Потому что я сейчас проснусь и пойму, что я в своей кровати, и буду несказанно рада, что все это было только сном, что ты ушел туда, куда уходят все герои снов, когда спящий просыпается. Где бы это место ни находилось.
– Почему это?
– Ну, они же теперь знают, что ты здесь, знают, что ты не один, – лихо перечисляла я. – Другими словами, я тебе теперь только в тягость.
Он задумчиво посмотрел на меня.
– А что ты собираешься делать?
Я пожала плечами:
– Поеду обратно домой, что же еще? – ответила я. – А если ты захочешь оставить парик себе, то по дороге я придумаю какую-нибудь отговорку для мамы.
Арманд немного подумал, потом покачал головой:
– Нет.
– Нет? – я нахмурилась. – Что значит – нет?
Неужели это все-таки не сон?
– Это значит, что я тебя пока не отпускаю.
– Супер. И куда ты собираешься меня с собой тащить? В Южную Америку? В Австралию? А как насчет острова в океане? Ты просто спятил!
Он ничего не ответил, казалось, о чем-то задумался. Мимо проехал худощавый мальчик на скейтборде, неподвижно стоя на нем, как статуя. От него пахнуло терпкой туалетной водой. Мое предположение, что это все же было не сном, а самой настоящей реальностью, в которой я активно участвовала, получило весомое подтверждение. Мне снова стало очень кисло. Господи, эта телекинетия. Ни один человек не поверил бы ни единому моему слову, это было ясно.
– Пойдем, – сказал, наконец, Арманд и пошел вперед.
Я пошла за ним, сконфуженная и в то же время разозленная на него и на себя, на весь мир, обиженная, упорно игнорируя любые его замечания. В конце концов он перестал пытаться со мной заговорить, и так, молча, мы шли по крутым узким улочкам и переулкам, забитым рядами припаркованных машин или одиноко пустующим. Огороженные парковки, ветхие дома и мрачные дворы слились в тусклом свете фонарей в одну зловещую декорацию.
Арманд вдруг стал интересоваться трактирами. Он заглядывал в грязные окна отвратительнейших притонов, открывал дверь то в одном, то в другом, чтобы, бросив взгляд внутрь, снова закрыть ее.
– Мне кажется, у нас больше нет денег, – вспомнила я.
– Да, нету. – Он невозмутимо продолжил шагать дальше.
Я удивилась, но ничего не стала спрашивать. Нет уж. Что касается меня, то, если он собирается провести ревизию всех харчевен Штутгарта, – пожалуйста.
Наконец, он нашел то, что искал. Он кивнул мне, чтобы я следовала за ним, и мы вошли в небольшой вестибюль. Из-за стеклянной двери раздавались громкие разговоры, звон бокалов и дребезжание музыкального проигрывателя, другая дверь вела в туалет, а возле свободной стены стояло то, что искал Арманд, – игровой автомат.
Я ничего не понимала. Арманд пристально посмотрел на пестрый металлический ящик, глаза у него заблестели. Он прочитал правила, осторожно провел пальцами по кнопкам и достал, наконец, кошелек – мойкошелек – и выудил оттуда монетку. Что все это значило? Игровые автоматы были тайной страстью Арманда? Он был настолько одержим азартом, что даже забыл про свой побег?
Казалось, он действительно забыл обо всем на свете, когда бросил монетку и пестрые колесики завертелись. Время от времени он нажимал кнопку «Стоп», колесики останавливались и показывали цифры, игральные карты, разноцветные картинки. Наконец все три остановились и показали один и тот же знак – листок клевера.
Я вздрогнула, и Арманд тоже, когда в автомате зазвенел колокольчик. Потом посыпались монетки, и я поняла: главный приз! Арманд быстрыми четкими движениями стал сгребать деньги в карманы куртки. В это время колесики снова начали вращаться.
Снова главный приз, но на этот раз колокольчик уже не звенел. До меня начало постепенно доходить, что Арманд вовсе не играл. Он телекинетически овладел внутренним устройством автомата и заставлял его выдавать один выигрыш за другим.
Наверное, это было не очень просто, поэтому ему приходилось так сосредоточиваться.
Он выиграл еще пару раз, потом вдруг решил, что довольно, развернулся, открыл дверь и пропустил меня вперед.
– Это было сногсшибательно! – восхищенно нарушила я наше молчание. – Почему ты не стал играть дальше?
– Автомат был пустой, ни больше ни меньше, – спокойно ответил Арманд.
– Пустой? – пораженно спросила я. – Откуда ты знаешь?
– Я могу телекинетически потрогать предметы, которые не вижу. Как будто я их держу в руке.
Я вздохнула.
– Ну да, конечно. Можно было догадаться.
– С этими автоматами так мало выигрываешь, – невозмутимо продолжал Арманд. – И только монетки. Я мог бы за сегодняшнюю ночь опустошить все игровые автоматы Штутгарта, но тогда у меня была бы целая тележка с грудой металла. Тут особо не разживешься. Мне следовало бы сыграть в рулетку – там выиграть не труднее, чем с этими сложными аппаратами.
– Тогда пойдем искать казино, – предложила я. – А утром ты будешь миллионером, сможешь заказать чартерный рейс и поехать, куда тебе вздумается.
Арманд криво улыбнулся.
– Боюсь, это не так просто, как кажется.
– Хорошо, но что ты собираешься делать в таком случае? Мы же не можем всю ночь шататься по городу.
– Гмм. У нас ведь еще есть два билета в Дрезден, не так ли?
– В Дрезден! – ахнула я. Я надеялась, что он откажется от этой затеи. – Господи, что ты там забыл?
– Дрезден хорош тем, что он далеко и расположен прямо на границе с Польшей и Чехией. Там много возможностей.
Я покачала головой.
– Забудь об этом. После того, что ты тут натворил, они уж точно усиленно охраняют вокзал – как швейцарский банк.
– Возможно, – кивнул Арманд. – Но прежде чем выкинуть билеты, я бы охотно в этом убедился собственными глазами. – И он пошел быстрее.
– Что это значит? Куда ты?
– Назад, на вокзал. Пойдем!
Он сошел с ума. Он сам себя губит. Но, что касается меня, то в конечном итоге это был его побег. Мне не должно быть до этого никакого дела. Главное, что это безумное приключение подходило к концу. Мне было почти все равно, каким образом оно закончится.
Глава 8
– Ну вот, пожалуйста, – торжествовала я. – Полиция повсюду, насколько хватает глаз. Совершенно бесперспективно пытаться туда войти.
Мы на значительном расстоянии обошли вокзал, тщательно следя за тем, чтобы ни у кого не вызвать подозрений. Тогда я в первый раз увидела вокзал снаружи. Это было большое неуклюжее здание, построенное из тяжеловесных тесаных камней, словно вытянутая в длину крепостная стена.
На верхушке вокзальной башни вертелась светящаяся неоновая эмблема «Мерседеса», а перед вокзалом в несколько рядов бушевало уличное движение. Один за другим мы постепенно обследовали все входы в здание, которых было достаточно много, некоторые вели на вокзал прямо из сети подземных переходов. Небольшие входы были заперты тяжелыми металлическими дверями, наскоро нарисованные таблички указывали ближайший вход. Там же стоял, как минимум, десяток полицейских, вооруженных с головы до ног, с устрашающими радиопередатчиками на голове, микрофоны прикреплены так, что висят прямо у рта. Казалось, что каждый из них должен постоянно извещать начальство о состоянии своего здоровья.
Полицейские останавливали всех юношей и проверяли у них документы.
– Зачем их так много? – рассуждала я вслух. – Неужели они думают, что если они поставят много полицейских нарядов, то ты не сможешь их всех разом выключить?
Арманд кивнул:
– Во всяком случае, я сомневаюсь, что этим людям что-нибудь объяснили.
– Но они, должно быть, очень удивлены. Такая широкомасштабная операция из-за одного-единственного юноши – не слишком ли велик риск, что кто-то станет задавать ненужные вопросы? Что таким образом может просочиться кое-какая информация?
– Сотрудники института идут на это, потому что опасаются, что кому-нибудь удастся меня найти раньше них.
– Кому? – изумилась я.
Арманд потеребил свой парик.
– В институте постоянно боятся, что какого-нибудь одаренного парапсихологическими способностями человека похитят. Возможно даже, у них есть на то основания. Насколько я понял, это обычная история: одна страна крадет у другой таких людей. Один из моих опекунов как-то рассказал мне, что их организация нащупала еще одного телекинета, в Южной Африке, но, прежде чем они успели его оттуда вывезти, другая секретная служба увела его у них из-под носа.
– Значит, они боятся, что ты можешь перейти в другую подобную организацию?
– Можешь с кем угодно поспорить, что уж этого они точно боятся, – ожесточенно кивнул Арманд. – Хотя совершенно напрасно. Никакими силами в мире невозможно заставить меня живым попасть в какой бы то ни было научно-исследовательский институт.
Он замолчал, прикусив нижнюю губу, посмотрел на полицейских в полной амуниции за железными ограждениями и сказал:
– Eh bien [4],видимо, мы должны придумать что-нибудь еще.
Я внимательно оглядела его.
Мы? Мыничего не должны. Я не сомневалась, что существует миллион возможностей уехать из Штутгарта. Просто для меня было важно, чтобы все обходные пути вели куда-нибудь поближе к дому, а не в далекое путешествие за пятьсот километров.
Арманд направился к застекленному стенду, где висело расписание движения поездов и карта Штутгарта и его окрестностей. Пока он их изучал, я на некоторое время погрязла в расточительных мыслях перед витриной магазина и разглядывала непристойно дорогие, сказочно неудобные платья, цветные фарфоровые фигурки и эксклюзивную хрустальную посуду. Складывалось ощущение, что это все вещи из другого, совершенно чужого мира.
Я все ждала, что откуда-нибудь на нас бросятся полицейские. Мне казалось странным, что вокзал так усиленно охраняется, а все, что вокруг, – практически нет. Короче говоря, я бы сама все организовала гораздо лучше, сказала я себе. Я была очень раздражена.
– Я знаю, что нам делать, – сообщил вдруг Арманд.
Я посмотрела на него. Его торжествующая улыбка не предвещала ничего, что бы мне могло понравиться.
– Да? И что же? Ты хочешь угнать самолет? Или автобус?
Он постучал пальцами по стеклу, за которым висела схема транспортного сообщения города:
– Здесь. Шорндорф. Там поезд на Дрезден останавливается первый раз. Но вся штука в том, что до Шорндорфа можно доехать и на метро. Нам вовсе не нужно проходить через главный вокзал. Мы просто поедем в Шорндорф и там сядем на поезд.
Он собрался идти.
– Пойдем!
Прохожие преспокойно шли мимо и не удостаивали нас взглядом. Арманд купил в ярко-оранжевой автоматической кассе два билета, и мы спустились по эскалатору в метро.
Но там было что-то не так. На узких подземных перронах толпились люди, возмущенно между собой разговаривали и, по всей видимости, были чем-то очень недовольны.
– Что здесь произошло? – взволнованно пробормотал Арманд.
Тут же громкоговоритель сообщил, что именно: «Внимание, к вам обращается администрация метрополитена, – кричал нервный голос какого-то мужчины. – Я повторяю: по техническим причинам прекращено движение поездов метро. Проезжающих за город и в аэропорт просим пройти к автобусным остановкам. Организованы альтернативные автобусные маршруты. Я повторяю: на данный момент работает только линия метро от вокзала до Швабштрассе».
Я невольно улыбнулась. Готова поспорить, что эта техническая причинастояла рядом со мной.
– Ничего не выйдет с Дрезденом, – прокричала я ему сквозь шум голосов. – Кто-то был похитрее тебя!
Арманд мрачно кивнул.
– On verra [5],– пробурчал он.
Он взял мою руку и стал прокладывать дорогу сквозь толпу ворчащих и ругающихся людей к ближайшему стенду с расписаниями. Там он еще раз мрачно изучил все схемы и карты, поглядывая между тем на одни из часов, которых было множество вдоль перрона, и бормотал себе под нос что-то на французском, чего я не могла разобрать. Я попыталась понять, о чем он думал, и стала изучать план Штутгарта и разгадывать смысл различных обозначений.
– Придумал, – сказал он вдруг, повернулся и показал на отъезжавший по направлению к центру города поезд метро. – Вперед, на нем-то мы и поедем. Нам нельзя терять ни минуты.
– Можно узнать, куда мы держим путь? – спросила я язвительно.
– В Дрезден, как и раньше.
– А как ты собираешься это провернуть?
– После объясню. Пойдем.
Мы протолкнулись в один из вагонов, нас зажала раздраженная толпа. Мы услышали недавнее сообщение о технических неполадках еще пару раз, на каждой остановке нам в ноги и в поясницу врезались кейсы, но все-таки мы беспрепятственно доехали до конечной остановки; станция была выдержана в кислотно-желтых тонах. На указателях стояло: «Швабштрассе». Никто не обратил на нас внимания, когда мы вышли вместе со всеми. Как только мы поднялись по эскалатору на улицу, прямо рядом с нами проехала полицейская машина, совершенно не реагируя на нас.
– Я думаю, тебе не стоит беспокоиться, – грустно заметила я, провожая взглядом бело-зеленый полицейский «Мерседес». Вот тебе и усиленные наряды полиции.
– Я и не беспокоюсь, – ответил Арманд, который читал названия улиц и, по всей видимости, пытался, сориентироваться. – Покане беспокоюсь, по крайней мере.
– Почему это? Ах, дай я угадаю. Пьер.
– Точно, Пьер. Нам в эту сторону, – определился Арманд и указал на широкую, поднимающуюся в горку улицу. – Найти человека в большом городе с помощью обычных средств невозможно. У них есть только один шанс меня найти – привлечь к поискам Пьера. А у меня есть только один шанс скрыться – исчезнуть из города как можно скорее, если удастся.
– Ничего не имею против твоего приятеля Пьера, но здесь, в Штутгарте, живут сотни тысяч людей, которые вперемежку друг о друге думают, – возразила я. – Я не могу себе представить, как он тебя расслышит в этой толпе.
Легкая улыбка пробежала по лицу Арманда:
– О, это работает совсем иначе. Знаешь ли, телепатия – не радио.
– Извини, что я так плохо разбираюсь в чтении мыслей.
Возле киоска с шаурмой невыносимо вкусно пахло. Я поняла, что голодна. Неудивительно, что настроение у меня становилось все хуже и хуже.
Если даже Арманд и почувствовал что-нибудь в том же роде, то, по крайней мере, не подал виду.
– Но ты права, это замечательная фантазия. Они привозят Пьера в Штутгарт, и он в поисках нас сходит с ума. Тогда бы мы от него избавились. – Он довольно фыркнул. Видимо, действительно, эти двое были не в лучших отношениях. – Впрочем, он нас не найдет, потому что нас здесь уже не будет.
Улица круто повернула направо. Высокие кирпичные дома, свет за разноцветными занавесками, комплекс зданий с претензией на колониальный стиль, ремонтные работы на дороге, припаркованные машины, светофоры, уличные фонари – впечатления проплывали у меня перед глазами. Я все больше уставала. Я посмотрела на часы: начало одиннадцатого. Как раз в это время я засыпаю, даже если весь вечер дома валяла дурака.
– У тебя есть определенный план или как? – промычала я. – Ты ведь не идешь на авось, лишь бы куда-нибудь?
– Конечно, иначе я бы, по крайней мере, выбрал такую улицу, чтобы идти под горку. С городским рельефом я ничего не могу поделать, – ответил Арманд. Он показал мне на другую сторону улицы: – Смотри! – сказал он. – Вот подходящее место. Пойдем туда.
Я с недобрым чувством посмотрела на страшноватый парк, полный жутких темных уголков и теней между кустарниками и деревьями, на которые он показывал.
– Подходящее? Что ты имеешь в виду? – прохрипела я.
Но Арманд уже тянул меня за собой. Мне было не по себе, когда мы пробирались через заросли кустарника, потом я наступила на что-то непонятное и мы наконец остановились в каком-то месте, скрытом от посторонних глаз, где было так темно, что хоть глаз коли. Я стала уверять себя, что Арманд, разумеется, не собирался меня здесь задушить или сделать еще что-нибудь дурное в этом роде, однако обстоятельства и выбранный Армандом уголок наводили на неприятные мысли, и у меня мурашки побежали по коже.
– Что все это значит? – нервно прошептала я.
– Здесь нас никто не увидит, по крайней мере, я на это надеюсь, – сказал Арманд и стянул с головы парик.
– Но, может быть, кто-нибудь видел, как мы сюда забирались?