Неожиданно лампы мигнули – и еще раз – словно в вагоне ослабело напряжение. Установилось сумрачное освещение, от которого сильно уставали глаза. Все краски сгустились и потемнели, а тени приобрели резкость и четкость. Грохот поезда утонул в неясном, шипящем шепоте. Потусторонние голоса хохотали, переговаривались. Их гвалт становился громче, нарастал, словно гул снежной лавины. Однако пассажиры ничего не замечали и не проявляли беспокойства.
Воздух задрожал, поплыл, и в неприятном мерцании причудливым, пугающим образом стало меняться пространство.
Руки импозантного соседа, читавшего медицинскую газету, вероятно доктора, оказались вымазаны в темной густой крови. На тонкой желтоватой бумаге оставались четкие следы от пальцев, линии и изгибы…
У одной из подружек, весело щебетавших напротив меня, из черного рта вырвалось змеиное жало. У второй красовались длинные клыки, царапающие губы, на руках – кривоватые звериные когти вместо ногтей.
Грустный юноша, понуро сидящий в дальнем конце вагона, преобразился в заплаканного клоуна с размазанным по угрюмому лицу толстым слоем грима и помады.
К счастью, остальные попутчики не потеряли человеческого облика.
Я оцепенела, ни жива ни мертва. Кольцо на пальце горело, раскалившись добела. Физическая боль, которую я ощущала, доказывала, что происходящее вокруг не сон и не сумасшествие, а реальность. Странный свет точно сорвал личины, оголив истинную сущность незнакомцев. Мне не хватило духу посмотреть на отражение в черном стекле, чтобы выяснить, есть ли у меня самой спрятанные от чужих глаз демоны и как они выглядят…
Звериные маски задрожали, сократились, словно бесы пытались вырваться на свободу, но увязли в телах своих носителей. И вдруг – вырвались на свободу! От слышного только мне хлопка я испуганно моргнула. Жутковатые тени, очертаниями похожие на людей, заскользили в проходе. Они точно что-то разыскивали: останавливались возле ничего не подозревавших пассажиров, принюхивались. Кого-то трогали за волосы, касались лиц, и тогда несчастные начинали ежиться или надрывно кашлять.
В голове застучали тревожные молоточки. Не смотреть! Тогда страшные сущности не догадаются, что я могу их видеть!
К счастью, окно вагона просветлело. Замелькала заполненная недружелюбным народом станция. Стараясь двигаться как можно спокойнее, я встала и с безразличным лицом прошла к выходу. В спину задышало острым, тревожным холодом. Похоже, пугающая тень находилась совсем рядом, и от напряжения выдержка оставила меня. Потеряв контроль, я быстро оглянулась через плечо, чтобы просто проверить, не трогает ли кто-то мои волосы, не касается ли одежды? Взгляд остановился на темном пятне, заменявшем существу лицо. Удалось различить провал глазниц, намек на нос и округлившийся, неестественно широко открытый рот. От испуга из груди вырвался судорожный вздох.
И демон догадался, что, в отличие от других, я его вижу!
Автоматические двери раскрылись, позволяя мне вырваться на свободу. Бесы бешено заметались по вагону, не имея возможности броситься следом за мной. Пока я торопливо шагала по платформе, существа, похожие на огромные лоскуты тьмы, бились в стекло, корчили страшные рожи.
И вдруг случилось ужасное! Одна из подружек вспомнила, что ей пора выходить, и ринулась к дверям сквозь напирающую внутрь толпу. Демон метнулся следом за хозяйкой. От ужаса у меня остановилось сердце. Яростно расталкивая зазевавшихся людей локтями, я старалась поскорее покинуть платформу и исчезнуть из поля зрения потусторонней твари.
Остальные события запомнились мне беспрерывным кошмаром. Бес бросился в мою сторону. В ту же секунду над содрогнувшейся толпой пронесся истеричный вопль. Оказалось, что кто-то толкнул длинноволосую девушку, одетую в точно такое же, как у меня, пальто. Только чудом бедняжка не слетела на стык между вагонами, а только скользнула с края платформы. Из полиэтиленового пакета выпали бумажные крылья с приклеенными перьями и пухом.
Мгновение спустя незнакомку, подобно кокону, обхватила тень. Женщина надрывно закашлялась, хватаясь за горло. С лица молниеносно сошли краски. Щеки стремительно впадали, глаза потемнели, превращаясь в черные зеркала, губы посинели. Живая, полная сил женщина на моих глазах превращалась в иссохшую мумию.
– Вызовите «Скорую»! – заорал кто-то прямо мне на ухо.
Крик спугнул призрака, наваждение схлынуло. Вокруг умершей за секунды девушки собиралась возбужденная толпа. Смертельно испуганная, я бросилась вперед.
Руки тряслись, колени подгибались, к горлу подступал тошнотворный комок. И не получалось избавиться от мысли, что со спины брюнетка поразительно походила на меня.
* * *
Перепрыгивая через ступеньку, я буквально взлетела по лестнице к гадальному салону ясновидящей Галины. К моему удивлению, дверь оказалась открытой настежь. В растерянности я замерла на пороге, не веря глазам. Помещение было абсолютно пустым! Только на стене, там, где висели сертификаты в рамках, остались торчать гвоздики.
Неожиданно на меня напал нервный смех. Не удержавшись, я хихикнула в кулак, и по гулкой студии разошлось истеричное эхо. Галина оказалась права, когда предсказывала, что во второй раз мне не удастся получить помощь. Как я ее получу, если она переехала в неизвестном направлении? Кто теперь сможет объяснить, что именно произошло на станции подземки?!
Без сил я рухнула на верхнюю ступеньку лестницы и в отчаянии закурила. От табачного вкуса во рту стало кисло. Наплевав на правила пожарной безопасности, я с брезгливой гримасой затушила только-только прикуренную сигарету прямо о пол.
Мне стал невыносим этот бесконечно долгий, изматывающий день. Нацепить бы тряпичные крылья феи и улететь за тридевять земель.
Я опустила голову на колени и, чтобы успокоиться, принялась медленно считать до ста.
Один. Два. Три…
Говорят, что небеса посылают человеку только те испытания, которые он в состоянии выдержать. Означает ли это, что в некоторых испытаниях мы можем выстоять лишь ценой душевного здоровья?
Глава 5
Размороженный
В понедельник с утра, во время завтрака, грянул телефонный звонок, заранее испортив день, да и всю рабочую неделю. Возможно, у меня начиналась паранойя, но привычное стрекотание мобильного отчего-то звучало грозно и вызвало нехорошее предчувствие.
– Хочешь, я отвечу? – предложила Аня с набитым кукурузными хлопьями ртом. – Вдруг твой бывший названивает?
Учитывая, что с «бывшим» мы расстались еще в институтские годы и сейчас он вряд ли помнит хотя бы мое имя, предположение относилось к разряду нежизнеспособных.
– Это с работы, – буркнула я, но сбросить вызов почему-то не решилась, а только выключила звук и положила телефон на стол. Время едва приближалось к восьми часам, так что разговоры с клиентами могли подождать. Правда, заказчики «Волшебного ключика» редко звонили раньше полудня.
Аппарат настойчиво вибрировал на непокрытой скатертью крышке стола и действовал на нервы. На одну секунду мобильник замолк, позволяя перевести дыхание, а потом разразился очередным вызовом.
Сестренка не выдержала и, прежде чем я сумела ей помешать, схватила аппарат.
– Алло! – растягивая гласные, проворковала она. – Зоя сейчас не может подойти. Она оставила телефон дома…
По мере того как неизвестный говорил, лицо Ани вытягивалось и приобретало нехороший зеленоватый оттенок.
– Кто там? – нервно ерзая на стуле, одними губами спросила я. Во взгляде моей бесшабашной хулиганки появилось затравленное выражение.
Не вытерпев, я вырвала телефон у нее из рук и уверенным тоном сказала:
– Это Зоя, здравствуйте!
Последовала пауза, а потом зазвучал самый жуткий, самый вкрадчивый голос, какой мне доводилось слышать:
– Кондратьева Зоя Валерьевна? – незнакомец заметно грассировал. – Вы уже вернулись?
– Я никуда и не уходила, просто в ванной была, – нашлась я.
– Следователь Рыжков Вениамин Кондратьевич, – представился он. – Я веду дело об исчезновении Протаева Алексея Федоровича.
У меня похолодело внутри.
– Чем могу помочь?
Во рту пересохло. Не заботясь о том, услышит ли собеседник, я громко отхлебнула остывший кофе.
– Я хотел бы пригласить вас на беседу…
Питье попало не в то горло, и я разразилась надрывным кашлем. Кое-что после нашей последней встречи с Марком изменилось: его брата снова пытались найти. Однако внутреннее чутье подсказывало, что в отношении меня новость являлась скорее плохой, нежели хорошей.
– Понимаете, я надеялся, что пока мы обойдемся без официальных повесток. – Следователь умело выдержал драматическую паузу. – Но…
– Диктуйте адрес! – сдерживая кашель, перебила я. – Постараюсь приехать после обеда.
– К девяти, – с дружественной интонацией поправил собеседник. – Буду ждать вас к девяти.
Самым ярким мазком на невыразительной внешности Рыжова Вениамина Кондратьевича, на вид законченного ипохондрика с бесцветными глазами и дурно подстриженными волосами, являлись три кошачьих царапины поперек впалой обветренной щеки.
В кабинете, который он делил с другими коллегами, к счастью отсутствующими в ранний час, пахло табачным перегаром. Столы жались по углам, на стене висела огромная карта города и области. За спиной следователя высился сейф, а окно выходило на внутренний двор с кирпичной стеной, увенчанной кольцами колючей проволоки.
– Отличная погодка, – он растянул губы в крокодильей улыбке и облокотился на крышку стола.
Еще стоя на пороге, я заметила, что под газетой «Культура», несколько диссонирующей с обстановкой, Рыжов прятал полную пепельницу окурков. Полагаю, закурить хотелось нам обоим. Вениамин Кондратьевич сломался первым: отодвинул газетку и похлопал себя по карманам в поисках сигарет.
– Будете?
– Не курю, – соврала я и сняла с рукава пальто невидимую пылинку. В животе у меня туго свернулась стальная пружина.
– Может, водички? – следователь указал на прозрачный графин с водой, трогательно прикрытый сверху тонкой бумажкой вместо крышки. В солнечном свете, проникающем в кабинет через решетки, на стеклянных стенках ярко выделялись следы жирных пальцев.
Я перевела взгляд с графина на блеклое лицо Рыжова.
– У меня мало времени. Я не предупредила на работе, что задержусь.
– Любите прыгать с места в карьер? – усмехнулся тот.
– Не люблю опаздывать на работу. О чем вы хотели поговорить?
– Как давно вы видели Алексея Протаева? – следователь закурил, и нас окутало облако удушающего дыма. От запаха ядреных сигарет меня затошнило.
– Я его вообще никогда не видела. Мы не были знакомы, даже через соцсети.
Маленькая ложь во спасение. Вряд ли полиция смогла бы узнать, что до исчезновения я однажды встречалась с Алексеем. Дорожное столкновение скорее вызвало бы десятки вопросов, чем дало бы какие-либо объяснения…
– Однако его брату вы заявили, что якобы видели замороженное тело пропавшего. Так?
– Бред! – огрызнулась я, но заметив, каким предвкушением вспыхнули глаза следователя, поумерила пыл: – Ничего подобного я не говорила!
– Но вы видели тело? – следователь самым бессовестным образом давил на меня.
– Нет.
– Тогда откуда вы знаете подробности?
– Соврала, – нахально объяснила я. Лучше быть обвиненной в мошенничестве, чем в убийстве!
И тут же почувствовала, как кольцо на пальце принялось нагреваться, постепенно превращаясь в раскаленный ободок. Когда жжение стало невыносимым, на столе мелко затрясся и зазвенел графин. Вода внутри сосуда забурлила, словно ее подогревали невидимой горелкой, брызнула в разные стороны, залила документы и оставила след на пыльном мониторе компьютера. Следователь беззвучно открывал рот, не произнося ни звука. В тишине угрожающий звон дрожащего графина был еще страшнее.
Вдруг он сорвался с места и ударился об стену! В разные стороны прыснуло стеклянное крошево. Я даже не успела прикрыться руками, спасая лицо от острых, исчезающих в воздухе осколков.
Карта пригорода потемнела. Секундой позже кляксы ожили, заплясали по топографическому изображению местности, и вот уже крупное водохранилище за городом было наполнено водой. По луже, притянутой к бумаге потусторонней силой, даже бежала рябь, как по реальной водной глади.
– Так что скажете, Зоя Валерьевна? – вкрадчивый грассирующий голос Вениамина вывел меня из забытья.
Графин, прикрытый желтым бумажным квадратиком, красовался на столе, целый и невредимый. Как всегда, я являлась единственным зрителем потустороннего представления и снова не сумела догадаться, что именно пытался сказать мне погибший художник.
Следователь изогнул брови и, рассыпая окурки, придавил сигарету в тарелочке.
– Скажу? – Я прочистила горло. – Можно мне водички?
На лице Вениамина Кондратьевича появилось пресное выражение. Он плеснул воды в не слишком чистый стакан и поставил его передо мной. К угощению я не притронулась, а полюбопытствовала:
– Для чего вы меня пригласили на беседу? Вы же не пытаетесь навязать мне похищение господина Протаева?
Он промолчал.
– Потому что во время исчезновения Алексея я находилась в загородном пансионате, – продолжила я.
– Кто это может подтвердить?
– Триста человек, которые слушали мое занятие. Это был трехдневный семинар по организации детских праздников.
– Но потом… – начал было следователь.
– Не возвращаясь в город, я сразу же улетела в Турцию на две недели. Если у вас больше нет ко мне вопросов, я могу идти?
– Так почему вы сказали семье Алексея, что он убит?
– Если я признаюсь, что являюсь экстрасенсом, вы меня попытаетесь обвинить в мошенничестве?
Вид Вениамин Кондратьевич приобрел подозрительный. Я никак не могла отделаться от мысли, что он не просто попытался запугать меня, а собирался превратить в главную фигурантку зависшего дела.
– Вы можете идти, – задумчиво произнес он. – Думаю, мы свяжемся с вами в ближайшее время.
Ответить на его улыбочку я не пожелала.
В коридоре с десятком закрытых дверей и неприятно подмигивающей лампой меня покинули и бравада, и нахальство.
* * *
Успокоительные лекарства с каждым днем помогали все меньше. Он давно перестал считать, сколько пилюль проглатывал за день. Доктор разрешил не более трех. Однако сейчас он засунул под язык сразу четыре таблетки.
– Ты ешь успокоительные как конфеты, – пробурчала старшая сестра и с раздражением в очередной раз нажала на клаксон. Вероятно, бездарная водительница полагала, что безудержное гудение машины, стоявшей почти в центре глухой пробки, поможет первым рядам поскорее разъехаться.
– Они мне помогают жить.
Не мог же он признаться, что всего минуту назад в миловидном, простоватом лице сестры вдруг проявилась глубокая тень, означавшая приближение его персонального ада.
Он отвернулся к окну. Рассеянный взгляд скользнул по соседним автомобилям и вдруг зацепился за знакомый профиль. Сердце остановилось. Всего на расстоянии руки в такси сидела женщина, чьи портреты он так отчаянно рисовал.
Ангел из снов не являлся плодом больного воображения безумца. Она была реальной женщиной с открытой улыбкой. Во сне она никогда не улыбалась…
– Леша, ты куда? – выкрикнула сестра, когда он, не задумываясь, открыл дверь и выпрыгнул на дорогу.
На улице было прохладно, накрапывал мелкий дождь. Дворники автомобилей сгребали с лобовых стекол влажную пыль. Он протиснулся между грязными боками соседних машин, добрался до пассажирской двери такси и широко раскрыл.
Женщина на сиденье изумленно распахнула глаза. В следующий момент он схватил ее за руку и попытался вытащить наружу.
– Что вы делаете?! – Она отбивалась. Колотила его сумочкой. Он вцепился в тонкие изящные запястья мертвой хваткой и вынудил незнакомку выбраться из салона. В следующий момент его руки обвились вокруг талии женщины, крепко прижали к груди.
– Это ты! – шептал он ей в волосы. – Я нашел тебя!