Аскольд затащил тело в центр комнаты, оставив мертвую девочку прямо между двумя столами. Отойдя от трупа, Аскольд включил компьютер, повернул монитор в нашу сторону, так что страшные кадры мне были видны как на ладони. Подключив ту самую видеокамеру к компьютеру, он открыл директорию для записи, (где я заметила сотни видеофайлов), и начал съемку.
Руки странного доктора срывали одежду покойницы, глаза же врача не менялись во взгляде. Все та же отстраненность, все то же спокойствие, словно не он вовсе насилует труп малолетней девочки, а некий безликий кукловод. Возможно это сравнение, действительно имеет место быть, так как с того момента феномен Смерти уже не казался мне стихийным. Смерть и была тем самым кукловодом.
Из-под стола мне не было все видно. Поэтому, я приподнялась и взглянула на монитор. От противоестественности увиденного, меня чуть было не вывернуло наизнанку. Тяжелые, толкающие движения Аскольда вызывали тошноту. Психика Анжелы тогда сдала окончательно, и слезы из ее глаз литься не переставали.
Закончив свое страшное соитие, человек в белом халате на несколько секунд вновь вышел в больничный покой. Тогда я совсем растерялась. Я не знала что делать. Аскольд отличался от прочих тварей, а его рациональность пугала больше всего. То был абсолютно новый тип плененного Тьмой.
Аскольд вернулся. В руке врача блестела медицинская пила, и, как бы радуясь своему собрату, в моем животе опять резанула боль. Дитя рвалось наружу, однако плод не был достаточно сформирован, чтобы убить, либо покалечить меня изнутри.
Итак: боль резанула в живот, а рука Аскольда медленно отделяла голову девочки от тела. Вслед за мерзкими звуками рвущихся тканей, последовал не менее противный хруст костей. Аскольд вырезал у тела сердце. Тот кровавый ритуал привораживал, и оторвать от действия взгляд было очень сложно. Сцена завершилась совершенно непредсказуемо. Аскольд нагнулся над изнасилованным телом, расставил покойнице руки, раздвинул ноги. Отойдя в сторону, он с оценкой взглянул на свое мертвое полотно, затем опять наклонился, и самое поразительное: вложил девушке в руки ее же сердце и голову. Завершив таинственный обряд, доктор лег на пол, свернулся калачиком и впал в беспамятство.
Глава 21. Сон полковника
Это случилось двадцать лет назад. Стояла весна девяносто второго года, и как всегда природа вяло просыпалась. Тогда сырая пора изменений в жизни не предвещала. Цикл за циклом, мир засыпал, а затем просыпался. Год за годом, Соколов однообразно встречал начало весны. В руках кружка горячего чая, книга или же винтовка, если он выбирался на охоту. В голове мысли и еще раз мысли. Он любил думать, и пора измороси и непогоды была отличным для этого временем.
Но тот март отличался от прочих. На охоту он всегда брал свою жену. Свою милую Елену. И скользкие дороги сыграли с ним злую шутку. Один из поворотов подарил ему вечную хромоту и неспособность видеть свою любимую. Нет, он не ослеп. Просто, вылетев через лобовое стекло, его супруга сломала позвоночник.
Андрей так ярко вспомнил тот день, будто бы снова его переживая. После аварии, он вернулся домой. В теплом пледе, который Лена всегда брала в холодный лес, было завернуто ее тело. На порог дома выбежала Елена младшая. Девочке было тогда восемь и она получила свою порцию правды. И дозы той хватило, чтобы навсегда возненавидеть отца. Диме, который тогда был еще совсем маленьким, страшный секрет не открыли. Он так и рос, думая, что мать умерла по велению судьбы. Но Соколов знал, что груз вины лежал только на его плечах.
Тот день изменил его душу и его жизнь. Будучи и так не слишком-то общительным, полковник отгородился от людей. Вина за содеянное мучила его так сильно, что полковник несколько раз едва сдерживал себя от петли. Тогда-то его и захватили идеи направленные против современного мироустройства. Смерть жены умертвило то социальное, что в нем оставалось. И офицер погряз в идеях трансформации общественного сознания и самой системы. Именно той весной и родилась его “Эра Серебра” – концепция идеального мира. С тех пор в большинстве людей он видел не что иное, как издевательство над словами популярного ярлыка: “человек – венец природы”. Единственное, что приносило ему радость, как в случае с ежегодными штабными комиссиями – унижение этих глупых существ. Великое горе всегда приносит великие потрясения. Потрясения же часто подталкивают к самым темным мыслям, и Андрей нашел свою темноту.
Желание детей покинуть отчий дом не вызвало у него большого горя. Наоборот, он с радостью поддержал стремления своих чад. Ему было просто не выносимо заглядывать в глаза ребят. Прячась за маской заботливого отца, он едва дождался их совершеннолетия. Когда двери их семейного дома хлопнули за младшим, Димой, боль слегка разжала свою хватку. С того времени он, наконец-то, остался один. И только великие планы. Только страстное желание загладить свою вину теплило в нем искру жизни.
Вспоминая те горькие обрывки лет, полковник смотрел на неутихающую за окном бурю и думал, что судьба, наконец, преподнесла ему подарок. Шанс воплотить свои мечты.
Равиль вернулся через полчаса. Вернулся с хорошей новостью.
– Мы нашли его. – не без самодовольства произнес большой человек.
– Быстро, однако. – заметил полковник.
– Парень с крашеными волосами. Такое не пропустишь. – улыбнулся лаборант.
– Молодец. – коротко похвалила подчиненного Мария.
Здоровяк растаял и опустился на стул. Серебристый “барбют”, скрывал его лицо, но Андрей готов был поклясться, что чувствует довольную улыбку Равиля.
– Тело в лаборатории. Я также велел доставить туда любого другого мертвеца для сравнительных тестов. – уточнил мужчина.
Мария кивнула и жестом призвала к вниманию.
– Подведем итоги. – начала доктор Гирш. – Внизу мы имеем два тела. Сравнив образцы тканей, жидкостей и крови с образцами одного из выживших, есть шанс, что мы найдем отклонения. Если нет – будем думать.
С рассуждениями женщины все были согласны.
– Ну что ж, приступим. – как полководец перед главным боем, Мария Захаровна бросила последний взгляд на темноту за окном и поднялась из-за стола.
Комнатка лаборатории была небольшой. Три хирургических стола. На двух лежали накрытые до пояса трупы. На полу и кое-где на стенах виднелись подтертые следы крови. На ближней кушетке лежал тот самый юноша с белыми волосами. На следующей – какой-то человек с обезображенным лицом.
Кроме доктора Гирш, Равиля, полковника и старика в комнате было еще два человека в защитных костюмах.
– Татьяна и Стас Невские будут нашими ассистентами. – представила молодых людей Мария.
Соколов пожал протянутую руку мужчины.
– Андрей Соколов. – кивнул полковник. – А это Арнольд Шторн. – указывая на склонившегося над каким-то аппаратом человека, добавил офицер.
Пожилой инженер был так занят изучением большого металлографического микроскопа, что на вновь прибывших совершенно не обратил внимания.
– Очень приятно, но мы вовсе не врачи. – прозвучал смущенно женский голос.
– Не беспокойтесь, мы все вам объясним. Все покажем. – снисходительно ответил Равиль.
Молодые люди были теми самыми супругами-путешественниками, о которых рассказывала Мария. Татьяна была школьным учителем, Станислав – биологом в Питерском НИИ.
Когда все мензурки были заполнены нужными растворами, электронные микроскопы включены и мирно загудели центрифуги, доктора и их помощники были готовы к работе.
– Товарищ полковник, – как-то подозрительно вежливо начал Равиль. – Не откажите нам в чести. Нам нужен образец для сравнения. Ваше тело сгодиться. – зловеще закончил лаборант.
– Ну, брось. Не пугай Андрея Михайловича. – улыбнулась Мария и мягко продолжила. – Нам ведь действительно нужно здоровое тело, а среди здесь присутствующих вы единственный кто не занят делом, и не… - оборвалась Гирш.
– Не что? – насупившись, спросил Арнольд.
– Не такого почтенного возраста. – выкрутилась Мария Захаровна.
Нехотя, полковник лег на свободную кушетку.
“Как крыса, какая-то, этот обрезанный прав”, – Пронеслись в его голове неприятные мысли.
Полковник мало кому доверял, и перспектива лечь под нож озлобленного еврея восхищения не вызывала. Однако все страхи Андрея оказались напрасны. Мария, ее лаборант и молодые ассистенты оказались прекрасной командой. Гирш отдавала приказы Равилю, который в свою очередь быстро и четко объяснял молодоженам что делать, и что принести. Лишь дважды Татьяна обронила какие-то подносы, но большого вреда это не принесло. Станислав же и вовсе действовал удивительно слажено.
Минут через сорок, когда часы показывали восемь вечера, все было закончено. Полковник был изнеможен. Трижды кровь из вены, кусочки тканей, волосы, образцы жидкостей – казалось, доктора высосали его, как гигантские комары. Соколов чувствовал, как протестует его тело. Хотелось спать.
– Вот и все, теперь вам лучше отдохнуть. – склонилась над полковником Мария. – Присоединяйтесь к тому милому старикашке.
Полковник повернул голову. Откинувшись на спинке стула, у самой стены лаборатории, Шторн спал как ребенок.
– Вот засранец. – улыбнулся Соколов, и как бы в ответ прозвучало прерывистое сопение старика.
Все посмеялись, и Андрей было хотел методом “рота подъем” пробудить Арнольда, как его остановил задыхающийся от смеха Равиль.
– Ладно тебе полковник. Старый же человек, того гляди, сердце от страха замрет.
По-мальчишески раздосадовано, Соколов будить старика не стал, и не найдя себе другого занятия, развалился на соседнем с Арнольдом стуле. Доктора вернулись к микроскопам и через пять минут ария сна исполнялась уже дуэтом.
Последний образ, мелькнувший перед глазами засыпающего человека – образ Христа. Последние слова, донесшиеся из глубин памяти были слова храпящего по соседству немца:
– Малодушные найдут ответ именно в нем. – эхом отражалось в голове, пока сон не поглотил его целиком.
Полковник спал и пылающая в его сердце ненависть, породила странное видение.
Он слышал тишину…
Вокруг одинокого холма властвовала тишина и мягкий, замогильный покой. Не было слышно ни звука. Лишь изредка, как-то судорожно и боязливо поскрипывал крест, венчающий, словно корона ветхого правителя, пик холма... Некогда великий символ исполина и покровителя людей, ныне представлял собой жалкое зрелище: тусклый свет луны скользил по поверхности креста, как бы обнажая его наготу. Обнажая бесчисленные следы времени, испещрявшие тело знака людского. Довлеющее над крестом небо грозно и молчаливо взирало на обреченное распятье, от чего ржавый крест казался еще более жалким и беспомощным в преддверии неминуемого. Картина освещенного светом луны холма, одинокого стража времени и его узника, завораживала и привлекала взгляды немногочисленных путников. Рождая в их душе смуту и странную тревогу. Однако оглядываться назад было поздно. Поздно было и что-то исправлять. Бич тьмы и нового рождения приближался...
Он видел, как приближалась стихия…
Стихия буйствовала... Безумство ветра было за гранью, воздух был словно пропитан эманациями чистого зла и всепронизывающей ненависти. Все что стояло на пути стиралось, все что препятствовало потоку придавалось забвению... Чуткое ухо могло бы уловить едва слышный шепот ветра: "убить... низвергнуть... очистить..."
И, наконец, все было окончено…
Стихия добралась до одинокого холма, свидетеля прошлых эпох. Вечного зрителя, обрамленного короной былой эры - ненавистным ветру распятием... Мгновение, вновь тишина... Стихия будто предвкушая торжество, наслаждалась мигом. Лишь нарастающий, победоносный гул свидетельствовал о завершении пути. Рождении нового начала. И вой достиг своего апогея...
...Разорванный и вырванный насильно из земли знак слабости людской, разметан был на лиги вокруг холма. Проблески ржавого металла были видны среди груд, раздавленных ветром, окровавленных тел. Но скоро и этот свет исчез... Успев взглянуть на новый, чистый мир, погас навеки...
Пробуждение было резким. Кто-то тряс его плечо. Яркое видение еще стояло перед глазами, таких снов Андрей не видел никогда.
– Проспался? – послышался знакомый бас Арнольда, и полковник пожалел, что не подшутил над старым пройдохой.
– Ну, зачем трясти то? – гневно отбросил руку Шторна Соколов.
– Тише, тише. Ты два часа как без сознания. Наши доктора уже все проверили. – спокойно ответил Арнольд.
Полковник взглянул на часы. Действительно – было начало одиннадцатого.
– И? Каковы результаты. – подымаясь со стула, вяло поинтересовался Андрей.
– Мария с пареньком пошли еще что-то проверить, но пока что…
Арнольд запнулся на полуслове. О чем-то бормоча между собой, в лабораторию вернулись доктора. В руках они держали какие-то бумаги и с виду были не в духе. Ни слова не говоря, люди прошли к одному из больших микроскопов.
Отыскав что-то среди листов, Мария поместила под линзы аппарата одно из лежащих на столе стеклышек с капелькой крови. Через несколько минут, когда оба человека окончательно в чем-то убедились, Соколов услышал короткий диалог.
– Ничего. – произнесла Мария.
– Да, аппаратура не врет. Те же результаты мы получили в “химической”.
Нервно отшвырнув бумаги, доктор Гирш повернулась и в этот момент на проходе появились молодые супруги.
– Мы что-то пропустили? – спросил юноша.
– Мы были голодны и перекусывали. – словно извиняясь, объяснила девушка.
– Да ладно вам. – отмахнулся рукой Равиль.
– Плохие новости. Прошу собраться всех в ректорате. – строго произнесла Мария. – А вы, молодые люди, пожалуйста, предупредите всех остальных: минут через сорок, в одиннадцать, я жду всех в главном зале. Там, где мы собирались до приезда чужаков.
Супруги понимающе кивнули, и первыми вышли из лаборатории. Через минуту, в белоснежной комнатке хозяйничать осталась тишина.
За круглым столом опять собрались люди. И были все они хмуры.
– Ну что, никаких больше соображений? – обреченно спросила Мария.
Женщина и ее помощник поделились результатами тестов, и в воздухе повисла неприятная пауза. И дело было в том, что тесты эти никаких результатов не принесли.
– Мы сделали все, что могли. Проверили тела на вирусы и бактерии. Тщательно исследовали возможность химического отравления. Но ничего. Результаты те же, что и для здорового тела полковника. – не менее уныло добавил Равиль.
– И даже вскрытие не дало результатов. Никаких структурных изменений. Морфология нормальная. Окрас тоже. – сказала доктор Гирш и вымучено улыбнувшись, добавила: – Нормальный, конечно же, для обмороженных покойников.
Равиль притворно посмеялся и вдруг задумчиво произнес:
– Есть что-то, чего мы не учли… Точнее должно быть что-то.
Все присоединились к раздумьям лаборанта.
– Нужно узнать, что общего у тех, кто выжил. – первым прервал молчание Соколов.
– Да ты что? И как это мы не догадались. – огрызнулся Равиль.
– Мой друг хочет сказать, что это очевидное решение. Как вы думаете, зачем я приказала всех созвать?
Стараясь сдержать гнев, полковник медленно, расставляя интонации, пояснил:
– Скорее всего, вы решите опросить народ на тему здоровья, генетических болезней, смертности в их семьях. После этого, очевидно вы подобьете какую-нибудь статистику, и будете искать нечто общее для всех людей. – Андрей выдохнул, и продолжил. – Однако, после столь тщательных исследований, не кажется ли вам, что разгадка лежит в другой области?