– Я знаю, – равнодушно ответил Роман. Он вынул из кармана платок и принялся тщательно вытирать руки. – Но я не собираюсь умирать, как все.
– Чудесно, – язвительно заметил Руднев, отодвигаясь. – Надеюсь, у тебя в запасе имеется что-нибудь ещё, кроме решимости. И не смей больше устраивать истерик в моём присутствии, – добавил он раздражённо.
– Постараюсь.
– Да уж, будь любезен. Я, знаешь ли, не выношу психопатов.
– А я не психопат. Я маньяк, – неожиданно широко улыбнулся Роман.
– Ты идиот, – вставая, пробормотал Руднев. Но это вышло у него как-то уж совсем добродушно.
Роман, посмеиваясь, вытер кофейную лужицу на столе своим платком и безжалостно отправил его в урну.
– Я же говорю – идиот, – обречённо вздохнул Андрей Константинович, глядя на него с подчёркнутой жалостью. – На нём столько твоей информации! И ты беспечно бросаешь его в моём кабинете…
– Вот именно. Я думаю, что в Вашем кабинете можно.
– Как раз в моём кабинете и нельзя, болван. Потому что я-то точно смогу использовать его против тебя.
Роман с сомнением посмотрел в сторону урны.
– Но Вы же не станете? Или станете?
– А уж это, как будешь себя вести, – зловеще усмехнулся Руднев.
– Приму к сведению, – нахально улыбнулся в ответ Роман и с сожалением заглянул в чашку. – Пойду, подружусь с Вашей секретаршей. Иметь своего человека в тылу врага всегда полезно.
Чрезвычайно довольный собой он отправился в приёмную, спиной чувствуя, как босс прожигает его злобным взглядом.
– Ваш шеф, Надежда Сергеевна, редкостный сухарь, – разорялся Роман, пока секретарша, зябко кутаясь в цветастую павловскую шаль, апатично нажимала кнопки кофемашины. У неё были худенькие плечики и тоненькие, почти прозрачные руки с выступающими на запястьях косточками. – Рабочий день давно уже закончился, а Вы всё в приёмной сидите! И я уверен, его не волнует, как Вы будете домой добираться!
– Ваш кофе, – учтиво сказала Наденька, поднимая на бесцеремонного подростка усталый взгляд. И Роман осёкся: у неё были практически кошачьи глаза – золотистые с прозеленью. А главное, смотрела она очень проницательно и трезво. Очевидно, что романова попытка манипуляции бесславно провалилась.
– Спасибо, – Роман любезно расшаркался перед нею и поспешно ретировался.
Руднев встретил своего компаньона злорадной понимающей ухмылкой. Уж кто в этой ситуации развлёкся, так это он. Поскольку в преданности своей секретарши Андрей Константинович не сомневался.
====== Глава 13. Инспекция ======
– Это просто чума какая-то, а не парень! – почти с восхищением воскликнул Викентий Сигизмундович, тряхнув длинными седыми волосами. В ярко освещённой аверинской кухне он выглядел совсем иначе, чем в избушке – эдакий богемный прожигатель жизни. – Ты знаешь, что он сейчас делает?
– Что? – Николай Николаевич глянул поверх очков в тонкой золочёной оправе и отложил очередной лист рецензируемой им рукописи про гностицизм-синкретизм-эллинизм-неоплатонизм. – Эй! – окликнул он деда, погрузившегося в созерцание чего-то неведомого, и забывшего обо всём на свете. – Что там делает это кошмарное недоразумение?
Радзинский хохотнул и глотнул чаю.
– Он решил вызвать Помощника.
– Господи, помилуй! – Аверин поморщился, как от зубной боли, и перекрестился. – Явился к нему кто-нибудь?
– Какая-то гадость явилась.
– Так сразу?
– Я же говорю – талантливый парень!
Николай Николаевич придвинул к себе сахар и задумчиво окунул кусок рафинада в чай.
– А ритуал? Он что – один справился? – осторожно поинтересовался он.
– У этого паршивца очень практический подход. Он отлично ухватывает самую суть и отсекает всё лишнее. Если так пойдёт дальше, он сможет написать учебник «Практическая магия: эффективные решения для современного искателя острых ощущений».
– А чего он хочет?
– Руднев поручил ему запугать какого-то правдолюбца. Заставить отказаться от иска.
– И он решил, что это самый простой способ?
– Не совсем. Я думаю, ему просто интересно. По ощущениям для него это, как прыжок с парашютом. Экстремал!
– Лучше бы он на горных лыжах катался. – Николай Николаевич подпёр щёку кулаком и горько вздохнул. – Как же мы с тобой попали, Вики! Ведь это только начало!
– Тебе грех жаловаться. Через этого чернокнижника малохольного ты на своего Бергера вышел. Тебе мало?
– Ну что ты, Вики! Я счастлив безмерно! – сразу оживился Аверин. – Если бы ты знал, какой это замечательный мальчик! Он всё схватывает на лету. Его ничему не надо учить. Он уже сейчас мог бы принести огромную пользу делу. И, главное, он так хочет знать! Огромное удовольствие просто с ним разговаривать. Это удивительно светлая душа, в нём столько стремления служить людям, такая жажда знания! Потрясающе острый ум. И никакого высокомерия! Он добрый – понимаешь, Вики? Я рядом с ним просто отдыхаю душой. И потом – чего стоит только тот факт, что он не просто крещён – он воцерковлён. Его не надо наставлять с азов. Он уже понимает множество сложных вещей, потому что он этим живёт. Да я готов терпеть князевские выходки до конца жизни, ради того, чтобы помочь Кириллу!
– Вот ты сам к правильному выводу и вырулил. Хотел себе преемника – терпи теперь. Ходи в школу, учи детишек, паси Князева. Меня, например, Ромка особо не раздражает. Я к нему привык даже. Павлуша-то не лучше был, помнишь – такой упёртый! А Павлуша, сам знаешь, теперь до безобразия самостоятельный стал. А тут – такое развлечение! Невольно вспомнишь молодость…
– Вот только про молодость не надо, – ужаснулся Николай Николаевич и предостерегающе поднял руку.
Радзинский насмешливо посмотрел на его до смерти перепуганное лицо и оглушительно захохотал. Аверин взглянул на него обиженно, пожал плечами и вернулся к своей работе.
– Дурак, ты, Коля! – нежно сказал дед.
– Сам дурак, – буркнул Николай Николаевич, не поднимая глаз от рукописи.
Высокие белые колонны, золотые нимбы и светлые лики святых в разноцветном мерцании лампадок. Всюду дрожит и переливается, как живое, золото свечей. Кирилл стоит сбоку от раскрытых Царских врат. На нём длинный сиреневый стихарь, в руках – массивная восковая свеча, источающая тёплый аромат мёда. Маленькое трепетное пламя кротко кланяется и выпрямляется от его дыхания. Солнечный свет причудливо преломляется в сладком облаке кадильного дыма, который окутывает его с ног до головы.
Николай Николаевич внимательно смотрит на спокойное фиолетовое сияние, которое окружает мальчика. Оно пронизано синими и зелёными лучами, идущими из центра ауры.
– Знаешь, Вики, – шепчет он склонившемуся к нему деду, – мне иногда кажется, что мы с тобой в этой истории лишние. Посмотри сам – его и без нас ведут. Мне даже совестно вмешиваться.
– Да ну? А Ромочку ты не берёшь в расчёт? Вот он-то вмешается без зазрения совести. Может твой Бергер и ангел во плоти, но ведь ему никогда не приходилось сталкиваться с вещами, которые поставили бы его перед настоящим выбором. Он абсолютно неискушён в этой жизни. А ты ведь понимаешь, как это опасно: близкий контакт со всякой заразой без соответствующей прививки. Так что подожди ещё – скоро тебе придётся нырять за ним на самое дно. – Дед многозначительно похлопывает Аверина по руке.
Николай Николаевич задумчиво смотрит на дверь, за которой исчез в алтаре Кирилл, потом на усмехающегося Радзинского и вздыхает:
– Тебе всё это нравится, да?
– Безумно! Вспомни себя – такого же прекрасного. Если б не я со своими порочными наклонностями, ты бы и сейчас благодушно полагал, что зло можно победить простым усилием воли. А грехи, как и грязные руки, бывают только у тех, кто поленился помыться. Потому что, согласно твоему личному духовному опыту, так оно и было. И без меня ты бы до сих пор не знал о себе много интересного.
Николай Николаевич нащупывает руку Радзинского и крепко её сжимает.
– Замолчи, – недовольно шепчет он, – я всё помню. Но я не считаю, что всем обязательно учиться таким жестоким способом. Т-с-с, – прикладывает он палец к губам, заметив, что Радзинский, ухмыляясь, собирается ответить, – хватит болтать во время службы.
Ветхая старушка в цветастом платке косится на них осуждающе и отворачивается. Николай Николаевич изо всех сил старается придать своему лицу подобающе сосредоточенное выражение, а Радзинский толкает его в бок и откровенно смеётся.
– Думаешь, твой Бергер хуже тебя? Беззаветная любовь к ближнему и жгучее стремление к самопожертвованию бьют в нём ключом. Тебе ли не знать, к чему это приводит?
– Не будь таким злым, Вики, – умоляюще шепчет Аверин и дёргает его за рукав.
– Извини. Ты так забавно реагируешь, что я не удержался. Всё-всё – молчу… – натолкнувшись на его мрачный взгляд, сдаётся Радзинский. Улыбка исчезает с его лица, он опускает голову и замирает. Но изредка он всё-таки поглядывает на Аверина и усмехается: «Эх, Ники, ты никогда не станешь взрослым…».
– Что?!!
– Да так. Ничего…
– Ну тебя!..
====== Глава 14. Карта ======
Дверь была очень тяжёлой. Массивной. Заметно стёршейся там, где её постоянно касались рукой. Несмотря на то, что это был сон, Роман физически чувствовал, с каким трудом она подаётся перед тем, как натужно распахнуться перед ним. В комнате, полной слепящего золотого света, льющегося из забранных узорчатыми решётками окон, на маленьком изящном столике лежал этот предмет: диск размером с блюдце. Тусклые тающие блики вспыхивали и гасли на драгоценной металлической поверхности.
Роман с волнением провёл пальцем по выпуклым буквам и знакам. Он знал, что это Карта. Он не очень хорошо понимал, что это значит. Но он до дрожи хотел оказаться там, внутри. Он знал, что там его ждёт Ключ.
Роман во сне совершенно чётко сознавал, что без этого Ключа он уязвим и беспомощен, как ребёнок. Что его сила – его подлинная сила – почему-то недоступна ему без Ключа. У него было смутное ощущение, что когда-то давно он сам так распорядился и добровольно запер своё безграничное могущество внутри этой штуки. И что это как-то охраняет его – от чего-то невыразимо ужасного, кошмарного и леденящего душу. Смутные воспоминания, пробивающиеся из тёмных глубин памяти, были слишком размыты, но и этих неясных образов было достаточно для того, чтобы содрогнуться. Чьё-то живое тепло, чьи-то отчаяние и боль пульсировали в его мозгу, когда он пытался вспомнить.
Проснулся Роман в слезах и долго смотрел в потолок – взволнованный и притихший. Испуганный своей неожиданной чувствительностью. В голове метались обрывки растерзанных слов. Их ускользающее эхо приводило Романа в отчаяние. Если бы можно было зацепиться хоть за краешек смысла – он бы всё вспомнил.
С младых ногтей Роман от всей души ненавидел реальность, данную нам в ощущениях. Когда ему было лет шесть-семь, он искренне не мог понять, почему какие-то вещи он может – например, одним взглядом столкнуть с лестницы зарвавшегося одноклассника или мысленно запретить учительнице вызывать себя к доске, а что-то – к примеру, превращение ненавистной манной каши в мороженое – ему не по зубам, хоть убейся. Потом Роман понял, что всё дело в силе, которой ты обладаешь. Чем больше её у тебя, тем грандиозней твои возможности. Вот с тех самых пор он стал охотником за силой. Но собирать её по крупицам было слишком расточительно с точки зрения существа, увы, смертного, каковым он покамест являлся. Роман верил, что должен существовать источник, позволяющий черпать чистую беспримесную энергию в неограниченном количестве. Его-то он и искал, хотя объяснить причину странной уверенности в том, что он непременно где-то должен быть, он не смог бы даже самому себе.
Этот сон явился своеобразным ответом на все его нелепые попытки приблизиться к разгадке проблемы. Роман уже давно не верил в волшебников и в чудодейственные артефакты, но приснившийся диск явно был не сказочным гаджетом, который механически выполнял свою работу в любых руках. Он был наполнен магией – самой настоящей в высшей степени рациональной магией. Чтобы владеть и пользоваться им, требовался определённый уровень магического совершенства и весьма специфических знаний. Это была Карта, которая обещала привести к источнику вожделенной силы.
Роман и сам не заметил, как просто помешался на этой загадочной вещи. Да и трудно отмахнуться от сна, который повторяется каждую ночь на протяжении месяца. Непонятно откуда, но он твёрдо знал, что Карта существует на самом деле. Он перетряхнул все доступные ему книги, но ничего подобного ни в одной из них не упоминалось. Нужно спросить у Руднева. Он всё знает.
====== Глава 15. Операция ======
Руднев появился в самый разгар тренировки. Возник как чёрная тень в дверном проёме, нашёл глазами Романа, пошептался с тренером и исчез.
– Князев! На выход. На сегодня свободен, – тренер указал ему в сторону двери.
Роман удивился, но, разумеется, подчинился. Правда напоследок он ещё раз точным ударом ноги в живот, (точнее в щит, удерживаемый на уровне живота), отправил в полёт того громилу, с которым в паре отрабатывал удары и, повернувшись уходить, с удовлетворением услышал за спиной испуганное «псих».
Через десять минут он уже стоял внизу, в холле, со спортивной сумкой через плечо и оглядывался по сторонам. Руднев незаметно подошёл сзади и цепко взял его за локоть. На пальцах босса блеснули перстни: уже знакомый – с чёрным камнем, потом скромная золотая печатка с выгравированным на ней загадочным знаком, ещё вспыхнул огненными искрами крупный рубин цвета красного вина.
– Извини, Рома, что сорвал тебя с тренировки, но мне нужна твоя помощь именно сейчас, – наклонившись к самому уху, доверительно обратился он к мальчику.
– Я Вас внимательно слушаю.
– Давай, по дороге поговорим, – ласково предложил Руднев. Роману не оставалось ничего другого, как согласиться.
Они сели в машину – оба на заднее сиденье. За рулём оказался незнакомый парень неприветливой наружности, который даже не повернул головы, чтобы поздороваться.
– Слушай меня внимательно, – довольно жёстко заговорил Руднев, когда они выехали со двора.
Роман с интересом взглянул на Андрея Константиновича. Его нисколько не пугала такая перемена тона, скорее, наоборот, она сулила нечто захватывающее. Это была далеко не первая их встреча, и Роман уже прекрасно изучил все замашки господина адвоката.
– Пойдёшь с Максом. – Руднев указал на водителя. – Можешь полностью положиться на него. Он за тебя головой отвечает. Не обращай внимания ни на что. Пусть ничто тебя не смущает. А теперь сосредоточься: ты должен принести мне вещь, которая заговорит с тобой. Я понимаю, что для тебя все вещи говорят, но это будет другое… Понятно?
Роман пожал плечами:
– Понятно.
Руднев посмотрел на него недоверчиво:
– Тебе действительно всё понятно?
– Да, – сухо подтвердил Роман. Занудство Руднева выводило его из себя.
– Всё-таки ты феномен, – приподнимая бровь, возмущённо пробормотал босс.
– Может быть, – равнодушно ответил Роман.
Последнее время они стали видеться с Рудневым слишком часто. Если Роман в течение недели не объявлялся сам, Андрей Константинович звонил отцу и под каким-нибудь предлогом просил прислать мальчика в контору – так он любовно называл свой офис. Руднев повсюду таскал его за собой. Ничего от него не скрывал, во всяком случае, очень старался, чтобы у него сложилось такое впечатление. Он, как и договаривались, давал своему юному компаньону небольшие поручения: за кем-то присмотреть, кому-то помочь принять «правильное» решение, кого-то вывести из игры. Так что Роман довольно скоро имел непредвзятое представление о том, как именно Руднев ведёт свои дела.
Роману безумно нравилась эта новая жизнь. Он получал подлинное удовольствие от участия в рудневских аферах, и воспринимал это как часть своего обучения. Он очень серьёзно и даже торжественно относился к тому факту, что он – Ученик, а Руднев – его Наставник. В общем, всё было замечательно. Роман искренне восхищался тем, что Андрей Константинович знает, а ещё больше тем, что он умеет. Но всего этого было утомительно много. Роману хотелось закрыться в комнате, по меньшей мере, на месяц, чтобы разобраться с тем обилием информации, счастливым обладателем которой он уже стал. Вне всякого сомнения, по истечении этого срока он бы сам жаждал снова увидеть Руднева и жадно глотал бы каждое его слово, как это было вначале их знакомства, и засыпал бы его вопросами… А тут эта непонятно откуда взявшаяся повинность…