Не знаю, чего они испугались больше, расстрела или раскатавшего губки Митяя, но следующие пятнадцать минут оба наперебой тараторили так, что я только успевал записывать. А записать было что…
Изложу вкратце. Эстляндский рыцарь фон Паулюсус, судя по всему, достаточно давно был завербован Кощеем. В его задачу входило охмурение царевны, вывоз её за город и заманивание на максимально близкое расстояние к Лысой горе. Причём он сам в женихи не набивался, а служил якобы прекрасному принцу, сражённому Марьяниной красотой и мечтающему сделать её своей возлюбленной королевой!
Она, дурочка, поверила, а двоим претендентам прибалтийский сукин сын оплачивал каждую попойку, чтоб куда не надо не лезли. Я так думаю, он бы их и грохнул давно, но наверняка просто побоялся привлечь лишнее внимание. То есть прекрасно понимал, что, если из трёх женихов останется один, а двое умрут накануне царского решения о свадьбе, это будет выглядеть более чем подозрительно.
– Э-э, мы ему на коня царевну сажали, он и поскакал! Но нам шайтан белобрысый честно заплатил, слово сдержал. Мы к нему претензий не имеем, Сосо, э-э?!
– Ай, мала-мала дал! Мнэ даже на вино нэ хватила, да! Я тебэ так скажу, сыскной ваевода, шакал он паршивый! Для кунака дэнег пажалел… А я кито? Я – князь! Мнэ дэньги считать нэльзя! Мнэ их тока тратить можна, да?!
В общем, в чисто финансовом плане сын степей показал себя куда менее меркантильным типом, чем сын гор. Хотя, если подходить с позиции действующего законодательства, срок им грозит абсолютно равный.
– Еремеева ко мне!
– Слушаюсь, Никита Иванович! – Митя ретиво бросился исполнять приказание и ровно через минуту поставил передо мной слегка помятого сотника.
– Ты б унял своего фараона беспутного, а? Что за моду взял, людей под мышку хватать да бегом волочить?!! Я ж лбом едва косяк не снёс к едренькиной мамке…
– Извини, – с улыбкой покаялся я. – Будь добр, сопроводи задержанных в царский терем. У нас в порубе бесы. Посадим ещё этих двух, они их плохому научат.
– Бесы женихов или женихи бесов?
– Не будем гадать. Да, предупреди, чтоб местечко в тюрьме им выбрали посуше и сена дали побольше.
– Нешто едят? – не поверил Фома.
Я страдальчески покачал головой.
– Не уверен. Думаю, они на нём спать будут. Ну а если и проголодаются, тебе жалко, что ли?
Стрелецкий сотник смущённо пожал плечами, обещая всё исполнить, как велено. Когда он избавил нас с Митяем от лицезрения бесстыжих рож граждан Бельдым-бека и Павлиношвили, мы молча уставились друг на друга. Младший сотрудник, чувствуя торжественность момента, унёс свою задницу от греха подальше, в сени. Кот Васька даже не показывался, тоже понимал, что дело серьёзное. Серая лапка домового незримо глазу выставила на стол две стопки вишнёвой наливки на меду. Сладкая до икоты, но мозги просветляет. Я выпил махом, как лекарство, без тостов.
В двери влетела чуть запыхавшаяся Яга.
– Быстро вы обернулись.
– Дык дурное дело нехитрое, да и горшечник знакомый на телеге подвёз. – Левое веко у бабки заметно подрагивало, видать, тоже нервы. – А ты тут, гляжу, пьянствуешь в одиночку?
– Лучше расскажите, что у вас там с архивами? Нашли хоть что-нибудь?
– А то! – бодро откликнулась бабка. – Обчихалась там вся, ровно собака какая, ежели ей в нос табаку насыпать. Пылища же страшная, думала, там же вся в чихе и сдохну…
– Вот не надо, а? Сглазите ещё, – попросил я.
– …и похоронят меня в подвалах царских, пыльными летописями заваленную, грамотами пришибленную, челобитными придавленную, указами замурованную, – продолжала Яга, невзирая на мои протесты и вдохновенно кружась по горнице. – Это ж не архивы, энто конюшни Авгиевы, бумагами забитые. Покуда собственную царскую переписку нашла, меня два раза полками дряхлыми пристукнуло, а разок в чертежах фортификационных по пояс утонула, как лягушка в молоке, полчаса ногами старыми раритетные листы трамбовала, покуда выбралась.
Я встретился взглядом с котом Васькой, тот подмигнул жёлтым глазом и выразительно причмокнул губками. Я слегка обалдел. Кот укоризненно покрутил лапкой у виска, словно бы его не так поняли, и, привстав на задние лапы, изобразил, как выпивает рюмочку.
– Ага! – наконец-то дошло до меня.
Быстро метнувшись к заветному шкафчику, я налил перевозбуждённой бабке полстопки чего-то малинового и щедро дополнил валерьянкой.
Яга выпила махом…
– Ой, ё-ошкин дрын, как же меня накренило-то, – тепло выдохнула она, прекращая дурацкие танцы. – В общем, что я тебе скажу, мил-дружок участковый, раздобыла я документ старый, где про тот меч написано. Ещё прапрадед Гороха нашего энтот кладенец в гроб хрустальный своими руками положил. Якобы он и знал, какая у того меча тайна, но сам ей не пользовался и другим не сказал.
– Причина?
– Про то летопись умалчивает. Сказано лишь, что тайна сия настолько великая есть, что обычному человеку её нипочём не сдюжить.
– Надуманно, патетично и размыто, – поморщился я.
– Белку в глаз бьёшь, – весомо подтвердила моя домохозяйка, берясь за самовар. – А тока иной информации у нас нет покудова. Вот небось когда сама-то меч тот в руки возьму да со всех сторон обнюхаю, тогда и мнение авторитетное экспертизное высказать смогу. А покуда уж извини, Никитушка…
– Ладно, мы ведь и не ждали, что решение будет самым простым. Когда летим к Кощею? – решительно приподнялся я.
– Да хоть сейчас. Время-то не терпит, а их мерзейшество, поди, невесту новую самолично встречать отправится. Да, может, и влетим в нужный час, пока хозяев дома нету…
– Зеркало?
– Оно. Оно, поганое, да тока, чтоб его изничтожить, могучая сила нужна. Я те за пять минут нужный результат нипочём не гарантирую, – честно предупредила Баба-яга.
Я улыбнулся самой нехорошей улыбкой, на какую только был способен. Хотя, честно говоря, куда мне, поэтому лишь бессовестно спародировал дьяка Филимона Груздева…
– Нам не надо его уничтожать, надо лишь заставить его перестать показывать Лукошкино. Так сказать, слегка перепрограммировать.
Моя домохозяйка важно кивнула. Мы с ней всегда понимали друг друга с полуслова и в четверть намёка. Волшебное зеркало, разумеется, не навороченный компьютер с оплаченным Интернетом, но раз оно каким-то образом управляется, значит, его так же можно и отключить. Яга справится, она в этих вопросах профи, ей можно верить.
– На кого оставим отделение?
– Только не на Митьку! Помните, что он в прошлый раз учудил? В демократическом западном обществе нас бы давно журналисты с потрохами съели да по судам затаскали…
– Прости господи! Это что ж за звери такие?!
– Газетчики. Пресса. Типа третья власть, – не стал вдаваться в подробности я. – Могу попросить Еремеева проконтролировать.
– Ну, ежели они с Митенькой не стакнутся да вдвоём куролес на всё Лукошкино не устроют… Я б ещё и Васеньку мово к ним для пригляду поставила.
– Почему нет? – прикинув «за» и «против», согласился я. – Готовьте ступу, через полчаса вылетаем! Я схожу предупрежу стрельцов, что им делать в наше отсутствие.
Баба-яга тоже кивнула, одним махом допила остатки остывшего чая из кружки и отправилась к себе за тёплой душегрейкой для полётов.
Выйдя на крыльцо, я поманил к себе бесцельно слоняющегося по двору Митьку и задумчивого Фому, только что отправившего с десятком стрельцов двух «брачных аферистов» в царскую тюрьму. Итак, парни…
Вкратце изложив всем боевую задачу, я как можно внятнее пояснил, что за работу отделения отвечает наш младший сотрудник, а за порядок в городе – сотник Еремеев. Про бабкиного кота Ваську решил пока не сообщать, пусть бдит за ними со стороны, являясь, так сказать, нештатным сотрудником надзора за органами. В принципе, конечно, работка рискованная, психологически нервная, таких нигде не любят, но… Не я же это предложил, а Яга, верно?
Митя собственноручно притащил нам большущую старую ступу из сарая. Более всего она походила на бочку из-под селёдки, но с красивой резьбой по дубовым доскам и недавними отметинами от совиных когтей. Летать мне в ней уже приходилось, не скажу, что так уж страшно, в наших самолётах Москва – Сочи и покруче бывало. Ступа, конечно, неотапливаемая, весь полёт на сквозняках, но зато хоть пьяные пассажиры в салоне не дебоширят…
– Садись, Никитушка, – пригласила бабка, появляясь на крыльце в тёплой кофте и завязанном под подбородком платке, с помелом наперевес.
Я легко запрыгнул внутрь. Митя так же легко, как пушинку, подсадил на борт Ягу. Видимо, следовало сказать что-то значимое перед вылетом…
– Ну что ж, боевые товарищи, – прокашлялся я, видя, что дежурные стрельцы собрались на наши проводы. – Мы с главой нашей экспертной группы отправляемся на очень важное задание. Попрошу никого не забывать, что в наше отсутствие именно вы, то есть каждый из вас является лицом доблестной лукошкинской милиции! Крепите ряды, повышайте бдительность, отнимайте сигареты у малолетних и переводите бабушек через улицу. Вернусь – проверю!
– Ура-а-а! – воодушевлённо гаркнули все наши, подбрасывая вверх шапки.
Хорошо ещё из пищалей в воздух палить не стали. А то знаю я этих снайперов – сшибут влёт, на раз, вместе со ступой…
– Поехали? – подмигнула Яга, делая круговое движение помелом.
Я кивнул.
Ступа вертикально пошла вверх, но видом открывающегося с высоты Лукошкина мне полюбоваться не дали.
– Пригнись, соколик. – Бабка небольно треснула меня по плечу помелом. – И без того про тебя уже дурные сказки ходют. Не помнишь, что дьяк Филька вчерась на площади нёс?
– Подбивал граждан пойти на кладбище и вбить мне осиновый кол в грудь, – послушно пригнулся я. – А что, кто-нибудь поверил?
– Вона, выглянь осторожненько. Видишь, справа, за крепостной стеной, толпу народа с лопатами да иконами? На старый погост идут, твою милость искать.
– Но меня же там нет…
– Именно так, участковый, – поддакнула бабка. – Тебя там нет, тока гроб пустой. Ох, чую непросто будет твоё воскрешение добрым людям объяснять. А ты точно не упырь? Говори уж сейчас как на духу, не бойся, я не выдам…
– Бабуль?!
– Шучу, Никитушка, – без малейшей улыбки, а скорее даже с какой-то подозрительностью в голосе протянула моя домохозяйка. – Вылазь ужо. Мы до лесу отлетели, теперича не заметит никто.
Я выпрямился, принял из бабкиных рук помело, как штурвал самолёта, и привычно развернул ступу по указанному курсу – на синюю ленту далёкого горизонта. Белокаменный город с золотыми куполами церквей и разномастными избами, домишками, теремами мягко таял внизу. Если приблизительно прикинуть, то летели мы на высоте ста – ста пятидесяти метров, не больше, но обзор всё равно был впечатляющий, за такой вид можно было деньги брать.
Яга задумчиво теребила старую бородавку на носу, а лично я от души наслаждался свободой, свежим воздухом, возможностью вырваться из отделения и наконец-то дышать полной грудью. Что бы там ни говорили, но эта игра затянулась. Я не хочу, чтоб меня считали умершим, ставили свечи за упокой, и уж тем более не намерен после «воскрешения» доказывать каждому встречному-поперечному, что я живой, что прыскать мне в лицо святой водой не надо, а тыкать в грудь осиновым колом – тем более! Вот сейчас разберёмся с Кощеем, и я сразу…
– Бабуль, вы спите?
– А-а?.. Ась? Чё? Прилетели уже?! Дак я и не сплю, тока глазоньки на пару минуток и прикрыла…
– Я спросить хотел. Какой у нас план действий? Ведь вы же сами сказали, что гарантий застать или не застать гражданина Бессмертного дома у нас нет.
– Ну?
– Ну если его нет, то всё понятно. Мы идём внутрь и наводим шороху. А если он дома? Мы что, назад полетим?
– Может, так, а может, и нет, – таинственно сощурилась Яга. – Есть у меня одна мыслишка секретная, однако пока недодуманная. Ужо додумаю и поделюсь…
Я многозначительно кивнул и замолчал, больше не приставая с вопросами. Бабка у нас женщина умная, да и личный опыт всяческих пакостей за столько лет поднакопила немалый. Одолеть Кощея физически, да ещё на его территории, не может вообще никто. По крайней мере, без специального оборудования и соответствующей подготовки я бы на Лысую гору ни одному Терминатору лезть не посоветовал. Ну а мы…
Что ж, мы тоже на прямое противодействие не выходим, мозгов хватает. Мы его, как правило, объегориваем. Блефуем бессовестно, а он ведётся. Гражданин Бессмертный по-своему азартная личность, в этом его слабость, и этим можно пользоваться.
– Бабуль! – вдруг резко вскричал я, тормозя ступу так, что Яга едва не вылетела с пригретого места.
– Смотрите, вон они!
Моя домохозяйка схватилась за сердце, с чувством выругалась матом, не менее торжественно перекрестилась и лишь тогда спокойно глянула вниз.
– От, стало быть, где они, голубчики сизокрылые…
Под негустым покровом ветвей узкой лесной тропинкой рысила длинная цепочка всадников. Двух мы узнали сразу – эстляндского рыцаря фон Паулюсуса и рядом с ним царевну Марьяну. Десятеро других были больше похожи на чёрных кнехтов из голливудских фильмов про Крестовые походы.
– Охрана Кощеева, ходячие мертвецы в доспехах, – тихо пояснила Баба-яга. – Стало быть, встретили в условленном месте невестушку да к «распрекрасному принцу» во дворец сопровождают.
– А это, в свою очередь, означает, что сам Кощей дома и нам туда не проникнуть.
– Не спеши, участковый. – В этот момент лицо нашей доброй бабушки впервые озарила торжествующая улыбка. – Может, энто и есть наш шанс? Может, уже и на нашей улице телега с пряниками перевернулась, а? Давай-кось вниз загребай!
Я послушно взмахнул помелом, винтообразно опуская ступу вниз. Ощущения как на американских горках, когда желудок подкатывает к горлу и орать со страху уже не получается, потому что рот забит сжатым воздухом. Бабку вообще плавно подняло над ступой, и я вовремя успел притянуть её за лапоть обратно. Яга замахнулась было на меня кулачком, но засмущалась и сидела тихохонько, прижав подол к коленям. Мне удалось приземлить нас именно там, куда она указывала пальцем. То есть на ту же лесную тропинку, шагов за сто перед кавалькадой всадников. Надеюсь, за деревьями они нас не разглядели…
Бабка первой бодренько выпрыгнула на землю, я вылез следом. В четыре руки мы закатили ступу в кусты и…
– Ну что, сыскной воевода, – патетично раздалось за моей спиной, – а вот теперича скажи мне, на что ты готов, чтоб царёву сестрицу домой воротить?
Ответить я не успел, потому что в тот же момент получил помелом по затылку, так что в глазах потемнело…
– Бабуль, вы чего?! Больно же! – простонал я, оборачиваясь к самому себе.
Да, да! У кустов, где мы только что спрятали ступу, стоял я, с помелом наперевес, и смотрел на меня же с каким-то непонятным… сочувствием, что ли?!
– Ты бы энто, Никитушка, челюсть-то приподнял, а? – ворчливым старушечьим голосом сказал мне я.
Я на автомате поднял тонкую девичью руку и вернул свой маленький подбородок на место. Опустил глаза, оправил подол платья, стряхнув прилипшие еловые иголки, а потом до меня дошло…
– А-а-а-а-а-а-а!!!
– Не ори! – Баба-яга грубой мужской ладонью запечатала мне рот. – Я ж тебя спросила: готов али нет?
– Но я не успел ответить…
– Да и ладно, девку-то по-любому вызволять надобно. – Бабка пожала погонами и, поправив фуражку, прислушалась. – Совсем рядом ужо. Я сейчас шумну чуток, деревьями покачаю, ветер нагоню. А ты не теряйся, царевну Марьяну за руку хватай, в лоб ей бей со всей силы и в кусты кидай!
– Хороший план, а потом? – заволновался я, теребя длинную рыжую косу.
– Я подхвачу её, в лес уведу да в Лукошкино на ступе доставлю.
– А я?
– А ты потом Кощеюшку отвлеки хоть на часок-другой. Да не боись, участковый, я за тобой возвернусь!
– Угу, типа как на кладбище, да?!
– Вредный ты, Никитка, нудный и злопамятный, – мрачно резюмировал я, косясь на меня с явным неодобрением. – Марш в кусты и не спорь с бабушкой! Вона подъезжают, морды злодейские… Ну давай, давай, не подведи, сыскной воевода!
Я ничего не успел ответить, потому что чувства, бушевавшие на тот момент в моей душе, цензурными словами было не выразить, а материться при Яге лично мне казалось просто недопустимым. Ну и небезопасным, если уж честно говорить…