— Говори! — подался вперёд Вершигорн.
— Да будет известно Вашему Величеству, что принцесса Фаэтина жива и находится в добром здравии! Она заточена навеки в башне Заколдованного Замка, принадлежащего лорду Ординарусу — жуткому чёрному колдуну, сильнее которого нет во всём королевстве. Никто из людей не сможет даже увидеть замка и тем более освободить королевну, если он не является истинным героем и рыцарем. Только по-настоящему благородный, бесстрашный, красивый душой и телом, обладающий умом и талантами воитель, непременно влюблённый в Фаэтину, может попытаться одолеть чёрного колдуна и вызволить возлюбленную.
— Чушь! Я сам освобожу дочь! У меня хватит пушек, чтобы не оставить камня на камне от любого замка, и достаточно солдат, чтобы притащить на эшафот самого сильного колдуна, — надменно заявил король. — К тому же я, кажется, собрал достаточно бездельников, заявивших, что они сильны в волшбе, чтобы открыть моему войску эту проклятую колдовскую дорогу.
— Не сомневаюсь в храбрости и дальновидности Вашего Величества, — вежливо поклонился Принц-Лягушонок. — Однако сегодня вы уже убедились, что, куда бы ни направился ваш отряд, он всё равно утыкается в Путевой Камень. Не сомневаюсь, что так будет происходить и далее. Все эти подмастерья и недоучки (больше половины из которых вообще ничего не понимают в магии и только дурят людям головы) вряд ли помогут хотя бы обнаружить сокровенную крепость, не говоря уж о её штурме. Впрочем, если я оказался недостаточно убедителен, то воля ваша. Мне осталось только откланяться.
— Постой! — засомневался король (события последних безумных дней и ночей сильно поколебали его железный рационализм). — Подожди. Расскажи подробнее, как и что я должен сделать, чтобы дочка вернулась во дворец?
— А награда будет? — вдруг особенно вкрадчиво поинтересовался Принц-Лягушонок. Король вопросительно взглянул на соседа-караульщика. Тот, поняв без слов, принялся торопливо разъяснять:
— Обычно принцы-лягушата требуют себе в жёны принцессу. А когда их целуют — превращаются в прекрасных юношей. Но после этого им ещё полцарства в приданое надо отвалить.
— Извините, что подслушал, — перебил шёпот охранника болотный монстр. — Но на руку и сердце Фаэтины я вовсе не претендую, как и на половину вашего замечательного королевства. Мои запросы куда скромнее.
— И что же ты просишь за помощь?
— Бочонок свежего пива в день — пожизненно! Начиная с сегодняшнего дня! — с жаждой в голосе квакнуло чудище.
— Ну-с, Краставац, докладывай. Как справился с заданием? — рыцарь-маг рассматривал только что вернувшегося в замок трэльфа с подозрительной ухмылкой, а в его голосе явно слышались ехидные нотки. Заподозрив неладное, «женская половина совета» — Фаэтина и Вестика также принялись внимательно разглядывать бывшего эльфа и сразу заметили изменения в его облике.
Во-первых, Краставац сильно потолстел в своей средней и нижней части. Сейчас он по форме больше напоминал не огурец, а зрелую грушу. Во вторых, заляпанная болотной грязью и тиной кожа чудища ещё больше позеленела, а сам он постоянно покачивался из стороны в сторону.
— Фу-у-у! — сморщила носик Повелитика и переместилась подальше от трэльфа. — Как можно выпить столько пива?
Краставац на замечание феи не отреагировал. Преданно выпучив глазки на хозяина, он прижал левую лапку к груди, а правой крепко ухватился за спинку кресла, после чего попытался поклониться, но раздумал и приступил к докладу:
— Мой благородный господин! И вы, прекрасная принцесса, милейшая берегиня и добрейшая Вестика! Ваш скромный слуга, ведомый лучшими из чувств, сохранившимися в его эльфийской душе, совершил очередной подвиг. Ни грязное и холодное болото, ни сыпавшиеся градом стрелы, ни угроза пыток и казни не помешали выполнить задание в наилучшем виде. Я добился встречи с королём и (совершенно бескорыстно!) убедил его в точности следовать нашему плану. Уже завтра будет объявлен конкурс среди рыцарей и героев. Как и заказывала наша сиятельная гостья (Краставац повернул один из зрачков в сторону принцессы), потенциальные женихи будут строго от двадцати до двадцати пяти лет, благородные, физически крепкие, в меру образованные, без вредных привычек.
— Постой-постой! — встрепенулась Фаэтина. — А как же остальные условия? Я просила добавить талант стихосложения, умение петь, танцевать и играть хотя бы на одном музыкальном инструменте. А про белокурые волосы и голубые глаза ты не забыл? А ещё ОН должен быть щедрым, но без мотовства, красивым, честным, верным, ласковым, добрым, отзывчивым и справедливым! И чтобы народ его полюбил, когда ОН станет королём!
— Увы, принцесса! — развёл лапками трэльф. — Мы вместе с вашим отцом обсудили данные параметры и пришли к выводу, что для подбора отвечающего всем указанным требованиям кандидата нам может понадобиться как минимум несколько лет. Если вы согласны подождать… — теперь на принцессу уставились оба глаза чудища.
— Вообще-то тут, в замке, не так уж и плохо… Два-три годика можно потерпеть, — Фаэтина задумчиво уставилась в потолок.
— Э, нет, так дело не пойдёт! — возмутился волшебник. — Несколько лет возиться со скопищем капризных девиц? Да вы мой прекрасный мрачный замок за месяц в модельный салон превратите. К тому же я не уверен, что на территории королевства имеется хоть один подобный «идеал», до сих пор не женатый. Того, на чём остановились, вполне достаточно! К тому же «писаные красавцы» редко бывают героями, готовыми на любые жертвы ради возлюбленных. Надеюсь, вам и так будет из кого выбрать.
Фаэтина переглянулась со своей берегиней и, увидев, что та в знак согласия со словами колдуна кивает головой, со вздохом приняла поставленные условия.
— А теперь, друг мой зелёный, — рыцарь вновь обернулся к трэльфу, — расскажи-ка нам поподробнее, о чем ещё ты договорился с королем?
— Через три дня первые кандидаты в герои будут уже у Путевого Камня. Те, кто хоть чуть-чуть понравятся принцессе, смогут продолжить дорогу и приступить к испытаниям. В общем, всё.
— А почему в таком случае от тебя разит пивом, словно ты тройную гномью норму употребил? — прищурился Ординарус.
— Но мы же договорились, мой господин, что за верную службу вы будете прощать мне маленькие слабости, — жалобно заныл Краставац.
— Слабости — да. Но двурушничества не потерплю! Неужели ты, мелкий бессмертный пьяница, всерьёз полагаешь, что я оставил тебя без надзора в момент, когда ты бездарно изображал моего почтенного приятеля — Принца-Лягушонка? — рыцарь сделал многозначительную паузу. — Так кто всего за два дополнительных бочонка пива пообещал Вершигорну «поспособствовать» прохождению через Путевой Камень герцога Горамышца и князя Лбопролома? Да ещё вновь поклялся «словом эльфа», заранее зная, что теперь мне придётся, спасая остатки твоей чести, допустить обоих к участию в конкурсе, хотя одному из них уже тридцать пять лет и он едва умеет читать по складам, а другой выпивает немногим меньше тебя?
— Простите, хозяин! Это всё проклятый Зелёный Змий! — кожа пьяницы то ли от смущения, то ли от страха приобрела буро-лиловый оттенок. — Вчера, когда солдаты прикатили мне первый бочонок, я опять его видел. Он разлёгся на соседней кочке и смотрел на меня так, будто собирался проглотить. Я настолько испугался, что пришлось просить у короля пива сверх суточной нормы.
— Как всё запущено! — сокрушённо покачал головой маг. — Есть только одно надёжное средство — приковать тебя на заколдованную цепь. И освобождать лишь в случае крайней надобности. А то ты скоро и меня змию за стакан выпивки продашь, как Отца-Прародителя своего!
Через три дня, как и было обещано, перед Путевым Камнем выстроились в ряд претенденты на роль героя-освободителя Принцессы. Трубили трубы, развевались знамёна, оркестр гремел «Марш Вершигорнии», а Король, взойдя на сооружённую специально для него трибуну, произнёс торжественную речь, призвав воителей «сокрушить злое колдовство в его логове». Толпа зевак радостно заорала и заулюлюкала, и рыцари, сопровождаемые парой-тройкой личных оруженосцев, принялись по одному выезжать на «дорогу прямоезжую» под своды Дремучего Леса.
Волшебный Шар на столе в покоях Заколдованного Замка не упускал ни малейшей детали редкостного зрелища, и девушки смогли насладиться им в полной мере. Однако едва торжество по случаю проводов героев завершилось и хвост последней рыцарской лошади скрылся за поворотом дороги, как за круглым столом закипели жаркие споры.
— Мне нравится вот тот парень, третий по счету — граф Венцинос Многомысл! — не дожидаясь, когда выскажется госпожа, затараторила берегиня Повелитика. — Он умён и хорошо образован, красив, отлично играет на гитаре. Блондин, как вам по душе. А главное, у него очень милый домохранитель! Значит, и его хозяин — человек возвышенной души. То, что надо!
— Слабенький он какой-то… На лошади сидит неуверенно. Вот, Ваше Высочество, посмотрите: предпоследний рыцарь — барон Гутенморген — как держится в седле! Сразу видно, и силой не обделён, и доблестью, — возразила горничная Вестика.
— А чем всё же так плох князь Лбопролом? Который первым едет… — прикованный за нижнюю лапу к ножке стола толстенной цепью, Краставац, тем не менее, оставался полноправным участником «приёмной комиссии». — Ну и что из того, что пиво любит? Зато взгляните — настоящий герой! И статью вышел, и силой не обижен. И по возрасту вполне годится, да и внешне вовсе не урод.
— Угу! И тебе, в случае победы, пивоваренный заводик в полную собственность обещал вместе с должностью Главного Прихлебателя. Тоже мне, родственные души! — скептически буркнул Ординарус и подвёл итог: — Любуйтесь, принцесса. Десять штук — как на подбор! Выбирайте, кто нравится — кого дальше пропустить. Правда, Краставац нам «подсуропил» уже Лбопролома и Горамышца, но что касается остальных — выбор за вами.
Королевна задумчиво прикусила нижнюю губку:
— Давайте не будем ждать, добрый рыцарь. (Ординарус при слове «добрый» страдальчески скривился). Проведём первое испытание прямо сейчас!
— Хорошо, как скажете. Краставац, ты готов? Сейчас устрою небольшое солнечное затмение, чтобы тебе не обжечься, и — вперёд!
— Без пива не полечу! — вдруг упрямо пробурчал «огурец», но, увидев, сколь недобро блеснули глаза хозяина, сменил тон на жалобно-просительный: — Да не смогу я, поймите! Тут вдохновение нужно! А какое вдохновение с похмелья? Ну хоть пару кружечек, умоляю!
— Одной хватит, — отрезал рыцарь. — Собирайся!
— Уже, мой господин. Но чур, по одной на каждого! — радостно взвизгнул трэльф и, не дожидаясь ответа, вдруг принялся надуваться, словно воздушный шарик, а потом с оглушительным треском… лопнул! Комнату заволокло густым зелёным дымом, и спустя мгновение на месте, где только что хныкал один Краставац, ожидали обещанной выпивки сразу четыре зелёных монстра.
Лесная дорога днём вовсе не казалась опасной. Тёмные ели, так пугавшие дождливой ночью конвой принцессы, теперь словно отступили на второй план, уступив место на обочине дубам, липам и ясеням, чьи густые зелёные кроны давали изнывающим под тяжестью доспехов воинам густую прохладную тень, по которой задорно прыгали соскочившие с начищенных доспехов озорные солнечные зайчики.
Хотя дорога вполне позволяла конным двигаться попарно, каждый рыцарь гордо ехал в одиночку, окружённый лишь собственными слугами и оруженосцами: любой претендент в королевские зятья опасался уронить собственное достоинство, первым обратившись к сопернику. Кто-то молчал, а кто-то, как уже знакомый нам князь Лбопролом (кажется, успевший «пропустить» порядочное количество кружек, наполненных из подвешенного к луке седла объёмистого кожаного жбана), громко хвастался:
— Колдовством нас не одолеть! Ещё дитём бабушка носила меня к лучшему колдуну во всей округе. С тех пор я заговорён не только от сглаза и порчи, но и от всякой другой волшебной напасти. Никакое магическое оружие не нанесёт вреда Лбопролому! И любая отрава, кроме этой (князь со смехом похлопал ладонью по заветному жбану), не собьёт с ног. А в честном бою я всегда стараюсь сойтись с противником вплотную и никто ещё не выдержал моего коронного приёма — удара головой.
Герцог Горамышц — самый старший из соискателей — молча двигался следом. Он вообще говорил редко. Как всегда, рыцарь занимался любимым делом — перекидывал из руки в руку, каждый раз подбрасывая выше головы, двухпудовую гирю.
Барон Гутенморген пел приятным голосом старинную балладу, виртуозно аккомпанируя себе на мандолине. Граф Венцинос тихо кряхтел (он нечасто взбирался на лошадь, предпочитая проводить время в библиотеке или в театре). Рыцарь Объёлм Жов-Жеватский закусывал куриной ножкой, а маркиз Павильон, украдкой заглядывая в зеркальце, выщипывал пинцетом брови (излишне густые, по его мнению). Остальные четверо всадников тоже не унывали: солнечный день настраивал на праздничные мысли, приключение обещало стать захватывающим, и каждый хранил в душе глубокую уверенность, что именно ему достанутся вожделенные рука и сердце принцессы.
Не удивительно, что внезапно упавший сумрак застал героев врасплох — безоблачное небо не обещало ничего подобного! Отряд как раз добрался до небольшой поляны. Рыцари и их люди невольно сбились в кучу — одни обнажили оружие, другие покрепче уселись в седле и сжали удила напряжёнными пальцами. И вовремя.
— И-И-И-ИИИИИ-Э-Э-Э-ЭЭ-ХХХ!!!! Й-й-й-й-Ё-ё-ё-ё-хо-Хо-ХО!!! — душераздирающий многоголосый визг, возникнув на первых звуках где-то в отдалении, стремительно нарастал и в финале пронёсся буквально над головами женихов. А вместе с ним пролетело над колонной огромное серебристое блюдо, из которого, визжа и вопя словно сотня дерущихся кошек, выглядывали четыре жуткие зелёные рожи. Долетев да края поляны, блюдо резко остановилось, на секунду зависло на одном месте и метнулось назад:
— У-у-у-уй-й-й-й-Ю-ю-ю-ЮУУУХ!!!
Что тут началось! Взбесившиеся лошади встали на дыбы, пытаясь сбросить седоков, или помчались в разные стороны. Побросав поклажу, ошалевшие и от страха совершенно забывшие о своих господах, слуги бросились врассыпную, а прямо посреди всего этого хаоса с грохотом рухнул сброшенный своим мерином граф Венцинос Многомысл. Да настолько удачно, что угодил прямо на секундой раньше оторвавшийся от седла Лбопролома огромный пивной жбан. Словно пушечное ядро в воду попало: мутные брызги и пена во все стороны! А тарелка с зелёными человечками уже заходила на третий круг…
Впрочем, растерялись не все воины. Неподвижный на своём старом боевом коне словно конная статуя, герцог Горамышц Турнирский завращал по кругу правой рукой и, едва визжащее блюдо очередной раз прошло над поляной, метнул ему вслед свою верную гирю. Метнул и попал! С низким воем, дребезжа и кувыркаясь так, что пара зелёных человечков теперь болталась снаружи, с трудом цепляясь за помятые края, Летающий Ужас скрылся за кромкой деревьев, а потом над лесом ахнул раскатистый взрыв…
— Ох! — все собравшиеся за круглым столом вокруг Волшебного Шара одновременно вздохнули, а Принцесса с ужасом обратила вопрошающий взор к колдуну-рыцарю.
— Не надо волноваться, — успокоил тот. — Краставацу, с его каменной шкурой тролля и бессмертной эльфийской начинкой, какие-то жалкие чугунные гири не страшны. К тому же он вылетел здорово пьяным, так что ничего серьёзного с ним случиться просто не может. Сейчас увидите.
И верно. Едва Ординарус договорил, как в магической сфере возникла голова трэльфа — в единственном числе, но зато украшенная огромнейшей шишкой.
— Докладываю. Нас сбили, мой господин! Великолепный бросок, достойный руки эльфа-воителя семидесятого уровня! Лет четыреста такого не наблюдал! Сейчас заметаю следы и возвращаюсь на базу.
— Что ж, пора воздвигать следующее препятствие, — задумчиво произнёс маг и отошел в уголок, к захламлённому письменному столу. Девушки, сгорая от любопытства, последовали за ним.
Порывшись в куче хлама, загромождавшего столешницу, Ординарус выкопал и сдвинул ближе к краю тяжёлый бронзовый чернильный прибор, украшенный статуэткой древнего варвара. В рогатом шлеме, из-под которого на плечи и полуголый торс падала густая грива перепутанных волос, опираясь мускулистыми руками на тяжёлую сучковатую дубину, варвар восседал на пне, исподлобья пялясь на окруживших его людей.