– Во дворе не надо. Домой иди. И жди – я позвоню.
– Только ты сразу позвони, хорошо? – сказала Марина, когда они были уже во дворе.
Коля кивнул.
– Коля! Телефон!
Он долго шарил в карманах, но ни ручки, ни огрызка карандаша у него не оказалось.
– Тридцать пять – шестьдесят один. Ты запомнишь?
– Тридцать пять – шестьдесят один.
И Коля ушел. А Марина осталась, и еще долго стояла у его подъезда. Она ни о чем не думала просто стояла и смотрела на детей, которые играли во дворе, на дома и деревья. Ей было страшно.
21
Коля не позвонил. Марина всю ночь ждала его звонка и не могла заснуть. Он позвонил уже утром это был странный звонок.
– Я не могу говорить, – сказал Коля.
– Коля, где ты? Что случилось? Где Юля?
– Юли у них нет, – сказал Коля и повесил трубку.
– Коля!
– Кто это? – на пороге стояла Елена Викторовна.
Елена Викторовна взяла неделю за свой счет Марина этого боялась.
«Она просто с ума сойдет, – думала Марина. Просто сойдет с ума».
– Ну что? – спросила бабушка, выглянув из кухни. – Что-нибудь известно?
Елена Викторовна только что вернулась от Александра Ивановича.
– Ничего. У него следователь. Они разговаривают. Измученная его вопросами, измученная жалостью и страхом, Елена Викторовна опустилась на стул.
– Почему? – сказала она. – Почему они это сделали?
Марина вернулась в свою комнату. Она ходила из угла в угол и думала, думала. Но мысли разбегались. Если Юли у них нет, выходит... Но зачем?
«Я должна понять, – сказала себе Марина. – Во-первых, Коля. Почему он не мог говорить? Где он?» Как бы далеко ни уносило ее воображение, он мог быть где угодно.
«А что, если... – подумала Марина. – Что, если Юля у них? И Коля тоже. Вот именно, он у них, и поэтому он не мог говорить... Но Юли у них нет – так он сказал. И какой смысл? Зачем им это? Не понимаю. Но если это сделали не они, то – кто? Не понимаю».
В половине первого снова раздался звонок. Марина бросилась к телефону, но Елена Викторовна ее опередила.
– Але, Саша? Ну что? Как позвонили? Не может быть... это хорошо, Саша, это хорошо... Ты должен ему сказать, слышишь? Але... ты слышишь?
– Ну что? – Марина выбежала из комнаты и, пока Елена Викторовна разговаривала, стояла рядом и ловила каждое слово. – Мама, что?!
Елена Викторовна положила трубку и молчала.
– Мама!
– Кто это? – из кухни выбежала Генриетта Амаровна. – Это Саша?
– Они звонили, – сказала Елена Викторовна. Им нужны деньги.
– Значит, она жива? Она у них?
– Мама! – всплеснула руками Елена Викторовна. – Ты же знаешь, как это бывает!
– Но она у них?
– Наверное, у них. Им нужны деньги. Полторы тысячи.
– Полторы тысячи рублей? – спросила Генриетта Амаровна.
– Долларов, мама, долларов!
– Это большие деньги, – сказала Генриетта Амаровна, подсчитав в уме, сколько раз на эти деньги можно сходить в магазин.
Вышло – полгода. Полгода на эти деньги можно ходить в магазин – каждый день.
«Деньги, – думала Марина. – Коля, деньги... – Витамин! О Боже! Витамин!»
Их было двое на кухне: он и следователь. Александр Иванович стоял у окна, заложив руки за спину, и, покачиваясь на носках, смотрел на дома и деревья, на детей, которые играли во дворе. Он не знал, как ему жить. Он не хотел жить.
– Марина напугана. Это ее лучшая подруга.
– Я понимаю. И все-таки вы с ней поговорите: вам она больше скажет. – Он жадно затянулся и потушил сигарету. – И звоните. У нас страшный переполох: не каждый день такое случается. Но вы не волнуйтесь: мы делаем все, что в наших силах. – Он встал. – Человек – не иголка. Звоните.
В это время в дверь позвонили. – Извините...
– Я вспомнила! Александр Иванович, я вспомнила!
И, едва не сбив его с ног, Марина бросилась на кухню.
– Он там?
Александр Иванович развел руками: там, а что случилось?
– Витамин!
Он стоял спиной к двери, так же, как Александр Иванович, заложив руки за спину, и смотрел в окно.
– Витамин!
Он повернулся и посмотрел на Марину. Наверное, впервые за все это время его сердце дрогнуло. Не то чтобы он испытывал сострадание к Александру Ивановичу и этой маленькой девочке. Он о них не думал. Он не пускал жалость в свое сердце: это игра, и они – только фигуры на шахматной доске – Александр Иванович и эта девочка. Ему не было все равно, нет – просто он не принимал это близко к сердцу. Ему было жалко этот мир и этих людей вообще людей, всех. И он хотел им помочь. Но как?
– Витамин! – снова сказала Марина.
Он не хотел знать, что она чувствует, он об этом не думал. Однажды молодая женщина уронила грудного ребенка, своего ребенка. Несчастный случай никто не виноват. «Это вы! – твердила она. – Зачем вы это сделали? Зачем?» Он многое повидал на своем веку.
– Витамин, понимаете?
Марина никак не могла решить, с чего начать.
– Не смотрите на меня так: я не сошла с ума.
– Сядь, – сказал он. – Ты должна успокоиться.
– Я вспомнила: там был Витамин.
– Где там?
– В кафе и потом в парке.
– Витамин – это кличка? Пожалуйста, давай по порядку, хорошо?
– Хорошо. Мы с папой были на площади. Там был Коля. И они на него напали. И Витамин тоже был там. Вы знаете про велосипед? Коля его вернул. Коля. Ежов.
– Я знаю. Его нет в городе.
– Это он специально маме так сказал. Но никакой дачи нет. И приятеля никакого нет. Это неправда.
– Что неправда?
– Подождите. Вы меня запутали. Я так не могу.
– Мы были на площади. А потом – это уже другой день – мы были в кафе: я и Юля. В центре, на Пушкинской. И там снова был Витамин. Я еще подумала: «Странно. Что он тут делает?» А на следующий день Юля исчезла. Но до этого мы ходили на американские горки – я говорила. И он снова был там, честное слово. Я сначала думала: мне показалось, не знаю почему, просто потому, что это странно. Мы
катались, а он стоял внизу и смотрел. Это был он. Понимаете?
– Я понимаю.
– А потом я была у Коли. Он должен им деньги – Коля, Ежов. И он к ним пошел, чтобы деньги отдать, понимаете, потому что мы думали, она у них. Двести пятьдесят долларов – мне дедушка подарил, то есть оставил... Это не важно.
– Коля Ежов – это ее мальчик?
– Да, – сказала Марина, – мальчик.
Это звучало странно. Какое глупое слово «мальчик».
– А что было потом?
– Он взял деньги и пошел. А утром позвонил и сказал, что Юли у них нет. И бросил трубку, понимаете? Он не мог говорить. Я думала, это правда и Юли у них нет, поэтому не хотела вам рассказывать. А теперь я понимаю: Юля у них. И Коля. Потому что – Витамин. Только я не понимаю зачем, потому что деньги он отдал. Точно отдал.
– Тебе ничего не надо понимать, договорились? – Договорились, – сказала Марина.
Что-то оборвалось у нее внутри, и она замолчала. Марина думала, теперь, когда она вспомнила, это наконец закончится. Ей казалось, стоит сказать это слово, «Витамин», как его люди бросятся на поиски и через час Юля будет дома. Вместо этого он с равнодушным видом слушал ее рассказ и задавал глупые вопросы, и когда она закончила, сказал.
– Этот Витамин – ты знаешь, где он живет?
– Нет.
– А как его зовут?
– Нет. Но он живет в башне – там, через дорогу, знаете?
– Возвращайся домой и никуда не выходи, хорошо?
– Хорошо, – сказала Марина.
И ушла.
22
Теперь, когда Юля осталась одна, она наконец могла все обдумать, хотя обдумывать, в сущности, было нечего. Ее украли, и все, что ей остается, ждать. И она ждала. Рано или поздно ее найдут – она это знала. Но когда?
Она тут уже два дня, и кто знает, как долго ей придется просидеть одной в пустой комнате, где от грязных розовых обоев пахнет тиной и дешевым табаком, – в комнате, где нет ничего, кроме старой кушетки, накрытой рваным одеялом, и голой лампочки на потолке. Был еще деревянный стул и круглый стол – но все это имело такой жалкий вид, как будто хозяин квартиры и не жил вовсе, а так, гостил временно на этом свете в ожидании лучшей жизни.
Хозяином квартиры был, Витамин, – во всяком случае, Юле так показалось. Квартира, видимо, принадлежала его родителям, но дома их не было, выходит, они уехали.
Первые два дня Юля просто с ума сходила: думала, хотят убить или хуже. А потом привыкла – надоело бояться.
Утром Витамин позвонил по телефону, и Юля слышала, как он сказал: «В половине пятого на пустыре. Полторы тысячи».
Наверное, он говорил с ее папой, и это было странно. Она уже не верила, что все они действительно существуют: папа, Марина, Коля. Ей казалось, она на другой планете.
Когда Юля осталась одна, она первым делом бросилась к окну: десятый этаж, а может, восьмой. Окна комнаты выходили на проспект. По проспекту неслись автомобили. Люди шли по своим делам – им было все равно. Даже если она откроет окно и будет кричать, ее все равно никто не услышит. Никто.
Это напоминало плохой детектив. Ей никогда не приходило в голову, что в Москве на глазах у прохожих это произошло вечером – и все-таки можно украсть человека.
Уже потом она поняла, что Витамин оказался в кафе не случайно. Они следили за ними не один день и только ждали подходящего момента. И когда, опередив Юлю, Марина повернула за угол дома, Витамин и другой, с рябым лицом, подбежав сзади, заткнули ей рот и затолкали в машину. Ей завязали глаза, но это было глупо, потому что потом, выглянув из окна Юля сразу поняла, где находится: до ее дома было рукой подать – только дорогу перейти.
Они долго куда-то ехали. Вокруг было тихо, и Юля поняла: едут дворами. Когда машина остановилась, повязку сняли.
Человека, который сидел за рулем, Витамин называл Коленым. На вид ему было лет двадцать пять.
– Слушай меня внимательно, – сказал он, когда вошли в лифт, – сиди тихо и помалкивай. Ты меня не интересуешь. – Он смерил Юлю презрительным взглядом, как будто хотел убедиться: так это или нет. – Меня интересует он.
– И деньги, – сказал Витамин.
– И деньги.
Этого было достаточно, чтобы понять: велосипед Коля украл.
Денег у Коли нет – Юля это понимала. Она старалась об этом не думать: в конце концов, деньги можно достать. Настораживало другое: потом, когда ее отпустят, она может пойти В милицию. Она пойдет в милицию и все расскажет. Но их это не пугает. Почему? А может... Но зачем?
Страх может все. Страх подчиняет себе города и народы. Страх – вот их главное оружие.
– Смотри, – сказал Витамин, как будто угадав ее мысли, – если пикнешь, и тебе, и твоей подруге – крышка.
«Понятно, – хотела сказать Юля. – Больше вопросов нет». Но вопросов было много.
Каждый нормальный человек, если он смотрит телевизор, знает, что первым делом милиция решит обыскать близлежащие дома. Разве она одна смотрит телевизор? Разве Витамин этого не знает?
В квартире находились двое: Витамин и Коленый. Вчера утром Коленый ушел и вернулся уже ночью. И только Витамин никогда никуда не уходил – поэтому Юля решила, что это его квартира. И только теперь поняла, что квартира чужая. Не его! Хозяева уехали и знать ничего не знают. Если спросят, соседи скажут: «Уехали» – и конец.
«Хорошо, – сказала себе Юля. – Квартира не его.
Предположим, они украли ключи... Какая я дура!» Витамин живет в башне через дорогу. Разве она этого не знала? Это и есть башня. И значит, квартира его. Коля не станет молчать: он один знает, кто это сделал. И Юлю найдут.
С другой стороны, из дома Витамин не выходил, и соседи могли думать, что он уехал вместе с родителями. Нет его в городе – и все.
Юля услышала, как повернулся ключ в замке. Кто это? Витамин? Он. Ну и рожа.
А что, если это квартира его соседей? И они сами дали ему ключи? Уехали, а ключи оставили. Но зачем? Ерунда. Это его квартира. Человек – не иголка. И скоро ее найдут.
– Ну как? – Витамин закрыл за собой дверь и поставил на стол тарелку с пельменями. – Вот, поесть тебе принес.
На нем были широкие защитного цвета брюки с накладными карманами и черная майка навыпуск. Когда он говорил, он улыбался. Румяный и круглолицый, двигался, как ребенок, который съел волшебную пилюлю и вдруг вырос. Он улыбался – он всегда улыбался.
«Это ничего, – подумала Юля, – не все коту масленица – Генриетта Амаровна любила так говорить».
Сытый и красивый, Витамин действительно был похож на кота.
– Терпеть не могу пельмени, – сказала Юля. Лучше умру, чем буду это есть.
– А ты не огрызайся, – обиделся Витамин. С тобой по-человечески, а ты...
– Ненавижу пельмени!
– Ну и пожалуйста, – сказал Витамин. – Гордая какая.
И, оставив тарелку на столе, он вышел и запер дверь на ключ.
Стоило ему выйти, как Юля с жадностью накинулась на еду. Пельмени – ее любимое блюдо. Она всегда ела пельмени, когда оставалась дома одна. А папа потом говорил: «Вот, ешь всякую гадость – желудок портишь».
«Бедный папа, – думала Юля. – Он там, наверное, с ума сходит».
«Мр-мяу!» – сказала худая трехцветная кошка. – Эй! Ты откуда? – удивилась Юля.
«Мр-мяу».
Кошка прыгнула к ней на колени и легла, свернувшись калачиком.
– Эй, Витамин!
– Чего? – послышалось из-за двери.
– Это твоя кошка?
Витамин не ответил.
– А как ее зовут?
– Негодяйка.
– Так и зовут?
– Так и зовут.
– Бедненькая, – сказала Юля. – Надо же, какая худая.
И она почесала кошку за ухом.
– Негодяйка, хорошая. «Мр-р-р», – сказала кошка.
В дверь позвонили.
– Извини. – Юля взяла кошку на руки и положила на кровать.
Кошка недовольно зажмурилась, как будто говорила: «А ну вас». И снова заснула;
«Подслушивать – плохо», – подумала Юля и, приникнув к двери, стала слушать. Коленый был дома – выходит, это не он. Юля могла бы закричать: «Караул! Помогите!» Но она молчала.
Юля была человеком гордым инезависимым.
Котда надо, она могла быть жестокой, но смелой она, наверное, не была, – во всяком случае, кричать Юля не стала.
Витамин на цыпочках подошел к двери и затих – наверное, смотрел в глазок.
«Кто это? – думала Юля. – Папа? Милиция? Кто?»
– Кто? – шепотом спросил Коленый.
– Он, – сказал Витамин.
Щелкнул замок, и дверь открылась.
– Какой сюрприз!
– Я деньги принес.
– Здравствуйте. Проходите. Чай, кофе?
– Сначала она уйдет, а потом чай.
Это был Коля. Коля! Ежов!
23
– Зря ты деньги принес, – сказала Юля. – Они папе звонили.
– Я понял.
Юля сидела на кушетке, поджав под себя ноги, и чесала кошку, которая устроилась рядом.
– Негодяйка. Хорошая кошка.
Коля сидел напротив – на стуле. У него раскалывалась голова. Когда он вошел, Коленый стоял к нему спиной, а потом повернулся и ударил – он не видел, что это было. Дубинка? Вряд ли. Может, скалка? Удар был сильный, и на этот раз Коля потерял сознание. Он не хотел входить, но Коленый сказал:
– Здесь условия диктую я. И он вошел.
– Коль, а полторы тысячи·– это много? Что на это можно курить?
– Машину можно купить – подержанную. А можно «Оку» – новую.
– А «Ока»– это что? – спросила Юля.
– Машина. Но маленькая.
– Стиральная?
– Почему стиральная? Просто – машина.
– Это много. Таких денег у папы нет.
– Теперь это все равно.
– Все равно? – не поняла Юля. – Почему?
«Главное – не плакать, – сказала себе Юля. Я не буду плакать. Не буду».
Уже смеркалось, но за ними никто не пришел.
В поздних сумерках мир казался призрачным, ненастоящим: и кошка Негодяйка, и стол с резными ножками, и Коля на простом стуле.
Юля посмотрела на часы, но видно было плохо, и она подошла к окну.
– Десять. Коль, ты отдохни. Тебе отдохнуть надо.
– Я посижу.
– Это глупо, – сказала Юля.
Он уже не видел ее лица, но по ее голосу понял, что она улыбается.
– Ты что? – спросил Коля.
– Просто. Не будешь же ты всю ночь там сидеть – глупо.
– Глупо,– согласился Коля. Пускай она сама решит, как им быть.