А между тем неподалеку их поджидали враги. После неудачи с проводами собаки и спички, как известно, разделились. Собаки поплелись куда-то на окраину города, а спички сгрудились возле парка. Еще ночью они пытались проникнуть в парк, — ведь спички не боятся темноты! Однако их отпугнул необыкновенный концерт. От нежной музыки у спичек сдавали нервы. Молодые, незакаленные спички, заслушавшись, бросались вниз головой в воду. Генерал Горячка, и без того довольно нервная, приказала отступить и, разбив лагерь, дожидаться утра.
— Вот они где! — раздался чей-то вопль, и спички ринулись на асфальтовую площадку. Несколько самых пылких, потершись головками друг о друга, вспыхнули и выстроились — настоящее грозное факельное шествие.
Колышек, бессильный перед огнем, стал как вкопанный. Его деревянные поджилки дрожали. Никто бы не поверил сейчас, что совсем недавно он кричал, будто одолеет всех врагов до единого!
Колобок тоже испугался, но не покинул друга в беде. Он выскочил вперед и заслонил Колышка своей хлебной грудью. Он родился в горячей печи и меньше боялся огня.
— Прочь с дороги, Колобок! И тебя сожжем, если не отойдешь. Только гренка от тебя останется, щекастый!
— Пускай останется только гренка, но Колышка вы не тронете! — дрожащим голосом ответил Колобок.
Исход неравного боя был бы печальным — ведь шальных спичек было штук сто, а может, и больше! — если бы не подъехал дом на колесах. Чудной это был дом: не только сам двигался — он вез с собою дождь и поливал асфальт. Словно облако проглотил!
Как волна, прокатился внезапный ливень. Погасли вскинутые факелы спичек, а белые подгоревшие тельца поплыли по грязной воде вдоль тротуара. Конечно, не всех ждал такой конец. Ведь на свете уйма спичек! А добрая машина катилась, увозя с собой шумливый дождь и озорную улыбку молодого водителя. Он, должно быть, радовался, что поймал в небе облако и чисто-начисто вымыл улицу.
Забыв свой страх — как тряслись у него поджилки и стучали зубы! — Колышек опять начал выламываться.
— Ура! Я и спички победил! Разве я не говорил, что со всеми врагами разделаюсь?!
У Колобка даже дух захватило от изумления. Он покачал большой головой.
— А водитель не помог нам?
Колышек не заметил ни водителя, ни его озорной улыбки.
— А дождь?
— Какой дождь? Посмотри на небо — ни облачка!
— Ну тот, который проехал и погасил спички… Ты забыл?
— Он просто улицу поливал. Кто попался, того и обрызгал. Ну, может быть, одну-две спички и замочил. А побеждает, так и знай, выдержка, отвага и решимость!
— Да, да… выдержка… отвага и решимость, — криво улыбнулся Колобок, но не стал вдаваться в спор во имя, во имя…
Он не знал, как назвать то, во имя чего он и на сей раз решил смолчать. Ученая мышка Мечтышка, изучая впоследствии эту страницу, написанную Ластик-Перышкиным, докончила мысль Колобка:
— …во имя консолидации, а попросту говоря — во имя единства!
Ученая голова Мечтышки была набита международными терминами. Но, в отличие от некоторых других, посвятивших свою жизнь науке, она еще умела каждое научное слово объяснить языком, понятным всем и каждому.
Колышек получает в подарок апельсин
Спасенные проезжим дождем, Колышек и Колобок свернули в тихий переулок.
Перед распахнутой дверью высилась гора ящиков, и в каждом ящике красовались желтые мячики. Тут же толпились люди, а молодая, красивая девушка в белом халате бросала желтые мячики в подставленные людьми сетки или портфели. Правда, сначала она клала эти мячики на пружинящую тарелку и давала им немножко покачаться — как балованным детям, которых надо задобрить. И каждому мячику она улыбалась ясными, синими глазами, будто провожая его в дальнюю дорогу.
«Уж не студит ли она эти мячики? — с опаской подумал Колышек. — Может быть, они горячие?»
— Чем-то похожи на маленькие солнца, — подойдя поближе, успокоил его Колобок. — Но ведь солнца ты не боишься? Только спичек!
— Я вообще никого и ничего не боюсь… — пробормотал Колышек, прячась за спину приятеля.
Похожие на солнца мячики как-будто светились, но не жгли нежных рук продавщицы. Приятели пробрались к весам. Разумеется, это были не качели, а весы. Мячики вблизи напоминали большие желтые яблоки. И все-таки пахли они не яблоками! От каждого мячика шел душистый запах, как от клумбы.
Уже немолодая, толстая женщина, застрявшая где-то в середине очереди, вдруг схватилась за свою сумку и стала изо всех сил трясти ее, словно забыла дома выпылить.
— Обокрали! Кошелек вытащили!
Очередь смешалась, покупатели столпились вокруг причитающей женщины.
— Что? Не может этого быть! Может, выпал? Держите вора! Дер-жи-те!
— Осторожнее! — пыталась навести порядок девушка в белом халате. Она уже не улыбалась, но и ругаться не умела, поэтому никто ее не слушал. — Что я буду делать, если мои апельсины разбегутся?
Одни громко возмущались вором, другие утешали пострадавшую, а про апельсины все забыли, словно их и не было. Только молоденькая продавщица что-то ласково шептала им, как изнеженным, нетерпеливым детям.
— Я не знаю, что значит красть! Но в сумку совал руку вот этот! — пропищал тоненький голос. Он, как чистый, звонкий колокольчик, прорезал шум. Еще долго, наверное, будет звенеть в ушах у покупателей этот странный колокольчик. А если не у покупателей, то у продавщицы, у которой от удивления даже слезы навернулись на глаза.
Вы уже догадались, кто это мог воскликнуть? Ну конечно же Колышек, у которого было прекрасное зрение. Даже не глядя в ту сторону, он заметил, как подросток с рыжими волосами ухватился за сумку толстой женщины. Он порылся в ней и снова отпустил.
— Это клевета! Докажите, что я! — рыжий сосал папиросу и пускал дым прямо в глаза соседям. — Я такой же покупатель, как и вы!
Теперь люди уставились на Колышка, который весело попискивал и прыгал на одной ножке.
Как же ему было не радоваться, если он и тут отличился?
— Наверное, сам такой, а меня вором обзывает! — пустил в него струйку дыма рыжий. — Постой, постой! Уж не ты ли вчера угнал мой мотороллер?
— Да, да, бывает, — поддержал кто-то из покупателей. — Вор всегда все валит на невинного!
— Покупатели, что вы делаете?! — заступилась за Колышка молоденькая продавщица. Она прижимала к груди апельсин, который так и рвался у нее из рук. — Разве вы не слышали, как он говорит? Такой голос не будет врать!
— Вор умеет пустить пыль в глаза! — не соглашалась очередь.
Колышек закашлялся, так как терпеть не мог дыма. К тому же, он никак не предполагал такого обвинения.
А еще больше он возмутился при мысли, что этот рыжий заставляет иногда железного конька умирать от жажды.
— Что? Вы думаете, что я украл кошелек и обвиняю честного человека! Лучше обыщите карманы этого рыжего.
Все снова повернулись к рыжему. И уже не только Колышку показалось, что его карман подозрительно оттопырился. Несколько мужчин схватили рыжего за руки, а толстая женщина запустила руку в его карман.
— Вот! Мой! Ах негодяй!
Женщина показывала всем круглый кожаный кошелек с блестящей застежкой-молнией.
— Вот тебе за то, что суешь дыхало куда не следует! Вот! — взревел рыжий, вырываясь из рук мужчин. — Еще вспомнишь, что предал ковбоя Джимми!
Колышек отшатнулся, но увернуться не успел — его щеку лизнул огонь. Это рыжий швырнул в него горящий окурок.
Колобок не боялся огня так, как Колышек. Он схватил прилипший к другу окурок и затоптал его. На чистой щеке Колышка осталось пятно сажи.
Покупатели уже забыли, что хотели его судить.
— Какой смельчак! — хвалили со всех сторон. — Не испугался хулигана. У того, наверное, и нож при себе!
Рыжий, назвавшийся ковбоем Джимми, не ждал, пока найдут нож. Он бросился бежать.
— Ах, какой милый мальчик! Как тебя зовут, колокольчик? — вслух восхищалась Колышком женщина, получившая обратно свой кошелек с молнией.
А молоденькая продавщица протянула Колышку апельсин, который все время прижимала к сердцу. Он был большой, красивый, оранжевый и светился, словно внутри у него горела лампочка.
— Бери, бери, ты хороший мальчик!
— Не нужно! Он не ест апельсинов… — пытался отказаться от подарка Колобок, но девушка только им — чтобы другие не слышали! — шепнула:
— Берите! Может быть, он несъедобный!? Я такая неопытная продавщица… Всего второй день у весов. Ничего не понимаю… Он из всех кошелок убегает и возвращается. Ах, сколько неприятностей он мне причинил! А с вами пойдет охотно! Видите? Он доволен, улыбается…
В это время Колобок увидел в переулке высокую фигуру Распорядкина. Тот чинно шагал, не глядя по сторонам, словно в мире не было ни одного вора.
— Бежим!.. — шепнул Колобок приятелю, который жадно вслушивался в похвалы и жмурился, как кот, которого гладят по шерстке. — Кто знает, может, мы опять нарушили правила движения?
И приятели нырнули в другой переулок. Но не с пустыми руками — с апельсином, который таинственно улыбался и вовсе не думал удирать от них.
Колышку было явно мало славы. Чувствуя себя обиженным, он сердито доказывал:
— Тебя никто не хвалил, а меня все! Я хулигана не испугался, такого нахального!
— Э, чего стоят такие похвалы. То ругают, то хвалят. Откуда знать, может, снова бы заругали? Лучше сотри-ка сажу!
Колышек только подбрасывал оранжевый апельсин и ловил его руками-щепочками.
— Нет, не буду умываться. Все-таки приятно, когда знак на щеке… Допустим, станешь рассказывать кому-нибудь, как поймал вора, а тебе не поверят. Посмотрите, если сомневаетесь, вот лицо обожжено! И вот вам апельсин!
— Но с ним надо поосторожнее! Он не такой, как все. Ведь продавщица предупреждала. Как бы он не навлек на нас новые напасти…
— Во-первых, апельсин мой. Значит, и напасти мои. Я не боюсь! А продавщица ничего не понимает. Всего второй день у весов!
И Колышек высоко подкинул апельсин. Он бы разбился, упав на землю, если бы не Колобок, который успел подскочить и поймать его в охапку.
— Я сам! Не лезь! — пыжился Колышек, который вовсе не собирался ловить апельсин.
Колобку и не снилось, что Колышек такой хвастун. Одна щека в грязи, другая в саже. Он даже не глядит по сторонам, не интересуется миром. Шагает, надув обожженную щеку, чтобы все видели!
«Придется, наверное, расстаться, — грустно подумал Колобок. — Иначе… иначе и я стану таким же зазнайкой! Разойдемся, каждый своей дорогой… А так хорошо вдвоем: есть кому пожаловаться, есть кому тебя утешить… Опомнись, Колышек, дорогой! Неужели апельсин заслонил тебе солнце?»
Удивительный мальчик Ясам
Некоторое время приятели путешествовали без всяких приключений. Только Колышек уже не подбрасывал апельсин. Обхватив оранжевый мячик обеими руками, он с трудом нес его. Нет, апельсин не вырос, но почему-то стал тяжелее. С каждым шагом он все сильнее оттягивал руки, а просить помощи Колышек стеснялся. Ведь так расхвастался своей добычей! А кроме того, что он, совсем уж слабак — не в силах нести золотистое яблочко? Пыхтел, но тащил. Напади в это время враги — собаки и спички! — вряд ли друзьям удалось бы спастись. Ведь, когда нет единства, защищаться куда труднее.
А апельсин улыбался изнутри, сквозь толстую кожуру, хотя у него не было ни глаз, ни рта. Похоже было, он посмеивается над усилиями деревянного человечка. Казалось, стоит ему захотеть — он надуется, как шарик, и сам понесет Колышка. Но так только казалось, а на самом деле Колышек еле волочил ноги.
После долгого пути — не столь долгого, сколь тяжелого! — Колышек и Колобок вышли в предместье.
Вокруг домов с широкими окнами и веселыми балконами качались сосны, а в их тени паслись две белые козы. Точно такие, как в сказке. И мекали так же. Приятели до того удивились, что и про апельсин забыли. Тот покатился в траву, пламенея оранжевыми боками.
Человечки даже растрогались: они ведь так давно не видели таких белых-белых коз, с тех пор, как покинули сказку. Только им показалось странным, что одна из них, та, что поменьше, расхаживает по цветочной клумбе, а в бороде у козы застряли лепестки цветов.
— Эй, эй! — крикнул Колобок, которому стало жаль цветов. — Гони козу! Эй, пастух!
А пастух валялся неподалеку, грея живот на солнышке, и даже не пошевелился.
— Твоя коза? — спросил Колобок.
— Скажем, моя. А тебе какое дело?
— Что же ты ее в цветы пустил?
— Усмотришь тут. Некогда мне с козами возиться!
— Но ведь ты лежишь, ничего не делаешь?
— Что ты! Это только кажется, что я ничего не делаю. Я все думаю и думаю о своих заслугах. Вот они все тут записаны! — мальчик вынул из-за пазухи большую, пухлую тетрадь и помахал ею над головой.
— А что это такое — заслуги?
— Заслуги есть заслуги. Ну, как бы тебе объяснить? У кого есть заслуги, тот лучше других.
— Значит, если хочешь быть лучше других, надо пустить козу в цветы?
— Нет. Но тому, кто лучше, у кого имеются заслуги, бояться нечего.
— Странно!
— Ничего странного. В третьем классе кто получал пятерки по арифметике — ты или я?
— Да я и в школу-то не хожу…
— Ну так и не суй нос, куда не положено, — мальчик плюнул и попал себе на плечо — ведь он лежал на спине! — А я сам в прошлом году пятерку за пятеркой отхватывал. Я! Сам!
— А теперь?
— Теперь на тройках выезжаю.
— Так ты стал хуже учиться?
— Зато у меня есть заслуги: много прошлогодних пятерок!
Колобок подумал и спросил:
— А эти пятерки и есть все твои заслуги?
— Нет, какое там! Чтобы валяться и ничего не делать, надо иметь множество заслуг! — Мальчик схватил свою толстую тетрадь, полистал и ткнул длинным грязным ногтем. — Вот, нашел! Прошлым летом, тринадцатого июля, в одиннадцать часов, я сам принес матери три бутылки кефира… Я! Сам!
— Помочь маме — тоже заслуга?
— А как же! Так и мама говорит, и все дяди, знакомые и незнакомые. Спроси у них, если не веришь!
— А в этом году помогаешь?
— Стану я носить молоко, если у меня куча заслуг! — гордо ответил заслуженный хвастун.
Он был похож на туго набитый мешок, расползшийся от вечного лежания и безделья. Казалось, если Колышек своим острым ноготком проковыряет ему подошву — посыпятся опилки.
Колобок стоял, удивленно разинув рот.
— Заруби себе на носу, головастик, — важно поучал мальчишка, погрязший в заслугах. — Когда у человека появляются заслуги, ему уже ничего не надо делать.
— Совсем ничего? — никак не хотел поверить упрямый человечек.
— Абсолютно. Только и думай о своих заслугах да заботься, чтобы другие тоже не забыли их. Когда меня просят сбегать в магазин за молоком, я открываю вот эту тетрадь и выкладываю: «В прошлом году, тринадцатого июля, в одиннадцать часов, я сам принес три бутылки кефира…» Или: «В позапрошлом году пятнадцатого июня, в самую страшную жару, я сам дважды выгнал козу из цветника…»
Возле головы мальчика торчали колышки с картонными табличками.
Время от времени он вытаскивал один из колышков. Вытерев с таблички пыль и помахав ею над головой, он снова втыкал колышек в землю.
— Мух отгоняешь? — заинтересовался Колобок.
Заслуженный мальчик расхохотался. Его жирные щеки тряслись от смеха, как тесто в квашне.
— Ой, насмешил. Чуть не лопнул со смеха. Мух, мух… Думаешь, мухи такие дуры — не знают, на кого можно сесть, а на кого нет? Да человеку с заслугами даже муха досаждать не смеет… А эти колышки с надписями — плакаты!
— Плакаты? А чего они плачут, эти плакаты?
— Они не плачут — они рассказывают о моих заслугах! Пока я бодрствую, вот как сейчас, я сам себя прославляю. Ну, а когда засну? Ты бы прошел мимо спящего и никогда бы не узнал о моих заслугах. Так вот, эти плакаты так и кричат…