Подождав еще немного и убедившись, что змея выползать из корзины не собирается, я выбрался из укрытия и поклонился аскету, умоляя его взять меня в ученики.
Аскет заявил, что не берет учеников. Почувствовав, что рушится моя последняя надежда, я упал на землю и зарыдал. Не обращая на меня внимания, аскет уселся в позу лотоса и принялся медитировать.
Я решил предпринять еще одну попытку и попробовать смягчить сердце аскета. Хотя аскет меня и не слушал, я сел рядом с ним, рассказал о терзающей меня галлюцинации и попросил избавить меня от нее с помощью волшебной силы.
— Никакая волшебная сила не освободит тебя от закона Кармы, — ответил аскет. — Твоя история мне хорошо известна. Ты — та самая крыса, что пристает ко всем святым в округе. Это напрасная трата времени. Никто из них не станет связываться с тобой.
— Это несправедливо! — возмутился я, — С пандой Юнь Чжоу эти йоги готовы беседовать с утра до вечера, а как крыса, так никто и знать ее не хочет! Я бы назвал это дискриминацией по видовому признаку.
— Ну, сравнил божий дар с поросятиной, — усмехнулся отшельник. — Юнь Чжоу проник в сущность вещей глубже, чем все земные святые вместе взятые. Он всегда желанный гость в Долине Бессмертных, и сам Обретший Мудрость частенько захаживает к нему в Звериный Рай, чтобы сыграть партию в го[11].
— Вы сказали, Долина Бессмертных? — встрепенулся я. — Я никогда не слышал про это место. Там что, живут настоящие Бессмертные? Вы знаете, где она находится? Может, Обретший Мудрость или кто-либо из Бессмертных возьмет меня в ученики?
Аскет расхохотался, да так, что его ребра чуть не разорвали тонкую пергаментную кожу на боках.
— Не советовал бы я тебе беспокоить Бессмертных, — задыхаясь от смеха, произнес он, — а уж с Обретшим Мудрость я бы тебе и вовсе не рекомендовал встречаться. У них у всех на тебя большой зуб. Да и здешние святые не хотят с тобой иметь дело не из-за того, что ты крыса, а потому, что они видят твою Карму.
— Но что я такого натворил? — жалобно завопил я. — Чем я мог обидеть Бессмертных, если я с ними даже не знаком? Я всего лишь прогрыз дырку в набедренной повязке Нарандапунанды, чтобы сделать в своей норе матерчатую подстилку, но не такое уж это страшное преступление. Я могу заработать деньги и купить ему новую набедренную повязку. Если я это сделаю, вы возьмете меня в ученики?
Аскет снова зашелся от смеха.
— Нет, дружок, набедренной повязкой ты не отделаешься, — сказал он. — Ты, в прошлой жизни нерадивый ученик Нарандапунанды, перед тем, как тебя сожрал крокодил, похитил осколок волшебного камня Чинтамани, принадлежащий Обретшему Мудрость. А галлюцинация, мучащая тебя, — это искаженное твоим подсознанием воспоминание о том ужасающем поступке. Знай же, жалкая тростниковая крыса, что этот кусочек священного черного камня еще не найден, и если он попадет в руки злых магов, равновесие сил добра и зла нарушится, и Землю ждет страшная катастрофа.
От ужаса моя шерсть поднялась дыбом, да так и осталась стоять.
— Нет, — закричал я. — Я ничего не помню. Я не мог так поступить. Я — порядочная крыса и никогда не брал черного камня и вообще ничего, кроме куска злосчастной набедренной повязки.
Аскету стало меня жаль.
— Так и быть, — сказал он, — Раз уж судьба привела тебя ко мне, я постараюсь тебе помочь. Если на то пошло, в прошлой жизни моя кобра тоже изрядно попила моей кровушки, а ведь пою ее молоком.
— Она что, была в прошлой жизни комаром? — удивился я.
— Если бы! — вздохнул аскет. — Эта кобра была моей женой. Об этом периоде моей прошлой жизни я предпочитаю не вспоминать.
— Тогда расскажите мне о Долине Бессмертных, — попросил я.
— Ты когда-нибудь слышал о Зверином Рае?
Я кивнул головой.
— Юнь-Чжоу рассказывал мне о нем.
— Возможно, он упоминал, что Паньгу, создавая для животных Звериный Рай, позаботился и о людях. Для них он сотворил цветущую плодородную долину на границе между землей и Звериным Раем. Паньгу сказал, так, что попасть в эту долину смогут лишь люди, чистые духом и живущие в гармонии с собой и природой.
Под чистотой души Паньгу понимал состояние пустого сознания, не искаженного иллюзиями и страстями внешнего мира. Из миллиардов людей, населявших землю за время ее существования, лишь единицы достигли пустого сознания, но те, кто достиг его, стали Бессмертными.
Прошли тысячелетия, прежде чем в созданной первопредком долине появился первый человек. Вслед за ним туда начали приходить и другие. Они оставались там навсегда, и люди стали называть эту долину долиной Бессмертных или Шамбалой.
Легенды о Шамбале и живущих там Бессмертных Мудрецах распространились по всему свету, и тысячи людей из разных концов земли отправились на поиски чудесной долины. Согласно легенде, Шамбала находится в Гималаях, где-то за горой Кунь-Лунь. Многие пытались ее найти, но лишь иногда видели издалека ее отблески или знамения.
— А звери могут попасть в Шамбалу? — спросил я.
— Туда может войти любой зверь, но только из Звериного Рая.
— Значит, Обретший Мудрость — один из живущих в Шамбале Бессмертных?
— Так и есть. Он — один из величайших Бессмертных Долины.
— Раньше ты упомянул, что Обретший Мудрость ходит в Звериный Рай, чтобы играть в го с Юнь-Чжоу. Разве Пангу не запретил людям заходить туда?
Аскет усмехнулся.
— Такой запрет действительно существует. Ни один человек, даже Бессмертный не может туда попасть. Но законы создаются для того, чтобы их обходить. Обретший Мудрость превращается в желтую обезьяну и ходит в Звериный Рай, как к себе домой. Кстати, у него там есть еще один приятель. Это белая обезьяна, царь обезьян Хануман. Тот самый, что помогал Раме бороться против злобного демона Раваны, похитившего его супругу, прекрасную Ситу.
Обретший Мудрость и Хануман помешаны на рукопашном бое, и часто устраивают тренировочные спарринги. Иногда их схватка длится несколько лет подряд. Однажды они так разошлись, что начали с корнем вырывать деревья и швырять их друг в друга. В итоге они уничтожили целую рощу. Хотя потом они посадили деревья на место, Юнь Чжоу попросил их больше так не делать, потому что несколько птиц из рощи неделю икали от испуга. После этого они стали устраивать спарринги высоко в горах. Там они никому не мешают, и в свое удовольствие бросаются друг в друга скалами.
Кстати, именно Хануман в свое время учил рукопашному бою некоторых мастеров кланов "Многоруких" и "Хранителей Времени", которые в свою очередь передали эти знания воинам клана "Ветви дерева", который впоследствии стал называться кланом Шоу-Дао. Обретший Мудрость — Посвященный и Великий Патриарх клана Шоу-Дао, так что его тоже можно считать в некотором роде учеником Ханумана.
Раньше я ничего не слышал об этих кланах. По моей просьбе аскет рассказал мне о них и о волшебном черном камне, вписавшем кровавую страницу в историю клана Шоу-Дао. В тот день я узнал от аскета множество легенд, связанных с кланом "Спокойных", но сейчас нет времени, чтобы пересказывать их, и я перейду непосредственно к истории Чинтамани.
Вивекасвати замолчал и бросил в рот последний орешек жареного арахиса. Пустой кулек он закопал в землю, приговаривая: "Борьба за экологию — признак мудрости."
Потом он снова уселся спиной к скале и продолжил свое повествование.
— Аскет рассказал мне, что после того, как воины клана "Ветви дерева" захватили священный черный камень, они распилили его на небольшие прямоугольные пластинки. Такую пластинку получил каждый посвященный клана. Среди посвященных был и Обретший Мудрость, но в то время он был еще молод, и носил другое имя.
На одной стороне пластинки из черного камня посвященные специальными знаками отмечали свои успехи и ступени продвижения по Пути Истины, а на обратной стороне фиксировались свои промахи и неудачи.
Клан "Черного камня" не мог примириться с поражением и не прекращал войны против победителей. Желая избавиться от преследования черных магов, клан "Ветви дерева" ушел в Китай и на долгие годы поселился там.
Незаметно проходили столетия. На престол всходили новые императоры, одна династия сменяла другую, Китай сотрясали войны и междоусобицы.
В Китае клан Спокойных раскололся во второй раз. От него отделилась группа людей, образовавшая клан "Кэндока". Они стали "воинами ночи", наемными убийцами или ниндзя, что было чуждо самому духу учения Шоу-Дао, целью которого было достижение гармонии с миром. На телах своих жертв кэндоки оставляли своеобразные метки — укусы, и их стали называть "люди-волки".
Все эти годы клан "Черного камня" не переставал преследовать Спокойных. Открытые вооруженные стычки прекратились, но злые маги засылали в Китай десятки лазутчиков и шпионов. Враги охотились за посвященными клана, пытаясь отобрать у них пластинки Чинтамани, но они не могли сравниться со Спокойными в хитрости и ловкости, и каждый раз терпели неудачу.
Катастрофа разразилась в середине ХХ века. К власти пришел Мао Дзедун, началась культурная революция. Хунвейбины[12] безжалостно истребляли всех носителей тайных знаний и древних традиций. Мастера рукопашного боя не могли противостоять автоматам. Началось повальное бегство из Китая. Немногие из клана Шоу-Дао уцелели, в основном те, кто покинул страну. Они рассеялись по всему свету, унося с собой кусочки черного камня и великое учение Спокойных.
Часть пластинок Чинтамани бесследно исчезла, некоторые попали в руки людей, не знающих, что это такое. Маги клана "Черного Камня", охотящиеся за осколками священного камня удвоили свои усилия, и им удалось завладеть некоторым количеством пластинок.
Их клан тоже со временем распался и переродился в мощную мафиозную организацию "Общество Черного Дракона". Клан "Кэндока" также влился в мафиозные структуры под названием "Волки-оборотни".
Рядовые члены "Общества Черного Дракона" не имели никакого понятия о магии и занимались обычными для мафии делами, приносящими колоссальную прибыль: торговлей наркотиками, игорным бизнесом, пиратством и финансовыми махинациями. Во главе организации стояли маги, владеющие кусочками священного черного камня.
Исследуя свойства Чинтамани, маги "Черного камня" и посвященные Шоу-Дао уже успели выяснить, что с его помощью можно получить доступ к беспредельному могуществу.
Черные маги жаждали властвовать над всем миром, но, чтобы добиться этого, они должны были завладеть большей частью рассеянных по свету пластинок Чинтамани. Маги были готовы на все, чтобы их получить.
Зная, что наемные убийцы из клана Кэндока в совершенстве владеют боевыми искусствами Шоу-Дао и знают многие секреты этого клана, они наняли полсотни лучших воинов "Волков-оборотней" и отправили их на поиски пластинок Чинтамани.
Впервые за все время существования клана Кэндока люди-волки не стремились быстро выполнить поставленную перед ними задачу. Воины Кэндока никогда не забывали о своем родстве с кланом Шоу-Дао, и они предупредили Спокойных о планах черных магов. Кусочков Чинтамани у клана Шоу-Дао было больше, чем у магов "Общества Черного Дракона", но всего лишь на одну пластинку.
Посвященные клана собрались на совет и решили, что все кусочки Чинтамани должны быть спрятаны в надежном месте. Они отдали свои камни Обретшему Мудрость, и он переправил их в Шамбалу, куда не мог проникнуть ни один злой маг, наемный убийца или шпион.
Закончив свой рассказ, аскет замолчал и посмотрел на меня. Я устал и ужасно хотел спать. Путешествия по горам совершенно меня.
— Пожалуй, на сегодня хватит разговоров, — произнес он.
Аскет поднялся, ненадолго скрылся в хижине и вернулся оттуда, держа в руках ячменную лепешку и плошку с молоком.
— Тебе не помешает подкрепиться, — сказал он. После этого ты можешь отдохнуть в моей хижине. Я тем временем передам весточку Юнь Чжоу. Думаю, что он захочет с тобой встретиться.
Пробормотав слова благодарности, я наскоро перекусил, устроился на полу в углу хижины и мгновенно провалился в сон.
У аскета я прожил несколько месяцев, ожидая появления Юнь Чжоу. Я помогал ему по хозяйству и даже подружился с коброй, выползавшей из корзинки каждый день, чтобы выпить свою чашку молока и потереться головой о щеку йога.
Однажды в порыве откровенности кобра призналась мне, что, будучи в прошлой жизни женой отшельника, из-за плохого характера она целыми днями шипела на него, как настоящая змея, отчего и переродилась в кобру.
Кобра была довольна своей судьбой. Благодаря заботам отшельника, она всегда была сытой и ухоженной. Змея с ужасом вспоминала, как, будучи женщиной, она с утра до вечера шила, стряпала, стирала и возилась с визгливыми бестолковыми детьми. Теперь же, лениво и гордо скользя между камнями, она наслаждалась природой и покоем, и иногда при лунном свете танцевала, свиваясь в кольца и неожиданно распрямляясь, завязываясь в замысловатые узлы и с восхищением наблюдая, как сверкает в зыбком лунном свете ее глянцевая узорчатая кожа.
Вечерами мы втроем собирались у костра и сплетничали, с удовольствием перемывая косточки окрестным святым. Иногда аскет сообщал нам такие невероятные подробности из их прошлых жизней, что у меня шерсть становилась дыбом, а шокированная кобра уползала в кусты и не появлялась до утра.
Жизнь в хижине отшельника казалась райским блаженством. Прозрачный горный воздух, наполненный мелодичным щебетанием птиц, неторопливые философские беседы, поучения йога, медитации и его рассказы о тайном знании Бессмертных пробуждали в моей душе неповторимое ощущение умиротворенности и счастья.
Аскет избавил меня от галлюцинаций. Он научил меня упражнениям, которые помогли мне вспомнить мою прошлую жизнь, и рассказал неизвестную мне часть истории о похищенном мною в прошлом существовании кусочке Чинтамани.
В своем предыдущем воплощении я родился в бедной семье, живущей в окрестностях Мадраса, и был младшим из восемнадцати детей. При рождении мне дали имя Уччхушма, что означало "Огненная голова". Так звали одного архата, достигшего просветления посредством медитации на огне. К сожалению, я оказался недостоин столь славного имени. Я был глуп и ленив. Большую часть времени я бездельничал, а если мне поручали какую-либо работу по дому, выполнял ее так плохо, что мои родственники жалели о том, что связались со мной.
Моя мать приходилась дальней родственницей Нарандапунанде, уже тогда прославившемуся своим подвижничеством и аскетическими подвигами. С большим трудом мать уговорила Нарандапунанду стать моим гуру, то есть Учителем, и я переселился в хижину аскета.
Как и следовало ожидать, учеником я оказался никудышным. Умерщвление плоти меня ничуть не привлекало, а во время медитации я только и делал, что грезил о пище. На мое счастье, Нарандапунанда считал терпение одной из главных добродетелей. Решив, что я послан к нему в качестве кармического наказания, аскет стоически сносил все мои выходки, и, вопреки всему, старался сделать из меня достойного человека.
Хотя Нарандапунанда достиг необычайных успехов в духовных практиках, в частности, умел левитировать и в мгновение ока переноситься на огромные расстояния, было одно упражнение, которое ему, несмотря на все усилия, никак не удавалось выполнить.
Это была тибетская техника Пхо-ва, заключающаяся в открытии на макушке Отверстия Брамы. Благодаря особым мантрам[13] и медитациям, на темени аскета должно было открыться круглое отверстие, через которое его сознание могло покинуть тело для нового рождения в Чистой Стране.
Однажды, когда Нарандапунанда в очередной раз безуспешно пытался открыть отверстие Брамы, в дверь его хижины постучался усталый путник и попросился переночевать.
У нас не часто бывали гости, и я из любопытства подслушал разговор путника с Нарандапунандой. Аскет, который в прошлой жизни был женат на кобре, объяснил мне, что этим путником был некто Ли, один из посвященных клана Шоу-дао, вынужденный бежать из Китая из-за последствий культурной революции, но в то время я этого не знал, и принял гостя за обычного странствующего факира или монаха.