— Я не могу отдать вам курточку, — ответил Алмаз. — Она принадлежит моим папе и маме. Видите, она не моя, и я не могу её отдать. Вы ведь не думаете, что это хорошо — отдавать чужое?
— Отдавать чужое! Не-ет, ни за что, я лучше себе оставлю, — противно захохотала она. — А если куртка не твоя, разве хорошо её никому не давать? А ну поторопись, Шерри. На всех не хватит.
Они разом ухватились за куртку и стали стягивать её с Алмаза, мальчик наклонился и расставил руки, чтобы им помешать. Вдруг женщины бросились врассыпную, не успев причинить ни Алмазу, ни куртке никакого вреда. Оглянувшись, мальчик увидел высокого полицейского.
— Тебе не стоило отказываться от моей помощи, малыш, — произнёс он, заглядывая в раскрасневшееся от борьбы лицо ребёнка.
— Вы так вовремя появились, спасибо большое, — поблагодарил Алмаз. — Они не успели мне ничего сделать.
— Они бы сделали, не сомневайся, не окажись я поблизости.
— Да, но вы же оказались рядом, так что у них ничего бы не вышло.
Возможно, в этих словах скрывался более глубокий смысл, чем полагали и Алмаз, и полицейский. Они вместе пошли дальше, и мальчик рассказал новому другу, как сильно заболела бедняжка Нэнни, и что он собирается пойти к высокому джентльмену за помощью. Полицейский показал мальчику самый короткий путь до Блумсбери, и Алмаз, прибавив шагу, добрался до мистера Реймонда меньше чем за час. Постучав, мальчик спросил, дома ли мистер Реймонд, а слуга, в свою очередь, поинтересовался, что ему нужно.
— Мне надо с ним поговорить.
— Не стану я тревожить хозяина по такому поводу.
— Он позвал меня прийти, когда я научусь читать. Я научился.
— Откуда мне знать, что это так?
Алмаз изумлённо на него посмотрел, а потом ответил:
— Как откуда? Я ведь вам только что сказал.
Но этот человек оказался сделан из другого теста, чем полицейский. Он не понял, что мальчик не способен обмануть, а, наоборот, принял его ответ за дерзость и со словами «Так я тебе и поверил» захлопнул дверь у Алмаза перед носом.
Мальчик устроился на пороге, рассудив про себя, что высокий джентльмен должен когда-нибудь выйти или войти, так что лучше места, чтобы с ним встретиться, и не придумать. Ему не пришлось долго ждать, и вскоре дверь снова открылась, но оглянувшись, Алмаз увидел лишь слугу.
— Убирайся отсюда, — произнёс он. — Чего уселся на пороге?
— Мне нужен мистер Реймонд, — ответил мальчик, поднимаясь.
— Его нет дома.
— Я подожду, пока он вернётся, — не отступал Алмаз и, улыбнувшись, сел на прежнее место.
Не знаю, как дальше разворачивались бы события, но тут в гостиной послышались шаги и, обернувшись ещё раз, Алмаз увидел высокого джентльмена.
— Кто там, Джон? — спросил он.
— Не знаю, сэр. Какой-то мальчишка уселся на пороге и не уходит.
— Понимаете, сэр, — объяснил Алмаз, — он сказал мне, что вас нет дома, и я решил вас тут подождать.
— Вот оно что! — воскликнул мистер Реймонд. — Джон, Джон! Так не годится. И давно это ты стал прогонять моих гостей? Боюсь, мне тоже придётся кое-кого прогнать, если такое повторится ещё хоть раз. Входи, мой маленький друг. Я полагаю ты пришёл получить свои полшиллинга?
— Нет, сэр. Я пришёл не за этим.
— Как? Ты так и не научился читать?
— Научился. Почти. Но я приду за этим в другой раз. А сейчас я пришёл, чтобы рассказать вам про Нэнни и бабку Сал.
— Кто такая Нэнни?
— Девочка, что мела улицы. Помните, вы ещё с ней тогда разговаривали.
— Ах, да, вспомнил. А что с ней такое? Уж не задавило ли её?
Алмаз всё ему рассказал.
Мистер Реймонд оказался одним из добрейших людей в Лондоне. Он немедленно приказал заложить карету, взял Алмаза с собой, и они отправились в Детскую больницу. Там его хорошо знали, потому что он не только жертвовал на неё много денег, но часто приходил по вечерам и рассказывал детям сказки. Один из врачей пообещал сходить к Нэнни, помочь ей, чем можно, и, если нужно, положить её в больницу.
Той же ночью за девочкой отправили носилки, и поскольку бабке Сал не было в ней никакого проку, пока она болела, старуха не возражала, чтобы девочку забрали. И вскоре та уже лежала впервые в жизни на чистой и свежей постели. Но ей это было всё равно. Она была слишком больна и не понимала, что происходит вокруг.
истер Реймонд вместе с Алмазом отправился домой. Они пошли мимо извозчичьего двора, чтобы мальчик предупредил маму, что ненадолго сходит к джентльмену в гости. Алмаз побежал к маме, а когда появился вновь, в руках у него была потрёпанная книжка, которую ему принесла Царица Северного Ветра.
— A-а, понимаю, — произнёс мистер Реймонд. — Теперь ты хочешь получить свои полшиллинга.
— Не совсем. Мне больше другое интересно, — ответил Алмаз. — Тут есть одно стихотворение, я не могу его толком понять. Объясните мне, пожалуйста, что оно значит.
— Попробую, — согласился тот. — Прочитаешь мне его, когда придём домой, а я постараюсь тебе помочь.
Всё ещё часто запинаясь, Алмаз с трудом осилил стихотворение. Джентльмен взял книжку и прочитал его снова.
Должен заметить, что мистер Реймонд сам был поэтом, и пусть он никогда не бывал в Стране Северного Ветра, он всё равно смог прекрасно понять стихотворение. Но прежде, чем что-то сказать мальчику, он прочитал стихотворение ещё раз вслух, и Алмазу оно сразу показалось гораздо понятней.
— Я полагаю, оно вот о чём, — начал он. — Люди какое-то время могут делать по-своему, если им так хочется, но закончится всё такими большими неприятностями, что потом они сильно пожалеют о своих поступках.
— Я понял. Теперь понял! — воскликнул мальчик. — Как бедный кебмен, что живёт по-соседству. Тот, который много пьёт.
— Именно так, — подтвердил мистер Реймонд. — Но стоит человеку решить поступать правильно, как всё вокруг начинает ему помогать. Только нужно убить змею, понимаешь?
— Я так и знал, что всё дело в змее! — торжествующе закричал Алмаз.
Они ещё долго разговаривали, а потом джентльмен протянул Алмазу полшиллинга.
— Что ты с ним сделаешь? — полюбопытствовал он.
— Отнесу домой, маме, — ответил мальчик. — У неё есть чайничек, чёрный такой с отломанным носиком, она туда складывает деньги. Там немного, но она откладывает их мне на ботинки. А тут ещё малыш растёт, ему тоже скоро башмаки нужны будут. А полшиллинга — это ведь уже кое-что, правда?
— Несомненно, друг мой. Надеюсь, ты всегда будешь так же разумно использовать свои деньги.
— Я постараюсь, сэр, — сказал Алмаз.
— А вот для тебя книжка, в ней много картинок, рассказов и стихов. Я её написал сам для детей той больницы, где, надеюсь, сейчас лежит Нэнни. Я хочу сказать, я её не напечатал, а придумал, понимаешь? — добавил мистер Реймонд, чтобы объяснить Алмазу, что он автор книги.
— Понимаю. Я сам придумываю песенки. Они выходят смешными и глупыми, но мой братик от них в восторге, для него я их и сочиняю.
— Можешь спеть мне какую-нибудь? — попросил мистер Реймонд.
— Нет, сэр, не могу. Я их забываю сразу, как спою. К тому же, они не придумываются, если у меня на коленках не сидит малыш. Мы их вместе сочиняем. Они его не меньше, чем мои. Ведь это он выуживает их из меня.
«А мальчик-то, кажется, гений, — подумал поэт, — вот из-за чего люди считают его дурачком!»
Если кому-то из моих маленьких читателей интересно, кто такой гений, стоит мне им отвечать или нет? Пожалуй, я отвечу очень коротко: гений — это тот, кто понимает суть вещей сам, без чьих-то объяснений. Бог создаёт иногда таких людей в назидание остальным.
— Ты любишь загадки? — поинтересовался мистер Реймонд, перелистывая книгу.
— А что это такое? — спросил Алмаз.
— Загадка означает что-то, а тебе надо сообразить, что именно.
Мистер Реймонд больше всего любил загадки на старинный лад, он сам написал несколько и одну из них прочитал мальчику вслух:
С одной ногой я всю жизнь живу.
Не двигаюсь с места, но ем и пью.
Пью из земли, а еда моя —
Солнечный воздух при свете дня.
Не двигаюсь я, но машу руками,
Шевелюра моя — способ дыханья.
Летом тысячей пальцев играю,
Зимой — замираю и голодаю.
— Знаешь, что это, Алмаз? — спросил он, дочитав до конца.
— Нет, понятия не имею, — отозвался мальчик.
— Тогда почитай её сам и подумай, попробуй догадаться, — сказал мистер Реймонд, протягивая ему книгу. — А теперь тебе пора возвращаться домой к маме. Когда разгадаешь мою загадку, приходи снова.
Если бы Алмаз пытался найти разгадку только, чтобы вновь прийти в гости к мистеру Реймонду, я сомневаюсь, что они когда-нибудь ещё встретились бы.
— Раз так, — слышу я голоса моих маленьких читателей, — никакой он не гений, ведь гении всё знают сами, без объяснений.
А я отвечу:
— Гений знает истину, а не хитрости.
Если же кому-то это непонятно, боюсь, им придётся подождать, пока они подрастут и поумнеют.
огда Алмаз вернулся, отец был уже дома. Он сидел у камина с несчастным видом, потому что ему нездоровилось и болела голова. Недавно он попробовал работать по ночам, но это оказалось слишком тяжело, и хотя он прекратил ночные выезды, но успел подхватить лихорадку. Утром ему пришлось остаться в постели, жена весь день заботливо за ним ухаживала, а Алмаз присматривал за малышом. Если бы не болезнь, как было бы здорово, что отец дома! Алмаз пел братику больше обычного, а папа не без удовольствия слушал. Но на следующий день ему стало так худо, что он не мог вынести даже ласковый голос сына, пришлось мальчику забрать братишку к себе в комнату, где они весь день тихо играли. Алмаз стащил свою постель на пол, но мама и не думала ругаться, ведь они не шумели, а вечером мальчик сам её заправил обратно и лёг спать вместе с малышом. Так они и спали вместе в тот день, и ещё много дней потом.
Отец всё ещё болел, а у мамы подошли к концу все сбережения. Она ни словом не обмолвилась об этом в присутствии мужа, чтобы не расстраивать его. Но однажды ночью, не в силах сдержать слёзы, она пришла в комнату Алмаза, где муж не мог её услышать. Она полагала, что сын давно уже спит, но ошиблась. Услышав её рыдания, Алмаз перепугался и спросил:
— Папе стало хуже, мам?
— Нет, Алмаз, — она постаралась успокоиться, — он поправляется.
— Чего же ты тогда плачешь?
— У меня вышли почти все деньги, — ответила та.
— Ой, мамочка, ты напомнила мне стишок, который мы с крохой сегодня прочитали в книжке Царицы Северного Ветра. Помнишь, я ещё спрашивал у тебя некоторые слова?
— Да, сынок, — рассеянно отозвалась мать, думая лишь о том, что ей делать через два-три дня.
Алмаз начал читать стихотворение наизусть: у него была отменная память.
Птичка в гнезде накормила птенцов,
Всем перепало по пять червяков.
Дети заснули без всяких забот,
Мать же покоя никак не найдёт.
Что если за ночь не выпадет дождь?
Птичку пронзила холодная дрожь.
Если неделю не будет дождя,
Корма лишится большая семья.
Все мы умрём, коли утром в саду
Ни одного червяка не найду. —
Плакала птичка, не думая спать.
В тяжкой тревоге несчастная мать.
Птенчик проснулся в уютном гнезде.
— Мама! Не думай о нашей еде,
Мы замечательный съели обед!
— Как у детей понимания нет! —
Дети не знают труда и забот,
Думают, пища сама к ним придёт —
Горько вздохнула несчастная мать,
И только под утро смогла задремать.
Птенчик же выспался, рано вспорхнул,
Сад облетел, под кусты заглянул,
Маму будить благородно не стал
И червяка из-под камня достал.
Мать не поверила утром глазам:
Сын раздобыл пропитание сам!
Видно, об этом народ говорит:
Ранняя птичка с добычей летит.
— Вот, мамочка! — сказал Алмаз, закончив. — Правда, смешной стишок?
— Вот бы ты у меня был, как эта пташка, и сам ловил себе червячков, — сказала мама, поднимаясь, чтобы пойти посмотреть, как дела у отца.
Алмаз ещё некоторое время лежал с открытыми глазами, размышляя, как бы ему наловить червячков. Идея у него родилась довольно быстро, и после этого он заснул ещё быстрее.
тром Алмаз встал, как только услышал мужские голоса во дворе. Он заботливо подвернул братику одеяло, чтобы тот случайно не вывалился из кровати, и вышел, оставив открытой дверь своей комнаты, на случай если малыш заплачет. Так мама сразу его услышит. Спустившись во двор, Алмаз увидел, что ворота в стойла только-только отворили.
«Надеюсь, я ранняя пташка, — подумал он, — и мне достанется червячок».
Он не стал никого просить помочь, боясь, как бы взрослые не начали ругаться и не испортили всё дело. С огромным трудом с помощью колченого стула, который мальчик нарочно прихватил из спальни, он надел на старого Алмаза упряжь. Если бы коню вздумалось хоть чуточку сопротивляться, ничего бы, разумеется, не вышло. Но даже когда дело дошло до уздечки, конь послушно открыл рот и взял мундштук, словно это было яблоко, которым мальчик частенько его угощал. Алмаз осторожно застегнул ремешки на обычные дырки, чтобы не поранить своего друга и не дать удилам попасть между зубов. Нелёгкой задачей оказалось набросить седелко, но с помощью стула мальчик одолел и это. Был бы старый Алмаз знаком с физикой так же хорошо, как верблюды, он бы опустился на колени, чтобы мальчику было легче дотянуться до его спины, но нельзя же ожидать от коня так много. Потом мальчику пришлось пробраться под животом лошади, чтобы затянуть подпругу. Тяжелее всего оказалось справится с хомутом, но тут большой Алмаз помог маленькому. Он низко наклонил голову, и мальчик надел и развернул хомут, тогда старый конь распрямил шею и хомут опустился ему на плечи. Нелёгкая это была ноша, но стоило мальчику закрепить постромки на спине коня, и тому стало не так тяжело. Наконец, всё было готово, и Алмаз вывел лошадь из стойла.
К этому времени за мальчиком уже наблюдали несколько кебменов. Но им было настолько любопытно, справится ли он со своей нелёгкой задачей, что никто и не подумал вмешаться. Они вышли во двор вслед за Алмазом и молча наблюдали, как он поставил коня между оглоблей, вставил их одну за другой в кольца, затянул постромки, подпругу, закрепил подхвостье и вожжи.