– Да мы только за! – воодушевляется сосед.
Они уславливаются встретиться на рассвете где-то на берегу, а потом гость все-таки всучивает нам свою корзинку. И уходит, по привычке задвинув щеколду сквозь щель в калитке.
– Ну вот Лиза, – улыбается Азамат. – Ты спрашивала, как соседи тут ходят. Вот так и ходят!
– А он меня совсем не заметил? – интересуюсь я.
– Да нет, заметил, только постеснялся спрашивать. Мать ему небось рассказала, что у меня за супруга, вот он и побаивается на себя твое божественное внимание обращать. А чего ты хочешь, тут ведь такая глушь…
Матушка восстает от послеобеденного сна в прекрасном настроении, суетится по дому, даже прибирает бардак в комнате.
– Тебе не помочь, ма? – участливо спрашивает Азамат, глядя, как старушка запихивает вещи на полки, до которых еле дотягивается.
– Да ты поможешь, я потом не найду ничего в жизни. Ты сегодня и так помог, сиди уж теперь, отдыхай. Ой, да, кстати! – Она внезапно перебегает в другой конец комнаты, где в углу стоит внушительных размеров сундук. Открывает его, перегибается через бортик, да так туда и закапывается по пояс. Даже одну ногу приподнимает для эффективности. – Я тут порылась, – слышится ее приглушенный голос, – хотела тебе сварганить что-нибудь. Нового ничего не успела, зато старое нашла, что Арон тогда привез из твоего. – Она наконец выныривает с холщовым мешком в охапке. – Постирала, перешила кой-чего. Вот погляди, может, пригодится.
– Ой, ма, да не надо было! Мне вон Лиза шьет, что ты напрягаешься… – тушуется Азамат.
– Ты и шьешь? – удивляется матушка, обернувшись ко мне. Я уже говорила, но она в тот момент, видимо, была слишком поглощена вопросом откармливания Азамата. – Ну и здорово, но это ж одежка, ее много не бывает. Тем более чего она тут у меня место занимает? Ты возьми что подходит, а из остального я лучше наволочек нашью пестрых, хоть польза будет.
– Тоже верно, – соглашается Азамат и садится разбирать вещи.
Боже, какое все яркое, у меня аж в глазах рябит! Тут и тесемочки, и вышивка, и мережки, и шитье, даже кружева кое-где, хоть и мужская одежда. В отдельном мешочке целая вязанка бус, браслетов и колец.
– Ой, это только если подарить кому… – вздыхает Азамат. – Куда мне теперь бусы…
– Ты погоди дарить-то, – хмурится матушка. – Сын вырастет, вот ему и отдашь. Тут еще моего отца камни есть, ты это из семьи не выводи!
– Да ты что! А какие от твоего отца? Я и не знал…
– А ты бы слушал хоть раз, когда я тебе про них рассказывала, – усмехается матушка. – А то надел и побежал. Вот эти, вот эти, еще вот то кольцо… А вот это маленькое, детское, может, на Лизу пойдет?
– А я не ношу колец, – развожу руками.
– Ну ты же иногда все-таки надеваешь украшения, хоть и нечасто, – говорит Азамат.
– Только бусы и серьги, а на руки ничего. Они мне для работы нужны.
– Вот это, я понимаю, причина, – смеется матушка. – А ты все на внешность валишь. Ты, Азамат, учись у Лизы. Не хочешь бусы носить, говори: а, они за косу цепляются, мне, мол, неудобно!
Потом мы заставляем Азамата перемерить по крайней мере половину одежды из мешка. Штаны на нем почти все отлично сидят, а вот рубашки в плечах маловаты.
– Ты руки-то насосом накачал, что ли? – хихикает матушка. – Эх, жалко, такие вещи красивые. А вот эту померь, она вроде побольше, да и неяркая…
Азамат берет рубашку и тут же кладет обратно.
– Нет, эту даже мерить не буду. Ты помнишь, кто ее шил?
Матушка морщит лоб:
– Невеста твоя, что ли?
Азамат кивает.
– Вот гадюка подколодная! – Матушка всплескивает руками. – То-то я и смотрю, тускло как-то и вышивки мало. Хорошо все-таки, что ты на ней не женился.
– Сам радуюсь, – ухмыляется Азамат и приобнимает меня за плечи. – И не только из-за рубашек. Кстати, ма, я ведь тебе еще не показал, какой мне Лиза сделала диль…
И бежит за халатом.
Утром мои супруг со свекровью отправляются рыбачить вместе. Она, дескать, уже выздоровела. Ладно, с этими муданжцами и не в такое поверишь. Я же остаюсь дрыхнуть дальше. А то там темно, холодно, мокро, рыба… брр.
Возвращаются они счастливые, тяжело груженные и сбрызнутые соленой водичкой.
– Такой лов, Лиза! Я и не помню, когда я последний раз на такой рыбалке был! – с порога восклицает Азамат. – Мы бы весь день там просидели, но место в лодке кончилось, куда рыбу складывать! Представляешь? И кроме рыбы еще кое-чего попалось, там, пара осьминогов, каракатицы…
Я понимаю, что сегодня нас ожидает еще один пир, только из рыбных блюд. К счастью, готовить нам не приходится: сосед приглашает всех к себе, а то у матушки тесновато. Азамат наряжается с головы до ног и доволен до жути.
Дом у соседа радостный. Там светло, тепло, все стены завешаны гобеленами, полно народа. Две младшие дочери живут вместе с матерью через улицу, и все пришли помогать с приготовлениями. Подарили мне диль и трехслойную зимнюю юбку. За столом мужики, размахивая руками, обсуждают рыбалку, Азамат рассказывает, как он поймал морского дракона. Краем уха я слышу, как матушка наставляет соседского парня лет двадцати:
– Ты смотри у меня, язык не распускай. Скажешь что-нибудь про Азаматово лицо, узнаешь, что не только у твоего отца ремень есть.
Эге, думаю с улыбкой, да тут все схвачено.
Мы улетаем сытые и довольные и берем курс прямо на Дол, потому что надо же отвезти котят. Они сидят в тазике на полотенце (никакой более подходящей емкости для перевозки зверья не нашлось) и трогательно пищат. На лапках они уже вполне неплохо держатся, так что мне приходится то и дело отцеплять эти лапки от бортиков и утрамбовывать обратно в тазик. А то будет у нас полный салон котят, совершенно не приученных к лотку.
– Вот – говорю, – можно сказать, подготовились к земному ритуалу. В новый дом первыми запустим кошек.
– А для чего это? – интересуется Азамат.
– А я почем знаю… Примета.
– Хм-м. – Он задумывается. – Это не примета. Это какой-то обряд. Примету нарочно вызвать нельзя, это знак от богов.
– Ну обряд так обряд, мне это как-то все равно. Я и не собиралась ему следовать, просто раз уж у нас с собой кошки, то почему бы не запустить их первыми.
– Э, Лиза, ты так не говори. Обряд нельзя проводить просто так, случайно. К нему надо подготовиться. Хотя бы в уме придать ему значение. Иначе он никак не сработает. Подумай, может, кто-нибудь из твоих родственников или друзей знает, что это за обряд и почему он именно такой.
Я вздыхаю и открываю в мобильнике поисковик. Мои родственники совершенно точно знают об этом не больше моего.
– В старину первой в дом запускали кошку, – перевожу я с экрана. – Считалось, что кто первым войдет в дом, тот первым в нем и умрет. По одной версии, кошку таким образом приносили в жертву, по другой – кошка сама э-э… демон, она может распугать всех прочих. – Я затрудняюсь перевести на какой угодно язык выражение «нечистая сила».
– Ну вот – серьезно кивает Азамат. – А ты говоришь «какая разница». Видишь, как все продумано!
Мне остается только закатить глаза.
– А у вас, что ли, нету никаких обрядов на новоселье?
– Есть, а как же. В дом надо входить сытыми, в дорогой или дареной одежде. И на ночь надо оставить еду на столе и на крыльце для домашних и лесных духов.
– Я уже знаю, кто эту еду съест, – усмехаюсь я, отцепляя очередного котенка от своего рукава.
– Эти? Да нет, ты что, они только насекомых едят. Ну еще улиток и головастиков. Их потому в городе и не держат, что уж очень диета специфическая. Если насекомых не хватит, то разве что креветками подкормить можно, а это дороговато…
– А как же молоко?
– А, ну… не знаю, маленькие, может, еще будут… Я не предлагал никогда.
– Чудные вы люди, – говорю, – кошкам молока не предложить!
Мы продолжаем обсуждать приметы до самого прилета, и я узнаю много нового не только о муданжской культуре, но и о своей собственной. Правда, многие совсем уж безумные идеи я Азамату не перевожу. Еще решит, что надо им следовать, а мне меньше всего на свете хочется задерживать дыхание в лифте или при покупке чего-нибудь вечером бросать деньги на пол. Впрочем, Азамат и сам не все подряд исполняет. Приметы, как и страхи, тоже бывают женскими, то есть выдуманными от общей бестолковости.
Потом мы ужинаем тем, что прихватили с пира, и напяливаем на себя все лучшее из одежды, а заодно и все украшения.
– Как мать вовремя мне их отдала, – радуется Азамат. – Сам бы ни за что не подумал взять, а ведь драгоценные камни на новоселье счастье приносят!
Наконец мы подлетаем к Долу. Закатное солнце окрашивает его воды золотисто-оранжевым, на скалах галдят гигантские водоплавающие птицы, небо аж фиолетовое, вдоль берега сосны, как пожар… Азамат чуть не забыл рулить от такой красоты. Но не забыл.
Однако когда мы приземляемся на уютной полочке в скале и по широкой дорожке обходим выступ к тому месту, где на крутом берегу стоит мой новый дом, тут уже я забываю, как ходить. Он и правда настоящий дворец. Основная его часть круглая, только на первом этаже есть еще полукруглая пристройка с запада, выходящая окнами на море. Стены кажутся оранжевыми в закатном свете, но они не однотонные, а украшены выпуклым рельефом. На основном здании это могучие раскидистые деревья, на которых, как плоды, висят круглые окна с узорными наличниками. А на стене пристройки всходит солнце. Так вот прямо и поднимается из чего-то вроде волн, раскинув лучи до самой крыши. Все пространство между лучами – тоже окна, и они синие-синие, наверное из тонированного стекла. И в них отражаются небо и вода. На третьем этаже круглое здание обернуто галереей балконов. Но самое потрясающее – это крыша. Она вся блестит, потому что сделана из той самой чешуи, и она коническая. На вершине из крыши вырастают две птичьих головы на длинных перевитых шеях, а сама она представляет собой четыре крыла, внахлест накрывающих весь дом.
Когда я вспоминаю, как дышать, оказывается, что Азамат отобрал у меня тазик с котятами, потому что я его чуть не уронила.
– Нравится? – спрашивает он, сверкая широченной улыбкой.
– А ты думал! – едва выговариваю я.
– Тебе крыша нравится? – уточняет он, как будто это не очевидно.
– Мне все нравится! Это просто обалденно… Я никогда ничего красивее не видела, даже ничего подобного.
– Ну хорошо, – кивает он. – Я просто помню, что тебе вроде бы нравился наш хом, вот я и сделал похоже, а потом что-то засомневался…
– Не сомневайся! – Я лезу лобызаться, но тазик с котятами страшно мешает, тем более что они на холодке в два раза энергичнее разбегаются. – Ну пошли скорее внутрь… ой, а где дверь?
– За углом, – Азамат кивает влево, – если только так можно сказать о круглом здании.
Дом стоит не на открытом месте. Дальняя от нас его сторона опирается на скалу, которая возвышается над нашим небольшим плато и закрывает вид на дом с суши. А с воды его должно быть отлично видно. Так вот Азамат ведет меня к тому месту, где стена дома смыкается со скалой. И там и правда высокая широкая дверь, над которой сплели ветви два рельефных дерева. На ручке, как водится, висит узелковое послание. Азамат зачитывает:
– Здесь живет любимая жена, прекрасная могущественная богиня.
Я только глаза закатываю. Хотя этот дом тянет не меньше чем на замок фей, это точно. Азамат зажигает свет под козырьком, открывает дверь и ставит на порог тазик с котятами. Конечно, теперь, когда вылезать стало можно, они решили, что им страшно и надо сидеть в середке и жаться друг к другу, а то и вовсе спать лечь. Однако любопытство пересиливает, и через несколько минут первый отправляется на разведку, я только его подталкиваю, чтобы на улицу не пошел. Двое оставшихся скоро отправляются следом.
– Ну пошли, – говорю я.
И мы идем.
Войдя, мы оказываемся в полукруглой прихожей с пятью дверьми, как в лабиринте. Две налево ведут в ванную и туалет, две направо в чулан и на второй этаж, а прямо – в жилую часть дома. Я вхожу и обнаруживаю, что мне снова предлагается выбор: налево гостиная, направо кухня. А посередине печка.
– Ой, – говорю, – все-таки печка?
– Нет, – Азамат мотает головой, – только маскируется. Там внутри современная отопительная система. Вот тут, как входишь на кухню, на стене щиток. Выставляй температуру по желанию. А так там только в гостиной маленький камин для уюта.
Кухня вся блестит, она очень большая и занимает ту самую пристройку с солнцем. Изнутри окна-лучи тоже ужасно красиво смотрятся, а по обеим сторонам стена усыпана крошечными, с кулак размером, окошечками всех цветов радуги, сквозь которые проникают веселые лучи.
Из кухни под аркой можно пройти в гостиную, где вдоль стены тянется глиняный выступ, покрытый теплыми и мягкими перинами, а рядом стоят несколько кресел и мой комод, прилетевший с самого Гарнета. Из гостиной есть выход на открытую террасу над морем.
– Там от террасы лестница прямо к воде. Я там лифт делать не стал, но, если хочешь, сделаю эскалатор.
Тут я вспоминаю, что в доме есть еще два этажа. Азамат выводит меня обратно в прихожую, а оттуда направо к лифту. Вокруг шахты лифта вьется винтовая лестница, на всякий случай. Мы поднимаемся на второй этаж. Там просто четыре комнаты, а посередине коридор, по обе стороны которого возвышаются две толстых каменных трубы – продолжения «печки». В комнатах кровати – нормальные кровати, а не перины на полу. На третьем «печка» снова смыкается воедино, никаких комнат нет, просто огромный зал и балконы. И потрясающий вид.
– Ты мне так и не сказала, что должно быть на третьем этаже, – оправдывается Азамат, как будто у меня какие-то претензии. – Так что я ничего делать не стал. Если что придумаешь, переборки поставить можно легко.
У меня начинает кружиться голова от высоты и изобилия, так что я с размаху сажусь на пол.
– В ближайшую вечность, – говорю, – мне вряд ли что-то еще понадобится. Спасибо тебе, солнце, это действительно очень круто.
Азамат приземляется позади, наклоняется и кладет голову мне на плечо. Я прислоняюсь виском к его виску.
– Теперь твоя очередь меня чувствовать, – говорю. – Потому что слов у меня нет.
Он позвякивает бусами.
Азамат расставляет в положенных местах блюдца с мясом, лепешками и молоком. Спать мы ложимся рано, хотя «спать» – в данном случае кокетство, конечно. После трех часов такого «сна» приходится идти мыться второй раз. В ванной, кстати, тоже цветные микроокошечки. Вот после этого Азамат довольно быстро засыпает, а я еще долго лежу, таращась в окно на звездную ночь над водой, голова у меня пустая-пустая, и хочется совершить что-нибудь великое.
На следующее утро я заново осматриваю весь дом при дневном свете. Здесь невероятно солнечно, надо будет накупить отражающей пленки, а то летом мы поджаримся. Впрочем, Азамат уверяет, что все предусмотрел. Ну ладно, верю-верю!
Котята наши куда-то рассосались. Я встретила одного, причем за работой: он кушал на кухне отогревшуюся муху.
– Надо им имена придумать, – говорю.
– А ты их отличаешь друг от друга? – спрашивает Азамат.
– Пока нет.
– И я нет. Вот научишься отличать, тогда и назовешь.
Из угощений «для домового» исчезло молоко, а остальное только понадкусано слегка. Впрочем, то, что стояло на улице у двери, исчезло совсем, даже одно блюдце кто-то уволок.
Мы завтракаем, щурясь на сверкающую воду под окнами, потом спускаемся вниз по широкой виляющей лестнице, перила которой опираются на столбики в виде идущих человечков.
– Вот тут слева чуть подальше есть пещерка, там можно лодку держать. Тут вообще удобно, много пещер в скалах, хоть сарай, хоть конюшню делай. И унгуц есть куда спрятать от непогоды, – рассказывает Азамат. Ему самому ужасно нравится играть в этот конструктор, а мое одобрение – это приятный бонус. Ну да я не внакладе, а то, если бы он все это нехотя отгрохал, я бы ему по гроб жизни была должна.
Когда мы возвращаемся и начинаем думать, что делать дальше, внезапно раздается стук в дверь. Я аж подскакиваю. Откуда тут люди?! Конечно, где-то неподалеку должны быть наши пастухи, но их бы Азамат за три километра услышал.
– А, – говорит Азамат, – это наш сторож знакомиться пришел.
Он открывает дверь, и на пороге появляется жилистый дядя с седой бородой, но не старый на вид.