— Я сломал ей хребет, старик, — пояснил Айк, встав рядом. — И не говори, что не сломал, потому что сломал. Сейчас я ее вытащу на сушу, и мы полакомимся самыми вкусными кусками. Пока тащу ее на берег, все время буду смеяться.
Глава двадцатая
Не «могут летать», а «летают»
Шпунтик наелся до отвала. И вдруг он ужасно устал, переутомившись после всех своих приключений, особенно из-за последнего потрясения. Он хлопнулся на землю, закатился в неглубокую ямку и так, на спине, все четыре ноги кверху, заснул крепчайшим сном.
Шли минуты, в солнечном предвечернем, но ярком свете жужжали пчелы, большая толстая мясная муха уселась на вытаращенный глаз мертвой щуки.
Внезапно в синем небе раздался плачущий мяукающий крик, и Айк, выглянув из кустов, где он дремал, увидел одинокого канюка[9], кружащего над спящим поросенком, широко раскинув крылья. Он прилетел с горных болот, где поедал трупы утонувших овец. Айзек знал, что канюки — трусы, питающиеся падалью, поэтому не тревожился за поросенка. Если Шпунтик сейчас не проснется, думал Айк, напугаю проходимца как следует. В предвкушении своей шутки выдра довольно ухмыльнулась.
Большой ястреб спустился ниже. Сверху он видел вроде бы абсолютно мертвое животное, с раздутым, как барабан, животом и окоченевшими ногами, торчавшими кверху. Кроме того, нос у зверя был в запекшейся крови.
Стервятник уже готовился приземлиться, но в этот момент услыхал громкий шум и увидел над потоком большую странную птицу с поблескивающими стеклянными глазами и крутящимися над ее телом крыльями. Канюк быстро полетел прочь с испуганным криком, и даже храбрый Айк выскользнул из кустов в воду и притаился, лишь изредка высовывая мордочку наружу. Вертолет завис на месте, и команда стала обшаривать глазами берега.
— Вот он! — крикнул наблюдатель. — На вид дохлее некуда. Кто-то до него добрался раньше нас. Смотрите — и пятачок в крови.
— Надо его поднять, — заметил пилот.
— Смерть героя, — добавил механик.
И всем трем офицерам морской авиации, парящим в небе над разливом реки в синей машине с гордыми буквами «К. Ф.»[10] на борту, вдруг пришла в голову одна и та же мысль. Они припомнили историю последнего путешествия Нельсона[11], когда гроб с его телом везли на барже по Темзе к Адмиралтейству.
— Вот что я скажу, — произнес пилот. — Мы не можем привезти его триумфально по воде, но мы можем доставить его по воздуху. В конце концов, он был исключительным в своем роде поросенком, единственной на свете водоплавающей свиньей. Давайте устроим ему, насколько возможно, пышную церемонию возвращения. К его последнему месту успокоения.
— На конце спасательного каната, так? — спросил наблюдатель. — Чтобы толпы оплакивающих могли с ним попрощаться?
— Именно, — подтвердил пилот. — Помните, есть такая поговорка: «Когда свиньи полетят»? — И трое молодых парней заулыбались.
— Тогда давайте сделаем все как следует, — сказал механик. — Я спущусь и привяжу его, подгоню упряжь, затяну ремни. Потом подожду вас здесь, на берегу, а вы подберете меня после того, как доставите его домой.
Итак, механика спустили на тросе вниз, и он обвязал пятнистое тельце, думая при этом, что поросенок, должно быть, умер совсем недавно — тело совсем теплое. Потом механик поднял руку, и вертолет мягко взлетел вверх, а Шпунтик Собачья Лапа теперь повис под машиной, болтаясь на тридцатиметровом тросе.
До сих пор — и только святому Антонию известно, каким образом — Шпунтик продолжал все это время спать крепчайшим сном. Спал не просыпаясь, невзирая на крики ястреба, на грохот и ветер от летательной машины, неуклонно спал, даже когда его обвязывали веревкой. И только-только он начал видеть давнишний сон про то, как они с мамой и отцом летят по теплому, как молоко, небу, как затянувшиеся ремни и порывы ветра наконец пробудили его.
Он очнулся. Он висел в воздухе, удерживаемый подпругой, ножки его болтались. На земле он увидел человека и выдру в воде, они быстро уменьшались в размере, оба смотрели вверх и провожали Шпунтика глазами. Уши его хлопали, хвостик вился, от испуга и неожиданности он отчаянно брыкался всеми четырьмя ногами, а из его раскрытого рта несся визг ужаса. Зрители — два наверху, над ним, и два внизу — не могли его слышать, но зато видели, что доблестный герой как нельзя более жив. Трое заулыбались от облегчения и радости, а четвертый стал так безудержно смеяться и так неумеренно раскачиваться, что под конец бултыхнулся в ручей и порядочно наглотался воды.
Когда поросенок очухался и понял, что надежно прикреплен к огромной птице, летящей над ним, он перестал паниковать и стал озираться. Внизу, по мере того как они набирали высоту, направляясь к дому, река постепенно становилась ручьем, а ручей превратился в тонкую струйку. Высокие деревья съежились до размера чертополоха, а где-то далеко под ними летали ласточки, даже не подозревая о чуде у них над головой. Шпунтик опять широко разинул рот, но на сей раз из него вырвался неслыханный визг, выражавший возбуждение, счастье и торжество.
— Свиньи могут летать! — вопил Шпунтик. И по мере того как восторг нарастал, слова становились все неразборчивее.
— Ты ска-а-ла мо-ут, те-шка Гоб-спа, ты ска-а-ла! Нет, не «мо-ут», а «ле-ят»! Вот ле-ит сви-я. Смо-ри, те-уш-ка, смо-и-те все в не-бо! Смо-ри, отец, смо-ри, ма-чка! Уи-уи-уи! Я лету!
Глава двадцать первая
Сухим из воды
Тем временем на ферме и вправду все смотрели в небо, все свиньи до единой. Сквайр привел стадо на двор, устроил перекличку, и таким образом выяснилось, что отсутствует Шпунтик. Шпунтик, который так или иначе спас их, отправившись за помощью, вызвал большую трескучую птицу, вернул служителя и сарай с кормом. Они не сомневались, что благодаря ему стала уходить вода. И, кто знает, возможно, он мог не только плавать, но и ходить по воде… Но придется ли ему вообще ходить? Увидят ли они его снова?
Заслышав отдаленный звук приближающегося вертолета, все головы враз поднялись. Сперва свиньи разглядели только саму машину, летевшую над руслом ручья, — черную точку на фоне заходящего солнца. Но когда точка подлетела ближе, все увидели под ней маленькую фигурку и поняли, что перед ними еще одно чудо.
И какое же ликование поднялось в стаде свиней графства Плаубэрроу! Как вальсировали молочные поросята, как резвились недавно отлученные от матерей, как веселились откармливаемые!
— Ах, чтоб его! — закричали восемь тетушек, тряся висячими ушами. — Где еще найдешь такого умника!
— Ох, Сквайр! — воскликнула миссис Барлилав. — Что ж такое делается? Неужто Шпунтик и вправду летит?
Громадный боров посмотрел на нее, потом наверх, на их удивительного сына, который брыкался и хлопал ушами и крутился высоко над ними.
— Клянусь святым Антонием! — рявкнул Сквайр. — Он не просто летит, моя дорогая. С этой проклятой, понимаете, штукой явно что-то не в порядке, и мальчик тянет ее на буксире. Пусть меня пустят на ветчину, если это не так!
Оказавшись над постройками, пилот описал пару небольших кругов, и при этом Шпунтик описал круги гораздо шире, как бывает, когда мальчишка крутит конский каштан на конце веревки. Фелисити взлетела вверх, чтобы приветствовать его, но он крутился с такой скоростью, что она смогла уловить лишь восторженные взвизги каждый раз, как он проносился мимо на своей чудесной карусели.
Затем вертолет застыл на месте прямо над двором, как раз над свинарем, который в своем новеньком морском комбинезоне с нетерпением ждал внизу. Постепенно круги, описываемые Шпунтиком, уменьшались, замедлялись, и он наконец повис вертикально, как грузик отвеса*.
Осторожно-преосторожно пилот опустил поросенка. Осторожно-преосторожно поросенок коснулся земли. Осторожно-преосторожно свинарь приблизился, чтобы освободить Шпунтика от упряжи. Для этого ему пришлось встать на колено, что, естественно, произвело на стадо большое впечатление — наконец - то служитель проявил должное почтение.
— Эй, свинарь, почеши мне спину, — потребовал Шпунтик Собачья Лапа.
И свинарь, само собой, повиновался.
Пилот и наблюдатель помахали сверху на прощание и с грохотом полетели в сторону заката, чтобы подобрать механика и взять курс на свою базу. Как только они пустились в путь над ручьем, из глубины ручья поднялась цепочка пузырьков, и, когда грохот машины замер вдали, в вечернем воздухе раздался пронзительный свист. Из воды около ольхи на берег вылезло длинное, на коротких лапках существо с улыбающейся усатой физиономией и батареей острых белых зубов и присоединилось к свиньям.
И тогда все уставились на вернувшегося искателя приключений. Все заметили его окровавленный нос, но только один из окружающих знал причину этого. Все стадо наконец разглядело его нелепые щенячьи передние лапы, о которых многие раньше только слыхали. Но зато все знали, что перед ними храбрый герой, единственный из недоростков, который, будучи забран, вернулся к матери, который рискнул жизнью и поплыл по вздувшейся реке за помощью. И помощь пришла — драгоценная пища, упавшая с небес, манна небесная[13]. И благодаря Шпунтику они все благополучно вернулись домой.
А потом стадо с удовлетворением разошлось по своим уютным стойлам и загонам в приятном предвкушении вкусного ужина. Айзек скользнул в ручей, утка последовала за ним. Только миссис Барлилав и служитель остались стоять около героя. Свинарь провел своей лапищей по физиономии и шмыгнул носом.
— Чтоб мне пусто было! — тихонько пробурчал он. — Чтоб мне провалиться! Чтоб я пропал! — И он тоже повернулся и пошел готовить корм.
— Счастлив, детка? — ласково спросила миссис Барлилав.
— О, — ответил Шпунтик, — мамочка, мне так хотелось бы искупаться до сна. Можно?
— Конечно, — ответила мать, и они вместе пошли по Приюту к заводи под высоким берегом, где вода почти вернулась к прежнему уровню. Опять зимородок сидел на коряге, сверкая ярким оперением в последних лучах заходящего солнца, и шотландские куропатки удовлетворенно бормотали в тростниках.
В заводи уже плавали двое.
— Ты идешь, Шпунтик? — позвала Фелисити, которая крутилась на месте и плескалась, обдавая себя фонтаном золотистых капель. Но Шпунтик уже взбегал по склону наверх, чтобы оттуда нырнуть с разбегу.
— А вы как, матушка? — с лукавым видом спросила утка. — Не хотите тоже попробовать?
— Ну ты даешь, — тихонько произнес Айк. — Вот было бы зрелище, и не говори, что нет, потому что было бы! — И выдра разинула пасть и закачалась из стороны в сторону.
Но миссис Барлилав не слушала их. Она рассеянно хрюкнула и, не отводя глаз от сына, побрела по лугу к тому месту, где раньше рос старый дуб.
А Шпунтик Собачья Лапа, добравшись до верха, помчался вниз, набирая скорость, все быстрей и быстрей, потом прыгнул с высокого берега и исчез. Какие ловкие штуки проделывал в любимой стихии ее выдающийся ребенок, она видеть не могла, зато слышала радостные взвизги, мелодичный свист и тихое «квот-квот-квот», пока Шпунтик нырял, плескался и плавал наперегонки со своими друзьями.
А высоко вверху раздавались хриплые крики грачей, которые кружили в теплом воздухе и дивились на чудесное мастерство поразительного плавучего поросенка.
— Кр-р-расота! — кричали они друг другу в благоговейном восхищении. — Кр-расота! Кр-расота!