— Я же тебя, тетечка, не вызывала. Скажешь, нет? — Ленивый смешок племянницы, сопровождавший эти слова, взбесил Анну Петровну.
— Нет, ты не просила меня приехать, — сказала она насмешливо. — Ты только прислала телеграмму: «А Коля опять заболел». И как у тебя на телеграфе приняли это дурацкое «а»?
— Меня спросили: «„А“-то зачем?» Я сказала: «Надо».
И оставили. Что им — жалко?
— И телеграфом ты послала мне двадцать рублей. Хотя телеграфом раз в пять дороже, чем почтой. Тут и медведь поймет, что на дорогу. Чтобы срочно выехала.
— Это уж твое дело было, как поступить.
— Я там все дела бросила. Васька, соседей там одних мальчонка, только стал подтягиваться по арифметике… При клубе детскую самодеятельность начали организовывать… И работу хорошую только что получила. Страниц двести дал в перепечатку один профессор из Ялты. Пришлось вернуть…
— Ну и не ехала бы, раз вся общественная работенка там без тебя проваливается. Колька посидел бы один запертый, ничего бы с ним не сделалось.
Метнув на племянницу неуверенный взгляд, тетка пробормотала:
— Во втором классе мог бы у нас в школе поучиться, у меня пожить. И климат…
Асины глаза потемнели.
— Сына отнять хочешь?!
— Не болтай ерунду! — поморщилась Анна Петровна.
— Никуда Коля не поедет! Кончен разговор! Маленького давала — хватит.
— Тогда заботься о нем по-человечески. Ты ведь часто даже обед забываешь приготовить, бессовестная…
— Готовлю, когда успеваю. Не помрет с голоду. Как могу, так и живу.
— Носочки все оказались грязные у него. И больше половины — в дырках…
Топот ног по коридору, испуганный Колин голос прервал ее:
— Ба-аб!
Он распахнул дверь. Непонятный, громкий и низкий гул несся из комнаты.
— Что такое?! — со всех ног Анна Петровна кинулась вон из кухни.
В комнате она выдернула вилку репродуктора из электрической розетки.
— Ты с ума сошел, Коленька? Зачем ты это сделал?
Коля возбужденно подскакивал возле нее.
— Я хотел… Думаю, что будет, если вставить? Заговорит или нет?
— Даже паленым пахнет. Как у тебя все не взорвалось? — Анна Петровна один за другим повернула выключатели, загорелись лампы под потолком и на письменном столе. — Просто чудом не перегорело все на свете. Быстро вытащила я — оттого… Никогда, никогда, Колюшка, не балуйся с электричеством!
Ася хохотала над теткиным испугом:
— Извечный вопрос мальчишек: что будет, если…
— А что тут смешного? Вот и оставляй его одного на целые часы, — проворчала Анна Петровна. — И погибнет ни за понюшку табаку…
7
В два с половиной года Коля не понимал, где живут лягушки. Он тащил баб-Аню за руку под цветущие вишни и яблони, показывал пальцем куда-то под кусты и говорил: «Здесь лягушки!». Старательно заглядывал под каждый кустик, присаживался на корточки и выжидал, не выпрыгнет ли лягушка.
Маленькая потешная фигурка в белой панамке. Искал он лягушек там, где их не могло быть, но она не разуверяла его, чтобы не совался к речонке и в канавы. Анемоны у нее в садике он упорно называл «лимоны» и уверял ее: «Так лучше».
Без конца Колю возили взад-вперед из Ленинграда на юг, с юга в Ленинград. Увезя Колю или потребовав, чтобы тетка привезла ей сына, Ася затем снова привозила его или отправляла со знакомыми, едущими в Крым в отпуск. С няньками она не уживалась, в яслях Коля сразу заболевал.
Каждый раз, собирая ребенка в дорогу, Анна Петровна откладывала ломаные игрушки, сношенную, прохудившуюся обувь и одежонку: «Это нужно выкинуть». А когда, посадив их на поезд в Симферополе, она возвращалась в свое опустевшее жилище и наталкивалась на маленькие стоптанные сандалии, то сердце у нее переворачивалось. Она прижимала к груди сандалишки, бережно подбирала с полу и прятала целлулоидного зайца с дырой на боку, даже обрывки картинки. Все выглядело так сиротливо без Коли.
Первые дни без Коли она не знала, куда деваться от тоски. Сидела, растерянно опустив на колени руки, ни за что не хотелось браться. Ни к кому, кажется, так не присыхало сердце, как к этому беззащитному крохе, на которого и прав-то у нее нет. И вот между ним и ею ложилось расстояние в два дня, в пять дней, в неделю. Уже семь раз он ложился без нее спать и семь раз вставал, и она не знала, плакал ли он, ушибался ли, пугался ли… Расстояние в семь дней — как это бесконечно много! В двадцать дней расстояние уже не ощущалось таким огромным. Боль разлуки притуплялась. Она писала письма, посылала фрукты, вязала и отправляла Коле свитера, носочки.
А потом Ася вызывала ее или присылала Колю обратно. И каждый раз в чем-то он оказывался другим: изменялся голос, он употреблял много новых слов… И только кротость, доверчивость, какая-то открытая улыбчивая доброта оставались у Коли неизменными. Совсем крошечным он говорил игрушечной собачке: «Не будем рычать! Будем жить мирно».
Но вот он стал учиться, и зимой увозить его было уже невозможно.
8
Сидя на полу под столом, рядом с морскими чудовищами, Вартан взволнованным шепотом сообщал Коле последние новости.
— И когда ты, наконец, поправишься? Все что-нибудь случается, всякие происшествия, а тебя нет! Ирка отрекается начисто.
— Может, и правда не она? — сказал Коля.
— Кто же еще? А сокровищница разворочена. Факт? Факт. Я ее и совсем порушил. Все наше имущество спрятал пока просто в коробку, под нянину кровать поставил, велел няне охранять, чтобы никто не тронул.
Коля задумчиво поправил пальцами гребешок допотопного ящера.
— А знаешь, может, сорока прилетала? Блеснуло ей из дупла, она сразу туда сунулась. Сороки любят блестящее воровать.
Вартан моргнул с сомнением.
— Я у нас тут сорок не видел… Нет, это Ирка, Ирка. Кто же еще? Врет просто, будто ничего знать не знает. А этот Севка и на теплоходе плавал, и на самолетах летал и даже — подумай! — на воздушном шаре!
— Ну-у? А воздушные шары для летанья разве теперь делают? Раз есть ракеты. И всякие-всякие самолеты. И вертолеты. А на самолете я тоже летал сколько раз. К баб-Ане в Крым и обратно.
— Он так сказал, Севка, что на воздушном шаре… И он там у себя, в этом… ну, откуда он приехал, все первые премии за художественную самодеятельность получал. Он и стихи на сцене читал, и рассказы художественные говорил, и пел, и фокусы…
— Молодец какой! — сказал Коля.
— А главное, он знает всякие разные секреты!
— Какие секреты?
— Он еще не сказал. Еще мне скажет. И потом, врагов, говорит, надо выслеживать. Он покажет как.
— Врагов? Каких врагов?
— Предателей всяких. Он научит их следить.
— А где же у нас…
— Коля, иди сюда! — позвала Ася.
Поднявшись с полу, Коля подошел к маме, копавшейся в платяном шкафу. Ася надела на Колю широкополую кавказскую панаму и засмеялась.
— Ой, какой гриб! — выйдя из кухни, улыбнулась Анна Петровна.
— Ты моя поганочка! — Ася с нежностью притянула к себе сына.
— Уж ты скажешь! — обиделась за внука Анна Петровна. — Самый, наоборот, хороший грибок. Только хиленький.
— Как раз такая бледная, трухлявая поганочка.
Тетка поняла, что Ася нарочно ее поддразнивает, и переменила тему:
— Совсем скоро уже допекутся пирожки. Ужинать будем.
Коля вытянул с нижней полки шкафа, из хаоса вещей, до которых еще не добрались баб-Анины руки, смятую цветную занавеску и накинул ее себе на плечи.
— Мама, дай и Вартану какую-нибудь тряпку для плаща. И шляпу дай!
Через минуту на голове Вартана красовалась соломенная шляпа, а на спине болталась другая занавеска, завязанная узлом под горлом.
— Мы мушкетеры! Мы мушкетеры!
С победными криками мальчишки скакали, визжали, размахивали шпагами — бамбуковыми палочками, которые привозила для Коли с юга баб-Аня.
Буйный, воинственный и восторженный пляс прервала Тина. Она пришла за сыном.
— Почему ты не идешь домой, Вартан? Ушел, говорят, уже три часа назад. Если не больше…
Увидев, как веселится Вартан, как хорошо ему у Шапкиных, Тина еще острее почувствовала обиду за Сурена. «Все-таки безжалостный у нас мальчишка. Отец там переживает, а он и в ус не дует».
Вартан не хотел идти домой.
— Завтра воскресенье, пусть еще немножко поиграют, — просительно сказала Анна Петровна.
— Тинка, если ты не напьешься с нами чаю, ты мне не друг! — заявила Ася. — Там у тетки какое-то чудо кулинарного искусства вот-вот появится.
Через час, ведя сына за руку от подъезда к подъезду, Тина говорила грустно:
— Совсем мы папу бросили. Гостевали с тобой, чай с пирогами распивали, а он там один…
Вартан вскинул подбородок и слегка отвернулся.
— Тебе не жалко папу?
— А он меня жалел, когда бросился? Да ка-ак схватит!
— Вартан! — строго сказала Тина. — Ты даже не разговариваешь с папой, это…
— И не буду разговаривать!
— Это очень нехорошо — так долго злиться.
— А бить детей хорошо?
— Он тебя не побил, во-первых. Просто встряхнул за очень нехороший поступок. Ты швырнул хлеб. И этим оскорбил всех нас.
— И он меня оскорбил. Еще больше.
— Ну и оскорбил! Подумаешь, нашелся император — тронуть нельзя!
— Я не прощаю оскорблений!
— Ты дурачок…
Тина замолчала: они уже вошли в переднюю.
Покорно, без возражений, Вартан умылся и почистил зубы. Проходя через столовую, он бросил на сидевшего на диване отца непреклонный взгляд и с гордо поднятой головой прошествовал в детскую.
9
Наконец врач позволил Коле гулять.
В тот же день Вартан торжественно познакомил Колю с Севкой. Погода стояла на редкость хорошая, и в любопытных недостатка не было. Стайка ребят окружила мальчиков, стоявших под липой посреди двора. Ирка Колар в неизменных брючках и с конским хвостом на затылке, близнецы-первоклассники Юрка и Света, оба белобрысенькие и остроносенькие, даже четырехлетний Антон подошел. Положив палец в рот и подняв голову, он смотрел на всех очень внимательно, чувствуя, что происходит что-то важное. Впрочем, его тут же увела бабушка: «Не суйся к большим! Еще потопчут тебя».
Немало Вартан успел нарассказать новому знакомому о своем друге.
— Он такой у нас, Колька, знаешь! Он может вылепить что угодно, хоть космонавта, когда он ходит по космосу, хоть какого зверя! И нарисовать тоже может.
— А учится он как, твой Коля?
— Учится? Ну, не так, чтобы очень. Троек много. Только по чтению у него всегда пять. Круглое. Просто арифметику он не очень любит…
И вот они стоят друг против друга. Севка критически разглядывает худого бледного мальчишку. Голубые глаза Коли смотрят в лицо Севы с любопытством и слегка настороженно. Если верить россказням Вартана, уж очень необыкновенный этот мальчик в узорчатом свитере, с приятным лицом и немного колючим взглядом.
Первым нарушает молчание Коля.
— Здравствуй, Сева, — говорит он тонким голосом и протягивает руку.
Севка снисходительно усмехается и притрагивается к кончикам Колиных пальцев. Затем лицо его делается замкнутым.
— Значит, так, — говорит он властно. — Ты зачисляешься в наш отряд разведчиков и будешь наравне со всеми нести разведывательную службу. Вот план! — Он достает из кармана сложенный лист бумаги и разворачивает его.
Притихшие ребята подсовываются Севке под локти, заглядывая в бумагу. Там квадраты, и кружки, и какие-то надписи. Никто ничего не понимает, но все сдерживают дыхание от значительности момента.
— Что это тут написано? — недоуменно спрашивает Коля.
— Отставить разговорчики! — жестко говорит Севка. — Объясню и без вопросов.
Вартан вздыхает и обнимает Колю за плечи, как бы оправдывая его.
— Кружки — это, ясное дело, деревья, квадраты — дома. Я измерил шагами расстояние. Каждый шаг на плане — несколько миллиметров, так что масштаб точен.
— Конечно, если ты измерил, — с уважением вставляет Вартан.
— Твоя территория, Николай, будет вот от этого кружка до угла этого квадрата. Здесь будешь следить!
— А чего следить? — растерянно спрашивает Коля.
Севка смотрит на него пренебрежительно:
— Вражеских шпионов, конечно!
— А откуда же… — начинает Коля.
Но звонкий голос Ирки перебивает его:
— А где моя терри… эта самая?
— Девчонки в разведчики не принимаются! — отчеканивает Севка.
У Ирки рот делается, как буква «о», в глазах ужас. Вартан радостно подпрыгивает и хлопает в ладоши.
Севка повелительно поднимает руку:
— Внимание! Вообще девчонки не принимаются в разведчики. Но Ирка ведь девочка-пират. У нее всегда с собой перочинные ножики и спички в карманах. Поэтому… — он делает паузу, — для нее исключение. Она тоже будет разведчиком. Ее территория — вот! — Он смотрит на план и обводит пальцем два кружка. — Вокруг вон тех деревьев. А Вартан мой адъютант, мы с ним пойдем на общие розыски.
— А мы что будем делать? — хором кричат Юрка и Светка.
— Вам специальное задание будет потом. Пока вы в помощь Коле. Живо приступайте все к заданию, выполняйте приказ! Через десять минут сбор на этом же месте. Доложите, кто что заметит особенное. Вартан, пошли!
Ирка уже скачет вокруг указанных ей двух лип, пока Коля еще плетется к углу дома. Близнецы тащатся за ним. Севка с Вартаном скрылись в кустарнике.
Несколько секунд Коля стоит в задумчивости, потом принимается усердно осматривать каменные плитки у дома. Может, и правда, какие следы найдутся? За его спиной близнецы начинают ссориться. Светка — какая удача! — нашла пуговицу. Большую, синюю. Наверно, от чьего-нибудь пальто.
— Я первый увидел! — кричит Юрка. — А ты сразу схватила!
— Почему это ты первый, когда я первая? — вопит Светка.
— Вы нашли вместе, — примирительно говорит Коля. — Вы же не из вражеского стана разведчики, вы ведь заодно, что вам делить эту пуговицу?
— А все равно я первая! — Светка, надувшись, толкает брата. Тот ревет.
— Ну и деритесь, когда так. — Коля с досадой отворачивается от близнецов и, глядя в землю, отходит от угла дома к дереву. Кажется, такой участок отвел ему Севка? Теперь Коля близко от Ирки.
Вместо того чтобы разглядывать местность, Ирка похаживает вокруг своих двух деревьев, размахивая открытым перочинным ножиком. Вот остановилась и, бросив ножик на землю, чешет себе спину.
— Меня, кажется, одели с блохой, — сообщает она Коле. — Ты нашел что-нибудь? Нет? А что мы вообще ищем, не знаешь? Мне кажется, немножко скучно стало.
Чтобы совсем не заскучать, она прибегает к испытанному средству — затягивает песню:
Легко на сердце от песни веселой,
Она скучать не дает никогда!
«Не прошло ли уже десять минут? Не пора ли идти на то самое место?» — думает Коля.
Вдруг опрометью мчатся откуда-то Севка и Вартан.
— Ирка, труби сбор! — кричит Севка. — Важная находка!
Кто бы мог подумать? В их мирном дворе, как видно, и вправду завелись какие-то враги.
В руках у Севки развевается обрывок желтоватой бумаги, в которую в магазинах насыпают сахарный песок и крупу. Севка размахивает этим обрывком, а потом несколько раз прочитывает вслух то, что на нем написано. А написано печатными буквами вот что: «Берегитесь!
Мы проломим головы, когда захотим, всем вам! Особенно Севке-командиру и Вартану! Васька Большой и Семен Рыжий».
На эту бумагу Вартан наткнулся в кустах, когда они с Севкой там шныряли.
Ребята стояли пораженные.
— Бою-у-усь! — вдруг проверещала Светка.
— Может, домой пойдем? — предложил Юрка.
— Не бойтесь! — храбро крикнула Ирка. — Я вас защищу, у меня ножики есть!
— Молодец! — похвалил ее Севка. — Не зря я тебе разрешил вступить в отряд.
Солнце, как всегда во второй половине дня, золотило стволы, просвечивало сквозь листву. Летала осенняя паутина. Кругом было тихо, лишь вдали позванивал трамвай да ворковали на крыше голуби. Но все вокруг как-то изменилось: ведь где-то подстерегала их опасность. Коля стоял с полуоткрытым ртом.