года дольше, чем ты, поэтому будет так, как я сказал.
— А я думал, мы оба будем делать то, что скажет Кафур, — ехидно отозвался тот.
Прежде чем Саид успел ответить, двери в покои эмира открылись, и появился евнух. Величественным и одновременно женственным взмахом руки он подозвал пленников.
— Шевелитесь! Когда увидите благородного эмира, тут же падите на колени и дотроньтесь лбами до пола, — наставлял Кафур рыцарей. — Не поднимайте головы, пока он не разрешит вам это сделать. Стойте на коленях, пока он не разрешит вам подняться. Открывайте рты, только когда будете отвечать на вопросы эмира или когда он прикажет вам говорить. Малейшая ошибка — и вы узнаете, что такое бастонада[19]!
Герольт и Морис вошли в огромный квадратный зал, еще более роскошный, чем предыдущие комнаты. Одна из стен этого зала имела две двери, выходившие на террасу сада. Как и приказал Кафур, рыцари опустились на колени и прикоснулись лбами к ковру. Поскольку руки у них были связаны за спинами, выглядели они весьма неэлегантно.
Краем глаза Герольт заметил, что два вооруженных саблями охранника, которые были одеты в черные наряды и носили черные тюрбаны, заняли места возле дверей. Обычные тюремщики вроде Саида и Махмуда не имели доступа в покои эмира даже в качестве охранников.
Несколько минут Тюран эль-Шавар Сабуни продержал пленников в этом настолько же унизительном, насколько и неудобном положении. В течение этого времени он не произнес ни слова. До ушей рыцарей доносились только щебет птиц в саду, плеск воды и сладострастное чавканье. Через открытые в сад двери теплый утренний воздух доносил запах жасмина и других растений. Судя по всему, наступавший день обещал быть очень жарким. Впрочем, под землей, где томились пленники, всегда было сыро и прохладно.
Прошла целая вечность, прежде чем рыцари услышали щелчок пальцев. Тотчас же палка Кафура опустилась на руку Герольта, и евнух торжественно произнес:
— Ваш повелитель, высокородный эмир Тюран эль-Шавар Сабуни, гроза всех своих врагов, даруй ему Аллах долгую жизнь и новые славные победы над неверными, великодушно позволяет вам, недостойным, поднять головы.
Герольт и Морис тут же выпрямились.
Эмир восседал на складном кресле розового дерева шагах в десяти от рыцарей. Вероятно, этот предмет мебели тоже входил в число его трофеев. Изысканная деревянная резьба, а также орнамент и символы, выполненные на латунной обивке, указывали на работу южноевропейского мастера. Справа от кресла на треногой подставке находилось огромное золотое блюдо. На нем стояли золотая тарелка с виноградом и различными фруктами, шарообразный хрустальный графин с жидкостью лимонного цвета и золотой кубок.
Тюран эль-Шавар Сабуни был человеком крепкого атлетического сложения. Однако ни широкие плечи и грудь, ни просторные одежды цвета шафрана, украшенные рубинами, не могли скрыть крупный живот человека, склонного к обжорству. Под белым тюрбаном, знаком ранга эмира, виднелось покрытое шрамами лицо с густыми бровями и темными глазами. Грубую внешность Тюрана дополнял сдвинутый вправо нос — вероятно, он был перебит в бою и потом плохо сросся. Мощный подбородок просвечивал сквозь негустую крашеную черную бороду. Внешность эмира внушала страх, особенно тем, кто оказывался в его полной власти.
Тюран ничего не говорил и продолжал, громко чавкая, отправлять в рот одну виноградину за другой. Он смотрел на сад с бассейнами, прудами, павильонами и галереями, украшенными цветами вьющихся растений, и на лице его играла злобная усмешка. Казалось, эмир даже не замечал присутствия пленников, а думал о чем-то безрадостном, не имевшем к ним никакого отношения.
Рыцари увидели два стола с косо установленными столешницами, предназначенными для того, чтобы за ними писали стоя. На столах лежали куски пергамента и перья. Чернильницы и чашки с песком стояли там же. Письменные принадлежности успокоили друзей больше, чем они могли бы себе в этом признаться. Получается, эмир действительно позвал их затем, чтобы они в его присутствии написали своим родным письма с просьбой о выкупе.
Внезапно эмир бросил в тарелку гроздь винограда, которую до этого задумчиво ощипывал, и резко встал. Даже Кафур вздрогнул от неожиданного прыжка своего повелителя.
— Пятьсот динаров — это цена самого последнего крестоносца. А за тамплиера, каждый из которых, как известно, составляет гордость рыцарства, дают не меньше тысячи динаров! — свирепо прокричал эмир, оглядывая своих пленников. — На этой цене мы могли бы и остановиться. Однако ваш собрат-тамплиер, эта трусливая крыса Ибрагим, забрался ночью на «Калатраву» и устроил там пожар. Так что за его подлую выходку вы тоже заплатите!
Герольту и Морису с трудом удалось скрыть от эмира свою радость и заставить себя не смотреть друг на друга. Тюран, вне всякого сомнения, говорил о Тарике, который после пленения назвал себя Ибрагимом. Значит, ему все-таки удалось пробраться на галеру! А факт поджога говорит лишь об одном: он устроил пожар, чтобы в суматохе незаметно проникнуть в трюм корабля и вынести оттуда Святой Грааль! Тарик и священная чаша теперь в безопасности! Если бы его убили или схватили, эмир непременно рассказал бы об этом.
— Я поймаю этого ублюдка, даже не сомневайтесь! — гневно продолжал эмир, будто прочитав их мысли. — Но сейчас он в бегах. И вы дорого заплатите за его позорный поступок. От каждого из вас я требую по пять тысяч динаров золотом. Если мое требование не будет выполнено, я для начала подвергну вас пыткам, а потом сожгу на костре — так, как вы это делаете со своими неверными!
Морис открыл рот, чтобы возразить эмиру, однако вовремя вспомнил о предупреждении Кафура и ограничился лишь тем, что жадно схватил ртом воздух.
Тюран эль-Шавар Сабуни ткнул в Мориса пальцем и с издевкой спросил его:
— Что, тамплиер, тебе не нравится моя цена? Разве для твоих родных паршивые пять тысяч динаров дороже твоей жизни? Тогда мы можем закончить разговор. Говори, неверный!
Морис судорожно глотнул, прежде чем ответить эмиру.
— Конечно, моя семья небедна, а благополучие сына дорого моим родителям, — солгал он. — Но ты должен понять, что собрать такую крупную сумму будет нелегко даже для них. Благородные люди в нашей стране изнывают от поборов и налогов, которыми их обложил король. А такой справедливый эмир, как ты, не заставит нас расплачиваться за то, что сделал другой человек, тамплиер он или нет. Если бы ты пожелал две тысячи динаров, они, конечно, могли бы стать выкупом, который моя семья сумеет собрать и выслать тебе.
Тюран эль-Шавар Сабуни наморщил лоб.
— Ты, червь, которому я могу приказать жрать землю, смеешь торговаться со мной, как лавочник на базаре?
— Я даже не мог допустить такой мысли, о благородный эмир, — поспешно проговорил Морис. Он живо увидел себя привязанным к скамье для пыток. — Я всего лишь подумал, что ты поступишь благоразумно, если вскоре положишь в свою казну две тысячи динаров, тогда как более крупную сумму пришлось бы, пожалуй, ждать дольше. Ведь время иногда бывает коварным, отказываясь играть нам на руку.
Герольт внутренне сжался. Зачем Морис произнес последнюю фразу? Ведь она содержала вполне прозрачный намек на то, что власть эмира вскоре может закончиться. Дворцовые перевороты происходили в государстве мамелюков слишком часто, и любимчики свергнутых султанов моментально оказывались среди отверженных.
К счастью для обоих тамплиеров, намек Мориса не дошел до Тюрана. Некоторое время эмир задумчиво чесал бороду. Внезапно он прокричал:
— Три тысячи динаров золотом, и не позже, чем через шесть месяцев! Если деньги от твоей семьи не поступят по истечении этого срока, гонцам придется съездить домой еще раз и привезти еще одну тысячу динаров.
— Ты мудрый эмир, — польстил Морис. — Быстроходные гонцы непременно уложатся в этот срок.
— Так пишите же, для этого все уже приготовлено, — проворчал эмир, как будто сожалея о том, что он опустился до торговли с тамплиерами. — Кафур, развяжи им руки. Когда они закончат, прочти их письма, ведь ты немного понимаешь язык франков. А потом отведи их в подвал.
С этими словами эмир повернулся к пленникам спиной и вышел на террасу.
Герольт и Морис подошли к столам, и там каждый из них, взяв по куску пергамента, написал своей семье страстное письмо. Пленники старались не использовать обороты, которые смогли бы вызвать сомнения Кафура в том, что они находятся в плохих отношениях со своими семьями или что их семьи не обладают достаточными средствами для выкупа.
Читая эти письма, евнух лишь одобрительно похрюкивал. Но затем привычная грубость снова вернулась к Кафуру. Он еще раз доставил себе удовольствие и проводил пленников в камеры ударами палок.
Когда Кафур с Саидом и Махмудом удалились, рыцари принялись обсуждать все, что им довелось увидеть в покоях эмира.
— Он не получит ни единого красного фильса[20], — тихо сказал Герольт. — Но теперь, по крайней мере на ближайшие полгода, мы можем не опасаться за свои жизни.
— Вовсе нет! Так долго в этой крысиной дыре мы не пробудем, — уверенно произнес Морис. — Через пару дней, в крайнем случае через неделю, мы окажемся на свободе.
— Не возлагай слишком больших надежд на Тарика, — предостерег его Герольт.
— Неужели ты забыл, в чем мы однажды ночью поклялись друг другу на крепостной стене Аккона? Друг за друга в верности и чести, — напомнил Морис.
— Этого я, конечно, не забыл. И Тарик тоже. Но мы дали также и другую клятву, — серьезно напомнил Герольт. — Тарик поджег «Калатраву» и скорее всего спас Святой Грааль. Прекрасная новость. Но не забывай, что аббат Виллар дал нам задание: как можно скорее доставить чашу в Париж! И при этом он не говорил, что этот путь мы обязательно должны проделать вчетвером.
На лбу Мориса появились складки.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Мужества Тарику не занимать, и просто так он не бросит нас в беде, — продолжал Герольт. — Но ведь Каир — это сердце враждебной страны, государства мамелюков. Кто знает, возможно, на свободе Тарик понял, что единственный шанс спасти Святой Грааль — поскорее выбраться отсюда к морю и сесть на корабль, который доставит его в Европу. Золота и драгоценных камней у него достаточно для того, чтобы подкупить даже самого алчного капитана. Такое развитие событий мы тоже должны иметь в виду, как бы оно ни было неприятно.