Наконец сильнее осветился и уполз вверх занавес. Открыл декорацию, изображающую березовый лес. Зрители захлопали.
Первая часть отделения была без чудес.
Рослая певица в алом сарафане и блестящем кокошнике исполнила песню:
Не найти страны на свете
Краше родины моей...
Потом два сатирика в черных костюмах – толстый коротышка и худой дылда – пели под маленькую гармошку частушки на злобу дня: о том, как президент Трумэн сломал зубы о единство борцов за мир; о том, как трудно получать справки у бюрократов; о том, как бесконечно долго строится через реку новый мост – в общем, клеймили недостатки.
После сатириков на сцене красиво делала стойки и шпагаты, ходила колесом и по-всякому изгибалась девушка в желтом блестящем трико. Оказалось, что ее зовут Нин
3
Аттракцион начался после десятиминутного антракта (никто не выходил из театра).
Опять поднялся занавес.
Сейчас не было декорации. Глубину сцены заполняла густая темнота: наверно, там висел задник из черного бархата. Различить в этой темноте ничего было нельзя, потому что яркие фонари вдоль рампы теперь светили в сторону зрителей. Те жмурились, но терпели.
Женщина в блестящем платье (конферансье!) торжественным голосом объявила то, что было написано на афише. И вышел Рудольф Яковлевич Циммеркнабе.
Он был в светлых брюках, голубом фраке и черном цилиндре (который Винька видел дома на столе).
Рудольф Яковлевич со значительным видом поклонился, прижав ладони к груди, выпрямился, развел руки.
– Глубокоуважаемая публика! Как вам известно, чудес не бывает. И то, что вы сейчас увидите, есть не более, чем результат извечной борьбы света и тьмы... – Голос его был высокий, громкий и с иностранным акцентом. Этого акцента при своем разговоре с Рудольфом Винька не заметил.
– ...Света и тьмы. И никаких сверхъестественных явлений. Ну, разве что... – Он тонко улыбнулся, – разве что самая малая доза старинного колдовства.
Рудольф Циммеркнабе снова церемонно поклонился. В отнесенной в сторону руке – снятый цилиндр. Вдруг цилиндр выскользнул из пальцев, улетел назад и растворился в темноте. Рудольф Яковлевич растерянно оглянулся.
– Э... позвольте! Мы так не договаривались! Попрошу обратно...
Цилиндр не появлялся. Циммеркнабе пожал плечами. Сложил перед грудью ладони. Между ними возник голубой диск. Циммеркнабе развел руки – в ладонях оказался новый цилиндр, небесного цвета. Рудольф Яковлевич потряс его, повертел и с довольным видом водрузил на голову.
Все захлопали.
Циммеркнабе поклонился, но тут же опять озаботился. Снял цилиндр. Вытащил из него за шкирку белого сибирского кота. Раздраженно сказал за кулисы:
– Послушайте! Я же просил: не надо сегодня таких трюков!
Поспешно вышла женщина-конферансье, взяла кота на грудь, погладила.
– Сударыня! Публика ждет человека-невидимку! Почему его нет?
Женщина встала на цыпочки и что-то сказала Циммеркнабе на ухо.
– Как это задерживается на обеде?! – возмутился тот. – Он срывает представление!
– Но вы ведь тоже еще не обедали. Выпейте хотя бы чаю! – Женщина хлопнула в ладоши. Сам по себе выплыл и стал посреди сцены некрашенный дощатый стол на прямых ножках. Опять раздались аплодисменты. Женщина улыбнулась и величественно унесла кота.
– А где же чай? – сварливо спросил Циммеркнабе. Оглянулся. – Да, без колдовства нынче, видимо, не обойтись...
И он вынул из-за пазухи... запускалку! Сделанную из реек звезду с хвостом!
Наверно, это была не та, что он выпросил у Виньки, она блестела желтым лаком. Но по форме и размеру – в точности такая же. Циммеркнабе с размаха пустил ее в зал, над головами зрителей.
Конечно, риск был немалый! “Комета” могла задеть за стены, за стропила под крышей. Но, видимо, Циммеркнабе немало репетировал с этой штукой. Запускалка сделала в воздухе большую восьмерку и вернулась в руки иллюзиониста. Он поднял ее, как волшебную палочку, постучал ею о снятый цилиндр. Показал всем, что цилиндр пуст, повернул, вытянул из него широкую желтую скатерть с цветами.
– Ап! – Он широким взмахом накрыл стол. Скатерть свесилась до половиц.
Циммеркнабе достал из цилиндра и поставил на скатерть чашку с блюдцем, сахарницу, фаянсовый чайник. Вытащил большую связку баранок, уложил на край стола. Затем опять пошарил в цилиндре и сделал озабоченное лицо.
– Самовар... Попрошу самовар! – И потряс цилиндр.
Кукольный, как у полена в радиоспектакле про Буратино, голосок сказал неизвестно откуда.
– Ты пор-размысли своей головой! Р-разве самовар поместится в твоей дур-рацкой шляпе?
– Это что за грубиян?! Кто?! Это ты, маленький проказник? – Циммеркнабе посмотрел по углам и вверх. Заглянул в шляпу. Откинул скатерть – под столом было пусто. Тяжелая ткань с цветами опять скользнула до пола.
В это время из-за кулис выплыл и приземлился на стол шаровидный самовар – он горел начищенной медью.
– Вот тебе и чай! Кр-расота! – опять раздалось неизвестно откуда. Циммеркнабе снова сердито вздернул скатерть. Под столом сидел Ферапонт!
Он был в белых атласных брюках и таком же пиджачке.
– Маленький! Как я рад! Откуда ты?!
– Как видишь, из-под стола!
– Мне сказали, что ты в отпуске!
– Как же я тебя оставлю? Ты без меня пр-ровалишь пр-редставление!
– Оно и так проваливается! Человек-невидимка опаздывает!
– Не беда! Попьем чайку!
Циммеркнабе подставил чашку под кран. Воды не было. Циммеркнабе схватил и перевернул самовар, с того слетели крышка и конфорка.
– Он пуст!
– Как это пуст? – Ферапонт вскочил на стол, уперся в края самовара, сделал над ним стойку на руках. Потом на одной! А другой осторожно дотянулся до крана, крутнул. Ударила струя!
– Это старый фокус! – Циммеркнабе недовольно закрыл кран. Потянулся за чашкой. Она взмыла и улетела за кулисы. За чашкой – блюдце, сахарница, баранки! Крышка и конфорка наделись на самовар. Он медленно поднялся и толчками двинулся прочь со сцены.
– Безобразие! – возмутился Циммеркнабе.
Я хочу напиться чаю,
К самовару подбегаю,
А пузатый от меня
Убежал как от огня! –
радовался Ферапонт.
– Ну и пусть, – сварливо сказал Циммеркнабе. – Все равно заварки не было...
– Вот завар-рка!
Из темноты выплыла громадная коробка, разрисованная, как пачка грузинского чая – такие, только маленькие, продавались во всех продуктовых магазинах.
Коробка встала на стол. Ферапонт вскочил на нее и ловко отбил блестящими башмачками чечетку.
– Ну-ка, пусти! – Циммеркнабе откинул крышку. – Да в ней же ничего нет! Даже дна! – Он повернул коробку так, что она стала видна насквозь.
– Абсолютно ничего нет! – возликовал Ферапонт. Пролез через коробку туда-обратно и сделал на ней стойку на руках. Потом скакнул на пол и прошелся по сцене колесом. Коробка от толчка опрокинулась в прежнее положение, крышка захлопнулась. Циммеркнабе опять откинул ее.
– Ну-ка, ну-ка... – Нет, заварка все же имеется... – Он стал выбрасывать из коробки на сцену пачки чая. Потом достал оттуда же улетевший самовар. Баранки. Посуду. И наконец – лохматого рыжего петуха. Бросил его за спину. Бедняга замахал крыльями, завопил и... пропал.
Зрители хлопали и веселились. Они уже не обращали внимания на бьющие в глаза фонари.
– Но где же человек-невидимка? – опять с досадой вспомнил Циммеркнабе.
– Потер-рпи! Или поколдуй, чтобы он появился поскор-рее!
– Мне для колдовства нужен помощник!
– Я буду помощником! Только мне для этого нужна одежда мага!
– Пожалуйста! – Циммеркнабе вытащил из цилиндра длинный синий халат с серебряными звездами. Накинул на Ферапонта. Халат затвердел на карлике неуклюжим колоколом. Циммеркнабе вынул из цилиндра зеленый колпак, украшенный золотым полумесяцем. Колпак был Ферапонту велик, закрыл его голову по плечи.
– Я так не игр-раю, – сказал из-под колпака Ферапонт.
– Потерпи! Все идет по законам колдовства! – В руке Циммеркнабе опять появилась “комета”. Он вновь пустил ее в зал и поймал на излете. Тронул концом звезды колпак. – Сейчас я сделаю из тебя настоящего мага.
Пирамида из жесткой ткани и колпака была неподвижна.
– Маленький, ты слышишь? Ты готов? Начинай колдовство!
Молчание...
– Ты будешь работать? Начинай, или я огрею тебя дубиной!
– Сам дубина! – глухо донеслось из-под колдовской одежды. – Не имеешь права!..
– Ах, так?.. Дубину, пожалуйста! – потребовал Циммеркнабе.
Дубина явилась из мрака и прилетела прямо в руки иллюзиониста.
– Будешь работать?.. Считаю до трех... Раз! Два! Три! – И Циммеркнабе с размаха огрел колпак и халат! Они сплющились. Циммеркнабе схватил халат с пола. В нем никого не было.
Театр загудел от аплодисментов.
Циммеркнабе притворился испуганным:
– Маленький, где ты?
– Да здесь я! Здесь!
Откинулась крышка на чайной коробке. Ферапонт ловко выпрыгнул на стол.
– Ах ты негодник! – Циммеркнабе бросился к карлику. Тот – наутек. Они побегали по сцене. Потом Ферапонт нырнул под скатерть. Циммеркнабе закинул край скатерти на стол. Ферапонт испуганно ежился на полу.
– Ну-ка, вылезай!
– А ты не будешь драться?
– А ты будешь хорошо себя вести?
– Непр-ременно!
Ферапонт снова вскочил на стол. Скатерть опять скользнула до пола. Циммеркнабе зацепился за нее ногой, снова сердито закинул ее вверх. Ферапонт уже стоял на коробке.
– Спускайся!
– Ни за что! – И он вновь ударил чечетку. Да такую, что все притихли. Было слышно только дробное щелканье башмачков. Оно сплеталось в сухую узорчатую мелодию. И это было довольно долго.
Наконец Ферапонт замер и нагнул голову с гладкой прической.
Шквал аплодисментов. Восхищены были все, кроме Циммеркнабе.
– Спускайся! Ты забыл, что сегодня не твое выступление, а человека-невидимки!
– Ладно! Меня ты тоже больше не увидишь! – Ферапонт откинул крышку и прыгнул в коробку. Крышка захлопнулась сама собой. Циммеркнабе постучал в нее.
– Хватит баловаться... Маленький, я кому говорю! – И прислушался. И открыл коробку. Заглянул. – Маленький, где ты?
Коробка была пуста. Повернутая на бок, она опять сделалась видна насквозь.
– Маленький, где ты? – жалобно возгласил Циммеркнабе во тьму.
– Да здесь я, здесь! – донеслось из зала. Ферапонт шагал по проходу к сцене. Прыгнул на нее с разбега. – Что, испугался?
– Нисколько не испугался! Я давно знаю эти твои штучки!.. Я боюсь другого: вдруг человек-невидимка совсем не придет?
– Да какой же ты несообр-разительный! Он уже давно здесь!
– Как здесь?
– А вот так! Кто, по-твоему, таскал самовар и посуду? Кто дал тебе дубину? Кто украл петуха?.. Ха-ха-ха!.. И вот еще, смотри!
В воздухе летали цветные шары и бутылки – невидимка жонглировал ими!
...Потом еще было много всего. Улетел стол. Прыгали и строили пирамиду стулья. Танцевал скелет, сколоченный из деревяшек и потому не страшный, забавный. Но Ферапонт испугался его и взмыл в воздух, подхваченный неведомой силой.
Наконец освещение потускнело, занавес упал и Циммеркнабе с Ферапонтом вышли кланяться.
Зрители отчаянно хлопали. Кто-то закричал:
– Человека-невидимку!
Циммеркнабе поднял руку.
– Благодарим уважаемую публику за теплый прием нашего скромного труда. А что касается человека-невидимки, то его, товарищи, нет. Вообще нет. Это лишь результат взаимодействия света и тьмы. Той тьмы, природа которой разгадана еще не до конца... Ну, и немножко колдовства. Впрочем, это шутка...
Человек-невидимка был. Самый обыкновенный, не какой-то там дух Тьмы, как в один из моментов подумалось Виньке. Им оказалась Нинусь Ромашкина, которая в первом отделении исполняла акробатический этюд.