За все время пути старик не сказал ни единого слова, а сейчас и вовсе сгорбился и прятал глаза. Пройдя по небольшому коридору, мы очутились в просторной комнате, видимо, гостиной. В центре ее стояло высокое кресло, в котором вальяжно расположился русоволосый эльф с карими глазами. Завидев Принца, он встал и склонил голову в почтительном поклоне, и только сейчас я обратила внимание на девушку, сидевшую возле кресла, прямо на не застланном полу. Девице на вид было лет девятнадцать-двадцать, и красива она была необыкновенно: черные густые волосы мягкими волнами струились до поясницы, голубые глаза, да пухлые алые губы вкупе с идеальной фигурой делали ее ангельски прекрасной, хотя, до светлых ей было ой как далеко. Наряд девушки, состоявший из невесомого полупрозрачного полотна, надетого непосредственно на голое тело, не оставлял никаких иллюзий относительно ее положения в этом доме.
— Приветствую, Принц, — красивым баритоном проговорил хозяин.
— Как я полагаю, это она, — словно не замечая девушку, обратился Ламирр к светлому. Голос его при этом изменился до неузнаваемости: говорил он как ленивый кот, объевшийся сметаны, растягивая слова и несколько небрежно поигрывая золотистым воланом, притороченным к ножнам меча.
— Именно так, мой Принц — это она, — так же, не глядя на девушку, подтвердил эльф.
— Ламирр, позволь им остаться наедине, — шепнула я на ухо светлому.
Он коротко кивнул, и жестом пригласил хозяина дома к выходу. Когда же они вышли, старик отделился от стены, на которую опирался во время церемонии приветствия. Взглянув на отца, девушка брезгливо скривила губы.
— Что тебе здесь надо? — капризным голосом спросила она.
— Ты счастлива, Дея? — Шилк проигнорировал грубый вопрос дочери.
— Да уж счастливее, чем в том сарае, который ты называешь домом, — меня даже передернуло от этих язвительных слов, но я промолчала, не желая вмешиваться в чужие дела.
— А что будет, когда ты состаришься, потеряешь красоту? — печально глядя на Дею, Шилк говорил тихим, обреченным голосом.
— Не твоя забота, — бросила девушка, но в глазах ее на миг промелькнуло сомнение. Я поразилась: неужели она настолько глупа, что даже не задумалась о том, что ждет ее впереди? Ведь нужна она светлому будет лишь до поры-до времени…
— Ладно, не за этим я пришел, — тяжело вздохнув, сказал Шилк, ища что-то в потертой котомке, прихваченной им из темницы. Покопавшись некоторое время, он вытащил из сумки нечто и бросил к ногам дочери. Этим оказалось простенькое колечко, которое с тихим звоном, стукнувшись о пол, покатилось к Дее. Взглянув на кольцо, девушка побледнела. — На смертном одре, матушка пожелала, чтоб оно у тебя осталось.
На лице ее отразилась целая буря чувств от непонимания до отчаяния. Спустя пару мгновений, Дея взяла колечко в руки и, прижав его к груди, горько заплакала. Слезы градом катились из прекрасных глаз, оставляя мокрые дорожки на ее щеках.
— Папа, — прошептала девушка, протягивая руки к старику, но тот лишь отвернулся, неверным шагом направляясь к двери. Он ни разу не оглянулся, а Дея все звала его, рыдая в голос. Мне было нестерпимо жаль эту глупую девчонку, но она, без сомнений, заслужила все, что произошло. Взглянув на нее в последний раз, я вышла на улицу.
* * *
С Шилком мы расстались у дворца. Ламирр выделил ему сопровождающего, и старик, обняв меня на прощание, не оглядываясь поплелся прочь. Я смотрела ему в след и ненавидела Дею, я вспоминала Дею и ненавидела эльфов…
По дворцу мы шли молча, у меня не было никакого желания разговаривать, да и Принц хранил молчание. У самой двери моих покоев Ламирр неожиданно резко обернулся и, глядя мне в глаза, сказал:
— Это не твой мир, смертная. Здесь все не так, как…
— Я понимаю, — спокойно голосом оборвала я его на полуслове. — Я все понимаю.
Повторила я, и захлопнула дверь перед его носом. Прислонившись к стене, и закрыв глаза, я пыталась разобраться с тем, что творилось в моей душе. Могла ли я осуждать нравы, устоявшиеся в этом мире за многие тысячелетия? Нет, однозначно. Но от осознания этого мне не стало легче. С того самого момента, как я очутилась здесь, я не увидела от светлых ничего, что могло бы возвысить их в моих глазах. Просто кучка самовлюбленных павлинов, считающих себя венцом творения. Возможно, так и было изначально, но нерадивые Творцы даровали этим созданиям непомерную гордыню, которая с течением времени породила чувство вседозволенности. Даже освобождая пленников, Ламирр преследовал свою цель — мое беспрекословное подчинение приказам, что отнюдь его не красило.
Упав на кровать и обняв подушку, я тихо заплакала: мне было невероятно жаль старика, обреченного на одиночество, настигшее его на склоне лет. Кто похоронит его, когда придет время, кто заплачет по нему? Я люто ненавидела и презирала светлых, понимая всю глупость своих чувств, но не в силах смириться. Так я и заснула, вымочив подушку слезами.
А вечером Ламирр принес известие: Дея сбежала сразу же после ухода своего отца. Что ж, теперь ее черед страдать, до конца дней обвиняя себя в глупости и предательстве. От этой мысли мне стало горько, но последующие события напрочь вытеснили печальные воспоминания из памяти, оставив лишь образ ехидно ухмыляющегося старика, который так же со временем помутнел, а затем и вовсе исчез.
* * *
— Гроссаль — самый большой материк Лероны, и в то же время самый малонаселенный. Связано это с тем, что большую часть территории материка занимают горы, не добавляют ему привлекательности и четырнадцать действующих вулканов.
— Но в вашем мире полно магии, так почему же вы не прикажете вулканам потухнуть, и дело с концом? — искренне недоумевала я, слушая рассказ Ламирра.
Разговор этот происходил на четвертый день после того, как я рассталась с новыми друзьями. Все это время я сидела в своих покоях, отказываясь выходить куда бы то ни было. Не имея более никакого занятия, я изучила гардеробную и ее содержимое. Оказалось, что небольшая комнатка доверху набита самой разнообразной одеждой, всех размеров и фасонов. Признаться, это обрадовало меня неимоверно, так как единственные доступные мне вещи сейчас более всего походили на жалкие лохмотья. Изображая из себя обиженную невинность, я так и не обсудила с Принцем проблему наличия, а точнее отсутствия горячей воды в моих покоях, так что, как и прежде, банные процедуры доставляли мне ни с чем несравнимое «удовольствие».
Первое время Ламирр не возражал против моего добровольного заточения, но потом терпение его иссякло: явившись в очередной раз в мою комнату, он весьма недвусмысленно напомнил об обещании, данном ему. Пришлось подчиниться.
— Тебе что, заняться больше нечем? — ворчала я, затягивая непослушную шнуровку на корсаже, поверх рубашки. Из всего разнообразия предоставленного в мое распоряжение тряпья, я остановила свой выбор на практичных бриджах и рубашке. Дополнив ансамбль корсажем и высокими сапогами, я стала походить на неустрашимую воительницу из современных блокбастеров.
— Нечем, — в тон мне ответил светлый. — Я временно отстранен от всех своих обязанностей.
— А почему? — тут же спросила я, желая вытянуть из Принца подробности его «оплошности», приведшей к такому изощренному наказанию, как шефство над человечкой.
— Не твое дело, — отрезал он, выходя из комнаты.
— Какие мы нервные, а еще Принц… — бубнила себе под нос я, заплетая тугую косу.
Когда же, собранная и решительно настроенная, я предстала пред светлые очи Ламирра, он огорошил меня известием о том, что на ближайшее время он берет на себя роль моего наставника. Язвительно напомнив мне о том, что в его мире я, видимо, несколько задержусь, он решил дать мне знания, которые в будущем помогут выжить в Лероне. Из всего этого я сделала вполне логичный вывод: из Светлого леса меня вскорости вежливо попросят…
— Приказать можно только тому, что тебе подчиняется, — снисходительно ответил эльф на мой вопрос, — Природа же творит свою магию, которую мы можем только заимствовать, отдавая частичку себя взамен. Невозможно усмирить извергающийся вулкан, потому как это не творение рук живого существа, а прихоть природы. Маги могут лишь направить лаву в другое русло, уберегая тем самым поселения от гибели, но и это огромный риск. Поэтому на Гроссале обитают самые могущественные маги.
— В моем мире магии не существует, — вздохнув, сказала я, — к сожалению. Ее заменил технический прогресс. Почему же людям ваши Творцы не даровали магию?
— Видимо, сочли их недостойными, — с усмешкой ответил Принц, чем разозлил меня до крайности. От его покровительственного тона я скрежетала зубами, мысленно сетуя на провидение, которое, щедро наградив светлых, так несправедливо обделило людей. — Люди в основном пользуются амулетами, начиненными слабыми бытовыми заклинаниями, магия гномов заключается в их искусстве — оружие выкованное горным народом не имеет цены, магия орков в их огромной силе. Истинную магию практикуют лишь эльфы, и, за редким исключением, люди, наделенные способностью видеть нити силы. Так же с начала времен сильным магическим даром обладают темные эльфы, или дроу. Но их магия — это зло, тьма в своем первозданном виде. Колдовство дроу несет разрушение и смерть, так как Магия Тьмы в основе своей направлена на уничтожение. Холодные как лед, безжалостные и смертельно опасные противники — вот что представляют собой дроу.
Последние слова Ламирр произнес с ненавистью, от которой у меня мурашки побежали по спине, заставив вздрогнуть. Это уже интересно.
— Почему ты так не любишь темных, Ламирр? — осторожно начала я. — Ведь, как я понимаю, они приходятся светлым эльфам дальними родичами.
— Тебе не понять, смертная, — хмыкнул Принц, — все дело в их природе. Темные — порождения тьмы, хаоса, мы же — дети света, мы созидаем в то время, как темные рушат, придумывая все более совершенные и ужасные способы убийства и уничтожения всего живого. Силу дроу дает сама тьма, требуя взамен не жизненную энергию, как в случае с моей расой, а самое ценное, что есть у каждого живого существа — кровь. Мы слишком разные, чтобы сосуществовать в мире и согласии. Противостояние наших рас длиться уже более двух тысяч лет. И пока никто не смог склонить чашу весов на свою сторону. Почти девятьсот лет назад Светлый Повелитель и Темный заключили шаткое перемирие, готовое нарушиться в любой момент.
От его пламенной речи в душе моей зародилось жгучее желание: увидеть воочию «страшных и ужасных» темных. Уж очень хотелось мне взглянуть на расу, открыто враждовавшую со светлыми, которые, в свою очередь, держали в страхе всю Лерону.
Глава 4 Ученица
Дни складывались в недели, за три месяца пребывания во дворце на правах гостьи скука стала моим бессменным спутником. За все это время я видела от силы десяток представителей Высшей расы, создавалось впечатление, будто Ламирр прячет меня от окружающих. Эльф проводил со мной несколько часов в день, остальное же время я была предоставлена сама себе, и откровенно не знала чем себя занять.
Первые дни я бродила по окрестностям дворца, просто наслаждаясь тишиной и покоем. Здесь всегда было тепло, светило солнце и легкий ветерок резвился в кронах вековых деревьев. Но вскоре это однообразие начало раздражать меня, еще позже я с отвращением смотрела из окна на все такую же ярко-зеленую траву, ковром стелившуюся у дворца. И вот, наконец, настал день, когда я буквально взвыла от досады, когда Светлый Принц сообщил о том, что урок на сегодня окончен.
— Пожалуйста, не бросай меня! Если это какая-то изощренная пытка, то я сдаюсь!
— О чем ты? — искренне удивился Ламирр.
— Я схожу с ума! Мне скучно, практически целый день я сплю, чтобы хоть как-то скоротать время.
Некоторое время Принц недоверчиво смотрел на меня, словно сомневался в моих словах. Затем на лице его мелькнула тень понимания, и он обречено вздохнул.
— Пойдешь со мной.
Оказалось, что после наших занятий эльф отправлялся в тренировочный зал, где совершенствовал свои магические навыки. Выдернув из воздуха резной стул, Ламирр усадил меня в уголок, откровенно досадуя. Мое присутствие его явно не радовало, но отступать я была не намерена.
То, что началось в следующую минуту, превзошло все мои ожидания: выведя изящный пас, Ламирр отрывисто выкрикнул несколько слов на непонятном языке — даже Сэй, все еще висевший на моей шее, не смог помочь мне с переводом. В тот же миг огромное помещение заволокло сизой дымкой, которая вскоре рассеялась, явив на свет два десятка безликих манекенов.
Ламирр заметался меж импровизированных противников, выкрикивая заклинания, выводя сложные узоры. Воздух вибрировал от напряжения, яркие вспышки слепили глаза, от грохота закладывало уши, но это было такой мелочью по сравнению с удовольствием и восторгом, заполнившими меня. Эта свистопляска продолжалась не меньше часа, но ни минуты я не скучала, жадно впитывая увиденное.
— Я тоже так хочу, — выдохнула я, с восторгом глядя на Ламирра.
— Это вряд ли, — усмехнулся принц. Казалось, что напряженная тренировка не стоила ему никаких усилий.
— А вдруг? — канючила я, все еще находясь под впечатлением.
Сопротивлялся эльф долго, но мое желание попробовать было столь велико, что все возражения светлого были отметены, как неубедительные. Итогом получасового препирательства стал обреченный вздох Ламирра, сопровождающийся моим победным воплем. Я была торжественно водворена в центр вновь опустевшего зала, Принц расположился несколько позади меня.
— Закрой глаза, сосредоточься. Готово?
— Да, — четко следуя указаниям Ламирра, ответила я.
— Теперь четко произнеси: «Именталь ладаррг».
Я послушно повторила незнакомые слова, ожидая как минимум грома с небес, но ничего не произошло. Я повторила заклинание снова, и снова, но по-прежнему я ничего не ощущала, ничего не видела. Отчаявшись окончательно, я открыла глаза, но слова, адресованные Принцу, застряли в горле. Везде, куда хватало глаз, извивались, переплетались красные нити. Увиденное более всего напоминало перепутанную пряжу. Я попыталась коснуться одной из нитей, но рука прошла сквозь нее, не нарушив узора.
— Что ты видишь? — отвлек меня Ламирр.
— Вижу красные нити, они повсюду, — восторженно ответила я.
— И все? — что это, разочарование?
— Да. А что еще я могу увидеть? — чувство принца передалось и мне. Видимо, светлый надеялся на другой результат.
— Красные нити могут видеть представители всех рас. Каждый эльф, вампир, полукровка, и даже люди, — сочувственно произнес он.
— Значит, я не владею магией? — не особо понимая его, спросила я.
— Нет, к сожалению.
Я едва не заревела — так велика была моя досада. Придется мне и далее коротать дни, ожидая неизвестно чего в этом скучном месте. Насупившись, я принялась всматриваться в переплетения нитей, высматривая что-то, чего я не заметила прежде. И затем… Сначала я решила, что это мне почудилось, но всполох повторился вновь. Затем вспышки происходили все чаще, и когда вкрапления нового цвета стали непрерывными, я с замиранием сердца прошептала:
— Еще я вижу оранжевые… Это хорошо?
— На что это похоже? — недоверчиво спросил Ламирр.
— На нитки, только они переливаются от серебристого до ярко-оранжевого, — попыталась описать я.
— Попробуй потянуть одну из них на себя, только осторожно.
Я послушно протянула руку к ближайшей подрагивающей нити. При моем приближении она, словно живая, попыталась отодвинуться, но я все же успела ухватить ее кончиками пальцев.
— Жжется, — поморщившись сказала я. Нить действительно обжигала пальцы, словно уголек, но через какое-то время боль отступила, но на ее место пришло онемение.
— Скоро они привыкнут к тебе, — насмешливо проговорил Ламирр, и хлопнул в ладоши, после чего кружево исчезло. — С завтрашнего дня я берусь за твое обучение магии.
* * *
Ночью я никак не могла заснуть, не в силах поверить в свою удачу. Дабы удостовериться в том, что тогда, в тренировочном зале, мне не привиделись оранжевые нити, я снова и снова повторяла заклинание. Но каждый раз результат был неизменным — нити силы извивались, поблескивая на ряду с красными. Касаясь их, я с каждым разом ощущала все меньше дискомфорта. С первыми лучами солнца пришла окончательная победа: лами — так назвал нити Ламирр — более не шарахались в сторону, а доверчиво льнули к моим ладоням.