Тетушка Джесси не сказала ни слова, но поцеловала маленькую племянницу с таким теплом и искренней симпатией, что Роза прижалась к ней на мгновение и провожала тетушку глазами до тех пор, пока за той не затворились двери.
Когда гости уехали, доктор Алек долго бродил в сумерках по нижнему залу, глубоко погрузившись в свои мысли; он то улыбался, то хмурился, то останавливался как вкопанный. Вдруг он заговорил вполголоса, как будто решившись на что-то:
— Я должен начать немедленно, надо заставить ее думать о чем-нибудь другом, а то из-за бесконечных причитаний Майры и нотаций Джейн она выглядит как привидение.
Подойдя к одному из сундуков, которые стояли в углу, и порывшись в нем, он извлек красиво вышитую шелковую подушечку и оригинальную резную чашечку из черного дерева.
— Для первого раза этого достаточно, — сказал он, взбивая подушку и стирая с чашки пыль. — Не надо начинать слишком энергично, а то Роза испугается. Я должен сначала расшевелить и развеселить девочку, а когда вполне заслужу ее доверие, тогда и начну действовать.
В эту минуту вошла Фиби, неся на тарелке поджаренные хлебцы для Розы, которой не разрешали есть их с чаем.
— Я возьму у вас немного хлеба, — сказал доктор Алек и, взяв несколько ломтиков, ушел в кабинет, оставив Фиби в одиночестве удивляться его аппетиту. Она изумилась бы еще больше, увидев, как он сделал из этого хлеба хорошенькие маленькие пилюли, уложил их в ящичек из слоновой кости, предварительно вынув из него лаванду.
— Вот так! Если они будут настаивать на лекарствах, я буду давать девочке эти пилюли, от них никакого вреда не будет. Конечно, я буду все делать по-своему, но мне хочется по возможности сохранить мир в семье. Если у меня получится, то я признаюсь, что разыгрывал их.
Разговаривая сам с собой, он был похож в эту минуту на озорного мальчугана, задумавшего веселую шалость.
Роза тихонько играла на маленьком органе, который стоял в зале наверху, чтобы тетушка могла наслаждаться музыкой, не переставая беседовать с гостями. Дядя Алек тоже с удовольствием прислушивался. Играла Роза хорошо. Когда пробило восемь часов, он сказал ей:
— Моей девочке пора ложиться спать. Иначе завтра она не сможет рано встать, а у нас много интересных планов. Посмотри, что я тебе принес.
Роза подбежала к дяде. Глаза ее светились любопытством.
— Странствуя по свету, я приобрел несколько прекрасных лекарств. Они не только полезны, но и очень приятны. Я думаю, тебе пора начать их принимать. Смотри, это подушечка с травами. Ее мне подарила одна мудрая старушка в Индии, когда я там заболел. Подушка набита шафраном, маком и другими душистыми растениями. Положи ее на ночь под голову, и будешь спать сладко, без дурных снов, а утром встанешь бодрой и веселой.
— Как она хорошо пахнет!
Роза с удовольствием взяла маленькую подушечку, полюбовалась ею и, наслаждаясь приятным запахом, выслушала другой совет доктора.
— Вот чашка, о которой я тебе говорил. Считается, что она приносит больше пользы, если человек, который из нее пьет, сам добудет себе питье и сам нальет его в чашку. Значит, ты должна научиться доить корову, а я тебе покажу, как это делают.
— Я боюсь, что никогда не смогу этому научиться, — сказала Роза, с интересом рассматривая чашечку, на ручке которой был вырезан презабавный пляшущий чертенок.
— А ты не находишь, что она должна принимать какое-нибудь более действенное средство, чем молоко в волшебной чашке, Алек? Я, право, буду беспокоиться, если ты не будешь давать ей что-нибудь укрепляющее, — забеспокоилась тетушка Изобилие, подозрительно разглядывая «лекарства». Она больше верила в проверенные средства, чем во всякие магические чашки и ароматические подушки Востока.
— Хорошо, я буду давать ей пилюли, если вы считаете, что это необходимо. Они просто замечательные, употреблять их можно в большом количестве без всякого вреда для здоровья. Вы знаете про экстракт конопли? А это лекарство приготовлено из ржи и ячменя. Подобные средства пользовались большой популярностью в старину и, я надеюсь, принесут пользу и теперь.
— Господи, как это удивительно! — воскликнула тетушка Изобилие, надевая очки и рассматривая пилюли с таким уважением и интересом, что доктор Алек с трудом сдержал улыбку.
— Прими одну пилюлю утром, Роза. Спокойной ночи, дитя мое, — сказал он и после нежного поцелуя отпустил свою пациентку.
Когда она ушла, дядя Алек взъерошил волосы обеими руками и сказал со смешанным чувством беспокойства и радости:
— Когда я думаю о том, что я затеял, уверяю вас, тетя, мне очень хочется убежать куда глаза глядят и вернуться, когда Розе исполнится восемнадцать лет.
— Кажется, ты замерзла. Ну-ка, побегай по саду и сразу согреешься, — сказал доктор, когда они вышли из хлева.
— Я взрослая барышня, мне уже тринадцать с половиной лет, а барышням бегать неприлично, дядя. Так говорит мисс Пауэр, — чопорно ответила Роза.
— Беру на себя смелость защитить тебя от разных чересчур благовоспитанных леди, и, как твой доктор, я приказываю тебе бегать. Ну-ка, вперед! — дядя Алек строго посмотрел на Розу и повелительно махнул рукой. Роза, желая угодить дяде, припустилась что было мочи.
Она долго бегала между клумбами, пока совсем не запыхалась. Наконец, она направилась к крыльцу, на котором стоял дядя Алек, и плюхнулась на ступеньки. Щеки ее были совершенно пунцовыми.
— Ай, молодец! Ай, хорошо! Как я погляжу, детка, ты еще не разучилась пользоваться ногами, хотя тебе и больше тринадцати лет. Но пояс этот слишком туго затянут, распусти его, и тебе будет легче дышать.
— Нет, дядя, он не тугой, и я могу дышать совершенно свободно, — возразила Роза, едва переводя дух.
Дядя ничего не ответил, просто поставил девочку на ноги и расстегнул новый пояс, которым она очень гордилась. Как только пряжка была расстегнута, пояс отлетел на несколько шагов, и из груди Розы невольно вырвался глубокий вздох, который явно противоречил ее уверениям.
— Я и не знала, что он такой тугой, я совсем этого не чувствовала. Но мне и не приходилось так тяжело дышать, я же никогда не бегала, — проговорила Роза, потрясенная этим открытием.
— Ты не привыкла дышать полной грудью и потому можешь носить такие нелепые вещи. Какая бредовая фантазия: затягивать куском кожи со сталью нежную детскую талию, когда она должна еще развиваться, — сердито покачал головой доктор Алек.
Дядя повертел пояс в руках, недовольно его разглядывая, и переставил пряжку на несколько дырочек, к тайному неудовольствию племянницы. Роза гордилась своей стройной фигурой и каждый день радовалась, что она не такая толстая, как Лили Миллер, одна из ее прежних школьных подруг. Той приходилось очень туго затягивать свою обширную талию.
— Так он свалится, и я его потеряю, — сказала девочка, с беспокойством наблюдая за тем, как дядя колдует над поясом.
— Нет, не потеряешь, если будешь дышать полной грудью. А я этого и хочу. Хоть я и переставил пряжку, но скоро пояс опять тебе станет узок. И ты распустишь его еще на несколько дырочек. В конце концов твоя талия будет походить на стан богини здоровья Гебы, а не на модные картинки, самую отвратительную вещь, какую только можно вообразить.
— Вид ужасный! — Роза с презрением взглянула на пояс, который свободно крутился вокруг ее тонкого стана. — Я точно потеряю его и умру от досады, ведь это дорогая вещь. Хорошая сталь и настоящая русская кожа. Понюхайте, как хорошо пахнет!
— Если ты потеряешь его, я подарю тебе другой, еще лучше; мягкий шелковый шарф, который подойдет такой нежной девочке, как ты, больше, чем эта сбруя. У меня есть синий итальянский шарф и турецкий кушак. Как тебе это понравится?
Он потрепал Розу по щеке, и девочка улыбнулась ему.
— Это очень глупо с моей стороны, но я не могу удержаться, так мне хочется знать…
Тут Роза остановилась, покраснела и, опустив голову, как бы стыдясь, прибавила:
— Вы находите, что я хорошенькая?
Смех заискрился в глазах доктора Алека, но он сказал совершенно серьезно:
— Ты тщеславна, Роза?
— Мне неприятно в этом сознаваться, но, кажется, это так, — ответила она слабым голоском. Девочка опустила голову, и густые пряди волос упали ей на лицо.
— Это большой недостаток, — дядя Алек вздохнул, огорченный ее признанием.
— Я знаю и стараюсь исправиться, но все меня хвалят. Мне же это очень нравится, и я в самом деле думаю, что не отвратительна.
Последние слова и тон, каким они были произнесены, были до того забавны, что доктор Алек рассмеялся, хотя и собирался быть серьезным.
— Я согласен с тобой; но, чтобы ты была еще менее отвратительна, я хочу, чтобы ты стала такой же красивой девушкой, как Фиби.
— Фиби?!
Роза приняла такой рассерженный вид, что дядя поспешил добавить:
— Да, Фиби, потому что в ней есть именно то, чего тебе недостает — здоровье. Если б вы, маленькие девочки, знали, что такое настоящая красота, то не затягивали бы себе талии узкими поясами и не голодали, чтобы сохранить романтическую бледность. Сколько бы вы сберегли времени, денег и труда! Здоровый дух в здоровом теле — вот лучшая красота, причем как для мужчины, так и для женщины. Понимаешь ты это, моя дорогая?
— Да, дядя, — ответила Роза, пораженная тем, что ее сравнили с простой девочкой из приюта.
Она обиделась и выказала свое недовольство:
— Верно, вы бы желали, чтобы я все мыла и чистила, носила бы старое коричневое платье и ходила с засученными рукавами, как Фиби?
— Я был бы очень рад, если б ты могла работать наравне с ней, если б твои руки были такими же сильными. Я давно не видел такой красивой картины, как сегодня утром, когда смотрел на Фиби. Распевая, словно птичка, и закатав рукава, она мыла посуду.
— Право, мне кажется, что вы самый странный человек из всех, какие когда-либо жили на свете…
Роза была ошеломлена тем, что дядя открыто продемонстрировал дурной вкус.
— Ты еще не знаешь всех моих странностей, дорогая. Так что приготовься к неожиданностям, — сказал он с таким таинственным видом, что Роза от души порадовалась тому, что в эту минуту раздался звонок, звавший к завтраку, и прервал их препирательства.
— Ты найдешь свой ящик в комнате тетушки, он открыт. Можешь развлекаться, разбирая его. Я же все утро буду занят устройством своей комнаты, — объявил доктор Алек после завтрака.
— Не могу ли я помочь вам, дядя? — спросила Роза, от души желая услышать утвердительный ответ.
— Нет, благодарю. Мне нужна Фиби, если тетушка Изобилие сможет мне ее уступить.
— Кого угодно и что угодно, Алек. Я тоже буду нужна тебе, я знаю. Только отдам приказания об обеде и буду к твоим услугам, — и старая леди впопыхах вышла, возбужденная любопытством и желанием быть полезной.
«Со временем дядя увидит, что я могу делать то, чего Фиби не может», — подумала Роза, покачав головой, и побежала в комнату тетушки Спокойствие, к вожделенному ящику.
Все маленькие девочки легко могут себе представить, насколько приятно Роза провела время, погрузившись в море сокровищ. Она одну за другой вытаскивала из ящика восхитительные вещи. Они заполнили уже всю комнату, радуя глаз веселыми красками, а воздух в комнате пропитался смешанным ароматом мускуса и сандалового дерева. Роза была в совершенном упоении. Она простила доктору Алеку овсяную кашу, взяв в руки прелестный ящик из слоновой кости. Она примирилась с тем, что ее кожаный пояс стал слишком широк, когда увидела несколько шелковых кушаков радужных расцветок. Когда же она добралась до двух прелестных флакончиков с розовыми духами, то почувствовала, что может отпустить дяде грех, который он совершил, признав Фиби красивее ее.
Доктор Алек между тем поймал тетушку Изобилие на слове и действительно перевернул дом вверх дном.
В зеленой комнате произошла настоящая революция. Темные портьеры из дамасской парчи были сняты и сложены руками Фиби, Бен вынес маленькую печку в подвал. Большую кровать, разобрав на части, отправили на чердак. Ее несли три человека. Тетушка Изобилие постоянно бегала из одной кладовой в другую, что-то разыскивала в бельевых шкафах. Казалось, эти перемены и поражали, и забавляли ее.
И хотя в закромах у тетушки Изобилие хранилось невероятное количество нужных и полезных вещей, аккуратно переложенных камфорными шариками от моли, она не смогла найти и половины того, что было нужно любимому племяннику.
Когда Роза время от времени отрывалась от своих сокровищ, она видела дядю Алека, проходившего мимо нее широкими шагами. Он нес то бамбуковый стул, то пару старинных щипцов для камина, то японскую ширму, то ковер. И, наконец, притащил, надев на голову, большой таз для умывания.
— Какая это будет необыкновенная комната, — сказала Роза и села отдохнуть от избытка впечатлений.
— Я думаю, ты полюбишь ее, дорогая, — ответила тетушка Спокойствие, отрывая глаза от рукоделия — милого пустячка из белой кисеи и голубого шелка, — и поглядела на Розу с улыбкой.
Но Роза не заметила улыбки, потому что в эту самую минуту в комнату вошел дядя. Девочка закружилась перед ним в веселом танце, по-детски радуясь чудесным подаркам.
— Посмотрите, посмотрите на меня! Вам нравится, как я одета? Я выгляжу просто великолепно! Я сама себя не узнаю в этих нарядах, но эти вещи мне ужасно нравятся!
— Ты похожа на яркого попугайчика, в этой феске и красочных восточных одеждах. Я радуюсь всем сердцем, и вижу, что маленькая черная тень превратилась в радугу, — заметил дядя Алек с одобрением.
А еще он про себя подумал, что племянница представляла картину, несравненно более красивую, чем Фиби за мытьем посуды. Фиолетовая феска выгодно оттеняла ее золотистые локоны. Шелковые переливчатые шарфы обвивали стройную талию. Роза надела нарядный алый жилет с золотым солнцем, вышитым на спине, серебряной луной на груди и сияющими звездами на рукавах. На ногах ее были турецкие туфли без пяток, с загнутыми носами, а шею украшали бусы из янтаря и кораллов изумительной красоты. В одной руке Роза держала очаровательный флакончик с нюхательными солями, в другой — ящичек с восточными сладостями.
— Я кажусь себе героиней из «Арабских ночей» и все надеюсь найти волшебный ковер или чудесный талисман. Только не знаю, как я смогу отблагодарить вас за все эти прекрасные подарки, — Роза перестала танцевать и остановилась, не зная, как выразить переполнявшие ее чувства.