Пашков, набросив на себя куртку, протянул Екатерине Тимофеевне сигареты.
— Огонь тоже кончился, — сообщила та.
Пашков чиркнул зажигалкой. Гардеробщица, Усиленно дымя, устремилась следом за мальчиками на Улицу.
— Это чего же выходит, — на ходу причитала она. — Ахметова, значит, теперь повезут в больницу?
— Да, может, еще обойдется, — избегал категоричных выводов Пашков.
— Одна-то нога у него уже сломана. И даже в гипсе, — добавил Женька. — Из-за этого Марат и упал.
— Я думаю, он вторую ногу просто ушиб. Вот ему теперь и больно, — сказал Пашков.
— Беда никогда не приходит одна, — задумчиво проговорила Екатерина Тимофеевна. — Ну-ка, Леша, угости еще сигареткой. А то очень волнительно.
Тут подъехала «Скорая помощь».
— Ну, кто у вас здесь? — выскочил из машины врач.
— Он наверху, — воздел указательный палец Женька.
— На крыше, что ли? — проследив направление, поморщился санитар. — Вот, — повернулся к врачу он. — Лазают по такой скользи, ноги ломают, а мы потом снимай и лечи.
— Он не на крыше, — уточнил Пашков. — А всего-навсего в классе. На четвертом этаже.
— Одна нога уже сломана, — подхватил Женька. — А вторая только сейчас сломалась.
— Бери носилки, — коротко скомандовал санитару врач.
Бригада «Скорой помощи», которую составляли врач, санитар и шофер, устремилась следом за ребятами на четвертый этаж к девятому «Б». Замыкала шествие пожилая гардеробщица Екатерина Тимофеевна. Как ветеран этой школы, она не могла упустить такого события.
К дверям класса все прибыли со звонком. Пашков не без гордости посмотрел на Женьку. Замысел воплотился. Литература была сорвана. Теперь Лешку волновало, как пройдет разоблачение Марата.
Впрочем, раненый Ахметов, похоже, произвел на бригаду «Скорой помощи» сильное впечатление.
— А гипс кто уже наложил? — строго взглянул на Ахметова врач. — Зачем нас-то вызывали?
— Это вчерашняя травма, — простонал Ахметов. — А сейчас… вторая…
И он схватился за ту ногу, которая была без гипса.
— Спортом надо заниматься, — назидательно произнес врач. — Тогда правильно падать научишься.
— Так я же спортсмен! — взвыл Марат. — Это, — потыкал он в гипс, — как раз на ринге случилось.
— Во время соревнований, — уточнил Савушкин.
— А сейчас он в классе упал, — прогудел Роман Иванович. — Видимо, у Ахметова после травмы вестибулярный аппарат нарушился.
— Во, во, он самый, — простонал Марат, злобно при этом косясь на Лешку.
Пашков невольно поежился. И мысленно возблагодарил судьбу, что Ахметов не может сейчас самостоятельно подняться. Хотя вообще-то Лешка никакой вины за собою не чувствовал. Вогпервых, они обо всем договорились с Маратом заранее. А когда тот в последний момент уперся, Лешка его и толкнул-то совсем легонечко. Можно сказать, даже бережно. Чего тут обижаться?
Пока Пашков предавался размышлениям, врач осматривал ногу Ахметова. Вынесенный вердикт поверг в совершеннейший шок как Компанию с Большой Спасской, так и Борю Савушкина.
— То ли перелом. То ли трещина, — сказал врач. — Надо срочно везти на рентген. А вы, — повернулся он к Роману Ивановичу, — сообщите родителям.
Санитар и шофер положили Марата на носилки. — А куда вы его повезете? — осведомился Роман Иванович.
— В Склифосовского, — отвечал врач. — Рядышком. Чего далеко тащить.
— Родителям я сам сообщу, — простонал Марат. — Дайте сумку. У меня там мобильный.
Пашков услужливо кинулся к двери, возле которой лежала сумка Марата.
— Вот. Возьми.
Тот вырвал у него из рук сумку. Вытащив телефон, он слабым голосом произнес:
— Папа. Другую сломал… Нет, не руку, а ногу… Безо всякой разборки… Сам упал… — Марат свирепо воззрился на Пашкова. — В общем, жми к Склифосовскому… Да меня на рентген туда везут.
Рука Ахметова безвольно опустилась на носилки.
— Теперь тащите, — простонал он.
Бригада «Скорой помощи» и Марат уехали. Судя по реакции класса, было ясно: даже богдановские, не слишком хорошо относившиеся к Ахметову, приняли его игру за чистую монету. Что же касается Романа Ивановича, то он, обратившись к Олегу, сказал:
— Как узнаете про Ахметова, сразу мне сообщи. А то я волнуюсь.
И, тяжело вздохнув, пожилой литератор покинул класс.
— Вообще-то мне Романа даже как-то жалко, — уже выйдя в коридор, призналась друзьям Таня.
— Переиграл Марат, — согласился Олег.
— Мог бы обойтись и без «Скорой», — поддержала Катя.
— Теперь-то уже все равно, — возразил Пашков. — Ну, сделают ему там рентген. Скажут, что ничего страшного нету. Я, главное, чего боялся? Врач мог сразу засечь, что он симулирует. Но, видно, на наше счастье, попался какой-то неопытный.
— Мне одно непонятно, — задумчиво произнесла Таня. — Зачем Ахметов отца вызвал?
— Для отмазки, — убежденно заявил Пашков. — Ежу понятно, что Марат никому не звонил. Просто сделал вид. Вот и получилось очень правдоподобно. А если бы он этого не сделал, дяде Хаме позвонил бы Роман. Тогда бы поднялась настоящая паника.
— Не ожидала я такого от нашего Маратика, — с невольным восхищением произнесла Катя. — По-моему, после сегодняшнего представления его можно принимать в труппу любого театра.
— Причем без экзаменов и высшего образования! — хохотнула Моя Длина.
— Чует мое сердце, добром это представление не кончится, — хмуро взглянул на друзей Темыч.
— Меня уже от твоего сердца тошнит, — сказала Катя.
— И вообще, Темыч, — подхватил Женька. — Не знаю уж, как для тебя, а для меня все кончилось замечательно. Теперь не придется Роману пересдавать «Господ Головлевых».
— Фирма веников не вяжет, — счел своим долгом подчеркнуть свою значимость Пашков. — Прошло все четко. Только Марат немного перестарался. Но это от недостатка опыта.
— И впрямь молодец, Ребенок, — похвалила Моя Длина. — Очень четко сработано.
— Вот это и подозрительно, — ехидно произнесла Катя.
Остальные усмехнулись. Обычно даже самые элементарные расчеты Пашкова где-нибудь, да давали сбой, что оборачивалось для окружающих порой малыми, а порой и большими катастрофами.
— Перестань, Катька, — к восторгу Пашкова, вступилась за него Моя Длина. — Ребенок всех- нас спас. А победителей не судят.
Лицо Темыча приняло скептическое выражение. Сердце его продолжало «чуять», однако, взглянув на Катю, он промолчал. Звонок возвестил о начале второго урока. Ребята отправились на биологию. Уже подходя к кабинету, Моя Длина сказала:
— Отсидим этот урок, а потом звякнем Марату на мобильный. Интересно, как он там выкручивается.
Биология для Компании с Большой Спасской тянулась уж очень долго. Мыслями все они были с Маратом. Едва началась перемена, нетерпеливый Женька первым потребовал:
— Машка, звони.
Школьникова извлекла из рюкзачка телефон.
— Маратик, — кокетливо проговорила она в трубку. — Как ты там? Отвертелся? То есть? — Ребята увидали, как у Школьниковой медленно вытягивается лицо. — Да ты что? — У Машки сделался такой взгляд, будто она вместо холодной воды внезапно глотнула кипятка. — Замогильно!
— Чего там? Чего там? — проорал Женька.
— Изыди, — отпихнула его Школьникова. — Нет, Маратик, это я не тебе. Так чего со второй ногой… Трещина? Ну, зашибись-умри!.. Будут гипс накладывать? Вот травка зеленая!
Настала длинная пауза. Впрочем, остальным уже было в общих чертах ясно, что Темино сердце чуяло не зря.
— Лешка-то? Пашков? — наконец, снова заговорила Моя Длина. — Тут стоит. Куда ему деться? Чего-о?..
Ладно, Маратик, передам. Ты уж держись! Кстати, тебя в больнице оставят?.. Ах, Олесь сейчас домой увезет. Ну, тогда ладно. Мы с ребятами еще тебе позвоним попозже… Да передам, передам я Ребенку. Пока.
Моя Длина убрала телефон. Затем, смерив Пашкова тяжелым взглядом, громко сказала:
— Дурак ты, Ребенок. И шутки у тебя тоже дурацкие!
— Почему это я дурак? — захлопал от обиды глазами Лешка.
— Потому что по твоей милости у Марата вторая нога пострадала. Рентген показал трещину. Предок его Склифосовского на уши поставил. А врачи ему сказали, что трещина, может, еще и вчера возникла. Только в том травмпункте ее не заметили.
— Ну, а при чем же тут я? — оправдывался Пашков. — И вообще, мы же с Маратом условились, что он сам упадет. Боксеры, между прочим, такому обучены.
— Верно, — подтвердил стоявший тут же Боря Са-вушкин. — Только нас этому учат без ноги в гипсе.
— А, может, трещина у Марата и впрямь со вчерашнего дня? — вмешалась Таня. — Сегодня он походил. Вот ему и сделалось хуже.
— Только, пока Ребенок его не толкнул, у него вторая нога совершенно не болела, — возразила Моя Длина. — В общем, Маратик велел передать тебе, — кинула она еще один уничтожающий взгляд на Пашкова, — чтобы ты, когда он вернется в школу, на глаза ему не показывался. Иначе Ахметов за себя не отвечает.
— Нокаут тебе, Пашков, обеспечен, — на полном серьезе заверил Боря. — Марат у нас по таким ударам мастер.
— Боюсь, Лешенька, ты нажил серьезных врагов, — покачала головой Катя.
— А почему во множественном числе? — не понял Пашков.
— Потому что дядя Хама тебя, наверное, тоже любить не будет, — пояснила Катя.
— Он чего, дяде Хаме сказал? — не на шутку перепугался Пашков. Ему тут же вспомнилось изборожденное шрамами лицо Убейволка.
— Живи, Ребенок, — успокоила Моя Длина. — Марат просил тебе передать, что отец ничего про твою «шутку» не знает.
Пашкову стало чуть легче. Однако Моя Длина тут же добавила:
— Марат будет сам с тобой разбираться. Лешка вновь опечалился.
— Да-а, — с тоскою протянул он. — Ситуация. Может, у него все же трещина-то была?
— Это сейчас выясняется, — отозвалась Школьникова. — Хамитяй Хамзяевич поехал за вчерашними снимками.
— Значит, может, еще выяснится, что я и не виноват? — исполнился надежды Пашков,
— Поживем — увидим, — пожал плечами Олег.
— Но вообще, Ребенок, все-таки думать надо, — высокомерно проговорила Моя Длина.
— А вы чего же не думали? — посмотрел на нее Лешка. — Мол, давай, Пашков, действуй.
— Так ты ведь говорил, что все будет четко, — проворчал Темыч.
— Если бы Марат сразу признался, что у него во второй ноге трещина, я бы выбрал другую тактику, — привел еще один аргумент Лешка.
— Марат не знал, — напомнила Таня.
— А мне почем знать? — возмутился Пашков. — Я вам что, рентгеновский аппарат? И вообще, подумайте о другом. Может, я сегодня Ахметова спас от серьезных осложнений.
— Сам он, кажется, так не считает, — иронично сощурилась Катя.
— Зато я считаю, — уже возвращалась к Лешке уверенность в себе. — Врачи вчера прозевали трещину. Вот Марат ходил бы с ней, ходил, а потом грохнулся бы на лестнице или, к примеру, на улице. Представляете, что случилось бы. А так я его легонько толкнул. Ему стало больно. Ну, и в результате врачи совершенно вовремя примут меры.
— То есть ты как бы Марата облагодетельствовал? — откинула со лба прядь черных волос Катя.
— Все хорошо, что хорошо кончается, — убежденно произнес Лешка.
Борька Савушкин озадаченно хмыкнул.
— В общем, Ребенок, молись, чтобы трещина оказалась вчерашней, — проговорила Моя Длина. —
иначе тебе от Марата достанется. Лешка с жертвенным видом вздохнул. «Стараешься, стараешься для людей, — пронеслось у него в голове. — И никакой благодарности. Правильно говорят что инициатива наказуема».
После конца уроков ребята опять связались по телефону с Ахметовым. Тщательный просмотр вчерашних рентгеновских снимков убедительно доказал, что трещина все же была. Однако после сегодняшнего падения Марата она значительно увеличилась. Лешка по этому поводу заметил, что трещина есть трещина.
А большая она или маленькая, роли особенной не играет. Все равно, мол, Марату пришлось бы накладывать гипс на другую ногу. Но Моя Длина сообщила, что Марат придерживается иного мнения. И в самое ближайшее время намеревался провести с Пашковым «основательный разговор».
— Сперва пусть выздоровеет, — бодрился тот. — Ему теперь, как минимум, месяц дома сидеть.
Лешка очень рассчитывал, что за месяц Ахметов остынет. Однако Моя Длина возразила:
— А Маратик дома сидеть отказался. Он говорит, что предок ему сегодня купит электронную коляску для инвалидов. И он завтра на ней припрется в школу. То есть Олесь его на джипе до школы довезет, а дальше он сам.
— Фиг ли он по лестнице на своей электронной коляске поднимется, — еще на что-то надеялся Пашков.
— По лестнице его тоже будет поднимать Олесь Убейволк, — пояснила Школьникова. — Дядя Хама приставил его к Марату, пока гипс не снимут. Иначе, говорит, сын еще себе и руки сломает.
— Чуяло мое сердце… — завел свое Темыч.
— Ты лучше о Лешке подумай, — перебил Женька.
— Действительно, — заволновался Пашков. — Если бы Марат просто по школе на костылях шкандыбал, это бы для меня никакой опасности не представляло. А хорошая электронная коляска ездит почти со скоростью автомобиля.
— Вот я и говорю! Попух наш Лешка! — с трагическим видом воскликнул Женька.
«Лучше бы Марат сломал руки, — подумалось Лешке. — Хотя нет. Все равно бесполезно. Он бы меня догнал, а потом по башке — гипсом». И от одной только мысли о боксерском ударе гипсом Лешка зажмурился.
— Ай-ай-ай, Лешенька, — нараспев произнесла Катя. — Плохо твое дело, да?
— Прорвемся, — с вымученной улыбкой откликнулся тот, однако на душе у него скребли кошки.
Всем в две тысячи первой школе было известно, что под «откровенным разговором» Марат подразумевает грубое физическое воздействие.
— Надо тебе на справку садиться, — с сочувствием посмотрел Женька на Лешку.
— Да уж, Ребенок, это единственный для тебя способ выжить, — процедила сквозь зубы Моя Длина.
— Пашковы не отступают! — вспыхнул Лешка. — И вообще, хватит, — пресек неприятный разговор он. — Как-нибудь сам разберусь.
Оптимист по натуре, Лешка уже обдумывал новый план. Коляска, пусть и быстроходная, может передвигаться только в свободном пространстве. Значит, Марат, судя по всему, попытается догнать его, Лешку, в каком-нибудь из коридоров или, например, в вестибюле. Исходя из такой посылки, надо просто глядеть в оба. Тем более что во время перемен в коридоре шастают толпы народа, и Марат на своей коляске там особо не разгонится. Даже с помощью Убейволка. То есть Лешка всегда успеет смыться. А там, глядишь, Марат и вообще оттает. Сколько, в конце концов, можно злиться из-за какой-то трещины.
Поняв это, Пашков почти совсем успокоился.
— Пойдем, Машка, по сигарете выкурим, — предложил он.
— Бросила, — коротко отвечала Моя Длина.
— Когда? — изумился Лешка.
Вся компания тоже с большим удивлением посмотрела на Машку.
— Сегодня, — поморщилась девочка. — До окончания конкурса ни одной сигареты. Иначе у меня будет плохой цвет лица.
— Он у тебя, Машка, всегда хороший, — пылко заверил Пашков.
— Не вмешивайся, Ребенок. Мне виднее, — осадила его Школьникова. — И вообще, Катька, — повернулась к подруге она. — Нам пора. Только-только успеем забежать домой. Скоро ведь репетиция.
— А мы чего будем делать? — посмотрел на остальных Женька.
Выяснилось, что у всех сегодня есть какие-то дела дома. Женька был очень разочарован. Он катастрофически не переносил одиночества.
— Ничего, — обратился к нему Темыч. — Посидишь и почитаешь «Господ Головлевых». У нас послезавтра опять литература. И Роман тебя обязательно спросит.
— Типун тебе на язык! — замахал на него руками Женька.
— Мое дело предупредить, — хмуро произнес Темыч. — А там делай, как знаешь.
— Придется читать, — с трагическим видом заявил долговязый мальчик. — Ладно. Пошли, ребята.
И Катя, Таня, Темыч и Женька заспешили домой. Их многоэтажка находилась в конце Большой Спасской улицы. Катя и Женька жили во втором подъезде, а Таня и Темыч — в четвертом. Лешка пошел дворами к себе на Садовое кольцо. Моя Длина, крикнув вслед Кате, чтобы та не задерживалась, поспешила в Докучаев переулок. А Олег, пройдя вверх по Портняжному, свернул во двор, обнесенный металлическим забором, за которым высилась двенадцатиэтажная башня из розового кирпича.