Не успел Аладдин ответить джинну, как очутился у дверей своего дома. Он пулей влетел в дом.
– Аладдин! – радостно вскрикнула Фатьма. – Как тебя долго не было. А где твой дядя Мограб?
– Ой, матушка, ты была права, когда говорила, что у моего отца не было брата. Сядь, слушай, что я тебе расскажу. Только не волнуйся, – он под вздохи, слёзы и восклицания матери рассказал ей обо всём, что с ним произошло.
– Но всё его зло, – закончил свой рассказ Аладдин, – обратилось в нашу пользу.
И он стал выгребать из карманов золотые монеты. Фатьма ахала от изумления, а Аладдин размечтался:
– Теперь тебе не придётся работать, матушка. Мы купим хороший дом, мебель, ковры, я тебя одену, как принцессу.
– Остановись! – сказала Фатьма. – Не забывай, что если мы так круто изменим свою жизнь к лучшему, то обязательно вызовем удивление, подозрение и зависть, которые отравят нам жизнь. Тебя заподозрят в том, что ты обокрал кого-то, а меня, что я тебя покрываю. Надо быть умнее, мы останемся в нашем доме, прикупим постепенно самое необходимое и скромно, но сытно и счастливо заживём с тобой.
– Ты права, матушка, – согласился с нею Аладдин. – И всем будем рассказывать, что богатый дядя Мограб нам помог, никто не удивится, тем более что на базаре многие видели, как он покупал мне одежду и обувь.
– Вот и хорошо, – сказала Фатьма. – Кроме меня, пусть никто ничего не знает.
Почти четыре года прожили Фатьма с Аладдином, понемногу тратя на свою скромную жизнь золотые монеты. Собака и кошка из щенка и котёнка превратились в большую собаку и крупного рыжего кота. Это были преданные и любящие своих хозяев животные. Но время шло, деньги тратились, а когда они есть, то, как ни старайся, не всегда удержишься от соблазна купить что-то такое, чего очень хочется.
И вот случилось то, что и должно было случиться. Настали дни, когда золотые монеты перестали звенеть в карманах Аладдина и исчезли из кошелька Фатьмы.
– Надо что-то продать, – сказал Аладдин. – Я поищу что-нибудь в сундуке. – Он открыл крышку, стал рыться в вещах и нашёл старую медную лампу, о которой давно забыл. Он вынул её и вспомнил джинна. – Дорогая лампа, ты спасла меня, а я, неблагодарный, забыл о тебе.
– Матушка! – закричал Аладдин. – Дай-ка мне тряпку, я оботру эту лампу. – И, взяв у матери тряпку, Аладдин принялся усердно обтирать лампу. И тут же огромный джинн возник перед ним и громовым голосом произнёс:
О, мой повелитель!
Не хочешь ли ты,
Я замок воздвигну,
Построю мосты.
Я выстроить башню,
Могу золотую!
Не хочешь?
Так город разрушить
Могу я.
– Не надо разрушать город! – испуганно закричал Аладдин. – Ты перепугал меня и мою мать.
– Прости. Но я раб медной лампы, ты её владелец. Я твой раб. Прикажи, я выполню любое твоё желание.
– О, радость! Я всё вспомнил. Это ты, дорогой джинн, спас меня! Теперь только я понял, почему этот злобный Мограб так добивался заполучить эту лампу, но почему ты, дорогой джинн, почти четыре года не появлялся?
– Потому, мой повелитель, что ты в эти годы ни разу не взял меня в руки.
– Ox, – простонала Фатьма. – Я умираю от страха.
– Успокойся, матушка. Всё хорошо. Послушай, джинн, принеси нам, пожалуйста, хороший ужин.
– Слушаю и повинуюсь, – сказал джинн и исчез.
Через минуту он появился, неся на золотом блюде дорогие закуски, дичь, фрукты и сладости.
– Ну, матушка, теперь нам нечего бояться, что наши монеты исчезли. Да и не нужны они нам теперь. Джинн принесёт нам всё, что только мы пожелаем.
– Пойду-ка я поброжу по улицам, погуляю, – сказал Аладдин, радость не даёт мне сидеть дома.
– Пойди, пойди, сынок, только поздно не возвращайся.
Аладдин поцеловал мать и уже собрался уходить, но остановился и засмеялся.
– Мне вдруг захотелось спеть песню.
– И мне захотелось, – сказала Фатьма и начала петь:
Счастье пришло неожиданно,
В дом залетело, как птица,
Скажите, где это видано?
Чтоб горькая пела вдовица.
О, мой мальчик,
У меня ты один,
Счастливчик-красавчик,
Мой сынок Аладдин.
Время будет, я сыну посватую
Черноглазую с косами черными,
Нам не нужно невесту богатую,
Пусть мне будет невесткой покорною.
О, мой мальчик,
У меня ты один,
Счастливчик-красавчик
Мой сынок Аладдин.
– Ах, матушка! – Давно я не слышал твоего пения! – И, поцеловав мать, Аладдин вышел из дома.
– Пойду прилягу, – сказала Фатьма, – надо отдохнуть и успокоить сердце.
Но лежать ей пришлось недолго. Неожиданно быстро вернулся Аладдин.
Собака бросилась ему навстречу, но он не приласкал её, как обычно, а, закрыв глаза, опустился в кресло.
Фатьма взглянула на него и испугалась. Она ещё никогда не видела своего сына таким бледным.
– Что с тобой случилось? – тревожно спросила Фатьма.
– Не знаю, что случилось, – ответил рассеянно Аладдин. – Я сам не понимаю, что со мной.
– Расскажи мне сынок, не томи.
– Матушка, я видел принцессу Будур. Её несли в паланкине. Черные слуги прогоняли всех с улицы. Но я спрятался за будку и ждал. Когда паланкин принцессы поравнялся с будкой, я выглянул и увидел, как принцесса откинула полог и выглянула. Я видел её так близко. Шёлковые ресницы её взметнулись, как бабочки, и она посмотрела прямо мне в сердце, и она улыбнулась мне... Паланкин пронесли, а я всё стоял как зачарованный. Матушка, я погиб. Я умру, если не женюсь на ней...
– Что ты! – перепугалась Фатьма. – Уж не забыл ли ты, что она дочь калифа? Может быть, ты уже не помнишь, кем был твой отец? И кто такая твоя мать? Опомнись, мой мальчик.
– Я ничего не забыл, – упрямо сказал Аладдин. – Если ты любишь и не хочешь меня потерять, сделай то, о чём я тебя попрошу. Подойди ко мне поближе.
Аладдин обнял мать и что-то прошептал ей на ухо. Фатьма в ужасе отшатнулась от сына.
– Ты лишился разума, мой сын! – в отчаянии воскликнула Фатьма. – Я никогда не осмелюсь сделать то, о чём ты меня просишь.
Мы совсем забыли рассказать о том, чем занимается в своём богатом дворце калиф. А занят он своим обычным делом. Вместе со своим визирем и придворными советниками сидит в дворцовом зале и решает дела государственной важности. Устав сидеть на троне, он изредка встаёт и прохаживается по залу, иногда выглядывает в окно и его удивляет то, что уже несколько дней подряд он видит у ворот своего дворца женщину, которая заглядывает в окна дворца, держа в руках блюдо, покрытое шёлковым платком.
– Послушай, Саид, – обращается калиф к визирю, – не знаешь ли ты, кто эта женщина, которая каждый день приходит к воротам дворца? Какая у неё надобность?
– Не велишь ли ты, мудрейший калиф, привести её к твоим стопам? – спрашивает визирь.
– Пожалуй, приведи. Я не прочь узнать, что надо этой женщине. Должны же мы выслушивать наших подданных.
– О, всемилостивейший! Как всегда ты прав. Я пошлю слугу за ней, и она предстанет перед твоим светлым ликом, – и визирь вышел из зала.
Через несколько минут женщина, держащая в руках блюдо, предстала перед калифом и низко ему поклонилась.
– Расскажи, почтенная женщина, что привело тебя во дворец? Какая нужда?
– О, всемилостивейший и мудрый калиф, – дрожащим голосом сказала Фатьма. – Может быть, ты велишь меня казнить, когда услышишь из моих уст дерзкие слова, но я мать и мне легче умереть, чем не попытаться спасти своего сына.
– Так говори, – слегка нахмурившись, произнёс калиф.
– Сын мой, единственный мой сын Аладдин умирает.
– Не скорби так. Я пошлю к нему искуснейших врачей. Чем болен твой сын?
– Любовью, великий калиф.
– И что же надо мне сделать, чтоб твой сын выздоровел? – с улыбкой спросил калиф.
– Дать твоё согласие, мудрейший из мудрейших, – дрожащим от испуга голосом сказала Фатьма.
– Вот как! – удивился калиф. – И в кого же так смертельно влюблён твой сын?
– В твою дочь, великий калиф, – опустив голову, тихо сказала Фатьма.
– Да как же он посмел, несчастный! – вскипел калиф.
– Любовь настигла и ослепила его, – чуть не плача пробормотала бедная Фатьма.
Визирь усмехнулся и сказал:
– А не знает ли твой сын, женщина, что, сватаясь к дочери калифа, влюбленный преподносит ей дары.
Фатьма сняла с золотого блюда шёлковый платок, и зал озарился блеском драгоценных камней, лежащих на блюде.
Бриллианты, рубины, изумруды, жемчуг, алмазы, – шептал поражённый этим богатством визирь.
Калиф молча разглядывал эти сокровища. Даже в его сокровищнице не было ничего подобного.
– Во всём Багдаде не найдётся таких сокровищ, – сказал визирь. – Уж не вор ли твой сын Аладдин?
– Мой сын – честный человек, – твёрдо сказала Фатьма, – не все богатые – воры, хотя большинство богатых – воры.
– Ты на кого намекаешь? Гляди у меня! – зло прошипел визирь.
– Проверь её слова, мудрейший калиф, я советую тебе сказать этой женщине: пусть она передаст своему сыну, что ты велел ему сегодня же прислать тебе сорок белых слонов, покрытых лучшими текинскими коврами, пусть их ведут чёрные нубийцы, и каждый из них пусть несёт золотое блюдо или золотой сосуд. Если он выполнит твоё пожелание, ты позволишь её сыну свататься к твоей дочери принцессе Будур.
– Ты слышала, почтенная женщина, о чём говорил визирь? – спросил Фатьму калиф.
– Да, я недостойная целовать следы твоих ног, великий калиф, слышала, – ответила Фатьма.
– Иди же к своему сыну, – кивнул ей головой калиф, – а я сяду к окну и буду ожидать появления сорока белых слонов.
И он подмигнул визирю, который насмешливо рассмеялся.
– Будь здоров и счастлив, великий калиф, – сказала, низко поклонившись, Фатьма и вышла из зала, оставив на столике золотое блюдо с драгоценными камнями.
– Ну, визирь! – воскликнул калиф. – Видал ли ты что-нибудь подобное?
– Не нравится мне этот Аладдин, по-моему, он злой колдун.
– Тебе не один жених для моей Будур не нравится, – усмехнулся калиф, – уж не мечтаешь ли ты, что она пленится твоим сыном, колченогим, пучеглазым Махмудом?
Визирь скрипнул зубами. Он не подозревал, что калиф давно догадался о его мечте женить своего Махмуда на принцессе Будур.
– Взгляни в окно, – приказал калиф, – не видно ли ещё слонов?
– Боюсь, что тебе придётся слишком долго их ждать, о, мудрейший. Неужели ты веришь, что дождёшься появления этих сорока слонов?
– Дай себе труд выглянуть в окно, и ты поверишь в них сам, – спокойно ответил калиф.
Визирь подбежал к окну и невольно вскрикнул:
– Кто бы мог подумать! Слоны!
– Может быть ты сосчитаешь их? – насмешливо спросил калиф, – ну что же ты молчишь? Тебя, кажется, огорчило их появление? Тогда я сам посчитаю их, двадцать уже прошло, а они всё идут и идут, и каждого сопровождает чёрный нубиец с золотым блюдом в руках.
Визирь почернел от досады и заскрипел зубами, а калиф видя, как раздосадован его визирь, решил подлить масла в огонь.
– Этот Аладдин вполне подходящий жених для моей дочери. Вели слугам, визирь, найти его и привести ко мне, я хочу на него взглянуть. Может быть, он крив и горбат. Я никогда не стану неволить свою дорогую девочку ни за какие сокровища.
– О, великий калиф! – воскликнул визирь. – Я уверен, что он и крив и горбат и к тому же злой волшебник.
– Я тебе приказал разыскать Аладдина, – сурово сказал калиф.
– Слушаю и повинуюсь, – покорно ответил визирь и хлопнул в ладоши.
В зал вбежал слуга и почтительно поклонился калифу.
– Али, ступай в город, разыщи некоего Аладдина и приведи его сюда, – сказал визирь.
– Слушаю и повинуюсь, – ответил слуга. – Я знаю, где живёт Аладдин, когда-то его отец Гассан сшил мне халат.
– Ах вот что! – воскликнул визирь. – Его отец портной!
– Но он уже давно умер, а Аладдин живёт со своей матерью Фатьмой.
– Беги к нему и быстро приведи его ко мне, – приказал калиф.
– Слушаю и повинуюсь, – ответил Али и, низко поклонившись калифу, убежал.
– Удивляюсь я тебе, великий калиф, – пожал плечами визирь, неужели ты не понимаешь, что имеешь дело или с ловким мошенником, или со злым джинном, умоляю тебя, не связывай судьбу своей прекрасной дочери...
– Хватит, – перебил его калиф, – замолчи.
– Слушаю и повинуюсь, – прошептал визирь, – но разреши мне дать тебе верный совет.
– Говори, – разрешил калиф.
– Если он явится перед твоими всевидящими очами, потребуй от него, по крайней мере, чтобы он в течение одной ночи, к завтрашнему утру выстроил на той поляне, что расположена вблизи твоего дворца, прекрасный дворец для принцессы Будур, да будет благословенно её имя.
– Я подумаю, – сказал калиф.
В зал вошёл Али и, низко кланяясь, попросил разрешение говорить.
– Говори, – бросил калиф.
– Я знаю, что он тебе скажет, – усмехнулся визирь, – никакого Аладдина он не нашёл.
Али удивлённо посмотрел на визиря и пожал плечами.
– Вы ошибаетесь, великий визирь, я нашёл его, он стоит за этой дверью и просит вашего разрешения предстать перед великим калифом.
– Приведи его, – приказал калиф.
Али удалился, и в зал вошёл богато одетый Аладдин. За последние годы он из мальчишки превратился в стройного красивого юношу. При виде его визирь помрачнел, а калиф приветливо улыбнулся.
– Подойди ко мне, Аладдин, – подозвал его калиф.
Аладдин подошёл и низко ему поклонился.
– Скажи мне, Аладдин, правда ли, что ты любишь мою дочь, принцессу Будур?
– Такая же правда, великий калиф, как то, что рыба любит воду, а птица воздух. Без Будур я погибну, как рыба без воды и птица без воздуха. Я видел её случайно один раз, но полюбил её всем сердцем и навсегда.
Калиф улыбнулся:
– Ты мне нравишься, Аладдин, но я отдам тебе дочь при двух условиях. Первое, если Будур захочет стать твоей женой и если ты, в течение этой ночи построишь для неё прекрасный дворец, достойный её красоты. Дворец должен быть построен к восходу солнца на большой поляне возле моего дворца.
– Я постараюсь исполнить ваше желание, великий калиф, – сказал Аладдин.
– Иди, Аладдин, – кивнул головой калиф.
Аладдин низко поклонился и ушёл.
– Ax, мошенник, как он уверен в себе! – с досадой воскликнул визирь. – Неужели ты веришь этому колдуну?
– Ах, как бы тебе хотелось, чтобы он не выполнил моих условий, – усмехнулся калиф. – Неужели тебя не порадовало, что Аладдин высок и строен, что лицо у него красиво, а поведение благородно? Он меня очаровал. Думаю, что на Будур он произведёт такое же прекрасное впечатление. Но что с тобой? – с деланной заботливостью спросил калиф. – Ты ужасно побледнел. Уж не заболел ли ты, визирь?
– О, нет, мой повелитель, – поспешно ответил визирь, – просто я боюсь, чтобы горькое разочарование не отразилось на твоём драгоценном здоровье.
– Этого не произойдёт, – усмехнулся калиф. – На сердце у меня так весело, как бывает очень редко. Захотелось даже запеть. Стихи сложились сами собой, и калиф негромко запел:
Аладдин мне подарил алмазы,
Жемчуга, цены которым нет,
Жениха Будур нашёл я сразу
Я не принял глупый твой совет.
– Позволь мне, повелитель, ответить тебе тоже стихами, – спросил визирь.
Калиф утвердительно кивнул головой, и визирь гнусавым голосом пропел: