Маринка вела машину исключительно при помощи глаз. В одной руке у нее был телефон, по которому она что-то громко вещала, во второй попеременно разные предметы, вроде зеркальца, сигареты, шоколадного батончика. При этом она время от времени говорила мне:
– Смолин, подержи руль, – и перегибалась через спинку кресла, не отпуская педали газа.
Скорость ниже 90 километров не опускалась, и даже «пробки» для нее не являлись основанием для остановки.
Клянусь, в какой-то момент я подумал, что тут-то мне и конец. Одна радость – когда наши трупы выпилят из кабины, кто-то из гайцев, может, скажет:
– Красиво ушел пацан, с зачетной телкой.
Других плюсов я не видел.
Я выжил в той поездке, но больше к ней в машину не садился. А через год и машины не стало – Маринка влипла в аварию, правда, к моему удивлению, не по своей вине. Тачка была разбита в хлам, а на самой Маринке, опять же, к моему невероятному изумлению, не было почти ни царапины, если не считать синяк под глазом и расквашенный нос.
С тех пор машины у нее не было, что, на мой взгляд, должно было положительно сказаться на общей обстановке на дорогах.
– Не верю, – покачал головой я. – Ты на это не способна.
– Ну и зря, – назидательно произнесла она. – Людям надо верить. Даже журналистам.
Вот так, за разговорами, мы и доехали до Шаликово.
Была это типичная подмосковная дачная станция. Длинная платформа, на ней пара лавочек и никакого намека на дополнительный комфорт. Ни палаток, ни газет, ни даже навеса. Да он тут никому был и не нужен, поскольку сюда приезжали или местные жители, или дачники, каковых было совсем немного. Собственно, из электрички вместе с нами вышло от силы человек двадцать, которые бодро потопали в сторону площадки, находившейся совсем рядом с платформой. На этой площадке стоял десяток разнокалиберных машин, около которых отирались люди, приятно напоминавшие «частников».
Я приободрился – если они тут есть, значит, имеются шансы добраться до цели достаточно быстро. Время не то чтобы поджимало, но день уже перевалил на свою вторую половину.
Увы, но все это изобилие машин шустро разъехалось буквально в следующие же пять минут. Это оказались никакие не частники, а местные дачники, встречавшие родных и близких. Еще в пару изрядно битых «шестерок» загрузилось человек по пять, и они тоже отбыли – это, как я понимаю, были все же «леваки», но заранее подряженные приехавшими. Или что-то вроде этого.
В результате, вскоре мы с Маринкой остались вдвоем на совершенно пустой площадке. Она, я и тишина.
– Офигеть, – сказала моя спутница и достала из своего маленького рюкзачка пачку сигарет и зажигалку. – И куда теперь?
– Туда, – неуверенно показал я направо. – Весь транспорт в ту сторону порулил.
– Ну да, – прикурив, согласилась со мной Марина. – Если то место, которое я нашла на карте, верное, то нам точно туда. А вообще – мне это все даже нравится. Прикинь – сто верст от Москвы, всего-то – и уже белые пятна на карте. Ну вот где еще такое есть? Это у них, на Западе, все измерено и взвешено, все параллельно и перпендикулярно, а у нас – неизведанные просторы. И это ведь, повторю, рядом со столицей. А если махнуть вглубь державы? Там даже чупакабру поймать можно, наверное. Или Змея Горыныча.
– Не надо нам никакого Змея Горыныча, – даже передернуло меня. – Ну его нафиг.
Ей шутки, а у меня в рюкзаке вон неведома зверушка сахар жрет. И еду я за книгой, которую бог весть сколько поколений ведьмаков писало. Так что – не стоит будить лихо, пока оно тихо.
Как раз в этот момент к площадке подрулила раздолбанная «четверка», лихо затормозила, жалобно при этом заскрипев, и из нее вылез смуглый парень азиатского вида.
– Московский электричка быль? – проорал он нам.
– Быль, – выпустив дымок, сообщила ему Маринка, толкнув меня в бок. – Уже все, уехаль.
Могла бы и без этого обойтись, я тоже не дурак.
– Эш! – расстроился водитель, но тут же выдал белозубую улыбку. – Куда ехать будем? Недорого!
– В Лозовку, – подключился к разговору я. – Сколько возьмешь?
– Недорого, – водитель поправил кепку. – Дорогу покажешь?
– Да блин, – я даже притопнул. – Нет, ну ты видела?
– Не шуми, – Маринка подошла к «четверке» и обратилась к водителю: – Тебя как зовут?
– Талгат, – с готовностью ответил тот, плотоядно окинув мою приятельницу раздевающим взглядом.
– Вот что, Талгат, – Маринка оперлась рукой на крышу машины. – Здесь у вас что, деревень много вообще?
– Много, – покивал водитель. – Там, и там, и там… Везде люди живут.
– А они в этих местах давно живут? – профессионально-мягко уточнила Маринка. – Или недавно застроились?
– Недавно, – покивал Талгат. – И сейчас строятся. Много. Такие дома – ух! Шлакоблоки! Ци-лин-дрованный брус!
– Вот, – Маринка бросила сигарету на землю и потоптала ее носком кроссовки. – А нам надо место, где давно живут. Сильно давно.
– А-а-а-а-а, – Талгат покивал. – Есть такие. Там вот давно живут, если по дороге и повернуть. И еще если прямо ехать, мимо фермы, то за полем и лесом тоже такое есть.
Эти рассказы он сопровождал взмахами рук, видимо, подразумевая, что мы прекрасно понимаем, о каких местах идет речь.
– «Там вот» – где? – Маринка достала планшет и показала парню экран. – Если повернуть – это здесь, да? А поле и лес – это тут?
Все-таки она поразительный человек. Иногда я поражаюсь ее работоспособности, иногда – ее рассудительности, а прямо сейчас – безрассудству. Мы невесть где, с неким Талгатом, которого впервые в жизни видим, и она светит перед ним дорогущие девайсы. Не хочу думать о людях плохо, но кто знает, что у него на уме? Я не боец, в армии не служил и с этим поджарым парнем справлюсь едва ли, если что.
– Да-да, – закивал тем временем Талгат. – Там есть деревня. Название не знаю, я туда только один раз ездил, старика возил. Больше не поеду.
Старика. Очень тепло. Сдается мне, я знаю, какого именно.
– Чего так? – удивилась Маринка – Там так страшно?
– Дороги нет, – пояснил водитель. – Я не проеду, застряну. Две недели дожди лили, там нет дороги теперь. До поля довезу, а там недалеко идти. Пятьсот рублей давай – и поехали.
– Недалеко – понятие растяжимое, – почесал затылок я. – И потом – Марин, ты уверена, что мы именно о Лозовке говорим?
– Э! – водитель достал телефон, причем не какую-нибудь замшелую кнопочную «Нокию», а один из флагманских смартфонов, и ткнул в экран пальцем.
Секундой позже он уже бодро что-то орал в него, причем на своем языке и понять его было невозможно. Хотя – одно слово я разобрал. «Лозовка».
А еще я заметил, что он немного помрачнел, слушая что-то, что говорил ему собеседник.
– Она это, – уверенно сообщил нам Талгат, нажав «Отбой». – Расим здесь все знает. Он тут живет давно. Двадцать лет живет.
С равным успехом Расим мог ему сказать и что-то другое, не связанное с Лозовкой, потому приходилось верить на слово.
Впрочем, решающим фактором явилось не мнение все того же Расима, а то, что Родька зашебуршился в рюкзаке и потыкал меня в спину, как будто соглашаясь с мнением Талгата. Да и карта показывала, что в тех местах есть населенный пункт.
Маринка глянула на меня, я на нее.
– Пятьсот рублей – и едем, – напомнил о себе водитель, заметив наши переглядки. – Чего стоять? Если нет – я тогда на рынок в Моденово, там всегда пассажир есть.
– Тысяча – и едем до Лозовки, – предложил я.
Мне не хотелось идти через поле и лес.
– Не, – отказался Талгат наотрез. – Тысяча хорошо, но все равно не доедем. Застряну. Трактор звать – полтора тысяча платить буду. Нет. Если бы у меня «Паджера» был – тогда да. Только тогда бы я с вас две тысяча брал.
– Почему тогда две?
– «Паджера», – удивился моей непонятливости Талгат. – Вип-машина, э!
– А если мы сейчас, не дожидаясь «Паджеры», две тысячи дадим? – предложила ему Маринка. – Как за вип-машину?
Ей тоже не хотелось топать пешком.
– Не поеду туда, – Талгат покачал головой. – Да и вам не надо. Давай я вас на водохранилище отвезу. Там хорошо. Купаться можно, вода теплая. Не надо в Лозовку, там и не живет почти никто.
– Водохранилище – это очень хорошо, – мечтательно произнесла Маринка. – Смолин, может, ну его, это твое наследство? Поехали искупаемся?
Я бы хотел. Но не могу.
– Значит, говоришь, недалеко там идти? – еще раз уточнил я. – Сколько по времени? Ну, примерно?
– Двадцать минут, – уверенно заявил водитель. – Не больше. Сначала поле, потом лес. Да не бойся, там не заблудишься. Пройти можно. Проехать нет. Вот если бы «Паджера»…
– Двадцать минут – это нормально, – сказал я и полез в машину.
Глава восьмая
Было бы даже странно, если бы все получилось так, как нам было обещано.
– Двадцать минут! – бубнил я, оступившись в очередной раз. – Да чтобы ему пусто было, этому Талгату.
Поле, через которое мы шли, казалось бесконечным. Ну да, когда мы вышли из машины, все выглядело не так и страшно. Даже где-то красиво. Разнотравье, какие-то голубенькие и желтенькие цветочки, лес, начинавшийся там, где это летнее великолепие кончалось.
– Вон туда, – сказал нам водитель, ткнув пальцем в березняк, не такой уж и далекий на первый взгляд. – Через поле и будет дорога. Идти по ней надо, там не заблудитесь, поворотов нет. Можно дальше ехать, где дорога начинается, но тут ближе выйдет, если напрямую.
– Так я позвоню, когда мы обратно соберемся? – еще раз уточнил я у него.
Не мудрствуя лукаво, еще в машине мы договорились с Талгатом о том, что он нас подберет здесь же, а после отвезет обратно на станцию.
– Да, – заулыбался он. – Тысяча.
– Такими темпами ты на «Паджеру» скоро денег накопишь, – заметила Маринка, потягиваясь. – Черт, ну как красиво, а? Смолин, сфоткай меня на фоне этого всего. Я в «Инстаграм» выложусь.
Красиво-то красиво, но только если на все это смотреть. А на деле – это тихий ужас.
Под цветами и травой не было видно неимоверного количества разнообразных ямок и колдобин, на которых мы постоянно оступались, рискуя подвернуть ногу. Вокруг нас роились разнообразные мошки, потревоженные нашим вторжением, и немилосердно кусали нас за обнаженные части тела. Пот заливал глаза, поскольку солнце пекло немилосердно.
А лес был все так же далек.
– И что я с тобой поперлась? – с Маринки тоже слетело благодушие, она то и дело останавливалась почесать исколотые травой и искусанные насекомыми ноги. – Нет, все-таки живая природа хороша только в виде программ «Нэшнл географикс».
– Просто мы с тобой сугубо городские люди, нет у нас к этому всему привычки, – высказал свое предположение я. –. Да блин!
Я снова оступился и чуть не упал. Судя по всему, тут весной какой-то большой трактор проехал, пропахав изрядных размеров борозду. А может, тут пожизненный рельеф местности такой.
В общем, мы на этом поле не двадцать минут потеряли, а куда больше. Нет, будь здесь асфальт – и слова Талгата оказались бы правдой. А так – куда там.
– Ты как хочешь, а я еще раз в эти колдобины не полезу, – заявила Маринка, с печалью глядя на свои икры, все в расчесах. – Обратно по дороге пойдем. Она по-любому лучше, чем это поле.
– Поддерживаю, – кивнул я, вытирая со лба обильный пот. – Я и сам того же мнения. А еще я предлагаю минут десять передохнуть вон под той замечательной березой. Надо дух перевести.
– Дай попить, – потребовала Маринка. – А то я сейчас сдохну.
Что до состояния дороги – тут Талгат не соврал. Собственно, я бы даже слово «дорога» тут подверг сомнению, это как-то по-другому называется, на мой взгляд. Она была не просто раздолбана, что для наших краев обычное дело. Она была… Вздыблена, это определение подходит лучше всего. Я даже заподозрил, что это эхо войны. Насколько я помню, в 1941 по этим местам прошли немецкие танки, изрядно раскурочив все, что только можно. Не исключено, что после того, как их выбили из этих мест, заниматься дорогой просто никто не стал. Сначала война, а потом недосуг было.
Глина и земля, из которых она состояла, местами застыла в столь причудливых формах, что это можно было принять за инсталляцию, а никак не за колдобину. Хватало в этих рельефных красотах и воды, причем в ней уже завелась жизнь. Я видел тритона, сидящего на глиняном гребне, а в одном месте вроде как даже плеснула рыба.
Тут, сдается мне, и на «Паджеро» особо не проедешь. Здесь что-то посерьезней нужно.
Впрочем, нас это не сильно печалило, мы топали по обочине, засыпанной ковром из еловых иголок. Березняк сразу после поля сменился ельником, причем серьезным, глухим, из тех, в котором ни звуков нет, ни просвета. Все, что у нас было – эта самая обочина да синяя полоска неба над головой. И, конечно, комары в огромных количествах.
– Теперь я точно знаю, что означает слово «роятся», – отвесила себе очередную пощечину Маринка.
– Странно, – заметил я, отмахиваясь обеими руками от сонма кровососов.
– Что именно? – спросила Маринка жалобно.
– Ты не сказала: «Смолин, это ты во всем виноват», – пояснил я. – Видно, крепко тебя обескровили. И обессилили.
– Просто данное утверждение не требует озвучивания, – Маринка прибила очередного комара. – Сашка, я домой хочу.
– Фигушки, – мстительно заявил я. – Если увязалась за мной, то терпи. Вперед тебе наука будет.
Лес кончился вдруг, внезапно. Елки, которые казались бесконечными, расступились, и мы оказались на деревенской улочке. Надо же. А как же – околица, плетень и все такое? Что там должно быть у приличной деревни? Указатель, наконец? Это точно Лозовка или нет?
И не спросишь ни у кого – на улочке не было ни души, а завалившиеся заборы и заколоченные окна и двери двух первых домов, стоящих прямо на границе с лесом, ясно говорили о том, что там давно никто не живет.
Одно хорошо – комары остались там, в ельнике. За нами они не последовали.
– Интересно, тут колодец есть? – измученно спросила у меня Маринка. – Я холодной воды хочу. Знаешь, такой, чтобы зубы свело и горло перехватило.
– Красиво сказано, – оценил я. – Не думала о том, чтобы писать художественную литературу?
– Ты, Смолин, энергетический вампир, – заявила Маринка и почесалась. – Чем мне хуже, тем ты бодрее. Блин, ну всю искусали!
– А нам потом еще обратно идти, – злорадно сообщил ей я. – А там еще и к вечеру дело будет!
– Сука ты, – безнадежно произнесла моя спутница.
Колодец мы нашли довольно быстро, просто пройдя по улице чуть подальше. Он стоял на небольшой… Даже не знаю, как это назвать. Площадке, наверное, до слова «площадь» этот утоптанный участок земли не дотягивал. Я так думаю, что эта площадка была серединой деревни, поскольку от нее в разные стороны расходилось еще три улочки. Если мы пришли в нужный населенный пункт, то какая-то из них точно была наша.
А людей так и не было видно. Пусто было вокруг.
– Сашка, тут и ведро есть! – радостно заорала Маринка, подбежав к колодцу. – Ура!
Она двумя руками открыла крышку, бросила в открывшийся черный зев ведро и с восторгом уставилась на вращающийся ворот.
– Давай, крути, – секундой позже потребовала она. – Доставай воду.
Если честно – я сто раз видел этот процесс в кино, но вот вживую поднимал таким образом воду впервые. И знаете – в этом что-то есть. Ну что-то такое исконное, нутряное. Впервые-то впервые, а ощущения были привычные до невозможности, будто я подобным ежедневно занимаюсь. Скорее всего – память предков.
– Вода! – Маринка уцепилась за дужку ведра и вытащила его на край колодца. – Холодненькая! Господи, никогда не думала, что такие простые радости Земли могут довести меня почти до экстаза!
Она зачерпнула ладонями воду и плеснула ее себе в лицо.
– Мелкими глотками пей, – посоветовал я ей. – По такой жаре от холодной воды бронхит словить можно как нечего делать.
– Знаю, – ответила Свиридова и опустила лицо в ведро.