В следующий раз цунами ворвалось на остров 16 сентября 1949 года. Оно было не таким сильным, как в 1737 году. Но все же многие дома в селе Никольском были разрушены, а жители едва спаслись на вершинах сопок.
Приход цунами отмечался на острове Беринга и в 1923, и в 1952 годах.
Неподалеку от берегов Чили 23 мая 1960 года произошло мощное землетрясение. Примерно через 22 часа волна цунами достигла Командорских островов. Сначала океан отступил на полсотни метров от берега, а через несколько минут появилась водяная стена.
Какой же силой обладала эта волна, если крепкий бревенчатый мост через речку Гаваньскую был вырван со своего места и заброшен почти на 600 метров в глубь острова!
Кто знает, может, именно эти смертоносные могучие волны стали одной из причин гибели легендарной Земли Синей звезды?..
В первой половине XVIII века замечательный натуралист, участник второй камчатской экспедиции Георг Стеллер отмечал изобилие каланов на острове Беринга и называл их самыми доверчивыми зверями. В те времена любопытные морские животные еще не боялись человека. Но вот начался на Командорских островах промысел котиков, а затем и массовая добыча каланов.
И лишь суровые условия плавания у скалистых берегов этих земель, частые штормы и отсутствие хороших якорных стоянок спасли каланов от полного истребления.
К 1924 году, когда вышел строжайший запрет на их промысел, животных сохранилось всего несколько десятков, и то лишь на острове Медный.
Над морским зверем с самым ценным мехом нависла угроза вымирания.
В справочной литературе сообщается, что калан — хищное млекопитающее семейства куньих, длина тела до полутора метров, хвоста — до 40 сантиметров, вес достигает 40 килограммов. Окраска чаще всего темно-бурая.
Когда-то они были широко распространены во всей северной части Тихого океана. Многие командорцы считают их самыми симпатичными и добрыми животными.
А с какой заботой и нежностью каланы выращивают детенышей! Пожалуй, такого отношения к своим малышам не встретишь у других животных.
Не случайно у алеутов есть много легенд об этом звере, в которых ему придаются человеческие черты.
Они хорошо приспособлены к воде, великолепно плавают и ныряют, ведут дневной образ жизни, ночью спят на прибрежных камнях. Правда, на берегу каланы беспомощны и неуклюжи.
Много раз я наблюдал за ними и всякий раз удивлялся их игривости, невероятному любопытству, какой-то шаловливой непосредственности и наивности.
Питаются они в основном рыбой, ракообразными, моллюсками. Но самое лакомое блюдо — морские ежи. Чтобы добраться до мидий, каланы разбивают раковины камнями.
Однажды на мысе Толстом острова Беринга я заприметил каланиху-мать с детенышем.
Утро едва отогрелось от прохлады и теперь нежилось на сопках и в долинах.
Звери плескались метрах в тридцати от берега, напротив небольшой коричневой скалы. Я поспешил спрятаться за камнями, чтобы осторожные животные не испугались меня.
Каланенок пытался взобраться на живот матери. Та лежала на спине, подставив брюшко солнечным лучам. Только он вскарабкивался на нее, как она поворачивалась на бок, и малыш падал в воду. Наверное, так приучала детеныша самостоятельно осваивать родную стихию…
На свет каланята появляются вполне самостоятельными существами. В суровой океанской стихии малыша поджидает множество опасностей, но мать всегда рядом с ним. Растут детеныши быстро; через несколько дней после рождения уже отлично плавают и ныряют и вскоре начинают привыкать к пище взрослых.
Каланы — единственные морские млекопитающие, у которых нет защитного слоя жира. Но от переохлаждения их спасает необыкновенно густой мех: на одном квадратном сантиметре тела растет около 120 тысяч волосинок.
Командорцы в шутку называют каланов самыми аристократичными животными. Никто так не заботится о своей шубе, как они: по нескольку часов в сутки чистят свой мех. Ведь даже от мазутного пятна этот зверь может погибнуть.
Говорят, они почти никогда не дерутся между собой — боятся за свою роскошную шубу. Незначительная ранка на теле — и нарушаются теплозащитные свойства меха, животное может быстро переохладиться в воде.
Несмотря на мрачные прогнозы, предрекавшие им скорую гибель, каланы, к счастью, не вымерли.
Камни бухты Буян
У меня на ладони — командорские опалы. Миллионы лет, застывшие в прозрачно-матовых каплях. Кажется, в них сжалась энергия моря и огня. Есть на острове Беринга бухта Буян. Так же называется и речка, впадающая в Берингово море. Здесь, на небольшом, протяженностью в несколько десятков метров, отрезке берега обнаружены богатые россыпи агатов, опалов, яшмы и сердоликов.
Конечно, эти поделочные и полудрагоценные камни — не такая уж редкость и в других уголках земного шара. Но специалисты говорят, что командорские имеют лучшие форму и качество.
Агат, яшма, сердолик, опал образовались в лавах базальтов во время подводных извержений, которые сотрясали дно Тихого океана около 50 миллионов лет назад.
Камни с острова Беринга хорошо отполированы, поскольку попадают на морское побережье из базальтовых лав не сразу, а долгое время перекатываются речкой Буян. Восьмикилометровый путь к морю они преодолевают за многие века.
Иваныч утверждал, что именно здесь, в нескольких метрах от берега, в бухте Буян на небольшой глубине находятся остатки древней стены.
Еще в детстве Иваныч слышал от стариков-алеутов о большом городе, который был здесь построен людьми несколько тысяч лет назад.
Говорили старики, будто те люди поклонялись мудрой и вещей Синей звезде. Она знала все, что происходило в далеком прошлом и что случится в будущем. Знала и подсказывала тем, кто ей поклонялся.
Но потом те древние люди придумали и научились делать дурманящий туман. И все чаще, вместо того, что-бы работать и поклоняться мудрому светилу, они окутывали себя туманом.
И вскоре не стало видно заветной звезды на небосводе, и никто уже не мог предостеречь людей о надвигающейся катастрофе. Дурман победил. Он притупил в человеке волю к жизни, способность мыслить и принимать верные решения.
После катастрофы древняя земля ушла под воду, и лишь немногим жителям удалось спастись. Но вскоре они растворились среди более молодых племен Азии и Америки.
Рассказывали старики, что остатки разрушенной стены в бухте Буян украшены агатами и синими опалами. Будто кто-то даже видел под водой изображения восьмилучевой синей звезды и каких-то диковинных зверей…
Много интересного довелось мне услышать от Иваныча. Но чувствовалось, что старый алеут далеко не все рассказывает, о чем знает. Выспрашивать было бесполезно. Упрямый старик. Захочет сам рассказать — рассказывает, не захочет — слова не выдавишь, сколько бы не упрашивали его.
Начальник местного погранотряда, к счастью, тоже оказался приверженцем идеи существования и Земли Синей звезды, и развалин древнего города на дне бухты Буян.
Поэтому для своих поисков я получил от него на несколько дней надувную лодку. При этом начальник потребовал от меня клятвенного обещания — не удаляться от берега больше, чем на пятьдесят метров, и лодка при этом должна быть «на поводке», под надзором Иваныча, поскольку сильное течение может унести ее в открытое море.
К сожалению, даже на позорном «поводке» мне не удалось отойти от берега. Все четыре дня, которые я мог позволить себе находиться в бухте Буян, не утихал шторм. Не то что на лодке, даже на большом корабле нельзя было выйти в море.
Четверо суток мы с Иванычем засыпали и просыпались под грохот волн. Четыре дня я бродил по берегу мрачного моря в надежде, что шторм вот-вот ослабеет. Но признаков затишья так и не дождался.
Время истекло. Пора было возвращаться в Никольское. Таинственный подводный город «может спать спокойно». Десятки раз я повторил про себя утешительную в подобных случаях фразу: «Когда-нибудь я все же найду его…» С тем и покинул бухту.
А в память об этой неудачной попытке увидеть загадочные развалины Земли Синей звезды или какой-то другой цивилизации остался лишь целлофановый пакетик с опалами и сердоликами, собранными в бухте Буян.
Корабли с острова Синей Звезды
Мальчишка сидел на высоком плоском камне и смотрел в сторону океана. Был он без шапки, и хлесткий ветер безжалостно трепал его длинные черные волосы. Он не слышал моих шагов. — Ты почему здесь сидишь? Холодно
и поздно уже!
Мальчишка вздрогнул, удивленно обернулся, но тут же приложил палец к губам:
— Тише! Он уже совсем рядом и может испугаться…
— Кто?
— Мой кит.
Я недоуменно посмотрел в ту сторону, куда указал мальчишка, но ничего, кроме волн и корабля на рейде, не увидел в океане.
— А ты не сочиняешь?
— Нет. Честное слово, не сочиняю.
— Но там же ничего нет!
— Вы не умеете смотреть. У меня кит не простой, а дрессированный и хитрый-прехитрый. Его Митькой зовут. Как посмотрит на него чужой человек, так он прыг — и в бабочку превращается и улетает высоко-высоко в небо.
— Вот это да! — восхитился я. — А когда он снова превратится в кита?
Мальчишка внимательно посмотрел мне в глаза, не смеюсь ли. Но, встретив мой серьезный взгляд, пригладил зачем-то взлохмаченные волосы и тихо сказал:
— Когда приплывут корабли с острова Синей звезды…
— Откуда?!
— Есть такой остров далеко-далеко, — пояснил он. —
Там живут все знаменитые капитаны. Сегодня они придут на своих кораблях и заберут командора Беринга. Только я и кит Митька знаем, где он прячется. Хотите покажу?
— Хочу.
— Только никому ни слова, — строго предупредил мой собеседник.
— Клянусь: никому ни слова! — поспешно заверил я.
— Смотрите: во-он Арий камень. Видите? В нем есть подземелья. Там и спрятался командор Беринг.
Маленький фантазер хотел еще что-то добавить, но с океана хлестнул брызгами ветер. Мальчишка поежился, смахнул с лица капли и весело крикнул:
— Ох и поштормит сегодня!..
— Ты почему без шапки? — строго спросил я. — Потерял, наверное?
— Не-а, разбойники отняли. Ох и здоровенные, черти!
Как выскочили из тундры, как засвистели — аж мороз по коже! Треснули мне по шее и шапку отняли. Вот…
Мальчишка рассказывал о том, что хотел увидеть: кита Митьку, который может превращаться в бабочку, живого командора Беринга и корабли с острова Синей звезды… Ведь каждый ребенок — немного поэт.
Так стоит ли взрослым вмешиваться в детские мечты, фантазии и приземлять их?
Георг Стеллер
Говорят, Север умеет объединять людей разных национальностей, государств, верований, сословий, профессий. В экспедицию Беринга были включены не только офицеры, матросы, мастеровые, но и многие ученые: Гмелин, де ла Кройер, Миллер, Степан Крашенинников, Лука Иванов, Федор Попов, Алексей Горланов, Василий Третьяков. В экспедиционном списке значились также художники Люрсениус, Беркан, переводчик Илья Яхонтов, геодезисты Александр Иванов, Андрей Красильников, Моисей Ушаков, Никифор Чекин.
Входил в эту разнонациональную команду исследователей-первопроходцев и Георг Вильгельм Стеллер. Родился он в Германии в 1709 году. С детских лет его главным увлечением стала ботаника.
Преподаватели пророчили Георгу блестящее будущее, но за свой вспыльчивый характер и необузданные выходки он был исключен из университета. Стеллер пытался продолжить учебу в других европейских учебных заведениях, но на это не было средств. К тому же он умудрился поссориться и со своими родственниками, и с друзьями.
В XVIII столетии Россия предоставляла немалые возможности способным, энергичным специалистам из Западной Европы, тем, кто не находил должного применения у себя на родине.
Решил попытать счастья в великой северной стране и Георг Стеллер.
В августе 1734 года он прибыл в Петербург, где, по рекомендации немецкого ученого Байера, стал личным врачом архиерея Феофана Прокоповича.
Этот известный ученый, церковный и общественный деятель был сподвижником и яростным сторонником Петра I. В круг интересов Прокоповича входили: естествознание, физика, география и, конечно же, освоение Крайнего Севера, Сибири и Дальнего Востока.
По достоинству оценив способности Стеллера, Феофан Прокопович рекомендовал его в академию наук.
Георг стал адъюнктом натуральной истории, а вскоре был направлен во вторую камчатскую экспедицию.
К сожалению, между Стеллером и Витусом Берингом с первой же встречи возникло недопонимание. Потом оно переросло в открытое противостояние друг другу.
Но, несмотря на это, после смерти командора Георг писал о нем как о справедливом и честном человеке.
Во время второй камчатской экспедиции Стеллер находился на корабле «Св. Петр». Когда путешественники достигли Америки, между командором и ученым возник конфликт. Беринг не хотел отпускать Стеллера на сушу, поскольку считал, что задача экспедиции выполнена и надо спешно возвращаться на Камчатку, иначе вскоре из-за штормов и непогоды сделать это будет сложно.
Однако упорный ученый настоял на своем. Результатом кратковременного пребывания Стеллера на берегу стала его книга «Описание растений, собранных за б часов в Америке».
Именно за шесть часов он сумел собрать и описать 160 видов американской флоры!
Стеллер не прекращал своих зоологических и ботанических исследований даже после кораблекрушения.
В первый же день пребывания на острове Беринга он понял, что земля эта — не Камчатка и что она необитаема. Ведь животные и птицы здесь совершенно не боялись людей.
Кораблекрушение и смерть многих товарищей не выбили Стеллера из колеи. Он составил научное описание местной флоры и фауны, которое вошло в книгу «Описание острова Беринга».
Ученый обошел в одиночку весь остров. Впоследствии он писал об этом: «Я был один, под открытым небом, должен был сидеть на земле, мне мешали холод, дождь, снег, и часто беспокоили меня звери; у меня не было нужных инструментов, и притом я не надеялся, чтобы когда-нибудь моя работа сделалась известной и принесла кому-нибудь пользу…»
Стеллер считал, что цингу у участников экспедиции можно было предотвратить, если бы командор послушал его совета и разрешил на острове Шумагина собрать необходимые лекарственные растения. К сожалению, на острове Беринга нужных трав не оказалось.
Стеллер, очевидно, впервые из европейцев изучил морских котиков, каланов, сивучей и описал уникальное морское млекопитающее, которое водилось лишь у берегов Командор. Это животное потом назвали морской коровой Стелл ера.
На острове Георг собрал 224 вида растений и дал научное описание множеству камней.
В 1742 году, после возвращения в Петропавловск, Стеллер продолжил исследование Камчатки. Своими силами он построил избу и прожил в ней два года. Занимался охотой, собирал растения, чертил карты, изучал языки, обычаи, культуру и историю камчадалов.
Он обошел почти весь полуостров. У местных жителей — ительменов и коряков — ученый научился питаться сырой рыбой, кореньями, травами.
На свои скудные средства Стеллер открыл в Боль-шерецке школу, где сам учил детей.
Однажды он вступился за двенадцать ительменов, обвиненных в бунте. Враги, а их было у него немало, воспользовались этим. На Стеллера был написан донос в Сенат, в котором сообщалось, что ученый освободил двенадцать государственных преступников и таким образом сам стал бунтовщиком.
Летом 1744 года Стеллер покинул Камчатку. Пора было возвращаться в академию и представлять на суд ученых свои исследования и собранные в экспедиции материалы.
В 1745 году он прибыл в Иркутск именно в тот день, когда губернатор получил распоряжение Сената об аресте «бунтовщика Стеллера».
Ученого арестовали, но вскоре отпустили, поскольку стало известно, что императрица Елизавета Петровна благосклонно отнеслась к участникам второй камчатской экспедиции.