— Не надо ничего... пока.
Комната встретила его размеренным сопением. Двойник мужа разлегся на кровати, обнимая подушку, и еле заметно улыбался во сне. Крем с хитрой смесью противовоспалительных
трав подействовал. Плечи были чуть-чуть красноватыми, и Арек подумал, что процедуру стоит повторить.
Он наклонился к спящему и дунул ему в ухо — так же, как будил Грэга. И едва не заработал удар головой в лицо. Благо, хоть щит успел выставить. Туземец провел ладонью по заспанным глазам и что-то пробормотал — похоже, извинился. Арек убрал щит, и кисло пообещал:
— В следующий раз буду палкой издали тыкать... или кидать тяжелым! Вставай! Надо тебя в чистые тряпки одеть. Интерес но, а у меня здесь есть какие-нибудь вещи? В шкафу только по душ ки и постельное белье...
За сведениями пришлось обращаться к Хайнцу. Те ло хранитель заверил, что одежды в доме полно. Надо просто покинуть спальню и зайти в гардеробную.
— Первая дверь слева, хаупт. Там, в шкафах все необходимое.
— Что бы я без тебя делал... Спасибо. Предупреди Люксу — мы скоро спустимся. Я хочу, чтобы он переводил разговор.
Как и следовало ожидать, тряпки Арека не подходили туземцу по бедрам: влезть он в них мог, только втянув живот и намылившись, да и то... Сразу вспомнился довольный смешок
мужа: «Когда ты уже задницу наешь? Народ сплетничает, что я тебя не кормлю». Наместник покосился на свое отражение в зеркале, благосклонно ему покивал и достал из шкафа
спортивный костюм. Растянется как-нибудь...
Указав на полки с бельем — выбирай, мол, какое надо —
он открыл окно и выглянул в сад, желая оценить вид с новой
точки. Любование пейзажем произвело забавный побочный эффект — член туземца дернулся, недвусмысленно сообщая, что перегнувшееся через подоконник тело вызывает у него интерес.
«Может быть, сначала в койку, а потом поговорить? А то сейчас выяснятся какие-нибудь мешающие детали...».
Урчание в желудке было незапланированным и немело-дичным. «Сначала поужинать, а потом все остальное!» — заявил организм. Пришлось признать, что требование справедливо, дождаться, пока будущий собеседник и сотрапезник оденется, и тащить его вниз.
Телохранители и переводчик расположились на огромной кухне. Рейн вытаскивал из микроволновки запечатанные лепешками глиняные горшочки, Хайнц резал лимон, а Михаэль с Люксой пили чай, устроившись на широком подоконнике.
— А вот и мы... — натянуто сообщил Арек. — Э-э-э... Я бы вас познакомил, но не знаю, как зовут нашего гостя. Собственно, для этого ты мне и понадобился, Люкса. Скажи ему, как меня зовут, спроси его имя и...
Он подумал, что в разговор надо сразу добавить капельку интриги, и твердо продолжил:
— Сразу скажи, что мне тридцать шесть лет, я офицер в отставке, раньше служил в Антитеррористическом Центре, на этой планете не воевал и вообще не участвовал в общевойсковых операциях.
Заявление убивало трех зайцев сразу: Арек прозрачно «скрывал» свою должность, отмежевывался от понятия «захватчик» и намекал, что он не имеет никакого отношения к лагерной охране.
Туземец выслушал быстро заговорившего Люксу с каменным лицом, кивнул и выдавил десяток слов в ответ.
— Его зовут Александр. Бывший военнопленный, регистрационный номер свидетельства об освобождении...
Арек досадливо отмахнулся, не желая слушать перечень цифр.
— Александер? Очень хорошо... спроси... что он собирается
делать сегодня вечером и сможет ли со мной поужинать?
Саша
Собственное имя прозвучало слишком жестко и чуть исковеркано: «Алекзандер».
— Вас приглашают поужинать, если, конечно, у вас нет других планов на сегодня.
— Ты правильно переводишь то, что он говорит?
— Некорректный вопрос, — не меняя вежливого выражения
лица, обронил темноволосый паренек. — Я перевожу слово в слово. Ваш ответ?
— Скажи, что у меня ничего не запланировано.
— А ваша работа в кафе?
— Меня оттуда уволили. Как раз в тот вечер, когда он там ужинал. Сейчас я работаю в городском благоустройстве.
Собственно, потому и оказался перед особняком. Мы меняли плитку по приказу господина коменданта.
Арек выслушал перевод, принужденно улыбнулся и произнес
несколько лязгающих фраз.
— В таком случае и его, и ваша работа на сегодняшний день закончена. Он собирался погулять в лечебном парке — подушать свежим воздухом, полюбоваться видами. Но считает, что ужин на балконе — прекрасная замена прогулке. Закатное солнце удивительно красит пейзаж.
— Несомненно... — пробормотал Александр.
Кухню заполнило тяжелое молчание — говорить оказалось не о чем. Положение спас один из телохранителей, тот, что постарше и помельче. Он начал составлять еду на поднос,
поминутно консультируясь с наместником — интересно, а зачем
он скрывает, кто есть на самом деле? Не стесняется же...
— Вы будете пить вино?
— Все равно.
— Белое или красное?
— Я же говорю — все равно.
На второй поднос перекочевали тарелка с дырчатым сыром, два бокала и бутылка красного вина. На балкон они двинулись караваном: Арек, который нес пачку салфеток, два телохранителя, нагруженные едой, переводчик и плетущийся в хвосте Саша.
«Вроде как успокоился. Поверил, что я к дому случайно попал? А если не поверил — пусть проверяет. Все законно, никаких левых договоров».
При виде знакомой спальни с огромной кроватью пришло
понимание, что успокоился наместник все-таки раньше, чем услышал его объяснение. Прикосновения рук, втиравших какую-то прохладную мазь в обгоревшие плечи, были неожиданно нежными. В них не чувствовалось ни сдержанной ярости, ни нетерпения. Только забота и вкрадчивая ласка, на которую чуть не откликнулось стосковавшееся тело. И если бы не предупреждающий сигнал — опасность сзади...
«Но, несмотря на это, я заснул в его кровати».
Пока телохранители расставляли на столе содержимое подносов, Арек задумчиво смотрел на горы. Саша украдкой оценил выражение его лица: брови сдвинуты, лоб нахмурен...
Недоволен? Собой, окружающим миром?
Наместник повернул голову. Растянул губы в очередной вымученной полуулыбке и задал вопрос, мгновенно продублированный переводчиком:
— Саша, ты сможешь остаться на ночь?
— Да, — внезапно осевшим голосом ответил Александр. —
Меня никто не ждет. Я сейчас живу один.
— Я тоже.
Уходя, переводчик протянул ему картонный прямоуголь ник и проговорил:
— Если вам захотят что-то сказать, меня вызовут. Если вы захотите что-то сказать — дайте ему мою визитку. Вот эту. Он позвонит, и я поднимусь наверх или переведу ваши слова по
телефону. Если желаете поговорить сейчас — я к вашим услугам.
— Ничего не надо.
Говорить через переводчика еще хуже, чем пытаться угадать желания по взглядам и жестам. Темноволосый паренек заставил Сашу признать вслух, что он собирается добровольно разделить постель с чужаком. Грех обрел двойную тяжесть — у
него появились свидетели. Первая встреча насквозь пропахла коньяком и авантюризмом, от нее можно было отмежеваться, оправдать свое поведение шоком и длительным воздержанием.
А сейчас, под внимательным взглядом карих глаз, оставалось только цедить скупые нейтральные слова, стараясь не выдать собственного интереса к наместнику. Интереса, которого не должно было в принципе, но вот же беда...
Молчание за ужином успокаивало. Медленно, но уверенно, растворялась скованность — отголосок официальных представлений и проговоренной вслух разницы положения. Утихло
раздражение, вызванное вторжением переводчика в тщательно оберегаемую личную жизнь: Арек не стесняется, и я как-нибудь переживу.
«Да я, небось, не первый и не второй, кого на такие ужины зовут. Алексей наверняка ни лиц, ни имен не запоминает. А я терзаюсь не хуже барышни на выданье. Надо смотреть на жизнь проще. Не убили, покормили...»
Стол оказался маловат. Пальцы сталкивались у тарелки с хлебом, над салатником с зеленью, возле пачки распечатанных салфеток. Это не было лаской или элементом заигрывания, однако при очередной встрече наместник чуть дольше поло-
женного задержал свою ладонь на Сашиной, словно напоминая, для чего его сюда пригласили.
Арек так и не переоделся: остался в строгих костюмных брюках, но пара расстегнутых пуговиц и закатанные манжеты рубашки придавали ему домашний вид. Увитый плющом балкон и тающие в сумрачно-туманной дымке горы служили достойным фоном для его чеканного профиля — хоть портрет пиши.
Наместник на отдыхе...
Они быстро расправились с едой. Мужская трапеза хороша не только соблюдением минимальных приличий — в ней нет места подсчету калорий и жеманной медитации над куском: «И съел бы еще, но надо подумать о талии». Простое удовлетворение
потребности. Сначала жадное утоление голода, а уже потом,
когда исчез горячий чанахи, — оказывается, Арек не брезговал
местной кухней — спокойное копание в тарелках с нарезками.
Приятное чувство сытости и плещущееся в бокалах вино
расположило к любованию пейзажем. Горы растворялись в ве-
черних тучах, балкон неумолимо погружался в полумрак, а сизый дым сигарет причудливо сплетался с густеющими тенями, словно приглашая их на танец и получая безмолвный отказ.
Мирная тишина разбавлялась шорохом молодых листьев,
отдаленным лаем собак, еле слышными человеческими голо-
сами. Звуки убаюкивали, и Саша пару раз вздрагивал, боясь
отключиться с бокалом в руках — вот будет стыдоба...
Разморенного наместника такие опасения, похоже, не посещали. Он разлегся в кресле, прижимая бокал к груди, и не обращал внимания на то, что рубиновая жидкость облизывает
стекло в опасной близости от белой рубашки. Наказание за безалаберность произошло почти в полной темноте — Александр услышал сердитый выдох сквозь зубы. Бокал вернулся на столик, а Арек, отряхиваясь, встал из кресла и шагнул к балконной двери. Пошатнулся, зашипел чуть громче и ухватился за стену, чтобы удержать равновесие.
Саша оказался рядом через мгновение. Придержал за локоть, осторожно положил руку на бедро и замер: губы едва не коснулись губ. Винный запах смешивался с сигаретной отдушкой и едва уловимым ароматом холодной мужской парфюмерии.
Слишком холодной для живого, горячего тела, шевельнувшегося в его руках. Их губы встретились, и все страхи и условности разлетелись, как пух зрелого одуванчика.
Как они добрались до кровати? Но как-то же добрались, даже включив по дороге настольную лампу... И, сбросив дремоту, начали избавлять друг друга от одежды. На пол полетела куртка от спортивного костюма, залитая вином рубашка, запятнанная
нижняя майка... Не переставая целовать любовника, Саша запустил пальцы в густые черные волосы и сорвал стягивающую их резинку. Ответное мурлыканье заставило его зарычать и притиснуть добычу к покрывалу, удерживая за прохладный металл браслетов. В глазах наместника плясали знакомые золотые искорки, и это дало ответ на непроизнесенный вопрос:
«Можно?».
Но расцепить объятия все-таки пришлось. Ни в одном из судорожно выдвинутых ящиков прикроватной тумбочки не было презервативов, и Арек выудил из пиджака солидный
бумажник, в одном из отделений которого нашлись заветные серебристые квадратики. Александра коробило то, что любовник оказался слишком запасливым: хоть куртка, хоть пиджак, а в карманах одно и то же. Но если принять во внимание, что он способен разделить постель с первым встречным... Например, попавшимся на глаза уборщиком из кафе. Тогда, конечно, без презервативов в бумажнике никуда.
Мимолетная досада растворилась в очередном поцелуе.
Знакомый, но еще не то, что не приевшийся — толком и не
распробованный круговорот ощущений заставил Сашу потерять
голову. Щетина, браслеты и татуировка уже не вызывали глупой оторопи. Память тела подталкивала: войди и возьми. Тебя хотят, тебе это позволят...
И он взял — с минутной заминкой, с тревожным прикосновением: «Хочешь? Тебе это надо?». И получил недвусмысленный ответ. Наместник отдавался жадно и требовательно,
и слова «я полежу, от меня не убудет» не имели к нему никакого отношения. Откровенное, неподдельное желание — на кой черт бы он глотал какие-то возбуждающие средства? — подкупало и заставляло выкладываться в ответных рывках. До тьмы в глазах, до хрипа в перехваченном горле, до судорог в напряженных руках.
После секса и душа они выкурили по сигарете на свежем воздухе. Вернувшись в спальню, наместник прикрыл балконную дверь и устроился на кровати, отвернувшись от настольной лампы. Александр, которому свет бил в глаза и напоминал о круглосуточно горевших светильниках в бараке, протянул руку и парой щелчков по подставке добился желанной темноты.
Со второй подушки раздался недовольный рык. Арек включил лампу, едва не заехав Саше локтем в скулу, окинул его возмущенным взглядом и схватился за телефон.
Разбуженный переводчик, зевая, проговорил в трубку, что
шаттхальтер не любит засыпать с выключенным светом.
— Я уже понял... Извини за беспокойство. Трубку ему
передавать или как?
— Никакого беспокойства. Это моя работа. А с трубкой
решайте сами. Он хочет что-то сказать?
— Вроде бы нет... — пробормотал Александр и нажал на отбой.
Заснуть в одной кровати без ударной дозы коньяка оказалось
сложно. Они поочередно вставали, ходили курить, пили
минеральную воду, посещали ванную. Долго и со вкусом ловили
залетевшего в комнату шального комара, ворочались, менялись
подушками: большей на меньшую, а затем наоборот. Наконец
нехитрые забавы закончились, и Саша начал задремывать —
подействовало вино, помноженное на дневную усталость.
Наместник тоже перестал копошиться и дергать покрывало и утих.
Раздавшийся за стеной грохот заставили их подпрыгнуть
и настороженно посмотреть друг на друга. Подождав пару
минут, Арек закутался в длинный махровый халат, выс-
тавил силовой щит и осторожно выглянул в коридор. Там
обнаружился встрепанный Хайнц, в таком же халате — видимо,
ванные особняка укомплектовывались «без изюминки». Перег-
лянувшись, маги двинулись к гардеробной, в которой после
шума воцарилась гробовая тишина.
Хайнц решительно распахнул дверь, осмотрел комнату и
произнес пару энергичных слов, понятных Саше без перевода —
их ежедневно употребляли охранники в лагере, выгоняя заключенных на построение. Три слова, добавленные Ареком, тоже вряд ли относились к числу литературных выражений.
Впрочем, при виде разгрома и у Александра попросилось на язык крепкое словечко. Новенькое окно — пластик, стеклопакеты — валялось посреди комнаты. Перевернутый жур-
наль ный столик, сбитая дверь шкафа и комки засохшего
герметика, рассыпанные по паласу, добавляли картине унылую неприглядность.
Разгоревшуюся между Ареком и телохранителем перепалку
Саше перевел поднявшийся по лестнице сонный переводчик.
— Господин наместник хочет остаться ночевать здесь, а Хайнц настаивает на том, чтобы срочно уехать в столицу.
Судя по всему, перевод был кратким и адаптированным.
Наместник рассматривал вывалившуюся раму, оконный проем,
хмурился, но явно не считал случившееся терактом или попыт-
кой покушения. От телохранителя, повторявшего одну и ту же фразу, он сначала отвязывался короткими лагерными ругательствами, а потом вынес вердикт — вроде бы, не обвиняющий Александра.
— Господин наместник считает, что раму ставили в спешке
и не закрепили, как следует. Он сам оставил окно открытым.
Видимо, было достаточно смещения баланса и нескольких
порывов ветра, чтобы ненадежная конструкция рухнула. Хо-
рошо, что не на кого-то из присутствующих. Господин наместник
отдаст распоряжение секретарю, чтобы тот связался с фирмой,
проводившей ремонтные работы...