Андрей Тропилло: «С Витей Цоем работать было трудно: он, как прирожденный лидер, редко следовал фонограмме и пел, как правило, выше, чем нужно. И еще — он постоянно чмокал губами в микрофон. Мне даже приходилось покупать ему жирную гигиеническую помаду, чтобы этих причмокиваний не было слышно. Он тогда страшно увлекался Брюсом Ли, был на нем просто помешан. Например, когда записывались другие музыканты, Витя прыгал и отрабатывал какие-то невообразимые удары ногами и руками. Приходилось уводить его оттуда, к чертовой матери, в коридор»[181].
С таким энтузиазмом начатая «киношниками» работа растянулась почти на год, а на какой-то стадии и вовсе оборвалась, хотя объективных причин для торможения не было. В определенный момент начались постоянные проблемы со студией, «киношников» совершенно перестал устраивать звук. Изначально музыканты планировали сделать нечто супермодное, но, как выяснилось, в студии Тропил-ло (говоря словами Александра Титова) «модный звук не писался вообще. Видимо, тропилловская студия заряжена другой энергией и модная музыка, которую исполнял Витька, — она всё-таки была больше, чем мода, — там просто не канала. Энергетически что-то не совпадало и выталкивало друг друга»[182].
Георгий Гурьянов: «Альбом “Ночь” — это крутейшие песни и крутейшая аранжировка. На самом деле супер. Но это вымученный альбом. Со студией была очень большая беда, потому что у Тропилло очень своенравный характер и вообще…»[183]
По воспоминаниям Алексея Вишни, Тропилло с трудом изыскивал время для записи «КИНО». В основном работали ночью, то есть в то время, когда Дом пионеров и школьников ставили на сигнализацию. Приходилось лезть жуткими черными ходами и постоянно ждать каких-либо проблем. Всё это сильно нервировало Цоя, но сделать он ничего не мог, поскольку многое зависело от Тропилло, а тот и не думал как-то ускорить работу. Пришлось ждать лета, а новые песни Цоя вовсю рвались наружу.
Пока группа «КИНО» в мучениях пыталась записать новый альбом, официальные лица рок-клуба не дремали, и на горизонте замаячил третий фестиваль, который прошел 15–17 марта 1985 года.
Как сообщает сайт «Менестрели времени», первые два фестиваля прошли, мягко говоря, при попустительстве властей предержащих. На заседаниях жюри верховодили журналисты-роковеды Артем Троицкий и Николай Мейнерт. К третьему фестивалю идеологи спохватились. Последовал совет изменить состав жюри и под вежливым предлогом, что в жюри не должны входить иногородние, поскольку фестиваль локальный, из числа судей Мейнерта и Троицкого удалили. Также вместо гуманного Юсфина появился менее нейтральный Брицын, вместо столь же нейтрального Пилатова — агрессивный Исаев, добавились представители Единого научно-методического центра (ЕНМЦ) и управления культуры, от которых еще неизвестно чего было ждать, а «рок-дилетанта» Житинского (правда, по его же рекомендации) заменил менее просвещенный Крыщук. Фестиваль показал, что большинство лидеров проявили себя не в полную силу.
Многие группы отошли от привычных для них канонов и, находясь в ситуации переосмысления своих прошлых успехов, искали новое качество. Наступила пора экспериментов, и поскольку поиски были в самом разгаре и, соответственно, далеки от завершения, у многих рок-критиков возникло ощущение сдержанности и недосказанности фестивальных концертов. Возможно, именно поэтому вскоре зазвучали разговоры о кризисе жанра. Однако на самом-то деле особых поводов для тревоги не было. В целом питерский рок-фестиваль 1985 года прошел под знаком поисков, его основные приметы — интеллектуализм, эксперимент, профессионализм — имели и оборотную сторону: рассудочность и эмоциональную скованность, что вполне соответствовало началу процесса серьезных и радикальных изменений ленинградского рока.
Говоря об отступлениях от канонов, нужно отметить, что на третьем фестивале рок-клуба Цой впервые вышел на сцену без гитары. Он пластично и легко передвигался во время исполнения песен — говорили, что перенял эту манеру у западных рок-групп, концерты которых Цой смотрел по видео у Александра Липницкого в Москве.
Многим, само собой, это не понравилось. К примеру, Александр Житинский писал, что «эта манера была совершенно чужда Цою. Вилять бедрами было совершенно не обязательно, да и с гитарой в руках Виктору было гораздо лучше»[184].
Неизвестно, как отнесся к критике сам Цой. Но как бы то ни было, выступление «КИНО» на фестивале было оценено по достоинству — группа получила лауреатское звание и специальный приз «За артистизм».
Апрель 1985 года в биографии Цоя был отмечен событием, ставшим позднее легендарным. Цой познакомился с сообществом питерских художников — митьками и получил приглашение посетить мастерскую одного из отцов-основателей сообщества — Александра Флоренского.
Митьки — новая молодежная субкультура — возникли в Советском Союзе незадолго до его крушения. Это было смешное, трогательное и одновременно беззащитное движение в лучших традициях хиппизма. Сторонники новой идеологии называли себя митьками, ходили в тельняшках и ватниках, разве что не разбойничали. Основными отличительными чертами митьков были постоянное, к месту и не к месту, цитирование советских многосерийных фильмов, нескрываемые симпатии к дешевому портвейну и непобедимая инфантильность. А началось всё в Ленинграде, с художника Дмитрия Ша-гина. Будучи человеком от природы своеобразным, впрочем, вполне добродушным, Дмитрий Шагин любил тельняшки, портвейн, разбавлял свою речь словами «дык» и «елы-палы», ласково обращался к собеседникам «дурилка ты картонная», обожал «Аквариум» и БГ и вообще вел простую, но одухотворенную жизнь.
Впечатлившись образом жизни лучшего друга, писатель Владимир Шинкарев решил всячески популяризировать его манеру поведения и мировоззрение, после чего написал эссе «Митьки», в котором изложил «начала лексикона и правила поведения для нового молодежного движения». Участников движения Владимир предложил назвать по имени основателя и классического образца, то есть самого Дмитрия Шагина — «митя» или «митек». С этого всё и началось…
Алексей Вишня: «Аппаратура была та же самая, что использовалась Тропилло в работе над альбомами “Электричество” и “Акустика” “Аквариума”. Качество записи выросло заметно, но Виктору больше всего нравилось комфортно записываться в домашних условиях, в тапочках и футболке…»[188]
По воспоминаниям Вишни, он пытался создавать «киношникам», уставшим от вечных напрягов в студии Тропилло, максимально хорошее настроение. Весь материал был записан очень быстро, буквально за пару недель. Поразил всех приглашенный в группу басист Саша Титов, который за один день сыграл партии бас-гитары на все песни.
Юрий Каспарян: «В альбоме “Это нелюбовь” мне нравится, как звучит бас-гитара. Очень хорошо звучит. Мы писали две недели или три этот альбом, а потом приходит Саша Титов после вечеринок, после гастролей “Аквариума”, и за один день прописывает бас на всей пластинке. Это без вопросов…»[189]
Виктор Цой: «Условия студии были таковы, что выбора не было, три гитары и ритм-компьютер, никаких накладок. Вначале меня это угнетало, но в процессе работы даже стало нравиться, и под конец записи мы даже стремились к такому звуку[190]». «Изначально на “Это не любовь” мы не возлагали вообще никаких особых надежд. Там собраны некоторые старые вещи: “Весна”, например, и песни, предназначенные, так сказать, для внутригруппового использования. Когда я пишу песни типа тех, что вошли в “Это не любовь”, мне очень смешно. По идее мы предназначали этот альбом молодым ребятам, лет под 20, а оказалось, что эту иронию улавливают более взрослые люди. Видимо, для молодежи требуется повышенный драматизм ситуации»[191].
Неожиданно для самого Цоя этот альбом получился относительно «легким» по настроению и стал одним из самых любимых. К тому же он появился гораздо раньше, чем уже записанный, но еще не сведенный альбом «Ночь», и, как вспоминал Вишня, в то время Цой пребывал в наипрекраснейшем расположении духа, ибо вышел один здоровский альбом нормального качества и вот-вот, со дня на день, сведется второй. По словам Алексея, именно этот период жизни и творчества Виктора он хотел бы оставить в памяти навсегда, потому что именно таким он любил Цоя — бесшабашным и милым, готовым в любой момент схватить гитару и запеть.
Юрий Каспарян: «Только когда мы записали альбом “Это не любовь”, я понял, что могу кому-то дать послушать несколько треков и похвастаться. Предыдущим материалом я не мог хвастаться. “Это не любовь” — первый альбом, который я мог без зазрения совести показывать, давать послушать, потому что предыдущие очень уж экспериментальные были. Вместо ударных там даже не драм-машина, а такое некое самопальное чудовище, недавно я узнал, что это было устройство группы “Кофе”. У него не было тарелки совсем, и хай-хет звучал, как ножницы. Но поскольку ребята слушали новую современную музыку, они определили саунд этой машинки очень модным. Отсюда, наверное, и пошло, что это модный альбом. Я им очень доволен»[192].
Георгий Гурьянов: «Это модный альбом. Очень. Я согласен. “Это не любовь”, “Ты выглядишь так несовременно рядом со мной”… Шедевральные совершенно вещи, за один день записанные… “Это не любовь” вышел гораздо раньше, чем “Ночь”. И он был гораздо моднее… Я был счастлив и хвастался без зазрения совести, хотя там нет живых барабанов, на этом альбоме. Жалко, конечно, но не было возможности их записать. У нас же не было возможности записывать музыку нормально. Была точка Тропил-ло, но там нельзя было барабаны записывать, только драм-машину, в квартирке у Вишни тоже невозможно было поставить барабаны…»[193]
Мнения музыкантов «КИНО» чуть-чуть оттеняет мнение Андрея Тропилло, который весьма критически отозвался об альбоме. Неизвестно, говорила ли в Тропилло ревность из-за того, что в студии его ученика Вишни за две недели родился настолько горячий и модный альбом, а в его студии всё еще продолжал лежать несведенным альбом «Ночь», но тем не менее это не помешало ему высказаться.
Андрей Тропимо: «Альбом явно на потребу дня, достаточно коммерчески удачный и задающий уровень, который народ готов потреблять сегодня. А это очень важно для успеха. По этому пути они и пошли, по пути коммерциализации…»[194]