— Куссаль — такая трава, что растет в единственном месте — на Жемчужном ручье, в самом сердце Светлого леса. Трава эта обладает свойством излечивать самые тяжелые раны, даже укус вампира…
Женщина как-то сразу потупилась, а голос ее сошел на нет. В глазах у меня защипало, а сердце сжалось — так велика была печаль Дизы.
— Кто? — я презирала себя за этот вопрос, но мне необходимо было знать. Знать, чтобы разделить с ней эту боль.
— Муж мой и сын… — тихо ответила она, а Боул и вовсе отвернулся, дабы я не видела слез, что катились по его, заросшим бородой, щекам. Не выдержав, я кинулась к женщине, рыдая в голос. Никогда не замечала за собой такой мягкотелости, а вот сейчас меня просто изнутри выворачивало сочувствие и желание помочь.
— Ну, теперь-то ужо поздно. Ничего не поделаешь… — как-то стушевавшись, тихо заметил Шилк.
— Да, поздно… — эхом повторила женщина.
* * *
После того, как тайна моя была раскрыта, я прямо-таки завалила брата и сестру вопросами, поток которых не иссякал на протяжении всего времени, что я бодрствовала, и даже во сне я продолжала составлять список на следующий день. За четыре дня я узнала очень многое об истории Лероны — именно такое имя носил этот мир, и о ее обитателях.
Преобладающей расой были светлые, они же и считались негласными властителями прочих народов, именно поэтому светлое наречие было обязательно к изучению, а Светлый лес считался священным, а потому и запретным. Ничуть не уступали светлым по численности и темные, но те жили в своих горах, отгородившись от остального мира стеной отчуждения.
Так же в этом удивительном мире обитали гномы, орки, феи, оборотни и вампиры. Животный и растительный мир, как я поняла из описаний Дизы, мало чем отличался от привычных мне. Вот только пегасы, драконы и прочая разумная и не очень нечисть привели меня в крайнее недоумение. Создавалось впечатление, что попала я не в параллельную реальность, а прямиком на страницы романа популярного автора, трудящегося в жанре фэнтези.
А еще в этом мире была магия… Этот факт привел меня в неописуемый восторг, я едва не захлопала в ладоши. Перед глазами моментально промелькнули сцены из «Зачарованных». Разумеется, я пристала к женщине с просьбой «показать фокус», на что та, смеясь, заявила:
— Далеко не все имеют Силу, а в числе людей таких и вовсе единицы. Самое большее, на что способны представители человеческой расы — это знахарство.
Расстроилась ли я? Нет, так как печальное известие тут же утонуло в океане новых вопросов: каков ваш быт? государственный устрой? отношения между расами? Диза едва поспевала отвечать, когда же женщина поднимала руки в защитном жесте, ее сменял брат, так же терпеливо объясняя мне прописные истины этого мира.
Когда поток вопросов иссяк, Диза и Боул вздохнули с облегчением, а Шилк тот и вовсе возвел руки к потолку в благодарственном жесте Богам. Зато я теперь точно знала, что по меркам Земли, Лерона застряла где-то на рубеже Средневековья и Нового времени, застряла несколько тысяч лет назад, да так и осталась во временах баталий, турниров, балов и королей. Не смотря на то, что каждая из рас образовывала свое отдельное королевство, во главе которого стояла самая древняя и уважаемая династия, реальной властью обладали именно светлые. Да уж, абсолютная монархия в пределах целого мира…
* * *
Пришли за мной на следующий день. После завтрака, состоявшего все из того же супа и овощей, послышался звук отворяемого засова. Я растеряно посмотрела на прочих обитателей камеры, ища поддержки, последнего наставления. Диза ободряюще улыбнулась мне, Боул коротко кивнул, и даже Шилк вместо привычного фырканья криво улыбнулся.
Когда в темницу вошли двое стражей с тонкими мечами, напоминающими катаны, я обомлела… Задавая сотни вопросов моим невольным учителям, я не спросила о главном — о расовой принадлежности «великих и ужасных» светлых… Отрешено глядя в стену, горделиво выпрямившись и поливая презрением всех и вся, передо мной стояли самые настоящие эльфы! Именно такие, какими их привыкли считать благодаря тоннам сказочной литературы: высокие, стройные, невыразимо прекрасные. Даже острые ушки имелись в наличии, хотя, лично мне всегда казалось, что такая подробность в описание этих существ была излишней, ведь никакой функциональной нагрузки форма ушных раковин не несет.
Стражи, или, скорее всего, конвоиры расступились, приглашая меня тем самым к выходу. Оглянувшись на людей, за короткий срок ставших мне товарищами, я несмело шагнула в чернеющий проем двери. После тусклого освещения камеры, едва разбавленная светом единственного факела, тьма коридора показалась мне едва ли не кромешной. Ступая практически вслепую, я остановилась на полпути к противоположной двери, ведущей, по всей видимости, в другую темницу. Дверь «моей» камеры закрылась с противным скрипом, и тот час один из светлых двинулся влево по коридору.
— Иди, — только и сказал второй.
И я пошла, стараясь не отставать от впередиидущего конвоира, явственно ощущая за спиной другого эльфа, но, не смея обернуться. Коридор оказался довольно длинным, оканчивался же он неожиданным подъемом, скрытым от глаз в темноте, в этом месте ставшей практически чернильной. Благо, подъем был недолгим, иначе я серьезно рисковала сломать ноги, пробираясь вверх на ощупь. Послышался скрип отпираемой двери, в глаза ударил яркий свет, полностью ослепив меня на несколько мгновений.
Коридор, в который меня вывели, разительно отличался от предыдущего: во-первых стены в нем были забраны мраморными панелями то ли розового, то ли белого цвета, а во-вторых вместо потрескивающих и чадящих факелов через каждые метра полтора под потолком висел небольшой — размером с кулак — сгусток. Шары излучали белоснежный свет, которого с лихвой хватило бы, чтобы осветить приличных размеров стадион. Словно пребывая в операционной, я видела каждую мелочь вплоть до пор на собственной коже.
Пройдя еще метров с двадцать, мы свернули в проем, скрывавший в своих недрах неприметную дверь. Не замедляя хода, эльф толкнул створку, и, войдя в комнату, скрылся из виду. Несколько помедлив, я шагнула следом. Ожидала я чего угодно: от пыточной камеры, до, непосредственно, эшафота, но то, что открылось моему взору, было чем-то из рядя вон. Большое, просторное помещение более всего походило на учебный класс: три ровных ряда столов, с приставленными к ним лавками, да длинная «кафедра», стоявшая в противоположной от двери стороне. Эта комната так же была лишена окон, видимо, я все еще нахожусь под землей.
За этим столом, склонившись над какими-то листами желтоватого цвета, сидел светлый. Когда, пройдя между рядами «парт», я остановилась перед ним, он лишь указал рукой на стул, стоявший несколько в стороне. Я присела на самый краешек, совершив тем самым серьезную ошибку, так как теперь на протяжении всего разговора буду чувствовать себя неуютно, но устраиваться поудобнее я все же не рискнула, опасаясь показаться излишне самоуверенной.
Минуты проходили в томительном молчании: эльф упорно не обращал на меня внимания, все так же внимательно просматривая бумаги, и изредка откладывая очередной листок в сторону. От нечего делать я принялась разглядывать сидящего напротив светлого. Пшеничного цвета волосы блестящими волнами спускались до плеч. В ярком свете все тех же «светлячков» кожа его казалась золотистой, как бы искрящейся изнутри солнечным светом. Тонкие черты красивого лица казались нереальными, ибо такое совершенство не могло быть сотворено природой. Не скажу, что я сходила с ума при виде смазливых мужчин, но и не гналась никогда за пухлыми губками и томным взглядом, но сейчас… Я не находила себе места, боясь ослепнуть, потерять разум. Приложив немалое усилие, дабы оторвать взгляд от лица эльфа, я посмотрела на его руки, разумно посчитав их менее опасными для своего рассудка: холеные узкие ладони с тонкими пальцами, на первый взгляд — ничего особенного, но и в них, присмотревшись, я не смогла найти ни единого изъяна.
— Что же мне делать с тобой, смертная? — я подпрыгнула на месте, едва заслышав этот голос. Именно он выдернул меня из цепких лап смерти, приказав жить. Именно приказав, так как теперь я точно знала значение слов, врезавшихся в мою память навечно. «Борись, глупая смертная! Живи!» — вот что он сказал тогда. От осознания того, что передо мной сидит сам Светлый Принц, мне стало не по себе, ибо какое дело может быть далеко не последнему существу этого мира до меня?
— Какая причина вынудила тебя нарушить границы священного леса? — голос Принца казался мне уставшим, словно на его плечах лежал весь груз мирских проблем, и сбросить его не представлялось никакой возможности.
— Я… не было причины… я… — голос мой предательски дрожал, превращая заготовленную ранее речь в бессвязный детский лепет. Мысленно одернув себя, я глубоко вздохнула, успокаиваясь: — Я понятия не имею, как очутилась в Светлом лесу, более того: я не представляю, как попала в Лерону.
— Вот как, — мне показалось, или в бирюзовых глазах, что смотрели на меня скучающим взглядом, промелькнула тень интереса? — А понимаешь ли ты, смертная, что, если выясниться, что твои слова — ложь, ты будешь приговорена к смертной казни?
Меня словно ударили под дых: нет, ничего такого я не представляла, и, честно сказать, откровенно струсила. Я не настолько хорошо знала этот мир, чтобы спокойно ожидать, пока чуждое существо будет проверять правдивость моих слов. Существо, что уж греха таить, откровенно меня презирающее…
— Так как, ты настаиваешь на своих словах? — поторопил меня Принц.
— Да, настаиваю, — хрипло проговорила я, понимая, что отрицательный ответ был бы равносилен вечному заточению в сырой темнице.
Не сказав более ни слова, светлый поднялся со своего места, и, обойдя «кафедру», приблизился, нависая надо мной. Коснувшись кончиками пальцев левой руки моего лба, он свободной рукой вычерчивал в воздухе сложную фигуру, нашептывая при этом слова, на незнакомом языке. Когда с губ его сорвался последний звук, голову мою тут же пронзила острая боль, а перед глазами поплыли картины давно минувших дней. Здесь было все: и первые воспоминания из детства, юность, учеба, работа — все это промелькнуло так стремительно, что разобрать отдельные образы было невозможно. Последние дни моей земной жизни прокручивались медленно, словно под конец память выдавала воспоминания неохотно, сопротивляясь. Я понимала, что вместе со мной этот «фильм» смотрит и Принц, так что беспокоиться о том, что правда моя не будет доказана, не было причин, ибо самый главный дознаватель стал свидетелем моего перемещения в Лерону. Очередная картинка, открывавшая взору тень, отделившуюся от дерева за миг до моего ранения, оказалась последней. Отняв руку от моего лба, эльф вернулся на свое место.
— Твои слова подтвердились, смертная. Твою дальнейшую судьбу буду решать не я, — голос его дрожал, и, присмотревшись, я увидела бисеринки пота, рассыпавшиеся на гладком лбу Принца. Да уж, нелегко ему далось это знание. — Ты вернешься в темницу, где и будешь ожидать окончательного решения.
Словно в бреду я поднялась со стула, и, машинально попрощавшись, направилась к двери, где меня поджидали стражники. Все-таки решившись, я обернулась у самого порога: светлый снова склонил голову над листами, словно и не было минуту назад сумасшедшего напряжения, заставившего его взмокнуть.
— Спасибо, — едва слышно сказала я, но эльф отреагировал мгновенно: подняв на меня взгляд, он вопросительно приподнял бровь. — За то, что вытащили меня.
Коротко кивнув, он вернулся к своему увлекательному занятию, а мне не оставалось ничего другого, кроме как последовать за своими конвоирами обратно в камеру.
* * *
Решения я ожидала два дня, во время которых не находила себе места, нервно шагая из угла в угол. Неопределенность убивала, я стала рассеянной, на большую часть вопросов отвечала невпопад. Даже Шилк перестал донимать меня своими язвительными замечаниями, так как я их попросту игнорировала.
Когда же дверь камеры отворилась, я была на грани обморока от волнения. Диза тут же кинулась меня обнимать, слезно прошептав на ухо, что больше мы, скорее всего, не увидимся. Я не хотела в это верить, но переубеждать женщину не было сил. Окинув взглядом всех троих, и коротко кивнув им, я вышла в уже знакомый коридор.
Сопровождала меня все та же молчаливая парочка. Только сейчас двинулись мы в противоположную прошлому маршруту сторону. Переход я запомнила смутно, так как перед глазами все плыло от страха. Могу лишь сказать, что шли мы намного дольше, чем в предыдущий раз. Ярко освещенным коридорам, казалось, не будет конца. Я не старалась считать повороты и лестницы, поняв всю глупость этой затеи: уж больно запутанным оказался маршрут.
Наконец, свернув в очередной раз, мы оказались в огромном круглом холле, потолок которого полусферой сходился на немыслимой высоте. Из этого помещения на равном расстоянии друг от друга виднелись проемы таких же коридоров, подобных тому, из которого меня вывели эльфы. Здесь же почти напротив нас располагались высокие двустворчатые двери. По обе стороны от входа стояли стражи, одетые в те же серебристые туники, что и мои провожатые. Разумеется, новые действующие лица так же обладали неземной красотой, к которой я, кажется, начала привыкать, что само по себе весьма радовало. Не очень уж мне было приятно пускать слюни каждый раз, видя перед собой представителя Высшей расы Лероны.
Стражи, стоявшие у дверей, при нашем приближении ожили, распахнув створки, ведущие в… тронный зал. Другого определения и быть не могла, так как помещение, в которое я вошла, подавляло своими размерами и величием. Наверняка, восседая на троне, обнаружившемся у противоположной стены, и я выглядела бы грозно и нерушимо. Но, увы, в данный момент трон был занят.
Чем ближе я подходила к Светлому Повелителю, тем сильнее дрожали мои колени. Разумеется, Повелитель был красив, так же в глаза бросалось поразительное сходство с братом, только вот глаза его, в отличие от бирюзовых Принца, были темными, то ли синими, то ли черными — не знаю, уж больно далеко от трона меня остановили конвоиры. Коротко кивнув, сопровождающие меня эльфы ретировались, оставив меня в одиночестве.
Минуты проходили в молчании: Светлый Повелитель внимательно изучал меня, впрочем, я занималась тем же. Светлый представлял собой образчик величия и царственности: такой цепкий, пронзительный взгляд мог иметь только владыка, переживший множество интриг и козней. Под стать своему правителю были и «министры» — шестеро светлых, одетых в красные мантии, при ходьбе, видимо, подметавшие своими полами пол. Стоявшие по обе стороны от трона, они с брезгливым интересом рассматривали меня, словно я была чем-то весьма мерзким, но диковинным. Подавив желание показать наглецам язык, я вновь посмотрела на Повелителя.
— Мы рады приветствовать тебя в нашем мире, — нарушил он молчание. — Мы приносим свои извинения за недоразумение, произошедшее с тобой. Виновные будут покараны.
Я мысленно усмехнулась: «Как же! Из-за простой смертной, даже иномирянки, будет наказан представитель Высшей расы. Так я и поверила!». Благодарно кивнув, я тем самым поддержала игру Повелителя.
— Мы просим тебя остаться в Светлом Дворце в качестве гостьи, — продолжил Светлый.
— Почту за честь, — я с таким пренебрежением читала «Письма лорда Честерфилда к сыну», навязанные Анатолием Ивановичем, а они, оказывается, мне очень пригодились.
— Дабы искупить вину перед тобой, мы решили выполнить любое твое пожелание, — а вот это очень хорошо!
— Возможно ли освободить заключенных, с которыми я делила камеру? — я намерено указала на то, что благодаря «недоразумению» провела последний месяц в темнице. Моя просьба явно не доставила Светлому удовольствия, но обещание уже дано, и слов назад не воротишь.
— Мы освободим пленников, раз таково твое желание, — несколько поколебавшись, заявил он. — Ты можешь идти, твои покои укажет назначенный нами Сопровождающий.