— Ася, а ты сама понимаешь эти стихи? — спросила она.
— Конечно! Непонятно только, при чем тут Торквато Тассо, а в остальном… Загс как красиво!
— Вот! Именно к этому я и хотела вас подвести! Вас привлекает красота, а вернее, красивость! А что за ней?
— А на фиг за красотой чему-то быть? — спросил Марат Исаков. — Вы же сами нам рассказывали, Пушкин говорил: поэзия должна быть глуповата. Стихи Северянина — просто воплощение поэзии! Глуповатые, красивые, музыкальные! Разве нет?
— Да чушь собачья! — решительно высказалась Таня Воротынцева. — Набор слов!
— Понимала бы ты что-нибудь!
— Да тут и понимать нечего! Абракадабра!
— Сама ты абракадабра!
— Дети, успокойтесь! — крикнула Марфуша. — Спорить надо цивилизованно! А вы…
Заваривший всю эту кашу Женька Зимин довольно ухмылялся. Время урока утекало безвозвратно…
— Марфа Кузьминична! — канючила Лялька. — Объясните мне: она куда на коне-то въехала? В гастроном?
— Нет в супермаркет! — отбрил её Макс Гольдберг. — Понимаешь, Дубова, она там на весь гарем продукты закупает, потому и приехала на лошадке! Чтоб тяжести не таскать!
Тут уж все грохнули, даже Марфуша. Макс не часто подает голос, но уж скажет — как рублем подарит.
Короче, урок литературы прошел небесполезно — в классе появились две новые клички: Княжна Инстасса и Абракадабра — Таня Воротынцева.
Следующий урок — химия. Я, как всегда, судорожно листала учебник на перемене. И не зря. Химичка вызвала меня первой. Но не успела я и рта раскрыть, как в класс вбежала запыхавшаяся Лялька и выкрикнула с торжеством:
— Монахову и Корбут — к директору!
— А в чем дело, Дубова? — спросила Нина Васильевна.
— Не знаю! Я бежала по коридору, а Алиса Петровна мне и говорит: «.Передай Нине Васильевне, чтоб отпустила Монахову и Корбут. Они мне срочно нужны.
— Что ж, идите! — пожала плечами Нина Васильевна. — Опять, что ли, банду поймали?
Мы с Мотькой переглянулись. Что бы это значило?
В кабинете у Лисы Алисы сидела ещё и наша классная руководительница Клавдюшка. Она была вся красная, взволнованная,
— Так! — сказала Лиса Алиса, когда мы вошли, — Признавайтесь лучше сами! Я все знаю!
— Да в чем признаваться-то, Алиса Петровна? — в один голос спросили мы с Мотькой.
— Это ваших рук дело?
— Что? — искренне недоумевали мы.
— Алиса Петровна, я же вам говорила, этого не может быть, — пролепетала Клавдюшка.
— Признавайтесь; это вы устроили катавасию с бомбой?
Час от часу не легче!
— Алиса Петровна! — закричала Мотька. — Да вы что? Зачем нам это надо!
— Вот это я и хотела бы выяснить!
— А почему вы решили, что это мы? — спросила я, — Дедукция моя сработала мгновенно, — Уж не Дубова ли вам эту мысль подкинула?
Алиса вдруг смутилась. Но взяла себя б руки.
— При чем здесь Дубова? Я вас спрашиваю! Есть у меня сведения, что это вы, — уже без прежней уверенности проговорила она.
— Сведения? Какие? От кого? — перешла в наступление Мотька. — Устройте нам тогда очную ставку с тем, кто нас обвиняет! А если обвинение анонимное, то его и рассматривать не стоит.
— Ишь какие законницы выискались! — возмутилась Лиса Алиса.
Клавдюшка наша давно уже стояла, глядя в окно. Ей было неловко за Алису, так легко поверившую чьему-то, скорее всего Лялькиному, ложному доносу.
— А вы знаете, во что обходятся подобные истории? Не говоря уж о моральном ущербе! — неуверенно продолжала гнуть свое Лиса Алиса — Она и сама уже понимала, что мы тут ни при чем, но отступить ей было сложно.
Я вновь вспомнила Джулию Уэйнрайт и страстно начала:
— Алиса Петровна! Ваши обвинения — голословные! Вы нас, что называется, на пушку берете! Вам уже ясно, что мы ни в чем не виноваты, но не знаете, как дать задний ход! Вы поверили Дубовой, которая просто сводила с нами счеты за собственную глупость: она оскандалилась на литературе и тут же понеслась доносить на нас! Но она отпетая дурища, а вот как вы, Алиса Петровна, могли в это поверить, или вам просто для галочки нужно найти преступника…
— Ася! — в ужасе от моей наглости воскликнула Клавдюшка.
Лиса Алиса помалкивала: видно, ей было не по себе.
— Не ожидала от вас, Алиса Петровна! Мы всегда считали вас человеком очень справедливым, а тут… Вы ухватились за первую попавшуюся версию, и благо бы ещё вам её кто-нибудь другой подсунул, а то Дубова, известная кляузница…
— Все, Монахова, я знаю, язык у тебя хорошо подвешен! — воскликнула Алиса. — Признаю, может, я и погорячилась с этим обвинением! Но вы поймите, — она вдруг резко сменила тон, — я две ночи не спала, а что мне пришлось пережить с этими саперами… Как же они выражались — вспомнить страшно! Ладно, девочки, простите меня, я женщина пожилая нервы сдали. И вы, Клавдия Сергеевна, извините меня!
— Да что вы, Алиса Петровна, — пробормотала Клавдюшка.
— А вы, девочки, и вправду совсем ничего об этом не знаете? — со слабой надеждой спросила Алиса. '
— Ничего! — совершенно искренне ответили мы.
— Ладно, ступайте в класс. Вы правы, я всегда гордилась своей справедливостью, а тут дала маху. Все, идите!
Мы вышли за дверь.
— А все-таки она классная тетка! — сказала Матильда.
— Да!
— Но ты, Аська! Какую речь толкнула! Просто Плевака!
До конца урока оставалось минут пять, и мы не спеша побрели к классу. Добрели мы до него, когда раздался звонок. Почти тут же появилась на пороге Нина Васильевна.
— Что случилось, девочки? — спросила она с тревогой.
— Ничего. Ложное обвинение, — громко сказала я. Лялька бочком старалась протиснуться мимо. Но Мотька преградила ей путь. И едва химичка скрылась из виду, как я на глазах у всего класса схватила Ляльку за куцый хвост. Она завизжала. — Можешь больше не утруждать себя доносами! Алиса тебе уже не поверит! — заявила я и, дернула один раз для острастки за хвост, отпустила её.
Лялька отскочила на безопасное расстояние и гнусным голосом провякала:
— Что, откупилась небось?
Это было так мерзко, что даже Витька Воскобойников возмутился и дал ей подзатыльник.
— Воскобойников! Как ты мог ударить девочку! — крикнул подоспевший Алексей Витальевич, математик.
— Девочку? А где вы видели девочку, Алексей Витальевич? Я просто вошь придавил!
— Какую вошь? — поразился математик и глянул с некоторой брезгливостью на Ляльку. Он, вероятно, решил, что у неё вши.
Сбежать с последних уроков сегодня не было никакой возможности. А нам хотелось торговать! Мы еле-еле высидели до конца занятий и помчались к метро. Митя и Костя уже были там.
— Привет!
— Чем нынче торговать будем, остатками?
— Нет, мы тут уже кое-чем разжились, — сообщил Митя. — Сигарет купили еще, и вот… — Он с гордостью продемонстрировал сумку, полную голубой туалетной бумаги. — Нам один тип предложил по тысяче за рулон!
— Какая хорошенькая! — обрадовалась Мотька. — Мягонькая! Класс! — И вдруг её охватил неудержимый смех. — Ой, не могу, — заливалась она.
— До что тут смешного? — удивился Костя.
— Погоди, отсмеюсь, скажу! — простонала Матильда. — Понимаешь, Аську сегодня в школе прозвали Княжной Инстассой, а она сортирной бумагой торговать будет! Ой, не могу!
— Какой княжной? — не понял Костя.
— Это у Северянина есть такая княжна, Инстасса! — объяснил Митя. — Красиво звучит! Парадокс, но вполне в духе нашего времени — княжна Инстасса туалетную бумагу продает!
Мы так ржали, что народ на нас глядел с недоумением.
— Ладно, кончай смехунчики! — скомандовал Костя. — Куда едем?
— На «Щелковскую»! — предложил Митя.
— Зачем нам с пересадкой ехать? — заартачилась Мотька. — Поехали в Беляево! Ни у кого там родни нет?
— Да вроде нет! Ладно, поехали в Беляево!
— Только предупреждаю — наборами торговать больше не буду! — решительно заявила я.
— А как же адвокатская практика? — полюбопытствовал Костя. — Хватит с меня, я сегодня уже выиграла процесс!
Мы с Мотькой подробно, в лицах, рассказали про диспут о Северянине и его последствия.
Мальчишки помирали со смеху. Мы и не заметили, как доехали до Беляева. Там мы нашли хорошее местечко и разложили товар.
— А жалко, Ася, что ты не хочешь больше рекламировать наборы. Представляешь, как замечательно вписывается в утро джентльмена туалетная бумага! — сказал Митя, и мы снова грохнули.
Торговля сегодня шла ни шатко ни валко. Сколько мы с Мотькой ни вопили, покупали у нас очень вяло. Может, и впрямь понедельник — день тяжелый? К тому же второпях мы забыли про чай и бутерброды, и теперь нам было холодно и голодно.
— Ладно, девчонки, вы постойте пока, а мы с Митяем сходим поищем какое-нибудь пропитание. Хотя бы булочная должна здесь быть!
— Идите скорее, а то сдохнем с голоду! — напутствовала их Мотька. — Какой странный тут народ, — обратилась она ко мне. — Магазинов никаких вообще не видно, а они на нас ноль внимания! Возмутительно!
Стоило ей это сказать, как подошла какая-то старушка и купила три рулона туалетной бумаги. Очевидно, у старушки была легкая рука, потому что через несколько минут вокруг нас уже собрался народ. Дело пошло веселее, и мы ожили.
— Покупайте, не сомневайтесь даже! — подбадривала Мотька пожилого дядечку, вертевшего в руках банку кофе. — Кофеек — мечта!
— А бумага — вообще конец света, в руках тает!
— Аська! Что ты несешь? — испугалась Мотька. — Кто ж её купит, если она в руках тает?
— Девушки, а зубная паста у вас белая или цветная? — спросил какой-то парень.
— Паста белая, а бумага голубая! — вырвалось у меня уже помимо воли.
— А розовой нет? — развеселился парень.
— Чего нет, того нет! Берите голубую, не пожалеете!
— Ладно, давай два рулончика!
Через несколько минут в сумке уже ничего не осталось. Княжна Инстасса распродала весь запас туалетной бумаги.
Тут вернулись Митя и Костя. С булками и пакетами фруктового кефира.
— Горячего ничего не нашли!
— И то хорошо!
Мы с жадностью накинулись на булки.
— Э, да я гляжу, вы тут без нас время не теряли!
И вдруг — как гром среди ясного неба:
— Ася, ты что тут делаешь? Я в ужасе подняла глаза — передо мной стоял Сережа, папин друг.
— Что все это значит? И ты здесь, Матильда?
— А как же! У нас ведь тут практика! — не растерялась моя подружка.
— Практика? — поразился Сережа. — Какая практика?
— А как же — основы рыночной экономики осваиваем. Нас теперь ещё и не тому учат!
— Матильда, ты врешь!
— Ей-богу, дядя Сережа! Вот хоть у ребят спросите!
Сережа покосился на мальчиков. Но они, видимо, внушили ему доверие. Он пожал плечами.
— Н-да, чего только не бывает в наше время. Это что же, вас отправляют торговать на улице? — Сережу все-таки терзали сомнения. — И как, вам дают товар?
— Да нет, — вступила я в игру, — товар мы сами выбираем на базе, по безналичному расчету! Тут хитрость не только в том, чтобы продать товар, но и в том, чтобы правильно его выбрать.
— С ума сойти!
Мотька, конечно, соврала удачно, но ведь Сережа непременно поделится впечатлениями с папой. Папе запудрить мозги будет куда сложнее!
— Ладно, ребята, я спешу! Интересная у вас практика! Пока! Сережа ушел.
— Кажется, мы здорово влипли! — проговорила Мотька.
— Не то слово! Я знаю, что теперь будет! Сережа, конечно же, скажет папе. А папа скорее всего возмутится и пойдет в школу. Там выяснится, что мы все наврали… И дернул же черт тебя за язык, Матильда! Я могла бы сказать Сереже, что кому-то из ребят нужны деньги на что-то благородное, и мы им помогаем. А дальше я попросила бы его не говорить папе об этом, и он, конечно, не сказал бы.
— Ой, Аська, я и сама уж не рада!
— А вы считаете, он поверил вам? — спросил Митя. — Я что-то сильно в этом сомневаюсь! И, кстати, не думаю, что он настучит! Мне он понравился!
— Вообще-то он очень хороший и меня любит. Но если он что-то заподозрил…
— Ладно, чего раньше времени умирать! — беспечно воскликнула Матильда. — Скажи спасибо, что он не слыхал, как ты «Утро джентльмена» продавала!
— Ладно, давайте сворачиваться, что-то день сегодня уж больно неудачный!
По дороге домой Костя вдруг спросил:
— Ася, а ты пленку вчера слушала?
— Какую пленку? — Как какую? Я что, зря «жучки» ставил с опасностью для жизни?
— Ой, я забыла совсем! Но вчера же было воскресенье, и там никто не работал!
— Все равно! Надо прослушать, мало ли…
— Да, конечно, как приду, сразу прослушаю!
Мы уговорились продолжить торговлю послезавтра, так как завтра у нас с Мотькой карате.
— Не забудь про пленку! — напомнил мне Костя.
— Теперь уж не забуду! — успокоила его я. Дома, кроме тети Липы, никого не было.
— И где это тебя носит после школы? Голодная небось? Иди скорее обедать, я уж который раз суп грею!
Я помыла руки и с наслаждением села за стол.
— Асютка, что это у тебя за магнитофон? И куда ты свой девала?
— Это Костин, а мой сломался, и он взял его чинить.
— А свой тебе на время дал, что ли?
— Ну да! Чтобы мне не скучно было.
— Хороший парень, однако!
— Да, неплохой!
Ох, до чего же трудная жизнь у сыщиков! Особенно если они сами «под колпаком»! Кто бы мог подумать, что тетя Липа заметит разницу между магнитофонами! Да, надо все время быть начеку.
После обеда я пошла к себе и тихонько включила маг. На пленке ровным счетом ничего не было.
Остаток этого муторного дня прошел нормально. Похоже, Сережа ничего папе пока не сказал.
Глава XI
ЖЕНЩИНА В ШУБКЕ
Прошло ещё несколько дней. Все было спокойно. Феликса мы ни разу больше не видели, ничего о нем не знали. Я каждый вечер добросовестно слушала пленку, но абсолютно ничего интересного не почерпнула, кроме забористых ругательств. А в нашем доме уже начиналась подготовка к дедушкиному приезду.
— Хотела бы я знать, — говорила мама тете Липе, — где будет жить эта дама? У нас или в гостинице?
— Да зачем же в гостинице, ежели она жена? — удивилась тетя Липа.
— Ну, пока она ещё не жена!
Дело в том, что дедушка мой влюбился! Влюбился в парижанку, бывшую балерину «Гранд опера». Когда он в последний раз был в Москве, то вел себя как-то странно. Первой о том, что с ним происходит, догадалась Мотька. А в последний день, перед отъездом на очередные гастроли, дед объявил, что собирается привезти в Москву свою невесту — Нину Лаваль. Вообще-то она русская, но родилась и живет в Париже. И вот они скоро должны приехать. Но мама относится к этому с явным недоброжелательством. Я тоже поначалу оскорбилась и возмутилась, но, когда поняла, что мама и тетя Липа заранее невзлюбили парижанку, я для себя решила, что буду на её стороне. Ведь я так люблю деда!
Я уже легла спать, как вдруг вспомнила о «жучках». Мне ужасно не хотелось опять слушать реплики маляров и сантехников, но долг сыщика прежде всего! Я включила магнитофон и, чтобы не заснуть, стала раскладывать пасьянс.
И вдруг мое внимание привлек женский голос. Этого ещё ни разу не было! Я прокрутила пленку немного назад. Сначала голоса слышались невнятно, а потом, видимо, собеседники перешли в кухню, поближе к «жучку». Женский голос спросил:
— А когда же он будет?
— Без понятия, — отвечал уже знакомый мне голос штукатура Семы.
— Но он часто тут бывает?
— Бывает.
— Один приезжает или с женой?
— Жены что-то мы тут не видали. Все сам.
— А это он тут охрану установил?
— Кто же еще! Ясное дело! А вам чего, дамочка, вообще-то нужно?
— Да мне повидать бы его, а подобраться к нему трудно.
— А вы ему кто будете?
— Да никто! Я журналистка, интервью хотела у него взять!
— Журналистка? Так вам не сюда, вам к секретарю его обратиться надо! Если хотите, могу телефончик дать. Мы с ним тоже только через секретаря — если что.
— Спасибо вам большое, записываю! Еще раз спасибо! До свидания!»