— Вот это да... — пробормотал растерянный Александр.
Горячность парня и искренность, сквозившая в его словах, были сродни отвешенной оплеухе.
«Не понимаю ни вас, ни ваших мотивов... едва не стошнило...
ваш интерес ничем хорошим подогреваться не может. Вот это да...»
Он встретился взглядом с Михаэлем, придерживающим дверь галереи, покосился на старшего телохранителя и догадался — речь Алексея выразила часть общего мнения. Часть.
Потому что телохранители никуда не уезжали и выбрасывать
эту историю из головы не собирались. Они считали его «темной
лошадкой» и дружно ждали какой-то пакости. И убедить их в
том, что он искренне привязался к Ареку, со всеми его заскока-
ми и обыкновением дрочить на видеозаписи с покойным мужем,
не имелось никакой возможности.
«Не поверят», — сообразил он и перешагнул через порог,
окунаясь в сумрачную прохладу мраморного зала.
Арек
Неразборчиво представившийся военный врач пре-
воз носил целебные свойства местного нарзана до небес. Арек, получивший в руки одноразовый стакан, наполненный теплой, дурно пахнущей жидкостью, тоскливо подумал, что полезное вкусным не бывает. Пить воду категорически не хотелось — пищеварение ему прекрасно улучшал коньяк, и пока врачи не запретили употребление спиртного вообще, надо было этим пользоваться.
«Уронить? Сделать шаг, чтобы внимательнее рассмотреть
источник, чуть запнуться и позволить стакану упасть на пол?».
От действия его удержал взгляд Александера. Глаза любов-
ника искрились сдерживаемым весельем — это хорошо, заме-
чательно, лучше ледяного страха и паники, но... Наместник вдруг
почувствовал себя дрессированной собачкой, которая пытается
танцевать на задних лапках в угоду новому хозяину, забравшему
ее из приюта.
Неловкая пауза затянулась. Хайнц — незаменимый Хайнц,
заставивший Арека вымыть руки перед завтраком — забрал
стакан и строго спросил у врача:
— Этот нарзан может вызвать индивидуальную аллер гическую реакцию?
— В принципе, может...
— Не стоит рисковать, хаупт. Пусть сначала образцы в ла-бораторию отошлют. А потом, если получим положительное заключение, пейте, сколько влезет.
Арек облегченно кивнул, сфотографировал Хайнца со стаканом на фоне накрытого стеклянным куполом источника и вышел на свежий воздух, поклявшись себе обходить нарзанную галерею десятой дорогой. Александер, серьезно отнесшийся
к обязанностям экскурсовода, тут же потянул их к очередной
местной достопримечательности — лестнице из светлого пес-
чаника, увенчанной портиком с колоннами.
Пришлось разыгрывать примерного туриста, подниматься на лестницу и смотреть на орла. За годы поездок по колониям наместник перевидал множество изваяний различных разме-
ров, которые слились в его памяти в позеленевшее и обгаженное голубями бронзово-мраморное, а в дешевых случаях — алебастровое пятно. Но все-таки орлов славили реже, чем императоров, полководцев, поэтов и прозаиков. Хотя обо-
жествление хищных птиц присуще многим народам.
Скульптура оказалась симпатичной, но сильно поцарапан-
ной. Арек сделал пару фотографий — уж больно потешно
выглядел Люкса, которого усадили орлу на шею — и спустился к
лавочке, где обрел кратковременный отдых.
Вообще-то, вылазка в парк затевалась с совершенно опре деленной целью. Погуляв часок на свежем воздухе, он соби рался повести всю компанию обедать, а по дороге за-тащить Александера в какой-нибудь магазин и купить ему нормальную одежду. Подходящего размера, чтобы тот не маялся от тесного пояса брюк. Тогда и желание потянуть руку и расстегнуть пуговицу пропадет, и местные памятники начнут восприниматься более серьезно...
— Ну что, пойдем дальше?
— А что покажешь? Еще птицы есть?
— К следующей птице надо идти по терренкуру, — усмехнулся любовник. — Предлагаю этот поход отложить и ознакомиться с Вратами Львов. В наших курортных городах много орлов и очень много львов. Но те, с которыми я хочу тебя познакомить — особенные. Эти львы символизируют здоровье.
Передними лапами они попирают поверженных вепрей — воплощение недуга. А местное поверье гласит, что, проходя сквозь арку, мы оставляем за спиной все болезни, становимся другими и меняем свою судьбу.
— Интересно... — пробормотал Арек. — Надо пройти... а вдруг?..
Умом он понимал — это просто красивая легенда. Очередная приманка для туристов. И Грэг, если бы он услышал озвученное желание, наверняка сказал...
«Нет. Учитывая обещание здоровья... За здоровьем он бы меня сам за шиворот в эту арку потащил. А на слова о перемене судьбы просто не обратил внимания. Но если задуматься... этот мир и этот город без всякой арки изменяют мою жизнь.
Александер... похожий то на битую дворняжку со сломанными ребрами, то на спущенного с цепи сторожевого пса. Надо признать, что я ошибся на его счет... он способен оскалиться не только от страха. И он не так безволен, как кажется... или хочет казаться? Странно, почему он так разозлился, увидев запись?
Может, в здешнем мире есть какой-то религиозный запрет на секс под видео? Хм... Надо будет Михаэля научить, чтоб он Люксу расспросил. Если табу не существует... значит, ему просто такие развлечения не нравятся. А жаль».
— Хаупт!
— Что?
— Вы себя хорошо чувствуете? Вы точно эту воду не пили?
— Нормально все, — огрызнулся наместник. — Что ты панику поднимаешь, Хайнц? Я просто задумался.
— У вас лицо такое было...
— А ты не смотри!
Хайнц тихо фыркнул и отошел к подножью лестницы, рассеянно оглядываясь по сторонам. Телохранители заметно расслабились: парк, несмотря на отсутствие силовой ограды,
считался кеннорийской зоной, куда местные не совались,
исповедуя принцип «целее будешь». Где-то в недрах лесного
массива скрывалось исключение — туземное кафе, в котором
обедали работники санатория. Но тамошний обслуживающий
персонал был проверен службой безопасности и прилагал все
усилия, чтобы угодить посетителям. Ведь хорошие чаевые
увеличивали их собственный кусок хлеба.
— Вперед?
Подниматься с неудобной лавки пришлось, цепляясь за руку стоявшего рядом Рейна. А потом подоспела неожиданная подмога. Александер подхватил его, заставив поежиться от щекотки, и не отпускал, пока не убедился, что он твердо стоит на ногах.
«Заботливый. Даже странно... за домом следил, но просить — ничего не просит... на руках таскает все время. Словно...»
Арек отбросил версию о внезапно проснувшихся теплых чувствах: с какой бы стати? Взялся за локоть любовника — исключительно для дополнительной устойчивости — и побрел к волшебной арке, вдыхая пропитанный хвоей и кружащий голову воздух.
Львы виднелись издали — выкрашенные золотистой крас кой хищники дружно смотрели вправо и вверх, на кроны деревьев, словно ожидали нападения соседа-орла. На их равнодушных мордах читалось пренебрежение к двуногим, придумывающим глупые поверья, и приходящим сюда за исцелением.
Бронзовое безразличие прекрасно запечатлелось на фотографии. Наместник подошел поближе, крупным планом сфотографировал мелкого и потрепанного вепря, лежащего под
мощной львиной лапой, посетовал на сумрачность аллеи и обернулся на голос Хайнца.
— Вау... Хаупт, вы только гляньте!
Оббежавший арку телохранитель пристально смотрел на заднюю часть скульптуры.
— Что там?
— У него такие яйца! Отпад!
— А? О!.. — Арек оценил размер львиных гениталий, подумал и озвучил осенившую его мысль: — Но ведь так и должно быть, правильно? Главное здоровье у нас в чем?
— Ага... — согласился Хайнц, щелкнул по бронзовому яйцу и разочарованно сказал. — Не звенят. Но все равно прикольно.
Сделав пяток кадров, наместник пробормотал: «Были б у меня такие... я б тоже на всех так смотрел» и спросил у Александера:
— Так ты говоришь, тут львов много? Покажешь мне дру гих?
Я хочу всех сфотографировать, распечатать и дядиному мужу на
дни рождения вместо открыток дарить. Ему понравится.
Любовник улыбнулся и сообщил, что остальные изваяния гораздо менее реалистичны.
— Жалко. Ну, раз мы тут уже все посмотрели...
— Это только вход в парк. Тут еще очень много...
— Я хочу пообедать. Мне говорили, что где-то в городе есть ресторан. И еще я хочу заглянуть в местные магазины.
— Тогда тут и попрощаемся, — вид у переводившего эти слова Люксы стал чуть виноватым. — До ресторана вы сами доберетесь. А я домой пешком дойду, чтоб в машине не тесниться. Погода отличная...
— Ресторан закрыт, хаупт, — вклинился Хайнц. — Работают только два кафе. То, в котором вы с комендантом ужинали, и еще одно где-то тут должно быть.
— Ты принципиальный противник ресторанов? — поинтересовался Арек, игнорируя телохранителя. — Или не хочешь заходить в кабак в обществе кеннорийцев?
Второе предположение явно попало в цель, но Александер сумел выкрутиться.
— Не привык ходить по ресторанам за чужой счет. Еще со
студенческих лет исповедую принцип — никогда не заходи в те заведения, где не сможешь расплатиться за весь заказ. А нынешняя зарплата мне... не позволяет, скажем так.
«В магазин тоже не пойдет, — понял Арек. — Эх, не надо
было и выбираться на эту прогулку. Хотя... всё какое-то разнообразие».
— Ясно. А дома со мной пообедаешь?
Любовник насторожился.
«Хм... Прозвучало так, словно я пытаюсь загнать его в
ловушку и доказать, что и там, и там он пожрет за мой счет».
— Или у тебя какие-то планы на сегодняшний день? Или на завтрашний? Я, например, собираюсь провести эти выходные тут. И ничего не делать. Если только меня не выдернут в столицу срочным звонком.
— Я вообще-то убрать в квартире хотел, — улыбка оказалась неожиданной. — Но, думаю, это подождет...
Напряжение исчезло. Они, не сговариваясь, двинулись по
аллее, оставляя за спиной арку, львов и дохлых бронзовых
вепрей. Разговор перешел в мирное, почти топографическое русло.
— А там река?
— Да, в этой части парка и река, и набережная. И много
мостиков. Один из них — памятник архитектуры, между прочим... А все терренкуры — влево и вверх. Если пройти чуть-чуть вперед, будет памятник классику поэзии. Потом пруд с фонтаном, музей-усадьба... черт, хотя я туда после войны не заглядывал. Что львы на месте — знал, мне говорили, а вот что дальше...
— Надо проверить, — кивнул Арек. — Я позвоню директору санатория, попрошу карту — там отмечено, где есть разрушения, где нет. Пройдем, посмотрим, ты расскажешь мне, что изменилось. Не за один день, конечно. И даже не за два.
Он покосился на Люксу и не стал добавлять, что в их возра-сте приходится выбирать — или много и долго гулять, или почаще трахаться. Второе было гораздо предпочтительнее.
Александер против прогулок и бесед не возразил.
«Интересно, Люкса сказал ему, что сегодня вечером уезжает, и разговоры начнет переводить кто-то другой? Или это окажется сюрпризом? Между прочим, мне первому надо обеспокоиться — я-то об отъезде знаю — и хотя бы договориться, как нам
встречаться. Номер телефона у него узнать. Телефон... а, в
общем-то, я не видел, чтобы он носил с собой телефон...»
— Кстати, я хотел спросить...
Люкса потешно завертел головой, вглядываясь им в лица —
они заговорили одновременно.
— Его переводи, — велел наместник.
— Разве офицерам Антитеррористического Центра позволено являться на службу с той прической, которую я видел на вашей фотографии? Той, где вы вместе с мужем...
— А что за фотография, хаупт? — прошипел из-за спины неугомонный Хайнц.
— Отстань! Это не переводи! Это я Хайнцу! А теперь про прическу. Да меня б в таком виде к проходной не подпустили, о чем ты говоришь! После того, как... сфотографировались, я поехал и все состриг. Обкорнали — ужас! Почти лысым остался...
и пятна закрашивали — на макушке все равно какие-то бурые разводы были видны.
— Красота требует жертв... — пряча улыбку, проговорил
Александер. — Но прическа очень эффектная. Как будто...
— Муж сказал — как будто ты головой в плошку с вишневым джемом влип, — поделился воспоминанием Арек.
Во взоре любовника прочиталось полное согласие с фор-
мулировкой. Однако вслух он это проговаривать не стал.
Они спустились на набережную, и пошли вдоль журчащей
горной речушки. Хайнц с Рейном, получившие совет «не дышать
в затылок», отстали на десяток шагов. Михаэль шел немного
впереди и развлекался, как умел: обрывал листья с веток и
швырял их в воду. Люкса, вынужденный вести себя прилично,
тяготился и разговорами, и молчанием, но наместник твердо
решил использовать его услуги до упора — неизвестно, как
дальше все сложится...
— Я хотел спросить... Ты говорил, что сейчас живешь один.
А раньше? У тебя есть какие-то родственники? Ты был женат?
— Родственники есть, — ответил Александер. — Тетка, сестра покойной матери. Есть еще двоюродная, по отцу, но мы с ней не общаемся. И раньше — до войны — тоже не часто виделись. Я с ней последний раз на похоронах отца встречался. И жена еще бывшая есть. Она сейчас второй раз замужем.
— У тебя есть дети? — не сдержал прорвавшееся любопытство Арек.
— Нет. А у тебя?
Наместник отрицательно покачал головой. Вопрос звучал дико. Нет, для туземца — не так уж и дико. Просто из-за внешности Грэга он порой забывал, что любовник обладает
только крохами информации о жизни кеннорийцев и не знает элементарных вещей.
— Я понимаю, что муж... но я думал: а вдруг дома у тебя есть ребенок? — путано начал объяснять Александер. — Мало ли... можно же и с мужчинами, и с женщинами... а если хочешь ребенка...
Арек колебался. Можно было повторить скупое «нет». Или промолчать. А можно было дать разъяснения, которых, в общемто, от него никто не требовал. Разъяснения любая служебная инструкция называла «сведениями ограниченного доступа», но проблема крылась не в нарушении этих самых инструкций.
«Трудно предугадать его реакцию на рассказ. Сомнительно,
чтобы он помчался прочь с криками: «Мутант гребаный!». А с другой стороны...».
— Люкса, а тебя Михаэль просветил? О браслетах, мужчинах, детях и прочих особенностях кеннорийской жизни?
— Вряд ли я услышу от вас что-то новое... — уклончиво ответил переводчик.
«Вот паразиты! Выдали военную тайну! — подумал наместник обо всех трех телохранителях сразу. — Вода в жопе не держится!
Хотя... Михаэля понять можно. Я ведь тоже хочу объяснить все сразу, чтобы потом не запинаться на мелочах».
Неловкое молчание и тихие переговоры с переводчиком
Александера обеспокоили. Он обошел Люксу и осторожно взял
Арека за руку. Пожатие пальцев было неуверенным. И именно оно склонило чашу весов в пользу разговора. Или любовник выслушает все и сможет принять ситуацию такой, как есть, или уйдет.
— У меня не может быть детей. Я стерилен. Как и все браслетчики и не-браслетчики, работающие за пределами Кеннора.
Врата и браслеты — действующие усилители — благо и проклятье нашей нации. Их излучение делает нас бесплодными. А из-за остаточного излучения — в свое время Кеннор был нашпигован Вратами до предела — на одного мужчину и одну женщину, способных к воспроизводству себе подобных, рождается три-четыре стерильных особи мужского пола.